Моему взгляду открылась совсем маленькая комнатка, причем совершенно пустая. На тот момент у меня не было никаких идей, что с ней делать. Отец никогда не рассказывал об этой комнате, и я даже поверил в то, что он и сам не знал о ней…
На третьем этаже находился кабинет отца, родительская спальня, детская, еще одна гостиная и ванная комната. Здесь так же, как и на втором этаже, тянулся огромный балкон: взору открывался чудесный вид на город, прекрасное небо, реку и горы вдалеке.
В кабинете отца имелась и вторая потайная комната. И она так же была спрятана за массивным зеркалом. Только, в отличие от первой потайной комнаты, эта не была пустой: на полках и настенных крепежах находилось различное оружие и боеприпасы – автоматы, пистолеты, гранаты, а также экипировка, вплоть до перчаток для карабканья по деревьям, пары бронежилетов, армированных рукавов и креплений для фонарика… На одной из полок в стопку были сложены фальшивые автомобильные номера. Наверняка все это принадлежало отцу, но до сих пор я почему-то сомневался, что оно имело какое-то отношение к его профессии. Я долго думал, стоит ли спрашивать у Энгеля о происхождении этого оружия, но все же не стал – не хотел раскрывать сам факт находки. Меня очень долго терзало любопытство, но со временем, оно только угасало.
В коридоре третьего этажа с потолка свисала веревка, потянув за которую можно было выдвинуть складную лестницу на чердак. Там я складировал всякий хлам – то, что жалко выкидывать. Наш дворецкий говорил мне: «если чем-либо не пользуешься полгода – эта вещь тебе не нужна и от нее можно избавиться».
Я уселся на лавочку на балконе и с кружкой кофе встретил рассвет. Организму дико хотелось спать, но я был в сильном эмоциональном напряжении после работы и знал, что уснуть все равно не смогу.
Внутренний диалог прервал зазвонивший телефон. Я достал его из кармана брюк; на экране было написано «Ральф Шнайдер».
Ральф – высокий худощавый кареглазый парень двадцати семи лет. Это мой старый добрый друг. Когда-то мы вместе учились, но потом полицейская академия ему наскучила, и он бросил учебу.
Сейчас Ральф – рок-музыкант, играет на гитаре, занимается вокалом. Чтобы соответствовать имиджу, он отпустил маленькую черную бородку, выкрасил волосы в черный с красными прядями и проколол нижнюю губу. А в ушах у него вообще живого места не осталось.
У него была страсть к дорогим рубашкам с галстуками и стильным черным джинсам в обтяжку. Когда он бросил академию, то улетел в Пенсильванию, чтобы профессионально заниматься музыкой, а еще поступил на заочное отделение факультета политологии. Мы остались хорошими приятелями, продолжая общаться по возможности. Иногда он возвращался в Розенберг, правда, происходило это все реже и реже.
– Да, Ральфи! Слушаю тебя, – обрадовавшись, ответил я на звонок.
– Привет! Черт, Клос, как давно я тебя не слышал! – сказал мне друг.
– Как у тебя дела?
– Как всегда – отлично, пою с группой в барах. А у тебя? – поинтересовался он.
– Тоже ничего, – помедлив, ответил я. – Весь в работе. Все как всегда. Ты, кстати, в Германию не собираешься?
– Нет. Пока не планирую, – огорчил он меня. – Ты ведь там еще не женился?
– Нет, конечно, ты бы узнал об этом заранее, Ральфи.
– Это даже радует, потому что рановато в нашем возрасте жениться! С Лис у вас все хорошо, надеюсь?
– Да, все в порядке. О свадьбе думаем, но пока больше думаю я, как ни странно…
– Понимаю, но все равно считаю, что о семье думать еще рано! Вот! Вам бы просто вместе пожить для начала.
В ответ я только вздохнул.
– А ты нашел себе новую девушку?
– Конечно, тут с этим проблем нет! Город у нас большой, выбор всегда есть… Ладно, Клос, не буду отнимать у тебя время.
– Глупости не говори! Мы еще созвонимся! Пока!
– Счастливо! Был рад тебя услышать.
Еще с минуту я смотрел на небо, погрузившись в мысли. Затем отправился спать. Обещая чудесный день, взошло осеннее нежное солнышко.
***
Проснулся где-то только в третьем часу дня. На подоконнике, в ожидании первого приема пищи сидела моя недовольная кошка Викки. Почти на автомате приготовил себе яичницу, налил в кружку чай из суданской розы. Систематическая работа по ночам, когда случалось что-то серьезное (а происходило это довольно часто), сильно сказывалась на образе жизни, а, следовательно, и на самочувствии. Пожалуй, единственное, что меня пока удерживало в полиции – достойная зарплата и множество социальных гарантий.
Позавтракав, я принял душ и отправился к своим друзьям детства – Йохану Краузе и Фритцу Брауну. На улице было немного прохладно, поэтому я надел худи на черную водолазку, а также спортивные штаны и кеды, и отправился за друзьями.
Словно щупальца, тучи заволокли серое небо. Только бы дождь не пошел…
Дом Брауна напоминал миниатюрный замок: прямоугольное здание с башней, огромные окна, отделка внешних стен под камень. Он достался Фритцу в наследство от отца. Я подошел к его дому и нажал на кнопку дверного звонка.
На порог вышел Фритц. Мой друг был старше меня на три года; он чуть ниже меня ростом, с короткими светлыми волосами. Фритц долгое время служил в армии Нового Порядка, где сделал себе большую татуировку на правой руке – от пальцев до самой шеи. У него были чистые голубые глаза, такие, которые очень нравятся девушкам. Дополняла его образ улыбка, не сходившая с лица. Мой старый друг работал в Управлении железнодорожным транспортом. Сегодня у него был выходной.
– Привет! Как насчет того, чтобы погулять? – предложил я.
– Привет! Я всегда за, ты же знаешь. Только погоди минутку, – Фритц ушел, чтобы переодеться, и снова вернулся. На нем была камуфляжная майка, кофта, спортивные штаны и белые потертые кроссовки.
– Куда пойдем? – поинтересовался он.
– Давай сначала дойдем до Йохана. Возьмем парня с собой.
Фритц Браун. Он был не первым моим другом, но именно с ним мы больше всего протоптали дорог в этом поселке и городе. И если бы нас не разделила армия и учеба в академии, думаю, мы бы до сих пор оставались лучшими друзьями.
Что касается Йохана, к которому мы сейчас направлялись – это была полная противоположность Фритца – начиная с высокого роста и заканчивая длиной волос. Йохан был очень худым парнем с длинными светлыми волосами, предпочитал носить рубашки с брюками. Ему только исполнилось двадцать шесть лет, он недавно получил второе высшее образование в Мюнхене, отучившись на программиста, и теперь зарабатывал на жизнь фрилансом. Парень был слабохарактерным, но добрым, скромным и очень робким. Жил с родителями на другом конце Штерна.
– С Элли вчера поругался, – сообщил по пути Фритц. – Опять.
Элли была его девушкой, с которой они жили вместе уже три года, и за это время многократно расставались. Ругались они, наверное, ежедневно. Мне кажется, им это даже нравилось.
– Я иногда не понимаю, из-за чего она психует. Вот вчера, например – мы только ремонт доделали, а она непонятно из-за чего на меня обиделась, вылила краску на лестницу. Орала так, что я уж подумал, что сейчас соседи придут. Или вызовут полицию. Защитишь меня от Элли, если что? – подмигнул Фритц.
Мы подошли к роскошному особняку семьи Краузе. Силуэт Йохана был виден в окне на втором этаже. Мы любили подшучивать над ним, но делали это исключительно по-дружески.
– Парень, выходи! – заорал Фритц.
– Я сейчас не могу, надо убраться в комнате, – ответил Йохан. У него был тихий монотонный голос, в то время как у Фритца – громкий, командный, выработанный в армии и немного хриплый от сигарет.
– Выходи, кому говорю! – снова повторил Фритц. Потом обратился ко мне: – Ладно, Клос. Мы возьмем его штурмом.
Я только рассмеялся, покачав головой.
Недолго думая, Фритц залез на машину, которая стояла возле гаража. Затем зацепился за крышу гаража, влез на нее, ухватился за открытое окно Йохана, подтянулся и наконец очутился прямо в его комнате. Я услышал возмущенные крики парня, отчего засмеялся еще громче.
Через десять минут они оба спустились на улицу.
– Миссия выполнена! – объявил Фритц.
Судя по выражению его лица, Йохан был не особо доволен «выполненной миссией».
– Куда пойдем? – спросил парень.
– Давайте просто пройдемся по Штерну, – предложил я. Ничего лучше прогулки по осеннему поселку не было, от свежего воздуха взбадривался организм, а друзья детства могли составить хорошую компанию, отвлекая от мыслей о ночных событиях.
Мы гуляли до вечера, вспоминая случаи из детства. Затем Фритц начал рассказывать армейские истории, которые периодически сменялись рассказами Йохана о своей студенческой жизни в общежитии. Правда, его истории строились по принципу: «А вот мой сосед как-то раз…» или «Однажды Хейн такое устроил!» Сам Йохан, наверное, только и делал, что писал программы. И, слава богу, он нам об этом «увлекательном» процессе никогда не рассказывал.
– Йохан, что ж ты врешь, да тебя бы никогда не выгнали из общежития!
– А вот и могли! – парень словно гордился этим.
– Нет. Если только за то, что ты тратил много электроэнергии.
Йохан залился краской от возмущения.
– Да и выгнали бы – ничего страшного! Ты же оптимист. Большой город – большие возможности! Вокзал там тоже большой, найдешь, где прилечь.
– Да пошли вы! – Йохан беззлобно улыбнулся.
Мы дружно рассмеялись.
Последний раз я смеялся так искренне, наверное, только когда жил со своей семьей. Тяжелые воспоминания не хотели уходить из головы, как сильно я этого ни желал. А работа в полиции сделала меня еще более серьезным: становилось не до смеха, когда каждую неделю приходилось разбираться в очередном тяжком преступлении и сталкиваться с тем, что среди нас ходили звери в человеческих масках – очень быстро я стал ненавидеть мир… Такой, каким его сделали люди.
Под конец прогулки я рассказал друзьям о ночном происшествии в Рок-Порте. Но вдруг наш разговор неожиданно прервал Энгель – позвонил мне, спросил, где я нахожусь, на что получил ответ, что я гуляю в Штерне.
– Да просто хотел зайти на кофе, Клос, – напросился комиссар.
– Хорошо, герр Энгель. Заходите через полчаса, – предложил я и, попрощавшись с друзьями, пошел домой.
Только сейчас я заметил, что с каждым вечером все раньше и раньше начинает темнеть…
III
Сон
Я вернулся домой.
Мой гигантский трехэтажный особняк. Настолько же большой, насколько бесполезный и пустой.
Я уже давно прокручивал в мыслях планы о том, чтобы поскорее продать его и съехать отсюда на квартиру в Розенберг, но… не мог этого сделать. Это ведь был мой дом – все, что осталось от нашей семьи. Все это пространство – огромные комнаты, этажи, коридоры, по которым слоняешься, не находя места, и понимаешь, что в одиночестве тут потихоньку сходишь с ума, сам того не замечая. Медленно, изо дня в день…
А когда-то дом был полон жизни. Отблески счастливого прошлого порой стоят перед глазами, и тогда ты погружаешься с головой в воспоминания, а порой бежишь от них. Я всегда удивлялся людям, которым было неизвестно это чувство, когда и музыку слушать уже не можешь, потому что почти каждый отдельный звук или слово связаны с прошлым, с воспоминаниями, и в тишине сидеть – стены давить начинают. Я считал таких людей настоящими счастливчиками. Потому что сам в такие моменты постоянно ощущал желание куда-нибудь уехать – туда, где были люди, движение, жизнь. И возвращаться – только чтобы покормить Викки и лечь спать.
Особняк всегда был гордостью каждого члена нашей семьи. Кроме меня. Хотя и закрадывались мысли, что, возможно, когда-нибудь я все же создам семью и стану продолжателем рода Хайнеманнов. Вот тогда этот набор стройматериалов, наверное, снова станет мне дорог и приобретет какой-то новый, не так сильно связанный с прошлым, смысл… если до этого я отсюда не уеду.
Я зашел на кухню, включил чайник в ожидании герра Беккера. Посмотрел на часы, выполненные в форме деревянной совы: ее глаза ходили из стороны в сторону в такт маятнику. На работу было еще не скоро.
Захотелось услышать голос любимой. Я взял телефон и набрал ее номер.
– Приветик, Клос! – я улыбнулся, когда она ответила.
– Привет, Лис. Чем занимаешься? – спросил я, упав на диван в гостиной.
– Крашу маме волосы. А ты?
– Жду Энгеля, мы сегодня вместе едем на работу.
– Ясненько, – сказала Лис. Слышно ее было нечетко: наверное, придерживала плечом трубку. Или вообще включила громкую связь.
– Увидимся на выходных?
– Конечно. Только завтра я сначала к сестре заеду. А потом обязательно увидимся. Договорились?
Отсрочка. Самая надежная форма отказа.
– Отлично, Лис, – тихо шепнул я в трубку.
– Скучаю…
– Как твое здоровье?
– Неплохо. Немного болит голова…
Лис часто жаловалась на головные боли.
– Что-то случилось?
– Не волнуйся, это давление. Погода, наверное, меняется.
– Таблетку какую-нибудь выпила?
– Я кофе выпила. Давление ведь упало. Напиши мне, как приедешь на работу.
– Хорошо, дорогая.
Я сбросил вызов и включил телевизор. Просмотрел пару сюжетов новостей, пошел на кухню выключить чайник и наконец услышал звонок в дверь. На пороге стоял герр Энгель. У него был очень печальный и потрепанный вид.
– Что-то случилось, комиссар? – спросил я у него.
– Да, Клос. Я устал, и у меня ужасно ноет спина, – он неискренне улыбнулся и зашел внутрь.
– Проходите в гостиную, – пригласил я его. – Кофе, герр Энгель?
– Давай, наливай, не откажусь! – кивнул он, снимая куртку.
