Коллектив авторов "Зеркальный детектив. 29 рассказов от авторов мастер-курса Антона Чижа"

Отключаюсь и ставлю беззвучный режим.

Все эти дикие рассказы о мамочке раздражают. Да как они вообще могли подумать такое! Мне надо сказать ей – я не верю им. Ноги несут меня в спальню. Здесь нашли отца с перерезанным горлом и мёртвое тело мамочки. Здесь я вижу её в зеркале.

– М-мама, м-мамочка, ты здесь? – Понимаю абсурдность своих действий, но не могу остановиться. – М-мамочка! Я так люблю тебя. Ты с-слышишь?

Долгие минуты ожидания, и моя внешность начинает меняться: появляются морщинки, тело становится тучным, волосы истончаются. Мамочка пришла. От волнения я перестаю дышать.

– Эта ж-ж-женщина, к-которая смеет н-называться твоей п-п-подругой, сказала – это ты уб-б-била п-папочку. Ж-ж-жертва для ч-чёрного рит-т-туала, – с трудом выговариваю слова. – Она ещё с-с-смеялась и юродивыми н-нас наз-зывала!

Мамочка молчит, нахмурившись.

– И с-сосед туда ж-же! Он с-сказал – т-ты с отцом п-постоянно р-р-ругалась. Какая же г-г-гнусная л-ложь!

Мамочка улыбается. Её губы бледны.

– Ещё и Г-г-г-ригорий. Он п-постоянно отмалчивался, а т-теперь з-з-заявил, что об-берегал меня: «Я не х-хотел, чтобы т-ты плохо д-думала о м-м-матери». Он с-сказал, что т-ты в-в-винила отца и м-меня в своей б-б-болезни. В-в-вздыхал, радуясь, что н-не ушла ты от п-п-папочки. Пред-д-дставляешь?

Мамочка протягивает ко мне ладони. Они чем-то измазаны.

– Эта л-л-жеподруга завидует т-тебе и после смерти. Она х-хочет, чтобы я убралась отсюд-д-д-да, – размахиваю руками. – Я уеду, но м-мы с Г-григорием в-вернёмся. Ох, и не н-нравится она м-мне!

Мамочка хотела, чтобы я узнала о доме на совершеннолетие. Пятнадцать лет назад я была здесь, в этой комнате – мне было три, когда родителей не стало.

– «…П-придётся п-подождать п-пятнадцать лет», – вспоминаю брошенные слова служительницы. – Не п-п-понимаю… Я м-м-могу п-помочь тебе? – Сердце стучит как ненормальное, голова идёт кругом. – Ч-что? Что н-н-надо сделать? П-п-подскажи! – Голос дрожит, запинаясь о согласные.

Ладони мамочки передо мной. Она смотрит на них, на меня, на них…

– Т-ты хочешь, ч-ч-чтобы я д-дотронулась до т-тебя?

Мамочка кивает.

Я соединяю наши руки. Холодное полотно зеркальной глади идёт рябью. Чувствую лёгкое покалывание в кончиках пальцев. Мы с мамочкой смотрим друг другу в глаза. Одинокая слезинка сползает по её щеке, падая на пол.

Что? Разве это возможно? Это же только отражение.

День 4

Утром я просыпаюсь невероятно отдохнувшей. Какое же это блаженство, иметь тело. Нет, не просто тело, а здоровое тело! Придётся заняться собой, негоже запустить такой потенциал. Как же хорошо, что я не сделала аборт.

Отражение в зеркале не мигает. Глаза опухшие, а губы искусаны в кровь. Оно тянет ко мне руки. Гулкий стук извне нарастает. Громкий удар. Кажется, это выбили дверь.

– Алена? – слышится голос Григория и торопливые шаги по лестнице.

Жаль, но иного выхода нет. Я поднимаю с прикроватной тумбы игрушку, которую она хотела забрать с собой.

– Спасибо, доченька, – шепчу, запуская деревянного котёнка в зеркало. – Мамочка любит тебя.

Анkа Б. Троицкая.

Угол падения

…закон гласит: угол падения равен углу отражения. Это подсказывает и интуиция.

Луч, падающий почти параллельно поверхности, лишь слегка коснётся её и, отразившись под тупым углом, продолжит свой путь по низкой траектории…

    ?
    Из учебника физики

1

Голова Врага на железном копье

Найдена в винных подвалах во время ремонта.

Вероятно, череп римского солдата времён галльской войны.

Как попал в дом, неизвестно.

Парень в бейсболке поднял глаза от бронзовой таблички и заржал так, что прочие посетители музея оглянулись и один за другим подошли ближе. Шум и смех привлекли внимание охранницы под аркой. Она с трудом протолкнулась к стенду с обломком ржавого копья. Так и не решив, что лучше, закричать или упасть в обморок, она осталась стоять как вкопанная.

Вместо черепа на копье сидел потрёпанный детский футбольный мячик, а вместо пустых глазниц на неё смотрели такие же бессмысленные чёрные пятиугольники.

2

Ронни Лиам Янг, ночной сторож частного музея Карвей Хаус, отсыпался после смены, когда его разбудил звонок дневной коллеги, пожилой мисс Джой.

– Рон, ой будет тебе от босса! Где «Голова Врага»? А? Ну, где? Ты зачем череп подменил? Придумал шуточку на мои седины, хитрый альбинос! Ты не представляешь, какое у меня было утро! Пэйн уже в полицию звонила и велела тебя позвать… – трещала Джой, а Рон молча глядел близорукими глазами в потолок.

Сначала он ничего не понял, потом удивился, задумался и, наконец, решил, что делать. Если не перебивать, то Джой сама расскажет всё, что нужно.

Наконец, она выдохлась:

– Ты там?

– Я здесь. Сейчас приду, только к маме загляну.

– Как она?

– Как обычно.

– Не бойся, я ей не скажу.

Из дома Рон вышел в унаследованных от отчима пиджаке и кепке из твида. Людмила Янг ворчала, что приехав к ней, сын стал опять одеваться не по возрасту. Сутулый, с белыми бровями и светлыми глазами за толстыми линзами очков, он выглядел старше её.

– Что цепи поснимал, это хорошо, но зачем другие крайности, Мироша?

– Мама, будешь давление мерить – записывай. От врача мне попадёт, а не тебе.

– Ладно, запишу, – ответила миссис Янг, надув губы.

Рон не стал тревожить её новостью, что в старинном особняке, где он работал каждую вторую ночь, украден экспонат. Все уверены, что произошло это именно во время его дежурства. Что вряд ли. Сигнализация на дверях и окнах молчала, на мониторы он поглядывал, вечерний и утренний обход делал…

На дорогу из маленького городка до Карвей Хаус ушло в этот раз чуть меньше обычных сорока двух минут. Уже подходя к особняку, Рон почувствовал, что подгоняло его не беспокойство и не осенний холодок, а совсем другое, подзабытое чувство.

3

Музей занимал северное крыло особняка и фойе у парадного входа. А в южном жила сама хозяйка – леди Вивиен Пэйн.

Когда Рон вошёл, плотный солидный офицер по фамилии Шекли заботливо подставил ему стул.

– Садитесь, мистер Янг. Я уже познакомился с вашими коллегами, а моя напарница берёт у них показания. Леди Пэйн не хочет пока никаких арестов и желает убедиться, что вы все вне подозрений. Расскажите, как прошло дежурство ночью.

Рон опустился на стул в модной гостиной и покосился на хозяйку, которая сидела на диванчике, закинув ногу на ногу, и внимательно разглядывала полицейского. На ней было узкое персиковое платье и фамильные жемчуга.

– Люди важнее гнилой черепушки, не так ли, констебль? Когда у вас появятся улики, тогда и арестовывайте, и допрашивайте в полиции, – раздался её бархатный голос, сильно посаженный сигаретами и почти шестью десятками лет. После него голос Янга звучал глухо и вяло:

– Мне нечего рассказать. Если бы было, я написал бы соответствующий отчёт.

Полицейский оглянулся на леди, и она мило улыбнулась ему:

– Мистер Янг с нами всего полгода, но он успел наладить технику, установить камеры и всегда был безупречным в работе.

– Значит, он оператор? И сам решил, где камеры поставить?

– Ах, вы бы видели, какая халтура тут была до него! – кокетливо махнула перламутровым маникюром леди Пэйн, – его предшественник пользовался тем, что я женщина и ничего не понимаю.

– А можно мне взглянуть на место преступления, – спросил Рон, – пока я не под арестом? Или вы ждёте криминалистов?

Шекли вздохнул.

– Нет смысла. Там десятки посетителей потоптались, пока кражу заметили. Мяч тоже залапали так, что отпечатков на футбольную команду хватит. Поэтому, если леди Пэйн не возражает… Она здесь хозяйка.

Пэйн кивнула, встала и пошла вперёд, чтобы мужчины оценили её походку.

* * *

В музее был полумрак, несмотря на высокие окна. Между ними располагались полки с книгами, к которым давно не прикасалось ничего, кроме метёлки из перьев. Мебели здесь было мало, а экспонатов много. Обломок копья был на месте, а рядом, на квадратном ореховом столике, лежал спущенный мяч.

Янг взял мяч, как Гамлет череп Йорика.

– Не удивительно, что я не заметил его… и почему его не заметил никто, кроме одного внимательного парня.

– Поделитесь с нами, Ронни, – сказала Пэйн.

– Утром я засыпал на ходу, а моё зрение так себе. Виноват.

– Преступник мог рассчитывать на это, – заметил Шекли.

– И не вы один не заметили, – добавила Пэйн.

– Так точно, но посмотрите, – Рон, оживляясь с каждым словом, нахлобучил мяч на ржавый наконечник, – мяч здесь практически растворяется в экстероцептивных ощущениях. Восприятие процесс психический: сумма ощущений, процесс и результат их обработки. Внимание он не привлекает, а мозг человека не способен регистрировать одновременно такую массу визуальной информации. Особенно в данном пространстве.

– Ясно, – сказал Шекли, хотя ничего не понял. Он не любил таких умников.

Рон объяснил хозяйке:

– Большинство посетителей солидные дамы, которые такой невзрачный предмет при таком свете только краем глаза заденут, – он обвёл рукой зал, – в этой комнате много ярких вещей: китайские вазы, рамы, вечерние платья вашей молодости… Кхем! – запнулся Рон, – платья… вашей бабушки?

Облитый холодной лавиной синих глаз сторож замолчал, а Шекли торопливо спросил:

– Но во время вечернего обхода череп был на месте?

– Так точно. Джой говорила, что днём здесь была группа школьников, и нашему уборщику пришлось у него из зубов окурок вытаскивать.

– Кроме вас в музее больше никого не было.

– Не должно было быть. Вы уже просматривали видеозапись?

– Мы ждали вас, – сказала леди Пэйн, – я же не знаю, на какие кнопки нажимать.

Мониторы находились за стойкой в фойе, где днём продавались билеты и всякий мерч: магнитики, открытки с изображением особняка, парка и жемчужин коллекции.

– В какие часы работает камера? – спросил Шекли, взяв в руки открытку с тем самым черепом.

– С восьми до семи. А я сменяю вечерних работниц и ухожу, когда появляются дневные.

– Кто уходит последним?

– Уборщик Билли, – ответил Рон и развернул экран компьютера так, чтобы его всем было видно.

На экране замерло шесть трансляций из камер, развешанных по музею. Рон увеличил одно изображение и запустил. На экране поползла комната, заснятая с потолка.

– Как видите, камера возвращается ко всем участкам. Здесь череп на месте. А если я прокручу запись к концу… Вот!

У леди Пэйн, наконец, появился повод драматически ахнуть, качнуться и уцепиться за Шекли.

– Ненавижу пранкеров! – воскликнула она со слезами в голосе, – этот музей всё-таки был гордостью моего мужа! Мистер Янг! Признавайся, это твоих рук дело?

– Никак нет, – ответил Рон.

– Леди Пэйн, это могли быть ночные проказы тех же школьников, – Шекли попытался успокоить хозяйку, – а все ваши работники в солидном возрасте, ну зачем им шутить? Череп не продашь, если только…