– Возьмешь, потому что здесь ей точно не выжить. Дом окружен вашими. С минуты на минуту начнется штурм, и тогда здесь не останется никого. Поэтому уходите…
– Так зачем же ты сюда вернулся? – недоверчиво спросил солдат.
– Пытался спасти брата с семьей, но попал в засаду. Теперь вижу, из всех родных на этом свете у меня осталась только племянница. А скоро и она останется совсем одна, без родных и без родины, как растение без корней.
– Это ты так думаешь своими глупыми мозгами. Если выживем, она еще пустит корни. Здесь или в другом месте. Да и откуда ты знаешь, тупоголовый бандит, где они на самом деле, эти корни? – неожиданно для самого себя добавил Серега.
– Мой брат был действительно мирный человек, до войны работал биологом на станции растений. Он не хотел бороться за свободу, не хотел принимать войну, но она его все-таки достала. Его и его Джамилю. Они хотели жить мирно, работать, растить детей, – бандит криво усмехнулся. – Я им говорил, что так просто не получится, и, как всегда, был прав.
– Мой брат тоже был мирным, самым дорогим для меня человеком, но такие как ты убили его здесь, в Чечне.
– А что он здесь делал, на нашей земле, твой брат?
– Бандитов ловил, таких как ты!
– Видишь, теперь и у тебя нет брата, и у меня его нет…
Он немного помолчал, вглядываясь в личико девочки, та притихла, доверчиво прижавшись к Сереге и вслушиваясь в речь мужчин. Как бы прийдя в себя и встряхнувшись, бородатый подтолкнул дулом Серегу к выходу.
– Я еще тебя найду, – зло прошептал тот ему в лицо.
– Не беспокойся, отсюда мне живым не выйти. Ладно, иди, не время тут с тобой разговоры вести, – вдруг сам на себя разозлился бородач. – И… девочку береги… Ее зовут Асет…
– Свои, – крикнул Серега и осторожно шагнул за дверь.
Салман подошел к тому, что раньше называлось его братом, сел рядом с ним по-турецки заложив нога за ногу и положил голову когда-то самого дорогого ему человека себе на колени. Потом он закинул свою голову наверх, глядя туда, где по его представлению должен был быть его бог, и изо рта вырвался беззвучный вой боли и отчаяния…
Михаил не знал, испытывает ли он чувство удовлетворения от всего происходящего. С тех пор, как он увидел серебристые глаза девочки, как будто пелена спала с его глаз. Аня, его Анечка жива! Он и до этого знал, что смерти не существует, но знать и видеть – две разные вещи. Он стал свидетелем чуда, обыкновенного чуда рождения и перерождения, и это сняло с его души мрак отчаяния и тяжесть жажды мести. В глубине своей души Михаил даже почувствовал жалость к этому ужасному, плохому, но по-своему несчастному персонажу безумной пьесы под названием жизнь. И еще он почувствовал, что очень устал играть в войну…
«Наверное, босс обидится, но пора мне найти более мирное занятие», – подумал Михаил, позвал жестом две испуганно жавшиеся друг к другу новопреставленные души, открыл портал и исчез, даже не оглянувшись на того, чей образ преследовал его последнее время в самых страшных кошмарах, так и не дождавшись собственно акта возмездия, который еще час назад был смыслом всего его существования.
Автобус «Ростов – Ставрополь» остановился на обочине дороги возле указателя небольшого поселка, выпуская из своей пасти невысокого роста крепкого парня. В одной руке он держал чемодан, другой прижимал к себе еще совсем маленькую рыжую девчушку с серебряными глазами. Автобус тронулся, оставляя за собой клубы придорожной пыли и газа, когда послышался крик:
– Сережа, Сереженька! – и немолодая женщина с усталым, но счастливым лицом кинулась навстречу бывшему солдату. Она ощупывала его, как будто не верила, что это на самом деле ее сын, – пообещай мне, что ты больше никогда нас не оставишь, и она заплакала, вытирая глаза краешком своей косынки.
– Обещаю, мать, правда. Не плачь, видишь, я даже обнять тебя не могу, руки заняты… А это Асет, я писал тебе про нее, она теперь будет жить с нами.
– Что ж это за имя такое нерусское, – сказала, все еще всхлипывая, женщина, – так ее все ребята в школе засмеют. Мы ее будем звать Аня, Анечка.
Она улыбнулась девочке.
– Мы ее в обиду не дадим! Не верится, что такая чудесная малышка столько пережила и в живых осталась. Наверное, у нее сильный ангел-хранитель…
– Теперь, да, – неслышно сказал Михаил и расправил свои белоснежные крылья, защищая серебряные глаза малышки от яркого весеннего солнца, а та, как будто заметив его, счастливо ему улыбалась.
А может правда, что маленькие дети могут видеть ангелов?
АНГЕЛЫ НЕ СДАЮТСЯ
Роман Михайлович Cамойлов, а для друзей просто Ромка, взглянул на индикатор содержания алкоголя в крови своего коллеги, заместителя и просто закадычного друга Пашки. Этим индикатором являлся Пашкин глаз. Когда он заплывал и начинал «бычиться» – это значит все, Пашке хватает, и больше ему не наливать. Когда Пашка напивался, он становился буйным – его тянуло на разного рода приключения, которые обычно заканчивались в двух вариантах. Первый был более распространенный и предпочтительный – они снимали девочек и ехали к Ромке дальше продолжать веселье. Вариант второй – более веселый, но с печальными последствиями: в парах алкоголя Пашка становился ну очень уж задиристым, и все заканчивалось скандалом, а иногда даже и дракой, в основном опять же из-за женщин, а иногда и просто так, от нечего делать. Ромка драки не любил, он предпочитал первый вариант, но не брезговал и вторым… Вобщем-то от скуки…
Абаканск – маленький курортный городок на берегу Черного моря – за два года опостылел ему хуже пареной редьки. Его «сослали» из областного центра, где он в филиале крупной московской строительной компании «Криэйшн лимитед» занимал должность рядового менеджера, но проявил себя с очень хорошей стороны. Сюда же его направили руководить местным филиалом. Сказали – поднимешь, можешь рассчитывать на перевод в Москву и даже на часть акций компании, что было предложением щедрым, к тому же от которого нельзя было отказаться. Дела филиала после приезда Ромки быстро пошли в гору, руководство было довольно. Он даже выиграл городской тендер на восстановление храма святому Серафиму Саровскому. Дело это было достаточно выгодное и, к тому же, престижное, а в дальнейшем предполагались кое-какие договоренности в мэрии, которые позволили бы сделать этот проект поистине золотой жилой. Вобщем, все было бы замечательно, если б не смертельная тоска, которая одолевала Романа. Зимой здесь было откровенно скучно, а летом городок становился душным и истерично визжащим, когда толпа отдыхающих набивалась в его казалось бы безразмерное брюхо, как селедки в бочку. Они с Пашкой предпочитали не ходить на заново с пышностью провинции отстроенную набережную, где до утра голосили неугомонные туристы. После работы они предпочитали заходить в небольшой очень уютный ресторанчик, о котором вездесущие краснолицые еще не успели пронюхать. Поскольку они заходили сюда часто, их здесь знали, любили и даже прощали некоторые вольности в виде разбитого стакана или редких потасовок. К тому же клиенты были постоянными и ценными – ребята платили щедро и не жалели чаевых, за что были внесены в число почетных посетителей. А еще они были веселыми, знали многих других «важных» персон, что создавало заведению определенную репутацию. Оживление также вносил и тот факт, что оба они былы неженаты и числились в завидных женихах для местных барышень. Поскольку городок был курортный и небольшой, то свои парни – те которые поумней – разъехались на учебу и появлялись только чтобы похвастаться своими достижениями и столичными невестами. А если даже и случались полу-курортные романы, так сказать, по старой памяти, то были они непродолжительными и оставляли лишь разочарование, поскольку никто не торопился увезти своих провинциальных подруг за собой. А те, кто не уехал, крутились, как могли, и если у кого получалось, то на него была сразу целая очередь. Как на Пашку, например. После местного политеха работал бы себе где-нибудь в шарашкиной конторе, а он смог устроиться в московский филиал, да еще до зама дослужиться. Здесь и ум предполагался, и верткость особая. И держаться Пашка умел – костюмы носил дорогие, а если без официоза, то весь «по фирме» был одет – «армани» всякие, да «прады». Это вам не разные шалопаи, которые сосисками по ларькам торгуют да пьяных туристов обдирают. Человек перспективный! И ничего, что выпивает – дебоширит иногда. В надежде на светлое будущее такое счастье можно поднять, почистить, домой привезти да спать уложить. Зато потом – уважение в местном свете, дом – полная чаша, солидные друзья: здрасте –здрасте, как здоровье-детишки, все в этом году едут на Патайи, ладно, увидимся на банкете у Иван Василльича, чмоки-чмоки. Вобщем, полный набор преуспевающей провинциальной матронессы. А о Ромке вообще говорить нечего. Девки из-за него чуть ли глаза друг дружке не расцарапывали.
Пашка навел на друга свой слегка запьяневший окуляр.
– Слыш, Ром, как думаешь, нам за тендер премию дадут? Или как-то по-другому благодарность проявят?
– Паш, не грузи сегодня, устал я. Давай лучше о чем-нибудь еще.
– О чем?
– Ну, например, о бабах.
– Опять? Не могу уже видеть этих липких сучек! И каждая надеется заарканить посильнее, желательно, на всю оставшуюся жизнь. Про высокие чувства сразу петь начинают, а в каждом глазу по баксу стоит.
– Ну есть же и свои девчата, которые так дают, по призванию. Вон Люська сидит, девка веселая и не выпендривается. Правда, пьет как мужик! Еще нас с тобой, Пашка, за пояс заткнет. Настоящая боевая подруга!
– Это точно! Мы с ней в одном классе учились!
– А что это за телка с ней? Блондинка такая «глазастая». Манерная, по сторонам не смотрит!
– Слушай, так это же Ритка Половцева! Тоже одноклассница наша, художница, я тебе про нее говорил. Она по тендеру должна нам выполнить кое-какой заказ. Значит, лично на переговоры прикатила.
– Напомни, эта та, которой батюшка несколько икон заказал? Еще уперся, говорит, только эту художницу хочу, а мы ему в смету хотели Сеньку Федорова по дешевке втюхать.
– Ну да, она. С Люськой они с первого класса дружат. Странно даже, что их связывает. Люська – девка деловая, знает чего в жизни хочет. А эта Ритка-маргаритка всю жизнь какая-то странная была, знаешь, как не от мира сего. Тихоня. Я таким тихоням еще меньше доверяю. Никогда не знаешь, чего от них ждать можно. Вот и эта после школы неожиданно в Суриковское поступила, потом в крутую фирму устроилась, они там реставрацией старинных церквей занимаются. Говорят, она у них чуть ли не ведущий специалист.
– Ну ясно, вот она из себя тут леди и корчит! А с виду мышь белая – волосенки в хвостик зализала, глазками голубыми хлопает – детский сад, вторая четверть. А одета? Белый верх – темный низ, черные туфли на шпильках. Секретарша!
– Нет, – шмыгнул носом Пашка, – хуже! Официантка!
– Смотри, встала, куда-то пошла. Сейчас будет здесь проходить. А ну, позови ее, сейчас приколемся! Только не говори, кем я работаю.
Ромка отвернулся, делая вид, что не смотрит в ее сторону.
Девушка шла высоко подняв голову, не замечая никого вокруг. Когда она поравнялась со столиком, Пашка окликнул ее:
– Рита!
Она вздрогнула от неожиданности, но, увидев Пашку, обрадовалась.
– Паша, привет, как поживаешь?
Тут Ромка повернулся к ней, как будто только заметив, и неожиданно прикрикнул:
– Ну, что стоишь, сбегай, принеси еще водочки, не дозовешься вас. И можешь еще салатик повторить. Давай-давай, по- быстренькому!
Пьяный Пашка, еле сдержав чуть не сорвавшийся с губ смешок, быстро взял себя в руки и сказал серьезным голосом:
– Роман Михайлович, ну что Вы. Это же не официантка. Разрешите Вам представить Маргариту Половцеву, мою одноклассницу, а также известного в Москве специалиста по этим…
Пашка напрягся, вспоминая слово.
– По тарелочкам, что ли?
– Да нет, по иконам, япона божья мать…
– Оч-чень приятно, – привстал Ромка с изуверской улыбкой, выдвигая стул из-за стола. – Присаживайтесь, водку будете?
Маргарита хлопала глазами, не зная, что сказать, обалдев от такой смеси наглости и хамства. Наконец, она пришла в себя, и, демонстративно отвернувшись от Романа, сдержанно улыбнулась Пашке. Она старалась не потерять лица, хотя губы ее дергались от негодования:
– Паш, поговорим в другой раз, когда ты будешь не так занят.
И она удалилась, гордо задрав подбородок.
– Ну ты даешь, Ромка, она же от злости чуть язык не проглотила!
– Будет знать, как нос задирать! Ну что, еще по одной накатим?
Даже утром, едва протерев глаза ото сна, Рита почувствовала какое-то неприятное чувство досады. Ах, да, это из-за вчерашнего. Эти два пьяных деревенщины – Пашка и его приятель. Ну, Пашка хотя бы не хамил, а вот этот, другой! И морда такая самодовольная! Глаза стального оттенка наглые, смеющиеся! Стрижка модная на русых волосах! Весь с иголочки! Но быдло – оно и в Африке быдло, как его не наряди. Как мог он ее за официантку принять, еще и прикрикнуть! А потом так бесцеремонно приглашать пить водку! Как будто по ней скажешь, что она всю жизнь с мужиками по кабакам водку пьет! Да если он хочет знать, она крепче чем вино в жизни ничего не пила! И то по праздникам! А с другой стороны, чего это она так распалилась? Из-за какого-то хама? Да уж, ей в жизни точно повезло, что она встретила своего Костика. Он положительный, умный, интеллигентный, не пьет, кстати. Полная противоположность такому вот нахалу. Правда, иногда ей с ним бывает как-то пресно, и тогда возникают всякого рода крамольные мысли, что, может, это еще не судьба. Но после такой встречи тысячу раз убедишься, как нужно ценить то, что имеешь! Хорошо, что он ждет в Москве, и скоро она к нему вернется. Ладно, надо успокоиться. Но все равно неприятное чувство еще долго не покидало ее, а впереди ждало еще столько дел. Слава Богу, отец отдал ей свою старую «девятку», и она была всегда свободна в предвижении, когда приезжала домой.
Сначала она поехала к своему другу и наставнику отцу Михаилу в храм Серафима Саровского. Несмотря на свой молодой возраст, отец Михаил служил уже настоятелем храма, и Маргарита его очень любила и уважала. Он же, в свою очередь, с удовольствием общался с умной и талантливой прихожанкой и наставлял ее по духовной части. Недавно отец Михаил позвонил ей и сообщил, что хотел бы, чтобы она выполнила несколько работ для церкви, в том числе икону ее любимого святого Серафима Саровского. Она любила его за то, что он помогал страждущим, защищал их, излечивал больных и был таким добрым, что даже звери и птицы любили и подчинялись ему. Рита очень обрадовалась возможности повидаться со своим духовником. Тем более, что они давно не виделись, и ей хотелось обсудить с ним несколько волнующих тем.
Разговор получился долгим и обстоятельным. Батюшка предложил пойти вместе в мэрию города на встречу, где должны будут обсуждаться перспективы строительства и его финансирования. Похоже, там назревали какие-то проблемы. Он уважал девушку за рассудительность и хотел бы услышать ее точку зрения по некоторым вопросам.
Когда они закончили все дела, солнце уже клонилось к закату. Предварительно заехав в магазин за продуктами, Рита поспешила домой. Она уже предчувствовала, как сейчас придет, приготовит себе что-нибудь вкусненькое и расслабится, благо родители уехали на дачу. Сделав музыку погромче и подпевая «Уме Турман» про девушку Прасковью, она понеслась по знакомой дороге, когда вдруг почувствовала, что с машиной творится что-то неладное – она как будто наклонилась в одну сторону, да и звук от колес ей тоже не понравился. Уже предполагая, что может увидеть, Рита остановилась. Ее подозрения подтвердились: одно колесо осело. До дома было еще достаточно далеко, так что придется доставать запасное, хорошо, что оно есть в багажнике. Но как его поменять? Теоретически она знала, как это делается, много раз наблюдала за процессом, но сама этим никогда не занималась, а отец на даче, так что надеяться особо ей было не на кого. Ну что ж, не боги горшки обжигают. Она полезла в багажник и, отвинтив, вытащила запасное колесо. И еще домкрат. Вернее, запчасти от него, которые еще как-то надо было и собрать. Несмотря на то, что день подходил к концу, на улице все еще стояла жара. Рита, ломая ногти, попыталась справиться с противной железякой, но она упорно сопротивлялась и складываться в прибор, похожий на домкрат, не желала. Проезжавшая рядом машина вдруг притормозила и сдала назад. Из нее вышел высокий светловолосый парень в темных солнечных очках и, подойдя к «раненому» колесу, постучал по нему ногой:
– Что, гвоздя поймала? Помощь требуется?
Рита посмотрела на него краем глаза.
– Ну, вобщем, помощь бы не помешала…
– Тогда, дамочка, посторонитесь, дайте джигиту проявить себя.
Он взял у нее из рук железки и каким-то образом быстро свинтил из них домкрат. Рите голос и манеры парня показались знакомыми.
– Мы с вами встречались раньше?
– А отвертки у вас есть? – вопросом на вопрос ответил тот, и Рита побежала доставать из багажника пакет с инструментами.
Парень знал дело и работал быстро и уверенно. Не прошло и пяти минут, как запаска уже стояла на месте, а Риткин спаситель помогал исполненной благодарности девушке укладывать дырявое колесо в багажник.
– «Уму Турман» любите? – спросил он, прислушиваясь к музыке, доносившейся из открытой двери.
– Да, по-моему, неплохая музыка.
– Мне тоже нравится.
– Меня зовут Маргарита.
– Я знаю. А меня Рома. Нас вчера Пашка знакомил, Вы еще водки не захотели со мной выпить.
Подняв темные очки, он подмигнул ей, и, ухмыльнувшись все той же наглой, самодовольной улыбкой, повернулся и зашагал к своей машине.
Ритка стояла, задохнувшись от возмущения. Какая она дура! Ну как же она его не узнала сразу! Ну конечно же, это все из-за его солнцезащитных очков. Но все равно она должна была вспомнить эту наглую холеную морду! Тогда уж точно отказалась от какой бы то ни было помощи! Хотя… Если сказать честно, эта помощь пришлась ей сегодня как нельзя кстати. И работал он так уверенно, по-мужски, она даже залюбовалась им на какую-то минуту. Да и не хамил по большому счету он ей сегодня. Даже музыку похвалил. Она улыбнулась, представляя, как она выглядела всего минуту назад с раскрытым от удивления ртом, когда он напомнил ей об их знакомстве. Вот, наверное, сейчас радуется, что опять выставил ее в идиотском положении! Ну ладно, она еще отомстит ему, если такая возможность представится. Однако досада, мучавшая ее утром, куда-то испарилась, и она уже вспоминала об этом инциденте с большой долей юмора.
Дни пролетали как минуты. Она и приехала-то ненадолго по делам, а ведь еще хотелось пообщаться с родителями, с друзьями, сходить на море. О своем новом знакомом она почти не думала, однако, в этот раз вспомнила его сразу, как только увидела – в том же самом ресторанчике, кстати, за тем же самым столиком и с тем же самым Пашкой.
– Они что, не разлучаются? – спросила она у подруги.
– Ну да, они и на работе вместе, и вообще дружат.
– Они работают вместе с Пашкой? В «Криэйшн»?
– Да, по-моему, он у них там какой-то менеджер. Слушай, да какая разница, давай сегодня о чем-нибудь веселом.
Они с Люськой пришли поужинать и выпить чего-нибудь легкого и пребывали в весьма хорошем настроении, поскольку целый день отдыхали, загорали, купались в море и вспоминали свои детские годы. Поэтому, когда ребята пригласили составить им компанию, после некоторых колебаний со стороны Риты, они согласились, решив, что Пашка парень веселый, с ним не соскучишься, и эта перспектива им нравилась больше, чем сидеть и пить за столиком в одиночестве, привлекая ненужные взгляды. Они заказали бутылку шампанского, легкую закуску и фрукты, потом еще бутылку. В хорошей компании и пьется легко, и время летит незаметно. Пашка травил анекдоты, он на это дело был мастер. Рома тоже рассказывал смешные истории из жизни. Он оказался остроумным парнем, с великолепным чувством юмора и нравился Рите все больше и больше. Она с удовольствием смеялась над его шутками, и через некоторое время смотрела на него даже с определенной долей восхищения. Однако, Ромка не отводил глаз от Люси, а иногда казалось, что и все его истории предназначались только для того, чтобы рассмешить ее одну. Это даже начало немного раздражать Ритку. Ну что же это такое, в компании так не положено, чтобы все внимание только одной, а ее как будто и вовсе здесь нет. Конечно, он с внимательно выслушивал все, что она говорила, но тут же переключался в другую сторону. А потом, когда заиграла музыка, ее любимая Ума Турман, Рома поднялся, и, галантно предложив руку, увел Люсьен на медленный танец. Может, грустный мотив навеял на Ритку грусть, а, может, что-нибудь еще, но ей стало как-то совсем уж тоскливо.
– Потанцуем? – предложил Пашка.
– Да нет уж, давай лучше выпьем, – и она жестом показала официанту, чтобы он принес еще одну бутылку.
– Ух, какая ты сегодня храбрая, – удивился бывший одноклассник. – А плохо тебе не будет? Насколько я помню, ты не очень-то с алкоголем дружишь.
– Да нет, все нормально, я уже большая девочка, так что, наливай! Веселиться, так веселиться!
«Проститься нету сил, закрываю, я глаза закрываю, сквозь туман улетаю по аллеям столицы…»
Да уж, ей бы сейчас домой, в объятия к Костику, такому надежному, теплому. А не сидеть здесь, смотреть, как эти двое вытанцовывают, глядя друг другу в глаза. Вот-вот – и целоваться начнут. Встать бы, да пойти сейчас домой. Но что-то держит. Как заноза какая-то. Она в несколько глотков выпила бокал шампанского и приказала Пашке:
– Наливай!
– Здорово! – смесь удивления и восхищения прозвучала в его голосе. – Я тебя никогда еще не видел с такой стороны. Думал, что ты тихоня. Оказывается, в тихом омуте черти водятся!
Следующий стакан тоже выпился на удивление легко и быстро.
