Кажется, я была болтливым ребенком, потому что говорила много лишней информации, но вроде правильно. Но можно было бы и короче сказать. Знаете, сначала все шло достаточно неплохо, а вот потом…
– Ага, хорошо, точно, – сказала психолог, задав уже примерно пятнадцатый вопрос.
– А вот последний вопрос: кем ты хочешь стать, когда вырастешь?
– Хочу… – не задумываясь начала я, но на этом мои мысли кончились, и рот замолчал. Я даже не знала, что ответить. В свое оправдание хочу спросить: а кто-нибудь из вас знал в свои семь лет, кем хочет стать в жизни? Чего добиться? Конечно, у меня была пара вариантов, но так серьезно я над этим вопросом и не задумывалась, это были только детские мечты стать биотехником или космическим астронавтом.
И тут у меня началась паника. Мысли смешались, и я уже не знала, что мне нужно ответить. А тетя-психолог все ждала ответа.
«О боже мой, я не знаю, кем хочу стать в будущем, я не отвечу на вопрос. Они… они подумают, что я глупая, и точно не примут в эту школу. Но ведь уже конец лета, а значит, меня уже никуда не примут! И я буду работать дворником, подметая улицы всю жизнь. Господи, папа был прав».
Эти мысли пронеслись в голове со скоростью света, и тогда… я заплакала. Наверное, я была плаксивым ребенком, потому что это уже второй рассказ, в котором я рыдаю из-за безысходности.
У меня просто началась истерика, я не могла остановиться, слезы все текли ручьем (вспоминая всю эту истории, мне кажется, что Сапфира Васильевна здорово так напугалась от моего плача, ох, как мне ее жалко, простите, что напугала). Не успела она еще ничего сказать, как я уже встала со стульчика, выбежала в коридор и ринулась по коридору вглубь школы, конечно же, совсем забыв про дедушку. Главное подальше отсюда. Позже он мне рассказал, что на своих ногах не успел угнаться за такой резвой девчушкой, своей внучкой, но за мной вдогонку, отпросившись у мамы, побежала своими маленькими ножками девочка с черными волосами, сидевшая вместе с нами в очереди.
Отбежав достаточно далеко, чтобы меня никто не нашел, я уселась в одном из углов школы и обняла себя за колени.
«За такое мама меня точно отругает, – думала я, – не ответила на вопрос, сбежала, да еще и дедушку не подождала, вот дура!»
Наверное, я единственная из всех ребят вот так разрыдалась (ненормально-психованная). Да как вообще у семилетнего ребенка, который еще мал и ничего не умеет, можно спрашивать, кем он хочет стать? Агрх, ненавижу! Многие из вас и вправду подумают, что со мной что-то не так, но дело в том, что я очень серьезно отнеслась к данному вопросу, да и ко всему разговору с психологом в целом. Когда она спрашивала про будущую профессию, я подумала, что от меня сейчас требуют окончательного ответа (подобного рода вопросы я до сих пор не воспринимаю). Да ладно, некоторые взрослые люди в свои лет тридцать не знают, с чем хотят связать свою жизнь, а вы у мелких детей это спрашиваете?
Я выплакала большинство слез, которые скопились во мне. Сколько времени я просидела тут? Десять… Двадцать минут? Может быть, полчаса? Я шмыгнула носом. Больше плакать почти не хотелось, но на душе все еще было грустно. Тут я услышала чей-то топот и притихла.
– Эй, ты тут? – спросил детский голосок.
Мне не хотелось отвечать, и я только сильнее вжалась в колени.
– А почему ты плачешь? Я слышала всхлипы, – это был все тот же голос, но уже ближе.
Тогда я подняла голову. Передо мною стояла девочка моего возраста с черными волосами. Она подошла ближе и нагнулась надо мной, наклонив голову влево.
– Ты что, призрак?
– Нет, я Рэкки, – усмехнувшись, сказала она, – а тебя как-то на Л зовут. Так, что случилось?
– Я не хочу говорить, – противилась я.
– Да брось, доверься мне. Представь, что мы находимся в закрытой комнате тайн. За пределы этой комнаты ничего не выйдет, – своими маленькими ручками она начертила в воздухе большой квадрат.
– Ты правда никому не скажешь?
– Неа.
– Точно?
– Даю слово.
– Ну, хорошо. Проблема в том… они… меня в школу не примут, – с обидой сказала я. – По-видимому, я глупая.
– Хм, ты вовсе не похожа на глупышку. Давай вернемся ко взрослым, они тебя ждут, – проговорила она.
– Правда? Меня, такую глупую и провалившую задание, ждут взрослые…
– Да. Ну и напугала же ты всех. За тебя много кто волнуется.
Почему-то мне хотелось ей верить, захотелось пойти с ней. Она протянула мне руку, уверенная, что я не откажусь от ее предложения. Я вытерла слезы и, приняв ее помощь, поднялась. Когда я встала, то ощутила легкость, все слезы давно вышли, а передо мной стоит и улыбается во все лицо красивая девочка.
Мы вместе вернулись к кабинету психолога, держась за руки. Нас покорно ждали, но психолог уже успела забить тревогу, я заметила ее обеспокоенное встревоженное лицо. Там был и мой дедушка, он успокаивал эту взбалмошную женщину.
– Слава богу, ты нашлась, – подбегая ко мне, сказала Сапфира Васильевна. – Больше так никогда не убегай.
– Больше – ни за что. Подождите… так это значит, что меня приняли в школу? – воскликнув, спросила я.
– Конечно же. Какие дети ранимые пошли, – пробубнив последнюю фразу и оборачиваясь к дедушке, произнесла она.
Конечно же, никто меня выгонять оттуда не стал. Я ответила на все вопросы очень хорошо, за исключением последнего, за что мне, кстати, до сих пор стыдно. Но когда я вернулась, то ответила, что не знаю, кем хочу стать, когда вырасту, но обязательно это выясню. Мне захотелось подождать, пока та темноволосая девочка (она не назвала мне тогда свое имя) ответит на вопросы, чтобы узнать как у нее дела. И этот случай волею судьбы свел нас с Рэкки вместе. А после этого мы еще и поступили в один класс. И с тех пор мы стали лучшими неразлучными подругами. Теперь мою жизнь скрасят самые разные приключения, а я даже и не подозревала об этом в тот момент, когда встретила эту девчушку в семь лет.
* * *
Рэкки провожала меня до дома. Мы перестали говорить о Сайраме.
– Слушай, а может, сначала пойдем ТУДА? – с ухмылкой спросила она.
– На заброшку? – поинтересовалась я.
– На нее самую.
– Пошли!
Короче говоря, я заболела
Она всегда таскала меня за собой. Куда только можно. В парк, в лес, на реку, на крышу зданий, аттракционы, подвалы, дома друзей. И я шла за ней. Потому что было интересно. Было всегда увлекательно. Порой я чувствовала себя какой-то ведомой собачкой. Мы были такими разными, но по какой-то прихоти судьбы смогли сдружиться. Она – веселая и ищущая приключений. Я – задумчивая и осторожная. Я была не против повеселиться с ней. Отвлечься от школы, других разных забот. Развлекать самих себя – это же лучшая игра! Тем более когда вокруг такой увлекательный и большой мир. Временами наши «мини-приключения» заходили слишком далеко. Вспоминая некоторые во взрослом возрасте, я задаюсь вопросом: почему я до сих пор жива? Могла расшибиться в любой момент. А ссадины были обычным делом. Я могла даже не помнить, как их заработала. Тут не хватает шутки про подорожник, но сейчас он редко растет в городах. Да и вообще в больших населенных пунктах постепенно с каждым годом становится все меньше деревьев и аллеек с кустами. Поэтому, чтобы увидеть деревья, почувствовать свежий воздух, услышать пение птичек нужно отправиться в лес. Но эта история пусть и была немного опасной, в конце закончилась благополучно.
Рэкки захотелось посмотреть на гулей. А они водятся только в глубоких лесах, где располагается проточная речка и пара заводов или комбинатов вокруг. Да, и они питаются падалью. В общем, мерзкие животные. И зачем только Рэкки приспичило туда направиться? Надеюсь, потом она объяснит мне, что ее надоумило.
Гули – это почти те же самые голуби, только жуткие и угрожающие для человека. Говорят, они мутировали из обычных птиц из-за плохой экологии и теперь живут на своих собственных территориях маленькими стаями, вдали от цивилизации, отгоняя кого-либо и сторонясь любых живых существ. Эти летающие твари к тому же переносчики самой разной заразы. Так что лучше их даже не трогать. Мда… Как так вообще получилось-то, что голуби в лесных и скрытых чащах «превратились» в гулей? Очень просто. Годами люди, строя заводы, загрязняли воздух выхлопными газами, отходами, воду разливом нефти и бензина, землю нитратами и пестицидами. В итоге в местах таких массовых загрязнений (а в основном они отдалены от людей и городов) голуби потихоньку приспосабливались и мутировали в нечто странное. Их ноги стали длиннее и крепче, перья нередко взъерошены, клюв чуть загнут, и на его внутренней стороне образовались маленькие, но острые резцы, напоминающие клычки. Также радужка глаза у этих особей огненно-красная, так что их издалека можно отличить от обычных голубей. Язык их стал вытянутым и длинным. Говорят, у некоторых еще глаза светятся в темноте.
Это все лишь теории, догадки и некоторые факты, известные людям. Никто точно не знает, почему голуби вдруг разделились на два вида и почему только они. Но согласитесь, лучше к таким чудным созданиям не соваться. Мой одноклассник Сайрам называет их «крысы с крыльями». Довольно забавное сравнение, и я с ним согласна.
Хоть в обычном городе почти нереально встретить гулей, все родители крайне обеспокоены тем, что их дети могут заразиться бешенством, или оспой, или еще чем похуже от этих творений. Моя мама говорила: «Увидишь крупных голубей с красными глазами – беги!». Почему-то поначалу я воспринимала это как шутку. Но когда она сказала, что может случиться из-за заражения, мне стало не до смеха: приливы жара, высокая температура, пятна по всему телу, зуд в горле, тошнота, затрудненное дыхание, учащенное сердцебиение, скрипучий кашель (моя мама очень давно работала медсестрой). Ситуация может сложиться двумя способами: или вы делаете прививку в течение суток, и все протекает благополучно, либо вакцина введена с опозданием, и тогда у человека проявится большинство этих признаков.
Соваться в лес я, конечно же, не спешила. До недавнего времени…
* * *
Лес. Темное тихое место. Настолько тихое, что некоторые люди предпочитают его остерегаться. Мало ли кто здесь водится? Можно с легкостью напороться на какого-нибудь маньяка или просто угрюмого лесника. Да и мне, в общем-то, было всегда не по себе здесь. Всякий раз кажется, что из-за деревьев кто-то выглядывает. Посмотришь в одну сторону, в другую, и вроде бы ничего нет. Фантазия разыгралась. Просто оптическая иллюзия. Но краем глаза будто все время что-то или кого-то улавливаешь. Вот только есть в лесах поистине страшные создания. О них я вам уже говорила. Правда, я их пока еще ни разу не видела. И Рэкки тоже. Но разница была в том, что она всей душой хотела увидеть гулей, а я нет. Ведь я их чертовски боялась. И лесной тишины тоже боялась. Жутко мне тут. Я старалась делать вид, что мне не страшно, чтобы Рэкки не начала подтрунивать надо мной, ведь мы уже глубоко забрались. Но я искала любой повод, чтобы вернуться обратно.
– Рэкки. А, Рэкки. Ты не устала? Долго нам еще так идти по этим веткам?
– Не хнычь, все будет ок.
– Но этот рюкзак такой тяжелый. Зачем мы его взяли?
– Там палатка. Вдруг нам придется их долго ждать. Мы достанем палатку, она сама надуется, и можно будет сидеть внутри сколько хочешь со всеми удобствами.
– М-м, но мне надоело уже идти через всю эту чащу, – сказала я. – Такое ощущение, что кто-то за нами следит.
– Ты это придумала себе. Идем, не останавливайся.
Я и не останавливалась. Шла как шла, все время следуя за Рэкки. Видела только ее спину. Но ее голос меня успокаивал. Под моими ногами хрустнула ветка. Я вздрогнула от неожиданности. Такую тишину прервал внезапный треск. Рэкки обернулась, не переставая идти, улыбнулась и снова продолжила вести меня за собой. Она поправила кепку, сделала два больших шага и, хорошенько оттолкнувшись, перепрыгнула через кучку веток на пути, плавно приземлившись. Я тоже разбежалась и прыгнула, но только слегка промахнулась. Черт, нужно было сильнее отталкиваться. Я налетела на пару веток, да еще и ударилась о спину Рэкки. Она немного пошатнулась, но выстояла.
– Ой, прости.
– Ничего. А ты как?
– Кажется, ногу оцарапала. Саднит.
– Давай посмотрю.
Она обошла меня сбоку и удивленно хмыкнула.
– Что? Что там?
– Не смотри лучше.
Только я ее не послушала. Глянула вниз на правую ногу. Оказалось, там торчала тоненькая длинная веточка. Прямо в ноге ниже колена, представляете? Я сразу же отвела глаза, хотя и успела знатно испугаться и заметить, что крови нет. Я сглотнула. На самом деле рана была небольшая. Ветка вошла только в самый верхний слой кожи где-то на три сантиметра вдоль. Рэкки усадила меня на близлежащее к нам поваленное дерево. Еще раз посмотрела на мою ногу и приказала не двигаться. Думаю, если бы она сказала мне «не паниковать», то я бы запаниковала. Но она, к счастью, не сказала таких слов. Рэкки стала рыться в своем рюкзаке. Ох, люблю я ее бездонный рюкзак. Всегда там найдется что-то полезное, что тебе нужно. И в этот раз она вытащила оттуда йод и пластырь. Она сняла мою правую сандалию, приподняла ногу и поставила к себе на колено. Я все еще старалась не шевелиться, а мое тело стало слегка ватным.
– Ой, смотри, что это там? – спросила она, указывая мне за спину.
Я обернулась, и вдруг – раз! Почувствовала, как ветка выходит из моей ноги.
– Ау, фу, – сморщилась я.
– Зато теперь она у меня в руке, – проговорила Рэкки, помахав веточкой в пальцах, а потом быстро выкинула ее себе за спину.
– Это было неприятно.
– Ну, а как ты хотела? Не надо было на ветки напарываться.
– Хм, я думала, что не промахнусь, – пробубнила я.
Рэкки капнула на ногу немного йода и подула. На удивление было почти не больно.
– Вот и все. Готово, – сказала Рэкки, наклеив пластырь. Она была прямо передо мной на земле, стояла на одном колене и любовалась своей работой.
– Встань на ноги, грязно же.
– Ничего, – она села рядом со мной на бревно, немного отряхнувшись. Рэкки выглядела счастливой.
– Слушай, Леоне, если я стану врачом, как думаешь, много я жизней смогу спасти? – наверное, воодушевилась тем, что смогла вытащить ветку из моей ноги.
– Не знаю. Думаю, много. Врачи часто спасают жизни.
– А ты сама кем хочешь стать?
– Вообще без понятия.
– И я тоже.
– Да, в этом мы с тобой похожи.
– Только не вздумай лет через семь говорить, что не знаешь, кем хочешь быть. Будет вообще не прикольно.
– Да знаю я. Но до конца школы еще целых семь лет!
– Ха-ха, да. Только через семь лет я хочу быть Рэкки, то есть самой собой.
Мы немного посидели, а потом я сказала, указывая:
– Эй, смотри, там грибочки в траве.
– Ого, вижу. Но я сюда не за этим пришла. Пошли.
Я встала, отряхнулась и снова пошла в глубь за ней. Мы прошли маленький ручей с мутной и бурной водой. Казалось, Рэкки тут хорошо ориентируется, словно была здесь до этого и много раз. Что ж, поверю ее умению ориентироваться, ибо не хочу потеряться в этом дремучем лесу. А заблудиться здесь – пара пустяков.
– Вот, нашла! – воскликнула Рэкки. Сквозь стволы деревьев проглядывало ветхое кирпичное здание. Маленькое, похожее на гараж. Оно было окружено березками и заросло высокой травой. Такое пустое и некрасивое, без окон и без дверей…
– Я… первый раз вижу заброшенное здание, – сказала я.
– Круто, да?
– Мне как-то не по себе.
– Да расслабься ты, все в порядке.
– Ты тут уже бывала? – спросила я.
– Один раз, с братом.
– С каким братом? Ты же единственный ребенок.
– Двоюродным. Давай подойдем ближе, а?
Я нехотя согласилась. Ну как ей можно отказать? Такая живая, радостная, тянет меня за собой. Ее желание исследовать и находить что-то новое передалось и мне. Но чует мое сердце добром это не кончится.
