Ну, не так уж и сложно потерпеть эти его дурацкие прозвища, правда?
– Прости, я..
– Ты расстроена из-за чемпионата, я понимаю, Лу. Но я, наверное, один из немногих людей, которым не все-равно. Я вкладываюсь в тренировки, стараюсь делать все, что в моих силах, чтобы не подвести тебя и победить в партнерских стантах.
Вуди прав. Какая же я дура.
– Знаю. Прости. – Утыкаюсь ему в грудь и вдыхаю запах. Но тут же жалею об этом, потому что пахнет он, как благовония в магазинах эзотерики. То есть – просто ужасно. Отвратительно. Омерзительно. Даже в морге пахнет приятнее, не спрашивайте, откуда я об этом знаю, потому что на самом деле не знаю, но мне так кажется.
– Хочешь, поедем ко мне?
Отстраняюсь от него и нервно поправляю лямку рюкзака на плече.
– Вуди, я сегодня совсем не в настроении. Прости.
– За последние пять минут ты трижды извинилась. Все в порядке. Но я бы мог помочь тебе поднять настроение, – поигрывая бровями, усмехается он.
Сейчас я должна согласиться. Я всегда так делаю. Даже если подавлена, расстроена или просто не хочу. Я всегда соглашаюсь.
Ну не умею я говорить ему нет.
Не знаю, почему так сложно это сказать. Ведь могу ответить отказом большей половине знакомых людей. Но только не Вуди..
Я просто знаю, что он не отстанет, поэтому всегда проще сделать так, как хочет он, а не я.
– Ладно, я понял все по твоему выражению лица. Все хорошо. – Он обнимает меня, положив руку на плечо, и целует в висок. – На улице снова льет так, словно Посейдон решил поселиться прям на территории нашего студгородка. Давай я подвезу тебя до дома.
От спортивного комплекса до моей квартиры, что мы арендуем вместе с моими подругами Элис и Мэри, идти не более десяти минут, но я все-равно с благодарностью смотрю на своего парня. Не очень хочется мокнуть. Да и мои тканевые хуарачи моментально станут сырыми в этих лужах.
Мы выходим на улицу, и бежим к черному «Порше» Вуди, стоящему прямо у дверей и перегородившему путь для пешеходов.
Вуди баснословно богат, так что его не заботит вообще ничего.
Он открывает передо мной пассажирскую дверь, и я запрыгиваю вовнутрь. Через несколько секунд рев «Порше» проносится по безлюдной улице, пока я вжимаюсь в кожаное сидение. Ненавижу, как этот парень водит. Он будто вот-вот обделается и поэтому торопится, снося все на своем пути.
Три минуты спустя машина останавливается у трехэтажного панельного дома с белыми квадратами на его фасадах. Главный вход подсвечивается ярким светом фонаря, и в этом свечении прекрасно видно, как сильно капли дождя тарабанят по прозрачному козырьку.
– Не передумала насчет того, чтобы поехать ко мне? – облизнув губы, интересуется Вуди.
Шумно выдыхаю, читаю мантру для призыва силы воли, что прочла в интернете, пока мы ехали сюда. Напоминаю себе, что я не тряпка, что я для самой себя гораздо важнее, чем то, что я расстрою своего парня, а затем на одном выдохе произношу:
– Вуди, мне правда жаль, но сейчас я хочу побыть одна.
Он удивленно смотрит на меня, и я удивлена не меньше. Впервые за три года я отказываю ему в чем-то.
Не знаю, что со мной происходит, но я определенно уверена в том, что не хочу сейчас его компании. Все как-то навалилось в один миг: грядущие соревнования, на которых нам явно ничего не светит, неудачный кастинг, очередной, да еще и этот придурок Итан, с которым теперь нам придется тренироваться.
После кастинга я была так зла на него, что решила, если я расскажу о своей идее Норе, то получится потрясающий способ возмездия этому козлу. Но на деле же больше пострадаю я и команда в целом, нежели сам Итан.
– Ладно, – спустя время отвечает Вуди. – До завтра, сладенькая.
Он тянется ко мне и нежно целует меня, затем зарывается рукой в мои волосы и пытается углубить поцелуй, но я не даю ему этого сделать и отстраняюсь.
Ненавижу даже его вкус!
– Мне пора.
Со скоростью ветра вылетаю из машины и бегу к дверям. «Порше» тут же трогается с места, и его колеса рассекают пополам огромные лужи. Смотрю вслед удаляющемуся Вуди и тяжело вздыхаю.
Не понимаю, что со мной творится. Ведь все эти годы все было хорошо.
Может быть, в этом и проблема?
Не то, чтобы я нуждалась в каких-то эмоциональных скачках. И я уж точно не мечтаю о сексе из злости. Но Вуди.. Вуди просто неплохой и все. Он не заставляет мое сердце биться так сильно, чтобы приходилось положить ладонь на грудь, пытаясь удержать его внутри. Когда он рядом, в моем животе не порхают бабочки. И я не предвкушаю встреч с ним. Не засыпаю с мыслями о нем. Не пытаюсь сочетать свое имя с его фамилией. И определенно не думаю о том, что мы будем делать после университета.
Опомнившись, что Вуди давно уехал, а я все еще стою в дверях, разворачиваюсь на пятках и тянусь к рюкзаку.. которого нет.
Черт побери!
Стону от отчаяния, когда осознаю, что оставила его в машине своего парня. Теперь у меня два пути: пойти под проливным дождем к дому Вуди, который находится минутах в двадцати отсюда, или постоять некоторое время здесь в надежде, что кто-нибудь соберется куда-то выйти в такую чудесную погоду. Смотрю на свои новенькие лиловые найки и решаю остановиться на втором варианте.
Прислоняюсь к стене справа от дверей и смотрю, как от сильного дождя на лужах появляются большие пузырьки. Несколько минут спустя, сколько именно мне неизвестно, ведь мой телефон тоже остался в рюкзаке, я вздрагиваю от раската грома, а затем наблюдаю, как посреди темно-серого небесного полотна ярко сияет молния.
Закрываю глаза и молюсь.
На протяжении восемнадцати лет, пока жила в Италии, я послушно посещала воскресные службы и даже пела в церковном хоре.
Иисус, только попробуй сказать, что я не заслужила, чтобы передо мною расступились эти лужи так же, как воды Красного моря перед Моисеем во время Исхода[29 - Исход – библейское предание о массовом выходе евреев из Египта.] из Египта!
Снова простонав и скорчившись так, будто мне предстоит съесть сушеное манго, – что может быть хуже? – матерюсь и, едва сдерживая слезы, ступаю своим красивеньким найком в одну из луж. В эту же секунду мимо меня проезжает черная машина, водитель которой решил, что в такой жаркий день мне просто необходимо охладиться.
Стискиваю зубы от безысходности и едва сдерживаю слезы. Этот день просто ужасен. Для полной картины необходимо только, чтобы кто-нибудь меня сбил. И ладно бы насмерть, нет, я ведь обязательно выживу, буду лежать здесь, в гигантской луже, представляя, что я – Моана из Мотонуи[30 - Моана из Мотонуи – персонаж мультфильма «Моана» производства Дисней, дочь вождя Мотонуи.], а затем, когда дождь закончится, мимо пролетит стая голубей и обделается на мой плюшевый бежевый спортивный костюм.
В очередной раз стону и быстро шагаю в сторону дома своего парня. Через пару секунд перехожу на бег, думая о том, что лучше бы согласилась на быстрый перепихон с ним, нежели на все эти приключения.
Добегаю до дома Вуди за рекордное время, на входе здороваюсь с консьержем, с ужасом рассматривающим меня, и забегаю в лифт. Вижу в зеркале свое отражение и тоже вздрагиваю. Джокер[31 - Джокер – суперзлодей DC.] на минималках: тушь растеклась вокруг глаз, розовые блестки сгруппировались стремными пятнами по всему лицу, походя на какую-то сыпь, а тинт на губах размазался в уголках. Жуть.
Лифт останавливается на нужном мне этаже, и я неспешно выхожу в длинный темный коридор. Приглушенный свет потолочных светильников в совокупности с черными стенами из бетона создает мрачную атмосферу и вызывает мурашки. Мой образ Джокера как никогда кстати.
Дохожу до нужной двери и наклоняю ее ручку. Вуди живет со своим старшим братом Фрэнком в элитном доме в Фидерал-Хайтс, самом богатом районе города, так что они никогда не запирают двери, ведь их квартира – единственная на этаже. Открыв дверь вижу Вуди, стоящего ко мне спиной и полностью обнаженного.
– Представляешь, я забыла у тебя в машине рюкзак с ключами и телефоном и насквозь промокла, пока добежала до тебя. По дороге меня облила из лужи проезжающая мимо маш.. – договорить я не успеваю, потому что вижу прямо перед голым Вуди какое-то движение.
Мои глаза широко раскрываются, когда я вижу, как с колен поднимается та самая девчонка с кастинга, которая интересовалась, будет ли Вуди ее ловить. Мой парень, – видимо, теперь уже бывший парень, – отскакивает от нее, будто только что узнал, что у нее во рту побывала большая половина членов парней нашего университета, и в спешке натягивает спортивные штаны, кучкой валяющиеся рядом. Вижу, как его губы шевелятся, и догадываюсь, что он что-то говорит, но я его не слышу. В голове стоит гул, словно я целый день сидела у колонки на концерте Rammstein[32 - Rammstein – немецкая металл-группа.], в горле пересохло, а в глазах застыли слезы, которые я едва сдерживаю.
Когда я наконец обретаю способность говорить, то шепчу:
– Какой же ты урод, Вуди..
Мой голос звучит до ужаса хрипло. Будто из моих легких выбили весь воздух, и я говорю на последнем выдохе.
Ноги трясутся. Перед глазами все плывет. Но я все-таки нахожу в себе силы, чтобы подойти к нему и дать звонкую пощечину.
Ярость стремительно бежит по венам. Почещина распыляет меня действовать дальше. Делаю еще один шаг и со всей злости бью придурку между ног. Затем, криво улыбнувшись прекрасному зрелищу, разворачиваюсь и шагаю обратно к дверям. Хватаю из ключницы пульт от «Порше» и вылетаю из квартиры.
Глава 6
– Какая у тебя мама?
– Моя мама.. очень красивая. Самодовольная.
Очень умная. Холодная.
(с) «Эта дурацкая любовь»
Итан.
У этой психованной точно не все дома. Я уверен в этом на миллион процентов. Посудите сами: кто в здравом уме будет встречаться с копией дятла Вуди?
Во-первых, он тупой. Просто невероятно тупой.
Во-вторых, он сидит на химозе и мешает протеиновые коктейли двадцать четыре на семь.
В-третьих, помимо этого стремного хохолка Вудпекера у Вуди Томаса еще и такой же отвратный смех, пробирающий до костей.
Господи, этот парень просто законченный дятел. Такой же бесячий, как и его предшественник Вудпекер.
Он и в самом деле назвал ее «Джелаточка»?
Вспомнив об этом, морщусь и понимаю, что эти двое – идеальная пара.
Нашли же друг друга.
Покидаю спорткомплекс, выхожу на улицу и направляюсь к своему «Рэнж Роверу», припаркованному на служебной стоянке. Сажусь на водительское сидение, завожу машину и плавно давлю на педаль газа. Неспеша выруливаю с парковки, наслаждаясь песней SwingCity – IntheMood, разливающейся по салону, и еду в сторону дома своей матери, который находится в квартале от студенческого городка.
Моросящий дождь, который начался ближе к концу игры, сейчас со всей силы барабанит по крыше моей машины. Его крупные капли стремительно сменяются другими, образуя на стекле люка лужицу. Сильный ветер наклоняет ветки растущих вдоль дороги деревьев, наклоняя их верхушки, стремящиеся к небу, которое заволокли бурые тучи, наводящие на мысль, что уже глубокая ночь, хотя на самом деле сейчас только шесть часов вечера.
Несколько минут спустя торможу у таунхауса, который делят моя мать и ее подруга Мэри-Джейн, по совместительству ректор УЮ, и выхожу из машины. Ступаю ногой на дорожку из белого камня и вдыхаю запах роз, растущих вдоль нее. Подхожу к крыльцу, освещенному светом двух маленьких круглых фонарей по краям от двери, и сквозь большое французское окно вижу, что подруги сидят на кухне, попивая вино.
Усмехаюсь вслух.
Видимо, несуществующая миссия по спасению кота выполнена.
Подхожу к входной деревянной двери в мелкий цветочек и тяну ее на себя. В нос сразу же ударяет невероятный аромат запеченного мяса с овощами. Разуваюсь, потому что Мэри-Джейн убьет меня, если я ступлю своими грязными ботинками на ее персидский ковер, и ее не волнует, что я только что вышел из машины, и мои ботинки чище, чем лапы ее кота, и сразу прохожу на кухню.
Светлое пространство с большим кухонным гарнитуром в стиле прованс освещает потолочная лампа с нежно-желтым абажуром. По центру большого овального стола, стоящего у окна с римскими шторами в цветочек, – ваза с букетом полевых цветов. За ним, уже накрытым на троих, шумно болтают две прекрасные женщины. Одна – с рыжими волосами до плеч, с большими зелеными глазами и точеным лицом, а другая, моя мать, – с длинными темными волосами, слегка вьющимися к низу, с яркими голубыми глазами и фарфоровой кожей без единой морщинки. По ним и не скажешь, что им за сорок.
– Итан, милый, как я рада тебя видеть! – увидев меня, Мэри-Джейн вскакивает со стула и направляется ко мне, чтобы поцеловать в щеку.
– Привет, Мэри-Джейн. – Целую соседку в ответ, а затем прислоняюсь плечом к дверному косяку и наклоняю голову, пристально следя за тем, что делает моя мать.
– Ну, как все прошло? – интересуется мама.
Сейчас выражение ее лица ясно говорит, что она со мной играет. Нора Мур определенно знает, как вести себя с мужчинами, и не важно, что я ее собственный сын. В университете Нора просит меня говорить всем, что я ее младший брат. Ну, хорошо, хоть не старший. И я послушно делаю вид, что так и есть. Она всегда дергает за нужные ниточки, чтобы получить желаемое. За всем этим обликом милой женщины скрывается настоящий манипулятор-кукловод.
Мама наклоняет голову в ответ и поджимает свои губы в тонкую линию, а затем щебечет:
– Котик, скажи, что ты не злишься?
– Мам, ну какой из меня чирлидер?
– Я вижу, что ты зол, но не называй меня мамой, пожалуйста. Мне едва исполнилось тридцать, я просто физически не могу быть матерью такого взрослого красавчика.
Закатываю глаза и складываю руки на груди.
– Не понимаю, что за игру ты затеяла на пару с этой мисс всезнайкой, но я в этом не участвую.
– А я не понимаю, о чем ты, дорогуша! Что еще за мисс всезнайка?
Снова закатываю глаза.
– Я о Лукреции.
– Лу прекрасная девушка. Ты бы присмотрелся к ней получше.
– Она похожа на Хоббита.
– Чем? У нее волосатые ноги?
– Что? – морщусь. – Святой Иисус, мама.
Сажусь за стол, когда Мэри-Джейн ставит для меня тарелку с запеченным мясом и грибами, и вижу, как Нора улыбается и делает глоток вина, поэтому я в тысячный раз закатываю глаза и восклицаю:
– Даже не пытайся отвлечь меня от насущного вопроса.
– Я и не пытаюсь. Просто напоминаю, что девять месяцев носила тебя у себя под сердцем, а потом провела двенадцать часов в муках, чтобы дать тебе жизнь.
– Это была не ты, ты перепутала. Тебе ведь едва стукнуло тридцать.
Подруга матери начинает громко смеяться, и мы с Норой присоединяемся к ней. Следующие десять минут я уплетаю невероятно-мягкую баранину, приготовленную в фирменном кисло-сладком соусе Мэри-Джейн, пока мама разглагольствует об отборочных. Практически управившись с ужином, я тянусь к стакану с водой, и в тот момент, когда делаю глоток, Нора вдруг заявляет, что из нас с Лукрецией получился бы отличный партнерский стант. От неожиданности давлюсь водой и начинаю кашлять.
– Котик, все в порядке? – обеспокоенно интересуется мать, подбежав ко мне.
