Виктор Улин "Тот самый снег. Я и он, она и я"

Мой кабинет выходил на фасад, внизу бежала улица. Машины, припаркованные у противоположного поребрика, были занесены до самых колес, наверняка столь же неузнаваемой стала и моя машина во внутреннем дворе комбината.

Успокоившись окончательно, я опять сделала губы – поправила в одном месте, которое показалось неизящным.

Еще полминуты рассматривала себя в зеркале, своим нынешним видом осталась довольна, хотя и не сильно о нем заботилась.

Шагнула за свой уютный стол, села удобнее некуда в свое мягкое кресло.

На всякий случай перевела сотовый на вибрацию, чтобы ненужный звонок слишком резко не выдернул из прошлого.

И наконец, включила планшет.

«Когда я пришел, то оказалось, что Гуля уже уехала, а Света собирает вещи.

Я как-то сразу стал для них своим, при мне можно было делать что угодно, хоть вынимать косточки из бюстгальтеров и сортировать по цветам трусы.

На полу лежала раскрытая сумка, на столе, и стульях валялись кучи тряпок, которые староста «хлебниц» запихивала, утрамбовывала, доставала обратно, перекладывала иным образом и снова пыталась трамбовать.

Словно на физзарядке, она нагибалась и распрямлялась, и вытирала локтем пот, потому что в убогой квартирке было жарко. В отличие от нашего общежития, где стоял ледяной холод, новые дома в Троедрищенске отапливались хорошо.

Длинная юбка с разрезом, обычная и привычная, ей сейчас мешала.

Ни капли меня не стесняясь, староста стащила ее, бросила на стул, и осталась в темно-синих колготках.

Я сидел на диване, перед моими глазами маячил неимоверно круглый и заманчивый Светкин зад.

Трусы чернели под плотным эластиком, края белой прокладки сияли.

Я видел это – и сидел, как пень.

До сих пор проклинаю себя за то, что не сказал простейших, но могущественных слов:

– Ну, Светка, и классная же у тебя жопа!

Или – еще лучше – не подошел и не попробовал ее на упругость».

В самом деле, автор, как и везде, не лукавил.

Дома староста ходила в кофточке и колготках, пренебрегая юбками, платьями, брюками или халатами. Нас она не стеснялась, да мы на нее и не смотрели.

Но можно было догадаться, как отреагировал на зрелище ее задницы Виктор Викторович, который оставался, прежде всего, мужчиной.

Я представила, как он сидит на диване – на том самом диване, на котором спустя некоторое время…

Диван этот уже давно сгнил на свалке, но мысль о нем была неожиданно приятной.

«Сейчас я уверен, что ответом был бы быстрый, горячий и полный взаимной благодарности акт, неведомый никому.

Точнее – обоюдоудовольственная спонтанная поёбка, какие не просто случались в моей жизни редко, а могли быть пересчитаны по пальцам.

Ведь даже Гульшат (А8), сумрачную татарку с казахскими сосками, я возжелал в тот миг, как увидел, но отпипирил лишь через неделю при встрече, назначенной для других целей.

Кругложопая Светлана отозвалась бы, наверное на первое мое движение.

Но я движения не сделал.

Сделав, следующую сессию я провел бы в счастливом незаконном браке. Староста не была ханжой и наверняка приходила бы ночевать в общежитие, а может быть, даже осталась со мной жить.

С ней мне было бы просто даже потому, что ее звали так же, как мою жену.

Да, подумав об этом, сейчас я поверил, что мы могли сделать так, наплевав на ее сокурсников и моих коллег, ничего не скрывая и потому ничего не боясь.

Мы жили бы вместе и все свободное время ебались.

Еблись бы весело, еблись яростно, еблись до усрачки – но наебавшись, все равно думали о том, как скорее прийти в себя, снова соединиться и ебаться уже до полного опизденения.»

На этом месте я оторвалась от планшета и опять улыбнулась – смущенно и грустно.

Смущенно оттого, что очередной заряд Никоновской брани вкупе с описанием возможного процесса показался мне чрезмерным.

А грустно потому, что в очередной раз стало ясным, насколько обделен был автор в мужской жизни, если запоздало мечтал о нашей Светке, которую любовники бросали от нестерпимой скуки в постели.

Не знав ее близко, мой преподаватель, видимо, писал в состоянии ослепления.

Ослеплен он был как неудовлетворенный по жизни, о чем говорили следующие строки.

«Возможно, единственный раз в жизни я был бы сексуально сыт без всяких проблем целых три или четыре недели.

Тем более – что будет пояснено потом – я, кажется, нравился этой Светлане.

(Удивительно признавать такую возможность сейчас, когда я противен самому себе.)

И она, будучи всего 6-ю или 7-ю годами моложе меня, наверняка была правильной женщиной.

И мы с нею могли…

Могли, могли, и еще 10 раз могли!

Причем без напряжений, без всяких усилий с моей стороны.

Но я был не просто дураком.

Я был упрям, как осел и уперт, как сто тысяч ирландцев.

Наверное, я родился полным идиотом, поскольку в самом важном и самом сложном аспекте жизни – сексуальной сфере – всегда выбирал себе цель наименее подходящую и наиболее недоступную. И стремился к ней, как ёбнутый альпинист по отвесной скале, хотя внизу, на цветущей альпийской поляне осталось так много возможностей. Но я лез, лез и лез… И ладно, если бы хоть иногда удавалось найти наверху нечто, недостижимое с простыми телушками, которые паслись внизу.

Дело обстояло в том, что я, словно полный кретин, лез ради процесса лазанья – и, как правило, цели не достигал, даже если добирался до вершины.

Да что там разливать зрительные эпитеты!

Стоит оставаться честным перед собой и горсткой знающих меня читателей, к которым может попасть этот текст.

Достаточно сказать, что на 1 курсе математико-механического факультета Ленинградского университета я – прыщавый и длинноволосый, из гордости школы превратившийся в провинциала на законном месте – влюбился не более и не менее, как в ленинградку. И не просто ленинградку, а генеральскую дочь, жившую на Суворовском проспекте, одном из самых престижных в городе.

Думаю, добавить к этому нечего.

Тоже самое произошло со мной в Троепёрдинске, куда меня трижды приводила судьба.

Я пренебрег доступной Светланой из Захуяк-Тамака, и причина этого пренебрежения была неясной мне самому».

Я тоже не могла понять, почему Никонов не сделал ни одного шага навстречу заднице, манившей взор.

Наверное, не потому, что она жила в периферийном городе, который он обозвал уничижительно, но подходяще.

Возможно, причины его поступка – точнее, непоступка – были достаточно вескими, только я их не знала.

«Уже в следующем веке, спустя двадцать лет после событий, я понял, что все происходило неслучайно.

И причина у пренебрежения имелась, только она показалась бы иррациональной кому угодно, не оказавшемуся в моей оболочке.

Староста, конечно, не могла считаться туманно желанной красавицей, но ближе к сорока годам я осознал простейшую истину.

В женщине, с которой судьба сталкивает случайно и ненадолго, главным является не лицо – и не длина ног, толщина груди или глубина души – а пизда.

Пизда же у старосты имелась, в том я не сомневался тогда, не сомневаюсь и сейчас.

Любовь к жене тоже не служила сдерживающим фактором; жену я любил как саму жизнь, в таких высоких материях отношений чужая пиздень не значила ничего.

Тем более, что жена была далеко, а пизда скакала рядом, даже вертела жопой.

Сдерживало меня нечто совсем иное, с влагалищем не связанное.

Что-то внутри уже соединило меня с Юлей.

Еще не было совершено ни одного поступка, но изменять ей с ее подругой я не мог».

Здесь я почувствовала, как у меня не по возрасту теплеет на душе.

Я говорила себе, что напрочь забыла происходившее, и я на самом деле почти все забыла.

Во всяком случае, старалась не думать слишком глубоко над тем, что Никонов испытывал ко мне.

Сама я испытала нечто, проявившееся не сразу – уже, когда он навсегда исчез с моего горизонта и невозможно было ни проверить еще раз, ни попытаться хотя бы понять. В тот короткий период, когда я думала о нас с ним, мне казалось, что все действительно теплое я нафантазировала. Что на самом деле им владело всего лишь влечение одного органа к другому; какого к какому – он писал нецензурно, я предпочитала не уточнять.

Светка никогда не была моей подругой, не была до академии и не стала после. Она просто являлась моим бригадиром на конвейере и мы жили с ней в одной комнате пять лет, десять сессий раз в полгода по две недели. Я уважала ее деловые качества, облегчавшие жизнь всем нам, но иных чувств к ней не возникало. Причин к ревности с моей стороны не имелось.

Во всяком случае, так казалось сейчас мне, зрелой, при благополучии обстоятельств растерявшей чувство собственности по отношению к любому мужчине в поле зрения.

Да и тогда – до начала всего между нами – я была не против развлечения преподавателя со старостой. Другое дело, что потом все кардинально переменилось, но до «потом

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/book/viktor-ulin-32718433/tot-samyy-sneg-ya-i-on-ona-i-ya-69759763/?lfrom=174836202) на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.