Максим Береснёв "Саванна"

В этот момент из-под завалявшейся в кустах коряги выглянул львенок. Однако увидев обращенный на него хмурый взгляд тетки, тут же спрятался обратно.

– Погодите, – с затаенной улыбкой на морде сказала Эльса.

Львица подошла к кустам, ухватила зубами за загривок прятавшегося в них львенка и поднесла к ногам его матери.

– Ты что здесь делаешь? – спросила львенка мать.

– Подожди, – перебила Альмиру взрослая хищница и обратилась к ее сыну: – Лео, а где твои братья?

Львенок молча взглянул на корягу.

– Давайте-ка все живо к отцу! – громко прорычала Эльса, подзывая прятавшихся в кустах львят. – У него для вас кое-что есть.

К тому времени Гектор уже успел вскрыть тушу антилопы и теперь не спеша разделывался с ее внутренностями, досаждая довольным мурлыканьем прятавшимся в траве гиенам. Львята быстро нашли его по запаху еды. Они даже не соизволили обратить внимание на недовольную гримасу отца, возмущенного их появлением. Мигом урвали по куску мяса от его добычи и принялись его заглатывать.

Гектору было досадно признать свою беспомощность в сложившейся ситуации. Лев отвернулся от давившихся его добычей детей и покосился на самок, пришедших вместе с ними. Глаза у молодых львиц прямо-таки сияли при свете прояснявшейся на сумеречном небе луны. Хищницы сполна насытились, даже не попробовав антилопы. Это была их маленькая победа над гонором самца, послевкусие от которой обещало стать куда приятнее, нежели от отнятого у гиен куска мяса.

***

Затерявшись в привольной дали саванны меж грациозных стволов гифен и пышных крон акаций, плелась Косая река. Созерцаемые в ночи небесными светилами ее извилистые берега прикрывались сейчас здесь разве только прибрежными кустами из тех, что сумели вцепиться своими длинными корнями в истощенную местным климатом почву.

На протяжении последних лет главный приток Ширы неумолимо продолжал идти на убыль. Невозможно было привыкнуть к сезонным изменениям этой изворотливой речонки. Открытость солнечным лучам и доступность для постоянно испытывающих жажду обитателей саванны оказывали весьма существенное влияние на характер течения Косой реки. Но даже при этом она всегда находила в себе силы добраться до вод величественной Ширы, протекавшей в далеких южных землях континента.

Косая река брала начало в окрестностях Джакобы. Немногие из долгожителей саванны помнили белизну вершины этой властной горы, располагавшейся к востоку от долины озер. За последние годы лесистые склоны Джакобы изрядно потемнели и больше не могли благоприятствовать погодным условиям, при которых обычно сохранялся снег на ее вершине.

Когда-то и сама Косая река была способна преобразить до неузнаваемости свои прибрежные земли. Приободряясь из года в год летними дождями, неизменно заставляла она цвести и пахнуть ближайшие окрестности. У берегов реки повсеместно выстраивались многоликие акации и упитанные баобабы, а в самой реке активно селились обитатели долины озер, находившие ее заводи более привлекательными для жизни.

С тех пор все изменилось. Косая река заметно сдала в течении. Так происходило и раньше, особенно в периоды зимних засух. Но при этом река никогда так откровенно не засвечивала отмелями, как сейчас, в преддверии близившегося лета.

Деревья чахли. Многие из них не смогли приспособиться не только к нраву Косой реки, но и к претерпевшим сезонные изменения ее окрестным землям.

Пустовали и исхудавшие пористые стволы баобабов. Не одну жизнь эти неприхотливые деревья спасли своими запасами воды минувшей зимой. И теперь они намерены были как можно быстрее восполнить иссякшие запасы, дождавшись сезонных летних дождей и ободрения приунывшей реки.

Пока же благоухают баобабы на свой лад под покровом ночи. Совсем скоро распустятся их алые цветки и завлекут к себе крыланов своим специфическим ароматом.

Всего одна ночь будет у летучих лисиц, чтобы вдоволь насытиться соком цветущих деревьев. Без всяких предрассудков обольстят баобабы ночных зверей. А уже к утру их увядшие цветки утратят обаяние и распространят по окрестностям гнилостный запах. И с той поры начнут созревать сытные плоды этих могучих деревьев саванны.

***

Расстелившийся по просторным далям саванны туман предвещал скорый рассвет.

С первыми лучами солнца на берегу Косой реки уже успела выстроиться очередь из пришедших на водопой зверей. Борьба за место у воды здесь с каждым днем все больше обострялась, потому как многие окрестные водоемы пересохли из-за длительного отсутствия дождей.

В самой реке сейчас плескались фламинго, прилетевшие утолить жажду и омыть ноги от соли в ее пресной воде.

Весьма капризны были эти птицы в рационе питания. Не вызывала у них особого интереса местная живность, столь лакомая для многих других птиц саванны.

Раз за разом выворачивали фламинго головы в сторону видневшейся вдалеке вершины Джакобы. Где-то там, за горой, находилось мертвое озеро, – место, прельщавшее этих птиц своей необузданностью и чужими страхами.

Однако не столько озеро привлекало фламинго, сколько его обитатели. Эти отчаянные птицы сейчас готовы были вернуться в омраченные грозными вулканами земли, готовы были лететь через мертвые пески пустынь к затерявшейся в коралловых рифах лагуне у побережья океана… Фламинго улетели бы сейчас даже на край света за артемиями, – рачками, так приятно томящимися в их желудках и придающими благородный оттенок их оперению.

В то же время завсегдатаям размашистых берегов Косой реки не было никакого дела до облюбовавших ее воды высокомерных фламинго. С самого утра местные крокодилы занимались здесь привычным для них баскингом, грея брюхи на теплом прибрежном песке.

Живописные места плутавшей по окрестностям предгорной равнины реки рептилии облюбовали еще с давних времен. Ее пологие берега приводили сюда целые стада переправлявшихся кочевых обитателей саванны, чем охотно и пользовались грозные хищники.

Крокодилы навели свои порядки в здешних водах Косой реки. При этом стае нередко приходилось вступать в схватку с вторгавшимися на их территорию другими крокодилами. Иной раз уличали их в расправе и с хищными кошками, привыкшими подстерегать добычу у водопоя.

В преддверии лета участились стычки крокодилов и в самой стае. Дрались хищники в основном из-за территорий, потому как их размер имел немаловажное значение для самок.

Особенно привлекательны для будущих матерей были крупные крокодилы с просторными песчаными берегами в своих имениях. И это не могло не мотивировать самцов, движимых основным инстинктом. Однако ни один из них не решался посягнуть на владения Мартина, – матерого крокодила, впечатлявшего как своими размерами, так и размерами занимаемой им территории.

– Я никак не могу понять, что ты нашла в том голодранце? – вскинув морду над поверхностью воды, прорычала самка крокодила находившейся на берегу подруге. – То ли дело Мартин: хорош собой, властен. А главное, все эти пляжи принадлежат ему.

– Да перестань ты, наконец, обвинять меня в грехах, основываясь лишь на собственных домыслах! – фыркнула в ответ Сабина и отвела взгляд в сторону. – Я не обязана отчитываться за каждого самца, обратившего на меня внимание. Откуда мне знать, что у них на уме?

– Если об этом узнает Мартин, несдобровать ни тебе, ни тому настырному самцу.

– Эмма, тебе больше заняться нечем? – рявкнула молодая самка, раздраженно пробив хвостом по песку. – Плыви к своему хваленому Мартину, если тебя и впрямь все устраивает в нем. Если уж ты настолько слепа.

– Вот и поплыву. Я же не дура, упускать возможность занять благоприятные пляжи для кладки яиц.

– Каких еще яиц? – рыкнула на подругу Сабина. – Сейчас засуха! И никто не знает, когда она закончится. Тебе бы не о самцах думать, а о собственном выживании.

– Опять ты со своей засухой! – посетовала Эмма на характер вспылившей самки. – Хотя сама знаешь, что лето уже близко. А такой самец, как Мартин, никогда не останется без территорий с такими роскошными песчаными пляжами, как эти.

– Смотри, как бы твой Мартин и сам не смылся отсюда в Ширу. Что-то подсказывает мне, что уже совсем скоро здесь только песок и останется.

Обе самки молча переглянулись между собой, как вдруг прямо возле них из воды показался Мартин. Не обращая внимания на самок, крокодил громко фыркнул и не спеша стал выбираться на берег, лениво волоча за собой огромный хвост. Развалившиеся на песке молодые самцы тут же интуитивно расползлись с его пути. Выглядели они совсем невзрачно на фоне матерого крокодила, его окаменевших костных пластин и загрубевшей роговой чешуи на коже.

Мартин позволял молоди охотиться на своей территории. Не стеснялся он и отбирать у молодых хищников добычу. А их обозленные взгляды при этом скорее вызывали удовольствие у тщеславного крокодила, нежели опаску.

Не осталось незамеченным появление Мартина и бегемотами, теснившимися у противоположного берега реки. Все собравшиеся там самки терпеливо дожидались самца. Их бегемот отправился на кормежку прямо по той тропе, что выходила к пляжам крокодилов.

Своим появлением бегемот сразу же привлек внимание собравшихся на берегу хищников. Даже Мартин как-то неуверенно покосился на него. Это был массивный самец, весь в шрамах. Особенно настораживала крокодилов вздутая позади ноздрей кожа на морде бегемота. Хищники знали, что припрятанные в пасти зверя клыки при случае могли доставить им очень большие неприятности. И потому старались не попадаться ему на пути.

Но в основном бегемоты ладили со своими грозными хищными соседями. Детеныши крокодилов могли смело бродить по мясистым спинам отдыхавших в воде самок бегемотов, в то время как самец мирно пасся рядом с их родителями.

В последнее время не столь дружелюбна к хищникам была только Маломи, – матерая самка бегемота, которая минувшей зимой стала матерью. Особое недоверие у нее вызывал Мартин. И хотя крокодилу не было никакого дела до Маломи и ее детеныша, самку это нисколько не тешило.

Маломи редко выходила на кормежку, предпочитая все время держаться с сыном в воде. И всякий раз, когда замечала проплывавшего мимо них крокодила, считала необходимым прогнать его.

Беспокоило самку бегемота еще и то, что вода в реке неизменно шла на убыль, и находиться в ней с каждым днем становилось все теснее.

Никто из местных обитателей уже и не мог вспомнить, когда в последний раз здесь собирались грозовые тучи. Из года в год земли саванны подвергались испытаниям, которые им подбрасывали влажные экваториальные леса и обезвоженные пустыни. Едва растительность успевала ороситься проливными летними дождями и воспрянуть после очередной длительной засухи, расцветая с привычной для себя невероятной быстротой и вдохновением, как на небе вновь наступало зимнее затишье. Муссоны уходили, оставляя земли саванны во власти сухого тропического воздуха. А изобиловавшие свежей травой обширные равнины и пристрастившиеся к солнечному свету деревья подвергались новым испытаниям засушливыми зимними ветрами и голодными зверями.

Однако не для всех местных обитателей нынешняя засуха была столь удручающей. Стоило только солнцу как следует прогреть землю после утренней прохлады, как тут же из своих нор выбрались сурикаты, – одни из немногих жителей саванны, кому удавалось высыпаться по ночам.

– Может и мы пойдем поохотимся? – предложил Рико приятелю, примявшему горстку песка в тени зонтичной акации. – Пока не так жарко.

– Куда ты торопишься? – лениво ответил потягивавшийся сурикат. Скорчил довольную гримасу на мордочке и, рухнув в песок, добавил: – Нам было велено сторожить нору. Вот и сторожи.

– Но какой смысл? Не сегодня так завтра мы переберемся на новое место, и эта нора уже никому не будет нужна, – проворчал хищник и подался к лежавшему возле дерева камню.

– Вот и наслаждайся последними днями на старом месте, если уж выпала тебе такая возможность.

– Коби! – вскрикнул сурикат, подняв камень. – Ты только посмотри, что я здесь нашел!

– Что у тебя там? – пробормотал хищник, не соизволив даже голову повернуть к позвавшему его приятелю.

Рико не ответил. Он увлеченно рассматривал скорпиона, которого обнаружил под камнем. Выглядел диковинный членистоногий обитатель саванны для суриката уж очень аппетитно.

Не стал хищник терять даром времени и попробовал ухватиться за брюхо скорпиона зубами.

– Ай! – вскрикнул Рико и резко отскочил от ужалившего его скорпиона.

– Что с тобой?

– Он меня ужалил! – отозвался сурикат, потирая лапкой ноющий от укуса нос.

– Кто ужалил?

– Скорпион!

– Что же ты сразу не сказал!

Коби тут же вскочил на ноги и бросился к удиравшему в траву скорпиону. Ловко подсек его лапкой и, прижав к земле, откусил хвост. После чего тщательно очистил песком хитиновый панцирь скорпиона от оставшегося яда и принялся с ним разделываться.

– Ты как там? – поинтересовался Коби у приятеля, прожевывая лакомые конечности скорпиона.

– Жжет! – буркнул Рико и жалобно посмотрел на суриката. – Коби, я умру?

– Не переживай. Яд этого скорпиона вряд ли тебя убьет, судя по его вкусу.

– Вряд ли? – гавкнул Рико, пригрозив хмурым взглядом чавкавшему сурикату. – И вообще, с какой стати ты ешь мою добычу?

– Твоя добыча от тебя ускользнула. Если и дальше продолжишь так охотиться, всегда будешь ходить голодным.

Рико окончательно рассвирепел и бросился на суриката, свалив того с ног. Затеявшие драку хищники тут же скрылись в клубах поднявшейся с земли пыли.

Однако выяснение отношений было недолгим. Игриво отбившись от атак приятеля, Коби уступил добычу.

– Ну и сволочь же ты, – проворчал Рико, подбирая остатки скорпиона.

Однако не успел сурикат взяться за них, как вдруг услышал предупреждающий крик дозорного об опасности. Напуганный хищник живо бросил добычу и понесся к норе.

– Куда же ты, глупец? – прокричал ему вдогонку Коби, приметив на ветке птицу дронго.

Остановился Рико только у самого входа в нору. Поняв, что тревога ложная, развернулся и направился обратно к камню, где находился его приятель.

– Тебе делать нечего, я смотрю, – задрав нос кверху, гавкнул Коби на дразнившую их птицу.

– Да ладно тебе, – насмешливо прокричал самец дронго, провожая взглядом возвращавшегося к остаткам скорпиона пугливого суриката. – Это же весело.

– Вот только доберусь до тебя! – погрозил хитрой птице Рико, подбежав к добыче. – Тогда и повеселимся.

– Делом бы лучше занялся, – строго прорычал Коби и перевел взгляд на обжитую ткачами соседнюю акацию. – Бери пример с тех птиц. Они и в строительстве гнезд преуспели, и пропитание добывают себе сами, а не воруют у других.

– Ты не говорил бы о том, чего не знаешь, – возразил сурикату дронго. – Я сам видел, как они там воруют друг у друга строительный материал. А об их нормах и правилах поведения в гнездах я уже вообще молчу.

– Что ты имеешь в виду? – заинтересовался Рико бытом пернатых, уживавшихся на одном дереве в таком большом количестве.

– Я имею в виду их методы поддержания порядка в том общежитии, – ответил дронго, бегло взглянув на гнездо ткачей. – Агрессию и угрозы, к которым они прибегают в отношении друг друга.

Сурикаты молча переглянулись между собой и тут же улыбнулись. Их взаимные улыбки послужили оправданием подобным манерам птиц, характерным и для них самих.

– А так вы правы, – продолжил дронго. – Строители они отменные. Эти громоздкие гнезда настолько прочные, что даже ураганы выдерживают. К тому же у них там и с вентиляцией проблем нет.

– Если клюв из правильного места растет, птица всегда найдет ему применение, – рассудил Коби.

– С клювами у ткачей все в порядке, – согласился дронго. – Вот только не каждый из них стремится найти ему применение. А лентяи там долго не задерживаются.

– Кому же нужны иждивенцы, – поддакнул Рико.

– Это вы о себе сейчас? – лукаво спросил дронго у сурикатов.

– Договоришься же ты когда-нибудь, – раздраженно гавкнул на птицу Рико. – Мало не покажется.

– Это вряд ли, – пернатый самец небрежно махнул крылом в ответ на угрозы суриката. – Ладно, мне пора. Проголодался.

– Наглец, – буркнул хищник, проводив хмурым взглядом вспорхнувшую птицу.

– Вон еще один наглец приближается, – откликнулся Коби, уставившись на крадущегося в траве львенка. – Что это он задумал?

Рико встал на задние лапы и настороженно огляделся по сторонам. Затем вернулся на землю и мигом бросился к ближайшему камню.

– На кого он там смотрит? – спросил Коби у взобравшегося на камень приятеля.

– На панголина, – ответил сурикат. – Похоже, этот малый решил поохотиться на него.

– Занимательно. На что, интересно, он рассчитывает?

– Что же ты сразу так? – насмешливо прокричал Рико, наблюдая за львенком. – Дай шанс подрастающему хищнику.

Львенок все же сумел незаметно подкрасться к панголину, возвращавшемуся к своей норе после ночной охоты на термитов. Выждав подходящий момент, юный хищник выскочил из травы и преградил зверю путь к убежищу.