– Ну давай хоть выпьем, за Новый год, раз уж мы тут собрались.
– Черт с тобой. Возьми там чашку, я тебе плесну шампанского, и после этого ты уйдешь к себе. Договорились?
Борюсик кивнул, взял новую чашку из шкафчика, налил себе и мне шампанского и торжественно поднял кружку.
– С Новым годом тебя!
– Угу, тебя тоже, – пробурчала я и поднесла свою чашку ко рту.
И тут раздался крик.
Даже нет. Это был не крик. Это был вопль, визг, леденящий душу и не оставляющий никаких сомнений, что тот, кто кричал увидел что-то ужасное. Женский голос взорвал тишину на участке, перешел в ультразвук, резко оборвался, и через пару-тройку секунд, показавшихся мне вечностью, снова зазвучал с еще большим надрывом.
– Что это? – Борюсик побледнел и выпучил глаза.
– Я не знаю, – почему-то я перешла на шепот. – Кажется, кого-то убивают…
– Кого? – Борюсик тоже понизил тон.
– О, господи! – внезапно мне показалось, что в этом истеричном визге, в котором на первый взгляд не было ничего человеческого, я узнала Катькин голос. – Это Катька!
Я бросилась к двери, на ходу натягивая на себя куртку и ботинки.
– Ты что? Куда ты? – заволновался мой кавалер. – Не ходи! Это может быть опасно!
Но я не слушала Борюсика. Я решительно распахнула дверь и уставилась в темноту.
Между большим домом и баней была дорожка, выложенная плиткой. Не очень длинная, метров тридцать или около того. Участок тонул в темноте, но даже без освещения было видно, что примерно посередине этой дорожки стоит человек и кричит.
Ноги сами понесли меня туда.
– Катя! Ты с ума сошла так орать! Что случилось?
– Аааа, – Катя посмотрела на меня совершенно безумными глазами, и, не прекращая голосить, указала рукой на что-то лежащее тут же, на небольшом сугробе рядом с дорожкой. – Мариша! Мариша! А-а-а-а-а.
Похолодев, я пригляделась. Это только на первый взгляд было похоже на бесформенную кучу. Сейчас я четко угадала очертания женского тела в темном пуховике и выбившееся из-под капюшоны длинные светлые волосы. Рядом по снегу растекалось темное пятно.
– Марина? Это Марина? – тупо спросила я у Катьки. – Да не ори ты, Кать! Пожалуйста!
Катька меня не слышала и продолжала вопить, как заевшая сигнализация.
– Боже мой! Аллусик! – Боря, видимо, вспомнив, что он мужик, все-таки решился выйти из бани, и тут же бросился к телу.
– Аллусик? – переспросила я. И точно, Боря перевернул лежащую женщину, и мы увидели Воблу собственной персоной. – Катя! Перестань кричать! Это не Марина! Это Вобла!
Это подействовало. Катя заткнулась, и в ее глазах стало появляться осмысленное выражение.
– Вобла?
– Ну да, Вобла.
– Она что, мертвая? – Катя снова стала впадать в истерику. Я резко ее встряхнула.
– Не знаю! Катя, пожалуйста, не паникуй! Все под контролем!
– Аллусик! Аллусик! – причитал Чебатюк, бессмысленно теребя тело своей супруги.
– Под каким контролем? – Катьку начало трясти. – У меня на участке мертвая Вобла!
Внезапно мертвая Вобла пошевелилась и застонала.
– Уф, ничего Вобла не мертвая. Катя, смотри, она живая! – поспешила я утешить подругу.
– А чего она тогда тут лежит? – спросила Катька, с надеждой глядя на меня, словно ждала от меня, что я скажу, что это у нас такая веселая новогодняя игра, а из кустов выпрыгнет Валдис Пельш и завопит «Розыгрыш!».
Из дома к нам уже бежали остальные.
– Что тут у вас произошло? – Лешка запыхался, он был в какой-то телогрейке, надетой поверх футболки и трусов. Наверное, крик вытащил его из постели.
– Вобла у нас тут, – вздохнула я, показывая на чету Чебатюков.
– Что вы стоите? – внезапно очнулся любящий муж. – Вызывайте скорую! Она же жива! И надо перенести ее в дом, ей холодно!
Подоспевший Павел уже привычно достал телефон и стал набирать уже знакомые ему номера вызова скорой и полиции. Лешка с Борюсиком засуетились возле лежащей Воблы, в попытках ее поднять и перенести в дом. Томка обнимала Катьку, которая начала всхлипывать. А я стояла рядом и смотрела на топор, лежащий недалеко от несостоявшегося воблиного трупа.
– Вы бы предупредили, что у вас все будет продолжаться, мы бы не уезжали. Даже до отделения не успели доехать, и снова-здорово! – Стрельцов строго и укоризненно смотрел на нас.
Воблу уже увезли на скорой, к счастью, ее жизнь была вне опасности. Да и вообще, увезли ее исключительно для перестраховки, легкое сотрясение, и то не факт. А красная лужа около нее оказалась пролитым вином, которое Катька несла с собой, но с перепугу выронила, увидев лежащего человека.
Вобла толком ничего не помнила, только то, что кто-то сзади ударил ее по голове чем-то тяжелым. Но вопила она так, что лично я пожалела, что преступнику не повезло и он не довел свое дело до конца.
Борюсик поехал в больницу с супругой. По участку шарились полицейские, пытаясь найти следы преступника. А мы уже привычно разместились на веранде.
– Ну что? – Стрельцов устало вздохнул. – Для начала объясните мне, пожалуйста, как чета Чебатюков снова оказалась на вашем участке. Насколько я помню, они ушли к себе самыми первыми.
– Да Борюсик всегда к Янке бегает, – ответил Лешка.
– То есть, у вас, Яна Владимировна, интимная связь с Чебатюком? – заинтересовался следователь.
– Да нет у меня никакой интимной связи! – возмутилась я. – Точнее, была когда-то. Сто лет назад. Он еще даже на Вобле не женился… В смысле, на Алле своей.
– А почему он тогда все время бегает к вам, как сказал ваш друг? – продолжал допытываться Стрельцов.
Я зло глянула на Лешку.
– Потому что желает этой интимной связи.
– А вы, стало быть, не желаете?
– Не желаю. Только Борюсику это объяснять бесполезно. Он при каждом удобном случае сбегает от своей жены и пытается меня затащить в койку. Вот и сегодня его нелегкая принесла.
– Понятно. То есть, вы утверждаете, что Чебатюк тайно от своей жены прибежал к вам, чтобы склонить вас к интимной близости? А вы ему отказали?
– Да, именно это я и утверждаю.
– А что тогда на участке делала его жена? Алла Львовна Чебатюк-Шереметьева…
Томка неприлично хрюкнула, Лешка громко заржал, а я закашлялась.
– Как-как? Чебатюк-Шереметьева? – удивленно переспросила Катька.
– Ну да, по паспорту у нее двойная фамилия…
– Зашибись! Чебатюк-Шереметьева. Это ж надо такое удумать, – потрясенно произнесла я, справившись с кашлем.
– Она же говорила, что у нее предки из старинной дворянской фамилии, – припомнила Томка. – Вы что, не помните? Она всегда кичилась своим аристократическим происхождением.
– Не понимаю только, зачем было добавлять к своей благозвучной фамилии фамилию Чебатюк? Это же просто сюр какой-то! – я никак не могла успокоиться.
– Ну, может, Борюсик настаивал, чтобы жена взяла фамилию мужа? – предположила Катька.
– Так, хватит! Потом обсудите фамилию ваших друзей, – прервал наш разговор Стрельцов. – Вернемся к последним событиям. Так что Алла Львовна делала на вашем участке? Как вы можете объяснить этот факт?
– Да что тут объяснять, – влез Лешка. – Ничего странного. Так всегда бывает. Чебатюк пытается соблазнить Янку, а Вобла, то есть, эта… Чебатюк-Шереметьева, пытается этого не допустить. Вот и таскается за своим мужем, блюдет его нравственность. Такое постоянно происходит, мы уже все привыкли.
– Интересные у вас развлечения, – заметил Стрельцов и снова уставился на меня. – Так, значит, во время преступления вы были вдвоем с Чебатюком в том домике?
– Ну да, наверное. Мы ничем таким не занимались. Да он вообще провел у меня минут пять, максимум, десять. Я уже почти его выпроводила, а тут Катька как заорет…
– Ясно, – следователь снова сделал пометку в свой многострадальный блокнот и перевел взгляд на Катьку. – Теперь вы, Екатерина Андреевна. Ведь это вы обнаружили жертву?
– Я, – вздохнула Катька, и вздрогнула, снова переживая неприятные минуты. – Мы все уже собирались спать ложиться. Ну, разошлись по комнатам. А я задержалась на кухне, посуду в шкаф расставляла. Спать вообще не хотелось. Потом смотрю – у Янки свет горит. Думаю, пойду к ней, посидим, выпьем немного, вот бутылочку красного вина прихватила.
– Это как раз та бутылка, которая лежала рядом с жертвой? – заинтересовался Стрельцов.
– Да. Я ее выронила от испуга…
– А почему она была открытая?
– Так я ее дома открыла, потому что в бане нет штопора. Вы что, думаете, что я специально взяла с собой открытую бутылку, чтобы пролить ее рядом с валяющейся Воблой? Для усиления эффекта? – Катька явно находилась на грани срыва.
– Ну, если это так, то тебе это удалось. От картины кровь стыла в жилах. Кровавое пятно, лежащая Вобла, – я поежилась, вспоминая недавние события.
– Так, не отвлекаемся, – следователь попытался вернуть себе инициативу. – Итак, вы взяли открытую бутылку вина и пошли в домик к вашей подруге, чтобы там ее распить?
– Ну да. А там – Вобла. Точнее, я подумала, что это Маришка лежит. Темно было…
– А почему вы приняли потерпевшую за вашу сестру? – быстро спросил Стрельцов.
– Так я говорю – темно было. Пуховик черный. Но главное – волосы. Просто Вобла, тьфу ты, Чебатюк-Шереметьева недавно нарастила себе волосы и стала блондинкой. До этого она была шатенкой с короткой стрижкой. Я еще к ней не привыкла в новом обличье. А блондинка среди нас одна всегда была – моя сестра.
– Ну, не знаю, спутать меня с Воблой… – возмутилась Марина, которая все это время молчала, демонстрируя нам свое недовольство по поводу того, что ее буквально подняли из кровати.
– Ну, темно же. А в пуховике все фигуры одинаковы. И потом, она лицом вниз лежала, только волосы и были видны, – стала оправдываться Катька, виновато глядя на сестру.
– Понятно, – следователь удовлетворился Катькиным объяснением. – Вы приняли лежащую на земле Воблу, черт, Чебатюк-Шереметьеву, за сестру и закричали. Кстати, почему вы все ее зовете Воблой?
– Не знаю, как-то так повелось, – вздохнула Катька.
– А что? По-моему, она вылитая Вобла, как ее еще называть? Не Чебатюк же Шереметьевой, прости господи? – влезла я.
– То есть, потерпевшую, насколько я понимаю, тут все не любили?
– Угу, и поэтому решили прикончить ее сегодня. Раз уж у нас все равно тут убийство было. Одним больше, одним меньше, какая разница. Так, что ли? – поинтересовалась я.
– Разберемся, – мрачно пообещал следователь. – Итак, вы, Екатерина Андреевна, закричали. И что дальше?
– Дальше? Дальше Янка прибежала. С Борюсиком. Борюсик и признал в ней супругу. Кинулся к ней, и выяснилось, что она жива. А потом и остальные подоспели. Лешка, Томка, Павел и даже Маринка…
– Именно в таком порядке?
– Да не помню я. Лешка точно первым выбежал. Он даже одеться не успел, в трусах и майке, только сверху куртку накинул. А потом, кажется, Томка? Да, Ян?
– Да, потом Томка. За ней почти сразу Павел. Он уже, кстати, одетый был. Маринка вышла позже, кажется. Хотя я не помню. Все смешалось, как-то. Борюсик верещал, Катька причитала…
– И вместо того, чтобы сохранить место преступления нетронутым, вы стали толпой бегать по участку! – укорил нас Стрельцов. – Там как стадо слонов прошлось.
– Ну, извините, не подумали. У нас только второе убийство, то есть, не убийство, к счастью, а покушение. Мы еще не очень привыкли. Ничего, вот к пятому мы уже натренируемся и будем вести себя правильно – сразу же огородим все ленточкой…
– Яна! – Томка не оценила мой юмор. – Уймись уже со своими шуточками. Не ровен час накаркаешь!
– Что-то вы вообще всей вашей развеселой компанией подозрительно себя ведете, – следователь тоже не был расположен к шутейному разговору. – Следы все уничтожили, как будто специально, еще и алиби друг другу не можете обеспечить. Как нарочно разбегаетесь по всему участку. Вот хоть кто-то из вас может точно сказать, где он был за пятнадцать-двадцать минут до того, как нашли потерпевшую, да так, чтобы это подтвердили, как минимум, два человека?
– Ну, я с Борюсиком в бане была. Так что я могу подтвердить его алиби, а он мое, – уверенно сообщила я. Мне казалось, что теперь-то я хотя бы точно не под подозрением.
– Не получается, – жестко разочаровал меня Стрельцов. – Во-первых, ваш Борюсик, в миру Борис Михайлович Чебатюк, преспокойно мог стукнуть свою супругу до того, как пришел к вам. Во-вторых, вы сами, Яна Владимировна, могли проделать этот трюк до прихода Бориса Михайловича.
– Не могла, – заупрямилась я. – Тогда Борису Михайловичу пришлось бы пройти мимо своей жены, лежащей почти у самой тропинки. Другого пути в баню нет.
– Ну хорошо, – согласился Стрельцов. – В одиночку вы и впрямь такое проделать бы не смогли. Но мы не можем исключать то, что вы сговорились с Чебатюком и решили таким способом избавиться от его жены.
– Ну, офигеть теперь! – расстроилась я.
– Теперь, остальные, – следователь отвернулся от меня, оставив меня переваривать сказанное. – Я правильно понял, что где-то за полчаса до событий вы все разошлись по комнатам?
– Я еще раньше разошлась… Ушла, то есть, – проговорила Маринка.
