И Родя пошел.
Странный он конечно типуля, но мне его даже жалко как-то стало. Он, все-таки смог свинтить из Розинска, а теперь опять сюда попал и менты его назад, в красивую жизнь не отпускают. Я бы наверно тоже грустным ходил, словно в штаны наложил. Мда.
В этот день, на две халявные тысячи, я набрал водяры, хавки вкусной и сигарет, епта, и пригласил домой к дядь Саше нормальную деваху – Маринку Носову. Она баба моя. Встречаемся, даже о свадьбе иногда думаем. Красивая, была бы, если бы не бухала, а бухала она как мужик. Даже хлеще. Пить с ней было всегда не выгодно, зато в постели была как кобылица, скакала, будь здоров, одно удовольствие. Только в тот день до этого не дошло, мы с ней оппоролись водяры и вырубились пятками к верху. Какой там секс, в сартир сил не было сходить, так что я даже обоссался.
Сквозь сон я слышал, как мычит дядя Саша, наверно жрать хотел или пить, но мне было на это плевать.
Есть же поговорка – «Когда я ем, я глух и нем», а у меня своя есть – «Когда я бух, я нем и глух, епта».
Глава 3. Людмила Жуваева
Осень была как всегда прекрасна. Я обожаю это время года.
Рыжие листья, под цвет моих волос, украсили все вокруг. Холод, пришедший на улицу, забрался и в человеческие души.
Я люблю гулять и писать стихи осенью. Я люблю осень. Я люблю, купив кофе «с собой», придти в парк, сесть на лавочку, греть руки о пластиковый стакан с крышкой и втягивать в себя запах осенней свежести и аромат кофе. Люблю купить плитку горького шоколада и есть его маленькими дольками.
Я люблю смотреть на прохожих, которые кутаются от холода в свои огромные дутые куртки, в свои плащи, ветровки, пальто и курить сигаретку другую, это моя маленькая слабость. Я понимаю, что надо бросать, но только не сегодня. Но только не этой осенью. Возможно, я дам себе обещание бросить на новый год, как все обычные люди. Люди же любят ждать чуда, начинать новую жизнь, изменять себя полностью, но все равно, сука, оставаться собой и жить точно так же как и раньше. Печально.
Я люблю, сквозь призму своих размышлений, смотреть на мир одноразовых вещей. Одноразовых людей… Все гонятся за деньгами, за прибылью, которая растет лишь там, где все постоянно ломается, рвется, умирает. На смену старому приходит новое, дорогое и дешевое, не важно, главное новое. Я хочу себе новую жизнь и, в одноразовом мире, ее можно добиться, лишь сдав старую в утиль. Я постоянно об этом думаю. Всегда. Все время. Всю свою сознательную жизнь. Я должна все изменить. Я все изменю. Хах, я сейчас сама говорю как ТэПэшка.
Меня зовут Людмила Жуваева. Мне двадцать семь лет и пару дней назад я хотела покончить с собой. Раз уже тридцатый – сороковой. Я как обычно надела красивое нижнее белье.
Зачем?
Во-первых, я безумно боюсь смерти, постоянно.
Пока не понятно «зачем»?
Во-вторых, чтобы, когда мое тело будет лежать на холодном столе патологоанатома, я бы не выглядела плохо в его глазах, пока он меня вскрывает. Вот у меня такая дурацкая фобия. Я даже перед тем как иду мусор выбрасывать, обязательно подмываюсь и надеваю красивое нижнее белье. А вдруг меня собьет машина? Или упадет кирпич на голову? Или еще что-то, а я не подготовленная. Конечно, о своем странном страхе я никому не рассказываю. Стыдно, да и зачем? Хотя я подозреваю, что у всех людей есть свои секреты и, возможно, более странные.
Вообще вся наша жизнь странная. Самое настоящее фрик-шоу. И каждый сам для себя решает, что для него является странным, а что считается нормальным. Что достойно похвалы, а что осуждения. Но проблема в том, что практически все, не является тем, чем, кажется. Например, человек возвращался с работы, мечтал поскорее обнять жену и дочку. У человека закружилась голова, он упал в грязную лужу и начал блевать. Человек закричал «помогите», но получалось «ти-те-бля-те».
– Грязная, пьяная свинья, – сказала прохожая.
– Наркоманский ублюдок, – сказал прохожий.
– Он, алкаш, как мой папа, – подумала девочка, заплакала и убежала.
А человек просто умирал. Инсульт.
Кажется, я немного отвлеклась.
Пару дней назад я хотела покончить с собой но, тут случилось что-то невообразимое, словно знак свыше, специально для меня. Вау! Я нашла выход из сложившейся ситуации. Я начала готовится.
Я не люблю свой город – Розинск. Я не люблю его грязные улицы, застрявшие в семидесятых. Я не люблю разбитые дороги. Я не люблю жителей Розинска, всех этих алкашей, наркоманов, тупых гопников, необразованных начальников, глупых советчиков, людей, которые не читают книги, если и смотрят кино, то отечественные сериалы про ментов. Есть, конечно, и нормальные, но их незначительно мало. Мало как кислорода в открытом космосе.
А еще я не люблю, возвращаться домой. Мой дом, это мой личный ад.
Нормальный дом, это там где тебя ждут, а меня никто не ждет. Я живу с братом. Он странный, дикий, безумный. Он жестокий и возможно поэтому, хотя, скорее всего, именно поэтому у меня нет парня. Но есть еще кое-что.
Я была близка с тремя мужчинами, и только с одним из них по согласию. Двое других меня насиловали. По этому я люблю одиночество, а мужчин стесняюсь и даже боюсь. Ненавижу? Нет. Просто боюсь. У меня есть поклонники, ухажеры, вот только я их не подпускаю, пряча свой страх за маской высокомерия и недоступности.
Мои родители тоже были скрытными. Их считали добрыми и честными людьми. И только я с братом знала, кем они были на самом деле. Я не помню, сколько мне было лет, когда отец впервые зашел ко мне в комнату ночью и спал со мной как с женщиной, но я точно помню, что мне было десять, когда я поняла что это не правильно, это насилие, это противоестественно. Комнату я делила с братом, и он частенько не спал во время ночных приходов отца, не только потому, что он смотрел за нами, а еще и потому, что отец приходил спать и к нему в кровать тоже. Эти отвратительные, грязные, скользкие, липкие воспоминания навсегда засели в моей голове. Мне всегда хочется помыться. Помню, когда мне исполнилось одиннадцать, брат ушел в армию, точнее сбежал. Отец потерял ко мне интерес, наверно потому что я стала слишком старой для него, и перестал приходить ночами, а дома начали появляться не знакомые мне дети от семи до десяти лет. Их приводили родители, мои мама и папа и как я понимала, их находили на улице, предлагали сладости и игрушки, приводили к нам домой, заводили в родительскую комнату и все. Больше я этих детей не видела. Что с ними там делали, я не знаю. Точнее – я не хочу знать, еще точнее – я боюсь это узнать. Отпускали ли их, получив желаемое, или убивали, я не знаю. Я не знаю, почему моя мама помогала в этом отцу, она была не плохой женщиной, не злой матерью, да и на работе о ней хорошо отзывались. В садике, в котором она работала воспитательницей, она была на хорошем счету. У нее было много грамот и дипломов, звание Заслуженного педагога или что-то в этом духе. Почему она закрывала глаза на то, что с нами делал отец? Почему она помогала ему потом? Я не знаю. Я не знаю. Я не знаю. Я совсем ничего не знаю о своих родителях.
Когда мне исполнилось двенадцать, меня забрала к себе жить бабушка. Она плакала и говорила, что родителей я больше не увижу. Я боялась, что их поймали, наверно из-за этих детей. Мне представлялось, как их посадили в тюрьму. Они сидят за решеткой, плачут, и может быть, их даже мучают и издеваются. Я даже надеялась, что их мучают и издеваются над ними, как они надо мной. Но, еще сильнее я боялась, что все узнают, что среди жертв была и я с братом. Я боялась опозориться. Я боялась, что все будут воспринимать меня как «грязную» девчонку. Как шлюху. Но, когда я узнала, что мои родители просто разбились на машине, мне стало легче. Они отправились в ад, туда им и дорога. Плевать на них. У меня было «радости полные штаны». Никто не должен был знать моего секрета, моего позора, моей психологической и физической травмы, моей боли, моей ненависти, моего страха.
Брат вернулся из армии совершенно другим человеком. Злым, жестоким, во дворе ему дали кличку Юрка ВДВшник, потому что он служил в ВДВ. Однажды он мне сказал: – «Если бы наши родители не погибли, я бы лично перерезал им глотки». Я видела блеск сумасшествия в его глазах, он не врал. Он бы это сделал, если бы конечно не испугался. Ведь все мы боимся тех, кто обижал нас в детстве. Я, например, боюсь одного парня с соседней улицы, который, когда мы были детьми, просто так, из шалости, повалил меня на землю и начал бить ногами. Спустя годы, этот парень, наверно забывший ту историю, при встрече всегда пытается со мной заигрывать, улыбается, подмигивает, делает комплименты, а я всегда его отшиваю. Меня трясет от страха, но я высокомерно поднимаю голову и ухожу. И каждый раз уходя, я жду, когда он накинется на меня со спины, повалит на землю и начнет бить ногами. По животу, по лицу. Но этого никогда не происходит. Но я все равно боюсь. Я трусиха. Я боюсь умереть, а еще боюсь, что мне причинят физическую боль. Когда меня бьют, я впадаю в ступор и просто терплю.
Интересно, армия избавила Юрку от страхов?
Юрка всегда много пил, бил меня, приводил домой дружков и они устраивали попойки, тогда я впервые захотела его убить.
Мне было четырнадцать, когда меня изнасиловал брат. Бабушки не было дома и он не с того – не с сего ударил меня по лицу, а когда я упала на пол, он начал бить меня ногами. Я хорошо помню вкус крови у меня на губах. Потом он задрал мой домашних халат и разорвал трусы. Все произошло быстро. А когда он закончил, то пригрозил мне что расскажет всем, какая я… какая я «грязная» и легкодоступная. Какая я шлюха… И не один парень не захочет со мной встречаться, а все мои одноклассники отвернутся от меня. И я молчала. А бабушке сказала, что синяки и ушибы оттого, что я упала на лестничной клетке. Она поверила. Моя бабушка была доброй и легковерной, еще и выпивала. Обмануть ее было пустячным делом. Тогда мне впервые захотелось покончить с собой.
После того случая брат больше не пытался обладать мной, но его ненависть ко мне усилилась. Вот так и жили как враги в одной квартире.
В двадцать один я устроилась на хорошую работу, в небольшую страховую фирму. Потом моя бабушка умерла, и я начала впервые встречаться с парнем. Его звали Юра, как и моего брата. Сам брат впервые угодил в тюрьму за кражу. По условно досрочному его отпустили через год и мой парень Юра меня бросил, убежал, побаиваясь за свое здоровье. Но я благодарна Юре за то, что он показал мне, что секс это не только больно и унизительно, а еще и немного приятно. Я начала изучать, как доставить себе удовольствие и, вскоре, легко с этим справлялась самостоятельно. Удовольствие можно получать и без мужчин, да и качественней. Мне две мои знакомые рассказывали, что их мужчины не могут довести их до оргазма, и приходится симулировать. Мужики – слабый пол, скажи им, что они в постели ничтожества, все, травма на всю жизнь. Так что приходится их хвалить и называть альфа – самцами!
В Интернет – магазине я заказала несколько интимных игрушек, которые полностью заменяли мужчину. Удовольствие быстрое, без особых усилий и в любое время. Без запаха мужского пота, вони изо рта, грязных рук и перегара. Я слышала, что есть секс робот Генри, мужчина – кукла в полный рост, жаль, но он еще находится в доработке. Я бы не отказалась от такого силиконового любовника.
Размечталась.
Через год, моего брата, больше известного как Юрок ВДВшник снова посадили, теперь уже на два года. Это было прекрасное, счастливое время. Я больше ни с кем не встречалась, жила одна в свое удовольствие. Сделала ремонт в квартире, поклеила замечательные обои, купила новую мебель, обновила гардероб, начала выращивать розы на подоконнике, зарегистрировалась в социальных сетях, много читала и смотрела хорошее кино. Занималась фитнесом, подтянула тело, подкачала попу. Завела себе собаку – дворняжку. Нашла ее на улице, вымыла, вычистила, привела домой и назвала Найдой. Я и не догадывалась раньше, что так сильно можно любить животных.
Найда была рыженькая, как и я, видевшая на улице много зла, и мечтавшая, как и я, о добре и ласке. Она была мной, только собакой. Я ощущала с ней какую-то непостижимую связь и наверно даже любовь. Найда спала у моих ног, будила, поскуливая, по утрам, радостно встречала меня с работы. Не собака, а настоящий друг. Я даже начала подумывать о том, что мне не хватает ребенка. Мне не нужен муж, нужен просто ребенок.
Когда мой брат Юрка второй раз вернулся из тюрьмы, Найда встретила его не доброжелательным лаем. Как врага. Рыча. Как опасность для ее хозяйки. Она хотела его укусить, но я не дала, в душе радуясь, что у меня есть лохматый заступник. Впервые, мой ужасный брат, известный как Юрка ВДВшник ничего не сказал, не угрожал, не оскорблял. Я подумала, что струсил. Как я была не права.
На следующий день, вернувшись с работы, я увидела, что моего брата нет дома, а моя любимая Найда не встречала меня радостным лаем и виляющим хвостом. Я испугалась, что Юрка выгнал ее из дома или забрал, чтобы отвести подальше и бросить, тем самым мне насалив. Но нет. Найду, я нашла у себя в комнате, на своей кровати с перерезанным горлом. Вся постель была залита кровью. Глаза собаки выколоты, а лапы связанны. Я закричала от душевной боли и ужаса. В моей памяти всплыли все самые страшные и мерзкие воспоминания. Слезы полились ручьем из моих глаз. Голова закружилась и к горлу подступила рвота. Я выблевала на пол обед и упала на кровать, потеряв сознание.
Когда я очнулась, я уловила запах Найды смешанный с слегка уловимой вонью моей блевоты вперемешку с испражнениями. Я подмылась, переоделась и пошла на кухню, взяла большой нож для разделки рыбы и стала ждать брата, чтобы его зарезать. В тот момент я была уверенна, что смогу это сделать. Жизнь моей замечательной собаки я ценила больше чем жизнь брата – подонка.
В тот день, я не дождалась Юрку и только ночью начала уборку своей квартиры, сразу, после того как мне позвонили из полиции и сказали, что брата задержали по подозрению в убийстве. А потом был суд, и его посадили, я надеялась, что надолго, но нет. Он прошел по делу как соучастник, а, через год, когда суд подходил к концу, он начал значится в деле как свидетель. Наверно сдал подельников с потрохами и выбил себе свободу.
И вот сейчас он снова вышел. Мой кошмар вернулся. Я готова прекратить это безумие, нужно только набраться храбрости. Я смогу.
Хоть Юрка и стал спокойней, но я знала, что в любой момент его безумие вернется. Два дня я, держа в руке нож, заходила в зал, где он спал. Я замахивалась, приближала лезвие к горлу брата, но так и не смогла пойти на убийство. Я трусиха. Маленький травоядный зверек в мире кровожадных хищников. Во мне жил страх жертвы. А жертва не может напасть на зверя – охотника. Это противоестественно. Природа. А еще я боялась попасться. Я боялась, что меня схватит полиция, будут бить, я ненавижу, когда меня бьют, потом посадят в тюрьму, а там меня наверно тоже будут бить, наверняка будут бить. Будут издеваться. Возможно, насиловать. Я не хочу, чтоб надо мной издевались. Я не хочу об этом думать. Пару дней назад я вообще собиралась покончить с собой, но, тут случилось что-то невообразимое, словно знак с выше посланный специально для меня. На моей улице убили не самого хорошего человека – Максима Иларионова, говорят сектанты. Я нашла выход из сложившейся ситуации. Я начала готовится, и первым делом расспросила знакомых о подробностях того убийства.
Потом я выбрала отличный острый нож. Оборвала все лепестки у своих роз на подоконнике, а горшки с землей выкинула в мусорный бак, подальше от своего дома. Приготовила кисточки для рисования. Сделала наброски на листах примерных рисунков, которые оставляют сектанты – сатанисты. Продумала, где лучше я размажу кровь. Освободила стену в зале от старой, дурацкой картины. Купила дождевик, нашла старые перчатки, надела на ноги пакеты и завязала скотчем, чтобы не слетели. Я подготовилась. И в день икс, нацепив на себя этот «костюм», начала ждать.
Я прождала Юрку весь вечер и, не дождавшись, решила поесть, в животе урчало. Погрела суп и, сняв с себя дождевик и перчатки, почувствовала запах дезодоранта и пота. Под моим «костюмом» я сильно вспотела. Выпила две кружки очень крепкого кофе с сахаром, даже желудок заболел. Пришлось выпить таблетку.
После ужина, решив, что душ подождет, вновь облачилась в свой костюм маньяка-убийцы, села на диван. Включила телевизор и в таком виде уснула.
Мой брат пришел только под утро.
Я проснулась от звука лязгающих ключей и, вскочив как в бреду, спряталась за шкафом, понадеявшись, что меня не было слышно.
Юрка был как всегда пьян, я поняла по голосу, он звал меня. Тем лучше, проще будет его одолеть. Конечно я и не думала что совладать со взрослым мужиком будет легко, но его состояние было мне за соучастника преступления.
Под моим целлофановым костюмом футболка и трико были насквозь мокрыми от пота, глаза щипало. Из коридора послышалось стандартное приветствие, вроде: – «Люда, я дома. Где ты сука?».
Я снова струсила, страх сковал мое тело.
Я хотела все бросить, отказаться от задуманного, но всего лишь через пол минуты я вновь была тверда в своих намерениях.
Юра зашел в зал и, не заметив меня, пробубнил себе под нос слова, которые, я отчетливо запомнила:
– Наверно ушла на работу, к своим говнорям. Тварь. Долбанная тварина. А она изменилась, стала красивой, сочной, титястой. Надо, когда она придет, набить ей морду и отодрать в зад как последнюю шлюху. Хех, может в этот раз, она не будет ныть как сучка. Может, ей даже понравится. Может, она еще спасибо скажет. Ха-ха-ха. А потом станет умолять меня, чтобы я драл ее каждый день. Ха-ха-ха.
Страх ушел, уступив место злости, ненависти, безумию. Перегар ударил мне в нос. Я больше не была жертвой, я стала хищником. Зверем. Моя рука вонзила нож в спину брата. Он заорал от боли.
– Давай! Ори, мерзкая гнида!
Я, с трудом, вытащила лезвие из его плоти и вонзила снова. Он упал на живот. Я вогнала нож ему в горло, потом в щеку, потом еще раз в горло. Моя жертва не сопротивлялась. Ее покинули силы. Я и не думала, что все пройдет так легко. Потом я перевернула Юрку на спину и словно во сне, наверно уже мертвому, перерезала горло от уха до уха. После мой нож проник в живот моего брата и вспорол его. Кишки вывалились наружу.
Дурман бешенства уходил.
Вернулось самообладание.
У меня был план, и я строго его придерживалась. Время на часах показывало шесть тридцать утра. Я понимала, что успею все сделать, прежде чем уйду на работу, но надо было поторопиться.
– Самое главное не оставлять улик, – пробубнила я себе под нос.
Я грязная, потная, в окровавленном дождевике взяла кисточку и начала рисовать на стенах пентаграммы, звезды, слова на латыни, которые я выписала заранее из Интернета. Старалась не писать много и широко, ведь мне же самой придется, потом все убирать и счищать. После бросила кисточку в специально приготовленный пакет.
Чистота, никаких улик.
Потом макала пальцем перчатки в лужу крови и написала на стене где раньше висела старая, дурацкая картина – «Так будет с каждым грешником». Затем рассыпала по залу лепестки роз. После этого разделась до гола и упаковала свой окровавленный «костюм», футболку, трико, носки и трусики в пакет.
Чистота, никаких улик.
Туда же, в пакет, отправился и нож. Приняла душ. Быстренько подкрасилась. Оделась и, уходя на работу, оставила квартиру не запертой.
Чистота, никаких улик.
Я надеялась, что брата найдут, пока я буду на работе. Расстроилась, что забыла взять с собой ежедневки, но возвращаться не стала. Пакет с уликами я взяла с собой. Эту часть плана по уничтожению вещей я не продумала.
Хороший план, но с изъяном.
До обеда в нашей маленькой страховой компании не было ни одного клиента. Я нервничала и постоянно ходила в курилку вместе с моей очень толстой подружкой Настей, от которой всегда пахло потом. Прямо било в нос запахом уксуса. Настя считала, что курение поможет ей похудеть, а я считала что курение, в таких больших количествах, даст осложнение на сердце и быстро отправит ее на тот свет. Ей давно пора худеть и завязывать с вредными привычками.
Я вся издергалась. Часто смотрела на свой смартфон и ожидала звонка по поводу Юрки. Но мне никто не звонил.
Ти-ши-на.
В социальных сетях я заходила в группы «Подслушано Розинск» и «Доска позора. Розинск» в надежде, что кто-то напишет о моем брате, о том, что нашли его тело истерзанное сектантами. Но ничего не было.
Ти-ши-на.
На обеденный перерыв мы с Настей пошли в кафе за углом, я взяла с собой пакет с уликами. Это было мое сокровище. Доказательство моей вины. Доказательство моей силы. Доказательство моего безумия.
Там ко мне, как обычно, клеился хозяин этого заведения и я, как обычно, стреляла глазками. Мне это нравилось. Не то чтобы я хотела с ним отношений, просто мне доставляло удовольствие внимание мужчин. Их похотливые взгляды, словно медали в моей войне за популярность в обществе. Я всегда считала, что если в женщину влюбляются, ее хотят, значит, она популярна. В такие моменты я не чувствовала себя ущербной жертвой насилия, я чувствовала себя нормальной, молодой, привлекательной женщиной.
А после того, как я поела, отнесла пакет с уликами в мусорку находящуюся за кафешкой. Дело сделано, надеюсь, мой страшный мусор, мое доказательство, утилизируют, и его никто никогда не найдет.
После обеда я оформила страховки двум клиентам и все оставшееся время пялилась то на монитор компьютера, то на экран телефона. Никто не звонил. Возможно тот, кто нашел моего брата, не знал моего номера телефона. Возможно. За весь день был всего лишь один звонок. Позвонил мой знакомый, как обычно звал в кино, я как обычно отказала. Он хороший парень, но душа к нему не лежит.
Я вернулась домой около шести вечера. Меня встретила тишина и не запертая дверь. Вокруг дома не было полицейского отцепления, зевак и жаждущих сенсации журналюг. Никого не допрашивали. Не было толпы соседей наперебой обсуждающих случившееся. Никого. Вокруг лишь рыжие листья, под цвет моих волос.
Я отправилась в логово смерти. На моем лице была нервная улыбка.
В зале квартиры, на том же месте, лежал мой брат. Его тело не нашли соседи. Никто не хотел приходить в гости к опасному Юрке ВДВшнику. Никто не хотел связываться с ним.
И вот сейчас мне придется самой найти его тело.
Я решила закричать для того, чтобы изобразить испуг. Никто не пришел. Я закричала снова. На мой второй, наверно более убедительный крик сбежались соседи.
Дамы и господа! Запасайтесь попкорном, усаживайтесь на свои места поудобней!
Спектакль начинается!
Глава 4. Артем Ушкин
Я очень люблю своего батю. Он лучше всех. Он самый-самый! Он умный, добрый, играет со мной в приставку, дает мне деньги на карманные расходы, всегда меня поддерживает и учит настоящей жизни. Учит, как быть настоящим мужиком. Не то, что мать. Она все время кричит, типа:
– Артем, не веди себя как придурок! Тебе уже скоро шестнадцать лет, будь мужчиной, отвечай за свои поступки. И подтяни учебу. Одни двойки и тройки в дневнике. Учителя жалуются. Тебе ЕГЭ сдавать, а у нас денег нет покупать тебе экзамены. Меня уже второй раз за месяц к директору вызывают! А твои одноклассники… Почему ты не можешь хоть с кем-то дружить? Почему ты постоянно со всеми дерешься? Пойми, сейчас другое время. Сейчас не девяностые, когда все решали кулаки. Сейчас ценится ум, сообразительность, способность идти к людям на контакт, идти на компромисс, наращивать связи. Надо уметь дружить. Понимаешь – дружить!
Дружить? Наращивать связи? Она как будто не знает, что наша семья должна казаться обычной. Ведь если я начну хорошо учиться, то буду выделяться. А мы не должны выделяться, мы должны прятаться. Как шпионы. Как скрытые агенты. Ведь не просто так мы переехали в Розинск восемь лет назад. Неужели она не помнит почему? Я, конечно, сам не помню толком, но батя мне все рассказал и объяснил. И этот секрет я не доверю никому. Это смертельно опасно. Очень опасно. А вот мама, как говорит батя: – «Не может держать язык за зубами и у нее он совершенно без костей».
