– Возможно, – задумчиво произнесла я, заглянув в чашку. – Вы говорили, что замок принадлежал отцу Влада Цепеша… Должно быть, отель окутан мистической историей.
Алексия с укором покосилась на меня, но промолчала.
– О, несомненно! – Тома бесшумно отхлебнул коньяк и открыл глаза. – Как и любой средневековый замок в Европе. Четырнадцатый – пятнадцатый века – самый расцвет инквизиции. Истории о ведьмах, ворующих детей и насылающих мор на скотину, о демонах, искушающих простых христиан и вселяющихся в них. Зло видели во всём, будь то чёрная кошка или красивая женщина. Всё, что считалось греховным, подлежало немедленному уничтожению. Дабы не навлечь на себя гнев Божий.
Я фыркнула и скривилась.
– Чем больше узнаю? о Боге, тем больше подозрений, что Он психопатический шутник. Во всяком случае, именно таким его изображают люди.
– Осторожнее со словами, Рика, – засмеялся Алекс. – Не говори подобное вслух при верующих. Иначе предадут анафеме и сожгут, как еретичку. Хотя мы живём век торжества научной мысли и научились клонировать животных, однако религиозные предрассудки по-прежнему сильны.
– Чем невежественнее человек, тем сильнее предрассудки, – произнесла Алексия и, поставив чашку на блюдце, скрестила руки на груди.
Профессор задумчиво кивнул и продолжил:
– Человеку свойственно искать потустороннее вмешательство там, где его нет. Особенно если оно связана со злом. Мистика притягивает внимание и будоражит воображение. Добавьте перекладывание ответственности за свою жизнь, и вы получите гремучую смесь, которую с удовольствием проглотит любой обыватель. И не просто съест, но и добавки попросит.
– Что вы имеете в виду, профессор? – быстро спросила я.
Тома пожал плечами и задумчиво поднес бокал к глазам.
– Муж изменяет жене. Или отвергнутая женщина отравляет бывшего любовника. Реально, но как-то скучно. Таких историй много, но все они быстро забываются. Но добавьте к этому мистику. Например, бес попутал или дьявол вселился, – и вот история уже вызывает неподдельный интерес.
– Ну, допустим. Но при чём здесь перекладывание ответственности?
– Никто не хочет считать себя плохим, – принялся объяснять Полерецкий, жестикулируя так, словно находился на сцене театра. – В тридцатые годы полицейские подстрелили одного гангстера, Кроули «Два Пистолета». В предсмертном письме он написал: «В моей груди бьётся усталое, но доброе сердце, которое никому не причиняло зла». Трудно представить, но незадолго до этого он расстрелял в упор полицейского, который попросил предъявить водительские права. Просто так. Взял, – и расстрелял человека. Если преступники не способны увидеть зло в своих собственных поступках, то что говорить о простых людях?
– Поэтому люди стараются приплести чертовщину, – профессор поднял палец вверх. – Вспомнить хотя бы убийство в Амитивилле, которое произошло в ноябре тысяча девятьсот семьдесят четвёртого года. Молодой человек по имени Рональд Дефео-младший расстрелял ночью свою семью: мать, отца, двоих братьев и двоих сестёр. Ужасно, правда? Судебные психиатры сообщили о психическом заболевании Дефео, которое, впрочем, не подтвердилось. Как не подтвердилось и наличие запрещённых веществ в крови на момент убийства. Но случай запомнился не массовым убийством семьи, а тем, что Рональд стал говорить, что в него вселился злой дух, который заставил убить его родных. Отсутствие внятного мотива и множество несостыковок в расследовании породили мифы. Джей Энсон написал книгу «Ужас Амитивилля», ставшую бестселлером, а после было снято несколько фильмов. Хотя прошло уже почти сорок лет, история Амитивилля до сих пор у всех на слуху. А теперь уберите из этой истории дьявола, и что получится? Скучнейшее повествование о сумасшедшем, которое в скором времени просто забудется людьми.
В столовой стало тихо. Алексия и Алекс давно привыкли к монологам профессора Тома, в которых смешивались история и таинственность. Я же задумалась о том, что людям свойственно приписывать злу потустороннее влияние.
Профессор всплеснул руками, будто внезапная тишина смутила его:
– Иногда я говорю слишком пространно, но вы же поняли о чём я?
Мы согласились с Тома, что все поняли.
***
После обеда я поспешно покинула столовую, пока Алекс не потащил меня играть в шахматы или не напомнил о поездке в город. Мне ужасно хотелось побыть в одиночестве, чтобы обдумать слова профессора о зле и мистике.
Я прокручивала в голове разговор, пытаясь выцепить, какая фраза спровоцировала приступ зудящего вдохновения, знакомый всем писателям. Мысли путались, слова сплетались в пока ничего незначащие предложения и отрывки, а в голове уже зрела основная сцена. Но, главное, вырисовывался образ центрального злодея – харизматичного, утончённого и очень жестокого.
Мне вдруг подумалось: в литературе и кино негодяи почему-то вызывают больше симпатии, чем добродетельные герои. Иной раз они им сочувствуешь, когда узнаешь трудное прошлое, которое обязательно наполнено лишениями и несправедливостью. И вот происходит что-то, и хороший парень вдруг превращает в плохого, который терроризирует других людей. На фоне такого харизматичного злодея главный герой смотрится блёкло и уныло со своей хорошестью.
Добро же порой выглядит искусственно, притянутым за уши. Даже если герой проходит все круги ада, он получается какой-то нелепый с своей верой в лучшее. Ему, герою, обязательно (по законам литературного и кинематографического жанра) воздастся за все страдания и лишения, и он, пройдя трудный путь, обретет свое счастье, каким бы оно ни было.
В этом плане злодеи выглядят более честными. У них нет ни наивности, ни слепой веры во вселенскую справедливость, а потому они действуют по обстоятельствам и в соответствии со своим внутренним кодексом. А вот добрые герои выглядят глупцами, которые порой не могут за себя постоять и вляпываются в нелепые ситуации. Но при этом добро побеждает зло.
Но так бывает лишь в фильмах. Или в книгах. В реальности зло иногда всё же побеждает, а добро остаётся лишь идеалом, к которому все стремятся. Как сказал Алекс: «Никто не хочет считать себя плохим». Никто не хочет осознавать себя разрушителем своей и чужих жизней. Оставаться добрым стоит колоссальных усилий, а вот оскотиниться не составляет труда. Однако порой бывает так, что подчас невозможно отличить добро от зла.
Я остановилась и непонимающе уставилась на высокую лакированную дверь библиотеки отеля. Как я здесь очутилась? Толкнула дверь и заглянула внутрь. Тяжёлые полированные шкафы с пёстрыми корешками книг и уютными кожаными диванами – настоящая тихая гавань для тех, кто любит атмосферу уединения и неспешности.
Я потопталась перед дверью и развернулась, чтобы уйти.
Погруженная в собственные мысли, я не услышала шаги за своей спиной и очень испугалась, когда чьи-то костлявые пальцы цепко схватили меня за запястье и резко потянули в сторону. Спина ударилась о твёрдую грудь. Влажная ладонь, пропахшая табаком, запечатала рот. Я рванулась вперёд, но в ту же секунду почувствовала прикосновение лезвия к горлу и замерла.
– Будь умницей, и ничего не произойдёт, – ласково прошипел за спиной незнакомый голос. – Ты Рика Романовская?
Я шумно втянула воздух и инстинктивно задрала подбородок как можно выше.
Незнакомец разочарованно цокнул. Лезвие с силой вжалось в шею. Одно неловкое движение, – и кожа расползётся под ним.
– Ты Рика Романовская?
Я всхлипнула и едва кивнула.
– Так-то лучше, – негодяй удовлетворённо хмыкнул. – Передай Ларанскому: если не вернёт то, что ему не принадлежит, он получит тебя. По частям, – и, понизив голос, добавил: – У тебя есть семь дней. Если попытаешься покинуть отель, я тебя найду. Кивни, если поняла.
Я снова затрясла головой.
Нож соскользнул вниз. Послышался треск ткани, и я заорала от боли. Но в следующее мгновение мир растворился во тьме.
Глава 2. Цветы, книга и крик в темноте
– Какое облегчение, что с тобой всё в порядке! – Алекс порывисто сжал мою ладонь. – Но не обращаться в полицию совершенно безрассудно. Почему ты отказалась?
Я поморщилась и осторожно коснулась затылка. Шишка огромная, но жить можно.
Горничная нашла меня в закутке и подняла такой крик, что сбежались все, кто находился поблизости. Меня доставили в городскую больницу, где я и пришла в себя. Врач осмотрел и наложил швы на рану. Потом взяли кровь на анализы, отправили на рентген. Но, слава Богу, никаких серьёзных повреждений не обнаружилось. Врач настаивал сообщить в полицию о нападении и провести в больнице ночь. Но перспектива остаться одной ужаснула, и я вежливо отказалась.
Такси остановилось перед главным входом в отель.
– Думаю, это излишне, – проговорила я, глядя на Полерецкого.
Алекс неодобрительно фыркнул и вышел из автомобиля. Его возмущение было понятным: другой человек незамедлительно сообщил бы властям и поднял всех на уши. Но я боялась. Поднятый шум мог спровоцировать негодяя, а потому я решила сначала позвонить Дану. Не факт, что Ларанский выполнит условия, но внутри теплилась надежда. Думать, что может случиться, мне не хотелось.
В холле нас встретил господин Тадеуш, хозяин отеля и по совместительству управляющий. Он старался держать себя в руках, но посеревшее лицо и чуть подёргивающийся уголок губы выдавал внутреннее напряжение. Внезапно мне стало жаль его. Огласка инцидента грозила обернуться для него катастрофой. В провинциальном городе найти хорошую работу – задача не из лёгких. А если люди узна?ют, что в «Старом Замке» напада?ют на гостей, неприятностей не избежать.
Управляющий натянуто улыбнулся и обратился к нам.
– Он искренне переживает о случившемся и приложит все усилия, чтобы уладить инцидент, – перевёл Алекс. – Кроме того, господин Тадеуш готов вернуть деньги за период проживания в отеле.
– Неплохо, – отозвалась я и задумчиво посмотрела на управляющего. – Алекс, переведи, пожалуйста, господину Тадеушу, что мне нужны будут копии записей с видеонаблюдения и полный список персонала и гостей. А также курьеры, почтальоны, мастера по ремонту. Одним словом, всех, кто находился сегодня в отеле.
Лицо Полерецкого изумлённо вытянулось.
– Только не говори, что…
– Переведи, пожалуйста.
Господин Тадеуш удивился не меньше Алекса. Потом нахмурился и покачал головой, выражая сомнение. Я не понимала, что говорит управляющий, но по тону стало ясно: он против предоставления информации.
Полерецкий перевёл на меня взгляд.
– Он говорит, что может предоставить данные только по официальному запросу.
– Ну тут как бы два варианта: неофициальный или с привлечением полиции, – я равнодушно пожала плечами. – Лучше, конечно, неофициальный. Иначе если набегут полицейские, то замять дело не получится.
Управляющий нехотя согласился. Однако пообещал передать списки и записи к завтрашнему утру. Я удовлетворенно кивнула. В конце концов, сегодняшний день выдался крайне изматывающим, чтобы начинать что-то делать.
– Тебе необходимо уехать из отеля, – остановившись перед дверями моего номера, сказал Полерецкий.
В этот момент он выглядел как-то по-особенному трогательно. И его нелепый высокий рост, и торчащие уши, и даже шрам, искажающий верхнюю губу. «Похоже, что он родился с заячьей губой», – подумала я и тут же оборвала себя. Неприлично так долго таращиться на чужой рот. Хорошо, если Алекс воспримет этот взгляд как заигрывание, а не так попытку рассмотреть его недостаток.
– Боюсь, я не могу, – я вздохнула и устало улыбнулась. – К тому же господин управляющий предложил компенсацию проживания. Я согласилась.
– Рика…
– Алекс, я бесконечно благодарна тебе за помощь и поддержку, но мне нужно отдохнуть, – я недвусмысленно перевела взгляд на дверь.
Полерецкий недовольно поджал губы, однако спорить не стал.
– Если потребуется помощь, я буду рядом.
Наконец, оставшись одна, я достала из сумки сигареты. Конечно, в номерах запрещено курить. Но у управляющего сейчас были неприятности более значительные, нежели курящая в номере гостья.
За окном занимался вечер. Тёмные ветви деревьев клонились в земле под тяжестью пушистого ослепительного снега. Туманная дымка поднималась над Карпатскими горами, отчего казалось, что небо лежит на их вершинах. Горы всегда представлялись мне удивительными. Проходят годы, столетия и тысячелетия, а они стоят великанами, седыми и молчаливыми. Строятся города, сменяются эпохи, а они все такие же, как и сотни лет назад. Словно ниточка, которая соединяет прошлое, настоящее и будущее.
Безмолвное спокойное место. Тихий омут. В котором появились злые черти.
Я затушила окурок о снег и закрыла окно. Грудь под свитером неприятно запекло. Нападавший оставил порез от яремной впадины до плеча аккурат под ключицей. «Ничего, заживёт», – подумала я и поморщилась от боли. – «Будет очередной шрам».
Конечно, затянется. Если не убьют раньше.
Я мрачно усмехнулась. Подойдя к кофейному столику, налила себе чай и села в кресло. В голове сделалось пусто, будто я провалилась в вакуум.
Алекс был прав. Нужно собирать вещи и уезжать из отеля как можно быстрее. Ну или хотя бы сообщить в полицию. Пусть они разбираются. Даже если удастся что-то увидеть на записях, что мне это даст? Ничего.
Надо позвонить Ларанскому. Что и у кого он взял и почему напали на меня, а не на его новую пассию? Как её… Я нахмурилась, вспоминая имя женщины, стоя?щей под руку с Даном.
Эмили Джонсон. Точно! Её отец ещё какой-то медиа-магнат. Надо бы полистать в интернете, кто это. Если учитывать его положение, то, должно быть, очередная акула бизнеса. Добродушно сверкающая голливудской улыбкой в лицо и держащая за спиной нож наготове. Впрочем, Ларанскому не привыкать находиться среди акул. Он чувствует себя среди них, как нормальный человек – в плавательном бассейне.
Я вынула из кармана джинсов смартфон и набрала номер Дана. Хорошо, что не поднялась рука удалить его номер.
Послышались долгие гудки, а потом роботизированный голос вежливо предложил оставить сообщение. Но ни с первого звонка, ни со второго Ларанский не ответил.
– Дан, я понимаю, у тебя своя жизнь, новая подружка, все дела…– стараясь сохранить спокойствие, произнесла я, когда в третий раз попала на голосовую почту. – Но позволь поинтересоваться: какого хрена меня преследует ополоумевший маньяк, который считает, что ты ему что-то должен? Почему меня штопают врачи, пока вы вдвоём жрёте манго и попиваете пино-коладу на экзотическом острове? Я искренне надеюсь, ты помнишь что и у кого взял без спроса. Иначе жди меня в гости. В виде конструктора «Собери Романовскую». Надеюсь, Эмили несильно впечатлительная. Иначе её долго будут преследовать кошмары. Подпись, твоя пока ещё живая Романовская.
«Вообще не то сказала!» – раздосадовано подумала я, когда нажала кнопку отбоя и окинула взглядом гостиную, будто искала поддержки у мебели.
Если Дан не перезвонит, завтра позвоню ему снова. И так до тех пор, пока Ларанский не возьмёт трубку. Или нападавший не выполнит свою угрозу.
В животе заныло от страха. Я поднялась с кресла и, подойдя к двери, закрылась на ключ. Потом подёргала ручку и вернулась в кресло.
В густеющих сумерках комната приобрела зловещие очертания. Меня пронзила мысль, что ней что-то изменилось. «Да ну! Просто воображение из-за страха разыгралось», – отмахнулась я, но всё же встала и включила свет, желая рассмотреть гостиную.
Под ложечкой неприятно засосало от леденящей тревоги. Цветы, которые горничная принесла утром, пропали.
***
Алекс распахнул дверь номера так резко, что я невольно опешила, застыв с поднятой рукой. В груди шевельнулось подозрение, что он прислушивался к шагам в коридоре. По бледному лицу и взъерошенным волосам стало понятно: что-то произошло.
– Что-то случилось, Рика?
Он вытянул шею вперёд и заглянул за мою спину. Смесь изумления и растерянности на его лице сменилось облегчением. Похоже, Полерецкий ждал кого угодно, но не меня.
Я интуитивно обернулась. В коридоре было пусто и тихо. Только свет от настенных ламп чуть подрагивал из-за скачков напряжения.
– В общем-то, да, – пробормотала я и натянула вежливую улыбку. – Мне нужна помощь.
– Заходи. Нечего стоять на пороге.
Грубоватый тон окончательно сбил с толку. Я поспешила протиснуться между Полерецким и дверным косяком. Он быстрым взглядом окинул коридор и плотно затворил дверь.
В гостиной номера царил настоящий хаос. Везде валялись белоснежные листы, исписанные неровным мелким почерком. Вывернутые из шкафа вещи были разбросаны по полу. Блоки книг вырвали из потёртых обложек, а поверх помятых папок и тетрадей лежали ящики письменного стола. Между ними приглушённо светился желтоватый экран ноутбука. Кто-то явно потрудился, переворачивая номер. Неудивительно, что Полерецкий оказался настолько взвинчен.
Я нерешительно застыла возле входа.
– Ну? Что случилось?
Алекс стоял, скрестив руки на груди, смотрел так, словно я была виновницей ужасного беспорядка.
– По сравнению с твоей ситуацией, почти мелочь, – выдавила я и перевела взгляд с расколоченной статуэтки на Полерецкого. – Просто у меня в номере тоже кто-то копался в вещах. И у меня пропали… цветы.
Он недоумённо нахмурился.
– Цветы?
– Да. Белая дикая орхидея, – промямлила я, чувствуя, как глупо это звучит. – Мне сегодня прислали цветы в честь дня рождения. Но сейчас их там нет. Я хотела спросить у управляющего, кто был в моём номере. И мне нужен переводчик.
Левый глаз Алекса непроизвольно дёрнулся. Он не то хмыкнул, не то фыркнул, показывая всем видом, что я говорю небывалую чепуху.
– Ты серьёзно? – губы судорожно дёрнулись, обнажая ряд белоснежных зубов. – Посмотри, что твориться в моём номере! Думаешь, мне действительно есть дело до пропажи какого-то веника?!
