Придет сюда неверным отомстить.
Пусть ни один из мавров сарагосских
К себе домой, ликуя, не вернется:
Приедут франки, – с борзых скакунов
Сойдут они, кровавые останки
Они на поле битвы соберут,
Положат нас на спины вьючных мулов
И с плачем горьким плитами покроют
Останки наши в склепах монастырских,
Чтоб волки нас и псы не растерзали».
«Ты прав, сеньор!» – ответил граф Роланд.
135
К устам своим Роланд свой рог приставил,
Напряг все силы, зычно он трубит:
На тридцать лье чрез горные вершины
Заветный рог раскатами гремел.
Услышал Карл, услышали французы, —
Сказал король: «Дерутся люди наши!»
Ему в ответ изменник Ганелон:
«Когда б другой сказал такое слово,
Его почел бы всякий за лжеца!»
136
С усилием отчаянным и болью
Трубит Роланд – багряной, свежей кровью
Его уста покрыты. На челе
Все крепкие перервалися жилы…
Гремит протяжно зычный Олифант, —
Услышал Карл среди ущелий мрачных,
И вождь Нэмон, и все дружины франков, —
Сказал король: «Роланда рог гремит,
Не станет даром звать меня племянник.
Там бой кипит!» – «Нет битвы никакой! —
Граф Ганелон тогда ответил Карлу. —
Стыдись, король, уж ты и стар, и сед,
А между тем ребенок малолетний,
Что ты сказал, не стал бы говорить!
Не знаешь разве дерзости Роланда?
И как его господь не покарает!
Припомни: он без всякого приказа
Взял город Нобли; жители навстречу
Ему пошли, вступили в бой жестокий —
И всех Роланд могучий изрубил.
Затем Роланд велел обмыть водою
Кровавый луг, чтоб смыть следы сраженья…
Да что! Весь день, гонясь за быстрым зайцем,
Роланд трубит; теперь, наверно, он
Смеется, шутит с пэрами своими…
Никто на бой с Роландом не решится.
Вперед! Здесь время даром мы теряем:
Не близок путь до Франции-красы!»
137
Кровавой пеной рот покрыт Роланда,
И жилы все раскрыты на висках,
С большим трудом, с невыносимой болью
Трубит Роланд, – услышали французы,
Услышал Карл: «Протяжно рог гремит!» —
Воскликнул он. – «Да, рыцарь благородный
В большой беде, дерутся люди наши! —
Сказал Нэмон. – Недаром держит нас
Граф Ганелон, – ведь он Роланда предал!
Пусть загремит победный Карла клич:
Зовите франков, броню надевайте,
Скорей, скорей летите, Карл могучий,
На помощь пэрам вашим; ясно всем,
Что граф Роланд в отчаяньи зовет нас!»
138
Могучий Карл велел трубить, – и франки
Сошли с коней, доспехи надевают:
Надели брони, шлемы и щиты,
А у бедра, украшенные златом,
Привесили булатные мечи.
Их копья крепки: в красный цвет, и в темный,
И в белый цвет окрашены значки.
На боевых коней вскочили франки,
Во весь опор несутся по ущельям.
«О если б нам застать в живых Роланда, —
Так молвил каждый, – страшные удары
Мы б вместе с ним неверным нанесли!»
Напрасно все: они примчатся поздно!
139
Пылал закат, светило ярко солнце, —
Горели шлемы, брони и щиты,
Узорами покрытые. Сверкают
Стальные копья, цветом золотистым
Горят на солнце пестрые значки.
Исполнен гнева, мчится император,
За ним в печали мчится франков строй, —
Рьщают все, трепещут за Роланда…
Бесгона Карл велел позвать, не медля.
(Он старшим был из царских поваров.)
«Возьми под стражу графа Ганелона:
Изменник он, моих людей он предал!
Тебе пока его я поручаю
До дня суда!» – так молвил император.
Бесгон позвал товарищей своих:
Они схватили графа Ганелона
И выщипали бороду, усы…
Избили страшно палками, кнутами.
И на цепь был посажен Ганелон,
Как дикий зверь, цепями весь окручен!
Его на клячу жалкую свалили
И так везли до дня суда над ним.
140
Высок и грозен ряд вершин угрюмых,
На дне долин ручьи струятся быстро.
Гремят французов трубы боевые,
В ответ гремят на зычный Олифант.
Во весь опор несется Карл Великий,
За ним французов сумрачных ряды,
Молитву шепчут грозные бароны,
По лицам их текут ручьями слезы,
Все просят бога, чтоб они с Роландом
Могли разить неверных сарацин.
Напрасно все, – они примчатся поздно!
141
Во весь опор несется Карл Великий.
Поверх брони висит брада седая[123 - «Поверх брони висит брада седая». Обыкновенно это означало бесстрашие и вызов врагу (тирады 231, 260).],
Вокруг него французские дружины
Несутся вскачь, исполнены тоски:
Досадно им, что там, в ущельях мрачных,
Роланд без них с неверными дерется.
Да, если он в жестокой битве ранен,
То все его дружинники погибли!
Увы, всего осталось шестьдесят,
Зато никто, будь он король могучий
Иль славный вождь, в часы жестокой битвы
Таких бойцов отважных не видал!
142
Роланд взглянул на горы и долины, —
Повсюду смерть, везде лежат французы…
И зарыдал могучий граф Роланд:
«О, боже! Ты благий и милосердный,
Открой пред ними в рай цветущий дверь
Друзья мои, могучие вассалы!
Как долго мне служили честно вы!
О, сколько стран мы вместе покорили,
Вскормил вас Карл, увы, себе на горе!..
О, Франция, отчизна дорогая,
Каких баронов здесь лишилась ты!
Товарищи! В несчастии виновный,
Не мог я вас от смерти защитить!..
Пусть вас хранит великий, справедливый
Единый бог… Мой милый друг, товарищ,
Граф Оливьер, с тобой мы неразлучны…
Знай, если я от битвы уцелею, —
Меня погубит горькая тоска…
За мною, друг, ударим на неверных!»
143
Вернулся граф Роланд на поле битвы,
Он бьет сплеча, как доблестный барон:
Рассек Фальдрона; многих знатных мавров
Он там убил. Ужасна месть Роланда:
Как лань бежит пред сворою собак, —
Так сарацин пред ним толпы бежали.
«Недурно, граф, дерешься ты! – воскликнул
Архиепископ. – Всякий, кто зовется
Бароном, кто, надев доспех блестящий,
На скакуне гарцует ретивом,
Обязан так сражаться: кто ж не может —
Тот никуда не годен; пусть в монахи
Поступит он и молится за нас!»
«Вперед, друзья, рубите без пощады!» —
Сказал Роланд. На бой помчались франки,
Но много их в той битве полегло.
144
Как всякий, кто не ждал себе пощады,
Дралися франки храбро, точно львы…
Несется к ним Марсилий сарагосский,
На скакуне Геньоне благородном
Гарцует он, как истинный барон,
