– Ты? Не, просто помрёшь скоро, вот и видишь меня. Готовишься, так сказать. Такое бывает при смерти, – легко ответила бабушка.
Зоя опешила. Она открывала и закрывала рот, но сказать ничего не могла.
– Почему умрёт? Что-то случится? – встряла в беседу Лера.
– Пиявка дожрет, тут и дело с концом. Вон яйцо в неё отложила, а коли отложила, то дело на дни пошло. Уже и не обязательно приманивать её. Им главное – труп найти потом, чтоб яйцо достать и кому-нибудь опять подсадить. Так они и размножаются, – будничным тоном пояснила старуха.
Лера стала пристально смотреть на Зою, как наказала баба Стеша, и заметила между ключицами девушки прозрачный кокон, похожий на яйцо, а внутри – извивающуюся черноту.
Повинуясь внезапно накатившему порыву, она протянула руку и коснулась груди Зои. Это билось совсем рядом. Не хватало немного, чтобы достать.
– Ты что творишь, девка! – спохватилась баба Стеша.
Но Леру уже было не остановить. Изо всех сил она потянулась дальше, в глубь грудной клетки. Её рука оставалась на поверхности груди, как снятая перчатка, а другая рука, фиолетовая и прозрачная, прошла глубже, захватив пульсирующий кокон. Он извивался и дрожал под пальцами, пытаясь прорвать хрупкую оболочку. Выдохнув, Лера дёрнула его на себя, ощутив, как прозрачно-фиолетовая рука снова обрела плоть.
– Бросай! Бросай скорее, – закричала баба Стеша.
Не успев толком его разглядеть, Лера бросила кокон, а тот, вспыхнув, разлетелся на тысячу осколков, которые мгновенно впитала земля.
– Новичкам везёт! – нарушила тишину непробиваемая бабуля.
Зоя стояла бледная, схватившись за горло. Через пару судорожных вдохов она упала на колени – её вырвало прямо под ноги спутницам.
– Что теперь будет? – опомнилась Лера, оглядывая свои руки, которые выглядели теперь совершенно обычно.
– Ну, либо всё-таки помрёт, либо поболеет, накопит Силы и выкарабкается, – пожала плечами старушка.
– А что за Сила такая? – Зоя, наконец, оправилась и встала на ноги, но выглядела она очень плохо.
– А вот это великая загадка не только для здешних. Когда живой, то как? Поспал, поел, повалялся, и Сила появилась. Откуда она появилась? Если б от еды и сна, то ленивые – самые живучие да активные из всех были. Значит, из другого места берётся. А там уж кто во что горазд, – баба Стеша снова заложила руку за спину, словно начала вести урок, и неспешно двинулась в сторону ворот кладбища. – Кто-то, значит, думает, что Сила от добрых дел, кто – от детей, мол, им много даётся и они делиться могут, иные же говорят, что от трав и настоек там всяких…
Привезли к нам одну «гуттаперчевую», так она говорила, что надо встать как собака: морду вниз, пятую точку вверх. Через эту самую точку Сила-то и идёт. Ну мы и встали всем погостом, да только ворона одна со смеху подохла, вот и весь сказ. Нам, мёртвым-то, понятно, откуда Сила – от живых. Они приходят, угощение приносят и вместе с ним Силу оставляют. Нам хватает. Или новеньких привозят – вокруг них много Силы вьется, ещё с живых времён. А коли никто приходить не будет, сядем все, да мочи не будет и рукой двинуть. И заснуть не заснешь, и сделать ничего не сможешь. Вот где страх-то! Отсюда и нелюди всякие берутся. Жажда Силы гонит их в города, за добычей. Так вот Пиявки и появились: высушат девку-другую до дна и живут себе припеваючи. Молоды, бодры, здоровы. Да только это палка о двух концах. Не клюнет на них девка – так помрут они. Вот и прибегают ко всяким хитростям: мысли читают, угождают, заботой окружают, а когда жертва волю теряет и Силы у неё на донышке, – бить и тиранить начинают. У человека со страху Сила невесть откуда прибавляется. Так и живут. Бьют и милуют, пока не помрёт. От друзей, родителей отваживают, чтоб вся Сила только им шла: человек-то с человеком тоже делится…
Так они дошли почти до ворот, свернули на боковую дорожку и через несколько оградок повернули на какую-то могилку.
– Любаша, я с гостями, – позвала бабушка.
Сиреневый туман вокруг могильного холма приподнялся и постепенно принял очертания болезненно-хрупкой женщины с бледным, словно фарфоровым, лицом.
– Здравствуй, баба Стеша, – гулко и безжизненно прозвучал голос Любаши.
– Вот на экскурсию привела двух подружек – увела у Пиявок, – кивнула бабуля в сторону девушек, которые скромно переминались с ноги на ногу у входа в ограду. – Ты бы им поведала свою историю…
Любаша внезапно расплакалась, и сквозь всхлипы девушки различили:
– Я ж его так любила, так обхаживала! Работу бросила, дочку ему родила, всегда всё свежее да горячее. В ногах ползала: не нравится подружки мои? Брошу!
Я стихи писала – ездила, выступала. Он мне: глупость твои стихи, на них хлеб с маслом не купишь. И их бросила. Потом бить меня начал. Первый раз почтальон пришёл, письмо принёс. А он в окно глянул и говорит: «Ага, мужик к тебе приходил, любовник твой, небось!» И давай меня колотить. Синяки замазывала и за дочкой в сад. Куда б я пошла от него? Мы у его мамы жили, нам идти-то некуда было. Я ж из детдома – нету у меня ни угла, ни родины. Потом ему надоело меня бить, он за дочку взялся. Не стерпела я, хотя болела уже сильно, с кровати не вставала – «выпил» меня всю до дна. Я её защищать бросилась. Он окно открыл и выкинул меня. Всем сказал, что полезла стёкла мыть, голова и закружилась. А кто окна в октябре моет, в дожди-то? Но ему все поверили! Дочку жалко, он «пьет» её, гад, когда бабу найти не может. Пьянчужек каких-то домой таскает, а они над моей Лизой там издеваются. Защитить её некому. Там бабуля одна, мамка его, и та лежит уже какой год, не встаёт. Ох, горе мне, горе. Не разглядела кровопийцу, теперь вот жду дочку. Убьёт её или тоже в окно выкинет. Встречу кровиночку свою, уложу на земельку мягонькую, укачаю и сама следом за ней уйду.
Любаша захлебнулась в рыданиях, и дальше ничего уже было не разобрать.
– Как от Пиявки-то этой избавиться? – задала Лера вопрос, который мучил её теперь…
– Старший сержант Грачёв! Граждане сатанисты, пройдёмте с нами! – в лицо Леры уткнулся луч фонаря.
За рыданиями Любаши они не заметили, как к кладбищу подъехала полицейская машина…
***
– Итак, вы выехали из общежития, где проживаете, по адресу прописки гражданки Водопьяновой Валерии. Документов, телефонов не взяли, ключей нет. Выехали как есть: в валенках и тулупах. Передвижение осуществляли при помощи попутного транспорта, который, не довёз вас до города, а оставил возле трассы, напротив забора кладбища. Заблудившись на открытой местности, в нескольких метрах от освещённых ворот, вы остановились на могиле неизвестной вам женщины, где вас и застал патруль, вызванный сторожем кладбища. Я всё правильно понимаю?
Лера устало кивнула. Зоя, не стесняясь, спала на стуле. Под глазом чернел синяк. Кожа покрылась красноватыми пятнами. Девушку явно лихорадило.
– Лера! Девочка моя! – в кабинет ворвалась мама, впустив с улицы морозный воздух и ночную свежесть. Бросилась к полицейскому:
– Отпустите моих девочек! Бедняжки, натерпелись страху. Вы же меня знаете, Николай Степанович! Я вам как на духу говорю: заплутали девочки мои! Ох, теперь придётся мне их лечить – точно с простудой слягут, ночь-то морозная. Только молоко с мёдом и тёплые носки помогут!
– Римма, это что, твоя дочь? – глаза Николая Степановича на мгновение полностью показались из-за толстых щёк. – Вот это дела! Папку её я в своё время каждую неделю с кладбища привозил, тянуло его туда, как намазано. Уже и сторож через раз нас вызывал – устал от него, ведь как на работу пёрся в ночь. И дочка теперь туда же! У вас сатанизм – это семейное, что ли? Генетическое? Или это психическое? Слушай, своди свою дочку к «мозгоправу». Добром эти путешествия не закончатся.
– Ну, что ты такое несёшь, Николай Степанович! Ну, заплутала девочка разок. Чего клеймо сразу ставить? А? – устыдила его мама.
– Ладно, забирай своих девчат, чтоб я больше их не видел, ясно? – смягчился полицейский.
Довольный своей щедростью, он поправил рубашку, которая норовила треснуть под натиском его необъятного живота, и уселся за бумаги.
Лера растолкала Зою, и они спешно покинули отдел полиции.
– Мам, привет, ты это… – девушка не знала, как подобрать слова, чтобы объяснить всё.
– Потом, дорогая, потом. Поехали домой, – мама кивнула в сторону такси.
Запах родного дома окутал с порога. Так тепло и уютно не было давно. Только сейчас Лера поняла, как сильно скучала.
– Раздеваться и в кровать. И тебе и.…, – мама указала на Зою, которая еле стояла на ногах.
– Зоя, мам, -улыбнулась Лера.
Женщина в ответ кивнула, и девушка повела подругу в свою комнату:
– Ну, как ты?
– Я очень хочу спать. Очень! – Зоя, не раздеваясь, легла и уснула, едва коснулась подушки.
– Хорошо. Спи, набирайся сил, – Лера пожелала подруге доброй ночи, а сама взялась обдумывать то, что произошло.
Баба Стеша сказала, что, если Зоя не наберётся Силы, то умрёт. А что такое Сила? Наверное, это то фиолетовое марево, которое окружало могилы. Ведь ничего другого она не видела. Значит, скорее всего, так и есть. Свою руку, когда та вошла в тело Зои, она тоже видела фиолетовой. Значит, если она придумает, как взять у себя эту штуку и вложить Зое, у той появится Сила… Кажется, логично.
Хотя всё, случившееся этим днём, представлялось Лере бредом, она сказала себе: «Раз уж падать в безумие, то до конца!» Потом положила свою руку на ногу спящей Зои: «Так, теперь надо повторить тот трюк, когда моя рука провалилась».
На удивление, получилось очень легко. Зоя во сне застонала, но не проснулась.
«Интересно, это больно?» – подумала Лера. И тут же мысленно приказала себе: «Так, не отвлекаться! Неважно, больно или нет. Главное, жива будет. Теперь надо как-то приказать Силе из меня перетечь в неё».
Лера представляла, как фиолетовая дымка течёт из пальцев невидимой руки прямо внутрь Зои. Пожалуй, начинало получаться: рука немела, в ней покалывало, будто её отлежали. Но внезапно всё вокруг погрузилось во мглу…
Первое, что Лера почувствовала, – её трясёт. Нет, это не её трясёт, это кто-то её трясёт! В следующее мгновение она стала различать звуки и голос:
– Лер? Лера! Ты чего? Лера! Открой глаза!
Лера застонала, открыла глаза и уставилась на Зою, которая пыталась привести её в чувство. Поняла, что так и уснула, сидя на её кровати. Голова нестерпимо болела, подступала тошнота и крутило в животе.
– Ммм? – только и сумела выдавить она.
– Ох, и напугала ты меня! Я уж думала – померла! Открываю глаза, а ты лежишь у меня в ногах, бледная, аж восковая… Я тебя трясу, трясу, а ты молчишь!
Зоя же выглядела просто отлично. Глаза сияли, щёки налились здоровым румянцем, улыбка не сходила с лица. Даже синяк пропал.
– Знаешь, мне так хорошо! Я чувствую себя прекрасно. Уже давно я не ощущала в себе такой лёгкости. Мне кажется, если я сейчас подпрыгну, то достану до потолка! – искренне радовалась девушка.
– Угу, – промычала в ответ Лера.
– Так, постой! Баба Стеша вчера ведь сказала, что умирать должна я, а не ты. Вряд ли она ошиблась, – Зоя перевела взгляд на свою ногу: подобрав вверх штанину, увидела там синяк в форме ладони. – А я всё думаю, что у меня так ногу жжёт? Погоди, дай догадаюсь: ты вчера решила, что я помираю, поэтому мне типа переливание сделала. Видимо, перелила всё, что у тебя было, поэтому я свежа, как майская роза, а ты похожа на престарелый финик. Проблема в том, что я не знаю, как это тебе вернуть, – Зоя задумалась и погрустнела.
– Посплю, поем и пройдёт, – отмахнулась Лера. С трудом поднявшись на ноги, она распахнула дверь комнаты и, пошатываясь, направилась на кухню вместе с Зоей.
Там мама уже вовсю гремела посудой:
– Ну, что, «сатанистки», доброе утро. Рассказывайте! – весело приветствовала она своих гостей.
– У тебя мама – святая, – не выдержала Зоя.
– Я не святая, просто с её отцом в своё время намаялась. У него вечно был целый ворох невероятных отмазок. Решила понять, в отца ли дочь, – лукаво подмигнула Лере мама.
Речь, которую приготовила Лера по пути на кухню, застряла в горле: не может она врать. Всю жизнь маме врал отец. Лучше она сама в психушку попадёт, чем то же самое сделает с мамой!
И она принялась говорить. Правду. От начала до конца. Про Эда, общежитие, про утро на кладбище и приезд в полицию.
Мама неподвижно сидела на стуле, внимательно слушая сбивчивую речь дочери. Потом воцарилось молчание. Каша сгорала на плите, в раковине лилась вода, а они всё сидели и молчали.
Первой не выдержала Зоя. Встала, выключила воду и кашу, засучила штанину, показывая фиолетовое пятно:
– Лера не врёт, я свидетель. Вот доказательство, – она ткнула пальцем в синяк, – и она не сумасшедшая. Ну, или мы обе сумасшедшие. Так что, если вы будете вызывать бригаду, – вызывайте две!
Неожиданно мама рассмеялась раскатисто и звонко:
– Эвоно как! А я всю жизнь думала – это я сумасшедшая. Так я и знала, честное слово, так и знала!
Настала очередь девушек пребывать в недоумении: они ожидали чего угодно, но не этой маминой реакции на рассказ Леры.
– Мам? Ты не думаешь, что я умом тронулась? Ты мне веришь? – осторожно спросила Лера.
– Верю, – серьёзно ответила мама. – Знаешь, я же не слепая и не глухая. Мне много кто говорил, что твой отец видит скрытое и слышит то, что другие слышать не могут. Я умоляла его: «Расскажи всё, мы же одна семья!». А он мне всегда в ответ: «Это опасно для тебя». Как в боевике каком-то. Сколько его ни просила – всегда молчал.
– Может, это и правда опасно, а я не знаю и всё испортила? – расстроилась Лера.
– Даже если я прямо завтра помру от услышанного, хоть спокойно помру. Вдруг с тобой что-то случится, как с папой? А я не знаю, где концы искать. Я же в петлю полезу! Ты у меня одна осталась на этом свете, – отрезала мать.
– И потом, – её голос стал глуше, – теперь я знаю, что мои мальчики на небе и у них всё хорошо.
– Но я не знаю, что теперь делать, – чуть слышно прошептала Лера. – Я так плохо себя чувствую, что, кажется, вот-вот упаду.
Девушка потратила на разговор остатки сил и теперь не могла даже поесть.
– Так ты ложись! Зоя останется караулить. Я, кажется, знаю, что нужно делать, – скомандовала мама.
Подруга помогла Лере добраться до комнаты, и девушка с наслаждением растянулась в кровати, мгновенно погрузившись в сон.
***
– Лера, Лера, вставай! – послышался сквозь сон голос мамы.
Девушка с трудом разлепила веки. В голове шумело, тело не хотело слушаться.
Увидев, что дочь проснулась, мама объяснила:
– Это моя знакомая, тётя Наташа. Возможно, она сможет помочь.
«Тётей эта Наташа была лет тридцать назад», – успело пронестись в голове у Леры, пока она пыталась её разглядеть: морщинистое лицо и увядшая шея, седые, плохо прокрашенные волосы – всё выдавало весьма почтенный возраст гостьи.
– Так, что у нас здесь? – спросила тётя Наташа, стараясь придать строгости своему голосу. – А ну-ка, сядь на стульчик, остальные принесите мою сумку и таз с водой.
– Из-под крана? Холодную? – переспросила Зоя, протягивая необъятный холщовый рюкзак, который женщина принесла с собой.
– Любую, – коротко бросила тётя Наташа.
Она доставала и доставала из сумки различные предметы: пучок травы, спички, бутылку с жидкостью мутного цвета, какие-то тряпочки.
Лера со своего стула плохо видела весь арсенал, но встать не было сил.
«Нет Силы встать… Да уж, старые фразы обретают новый смысл», – думала девушка, ожидая, пока ей расскажут, для чего её комнату превратили в кабинет экстрасенса.
Тем временем тётя Наташа зажгла свечу и начала ходить кругами, нашёптывая что-то себе под нос. Взяла со стола пучок травы, подожгла его, а когда комната наполнилась едким дымом, бросила траву в таз. Плескала водой из бутылки, мочила тряпочки и прикладывала к своему лицу. Затем села на пол и стала раскачиваться. Лера, Зоя и мама наблюдали за «священнодействием» тёти Наташи не только с интересом, но и с опасением.
– Так и есть, – завершив ритуал, Наташа как ни в чём ни бывало села на кровать и скрестила руки, – у тебя нет Силы!
Лера многозначительно вздохнула и с трудом удержалась, чтобы не закатить глаза – это она знала и без неё!
– Тебя кто-то выпил! Хорошенько так. Одна чёрная дыра осталась, – продолжила женщина.
