Таисий Черный "Следы чужих колёс"

История этой книги чрезвычайно странная и ее хватило бы на несколько детективных романов, однако вкратце это звучит так. Впервые эта книга попала в поле зрения исследователей ранней христианской литературы в начале 11 века, то есть во времена первого крестового похода.

Одним из вождей этого крестового похода был Гуго Великий, относящийся к династии Капетингов (1057 (http://ru.wikipedia.org/wiki/1057_%D0%B3%D0%BE%D0%B4) – 18 октября (http://ru.wikipedia.org/wiki/18_%D0%BE%D0%BA%D1%82%D1%8F%D0%B1%D1%80%D1%8F)1102 (http://ru.wikipedia.org/wiki/1102_%D0%B3%D0%BE%D0%B4), Тарсус (http://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%A2%D0%B0%D1%80%D1%81%D1%83%D1%81)) – граф Вермандуа (http://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%93%D1%80%D0%B0%D1%84_%D0%92%D0%B5%D1%80%D0%BC%D0%B0%D0%BD%D0%B4%D1%83%D0%B0) и Валуа (http://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%93%D1%80%D0%B0%D1%84_%D0%92%D0%B0%D0%BB%D1%83%D0%B0), сын короля Франции (http://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%A4%D1%80%D0%B0%D0%BD%D1%86%D0%B8%D1%8F)Генриха I (http://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%93%D0%B5%D0%BD%D1%80%D0%B8%D1%85_I_%D0%A4%D1%80%D0%B0%D0%BD%D1%86%D1%83%D0%B7%D1%81%D0%BA%D0%B8%D0%B9) и Анны Ярославны (http://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%90%D0%BD%D0%BD%D0%B0_%D0%AF%D1%80%D0%BE%D1%81%D0%BB%D0%B0%D0%B2%D0%BD%D0%B0), основатель второго Дома Вермандуа. У него было множество детей, и среди них Симон (1093 (http://ru.wikipedia.org/wiki/1093) – 10 .2. (http://ru.wikipedia.org/wiki/10_%D1%84%D0%B5%D0%B2%D1%80%D0%B0%D0%BB%D1%8F)1148 (http://ru.wikipedia.org/wiki/1148)), ставший впоследствии епископом Нойона. На смертном одре Симон рассказал одному из своих учеников, что когда-то давно обнаружил в бумагах отца странную рукопись, по всей видимости, привезенную из Святой Земли. Он сказал, что рукопись эта явно еретическая, но не лишена исторического интереса, потому он и хранил её втайне. Симон также успел указать тайник, куда перепрятал рукопись, и затем вскоре умер.

Через несколько лет этот монах, бывший ученик Симона, становится смотрителем и хранителем библиотеки островного монастыря Сент Оноре примерно в двухстах километрах к Востоку от Тулона, в двух-трех километрах от побережья, где нынче расположен город Канны. Библиотека монастыря содержала несколько тысяч фолиантов как минимум на семи языках. Собственно, именно благодаря получению монахом Юбером де Туриньи этой должности и стало известно его имя, поскольку почти сразу он сделался довольно заметной фигурой, а также, собственно, выплыл на поверхность и сам факт того, что книга Варсонофия существовала. Дело в том, что в обязанности хранителя библиотеки кроме всего прочего, входило еще и регулярное внесение записей в книгу, вроде летописи. Сведения о книге Варсонофия были найдены исследователями гораздо позже. Они выглядели, как арамейские вставки по ходу основного текста упомянутой летописи. Видимо, монах Юбер избрал такой способ "шифровки" потому, что в монастыре, никто кроме него арамейского не знал.

В 1536 году, после совместной осады (http://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%A4%D1%80%D0%B0%D0%BD%D0%BA%D0%BE-%D1%82%D1%83%D1%80%D0%B5%D1%86%D0%BA%D0%B8%D0%B9_%D1%81%D0%BE%D1%8E%D0%B7)Ниццы (http://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%9D%D0%B8%D1%86%D1%86%D0%B0) с турецкими пиратами, которыми командовал Хайр-ад-Дин Барбаросса, король Франциск I (http://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%A4%D1%80%D0%B0%D0%BD%D1%86%D0%B8%D1%81%D0%BA_I), заключил союз с королем Карлом V. После этого, пиратам было разрешено зимовать в Тулонской бухте. Вскоре стало известно, что пираты сбывают товар, который они награбили на италийском побережье, плывя по дороге в Марсель. Собственно, именно из Марселя должны были начаться военные действия по осаде Ниццы, но французы продемонстрировали свою полную неготовность. Впрочем, это иная история, осада состоялась, и Ницца была разграблена и сожжена.

Затем, произошла история, которая легла в основу легенды, дошедшей до наших дней. Что тут правда, а что вымысел мы уже не узнаем никогда. Итак, на одном из базаров Тулона монах-францисканец по имени брат Хьюго, являет чудо и исцеляет молитвой турецкого пирата, имя которого до нас также не дошло. Какую именно хворь исцелил Хьюго тоже понять не вполне возможно, ибо в одних источниках говорится о лихорадке, в других о тяжелой ране, полученной, видимо, во время осады, но не это важно. Главное то, что Хьюго получил в качестве благодарности ларец с древними фолиантами. Сам он был неграмотен, как, видимо, и пират, да и устав ордена францисканцев запрещал иметь какую-либо собственность, даже собственную Библию. Потому он отдал ларец в монастырь Святого Леонтия Фрежюсского, где сам и проживал какое-то время. Известно, что спустя почти двести лет, кафедральный собор был резиденцией Мартина дю Билле (5.5.1703-19.12.1775) , епископа Фрежюсского (http://ru.wikipedia.org/w/index.php?title=%D0%95%D0%BF%D0%B8%D1%81%D0%BA%D0%BE%D0%BF_%D0%A4%D1%80%D0%B5%D0%B6%D1%8E%D1%81%D1%81%D0%BA%D0%B8%D0%B9&action=edit&redlink=1), который затем в 1751 году (http://ru.wikipedia.org/wiki/1751_%D0%B3%D0%BE%D0%B4) переехал в Драгиньян (http://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%94%D1%80%D0%B0%D0%B3%D0%B8%D0%BD%D1%8C%D1%8F%D0%BD). Видимо, Мартин дю Билле находился какое-то время в монастыре Тороне? (Thoronet). Во всяком случае, в момент его закрытия в 1785 году, произошла такая история. На фоне продолжающихся войн с протестантами, было решено перевезти казну монастыря в Париж, вместе с наиболее ценными реликвиями. Среди реликвий оказался также и ларец с фолиантами на арамейском. Тогдашний аббат, Жак де Савиньи, видимо, был человеком не просто образованным. Его перу принадлежит немало трудов по теологии, астрономии и даже алхимии. Именно в его дневниках, чудом сохранившихся в библиотеке Ватикана, есть опись ларца. Кроме "Книги странника Варсонофия", там также упоминается небезызвестная "Книга еврея Авраама", странным образом оказавшаяся некоторое время спустя в руках самого легендарного Николы Фламеля. Но это тоже совсем другая история.

***

В общем, я работал с этой книгой уже с полгода. Кое-что перевести удалось, кое-что так и осталось пока что непонятным. Например, с точки зрения Варсонофия, прошлое настоящее и будущее существуют как бы одновременно. Это словно бы просто разные участки одной реки. И таким образом, как он считал, можно проникать в прошлое и изменять какие-то события, которые могут быть причинами событий будущего. Здесь я не понял, были это чисто умозрительные идеи, или же он предлагал нечто конкретное.

Я также понял, что его астрологическая концепция довольно сильно отличается от современной. Например, он вообще не рассматривал какие-либо символические «взаимодействия» планет. Его интересовало только само положение планеты в Зодиаке и, среди прочего, положение относительно неподвижных звезд. Кроме того, ссылаясь на какую-то, видимо, халдейскую систему, он разбивал Зодиак на 72 части, то есть примерно по пять градусов, и при этом каждая такая часть имела самостоятельный символический смысл. Например, двадцать шестая стадия – так он называл эти фрагменты Зодиакального круга – была крайне неблагоприятной. Если в нее попадало Солнце в момент рождения, то такой человек, по его мнению, мог стать лишь разбойником, отцеубийцей или безбожником.

Разумеется, я ко многим утверждениям Варсонофия относился скептически, но, тем не менее, эта работа меня все равно увлекала, и, как я убедился после, он оказался во многом прав.

Глава 2

Я неспешно прогуливался по аллеям парка, размышляя о бурных событиях последних, во многом, довольно странных дней. Внезапно, что-то словно зацепило мой взгляд, я присмотрелся и увидел, что на встречу мне бодрым шагом, чуть ли не вприпрыжку, идет, и при этом загадочно улыбается Зейнаб. Она появилась словно бы ниоткуда, по крайней мере я не заметил, когда и откуда она появилась. Её волосы, цвета спелого каштана, развевались на легком ветру. Одета она была в легкое длинное черное платье без рукавов, усеянное мелкими сиреневыми цветочками клевера.

– Привет! А вот и я! – сообщила она, все также таинственно улыбаясь.

– Как ты меня находишь все время? – я был немало удивлен.

– По запаху, – хихикнула Зейнаб и показала кончик языка.

– По какому еще запаху, что за чушь? – я невольно стал принюхиваться к себе.

– Ничего не чушь! – она в шутку надулась, – Я просто сумела заглянуть в твою душу. Другими словами, я поняла твою суть, твой Белый Тезис, если хочешь знать. И теперь, когда я его вызываю внутри себя, то чувствую определённый запах…и не только, – чуть смутившись добавила она, – Запах, кстати, довольно приятный, хоть и очень необычный…

– Чем же он необычен? – спросил я с некоторой иронией.

– Не знаю, как объяснить… Так, наверное, пахнут цветы где-то на далеких планетах… Я этот запах ни с чем не спутаю уже, это точно… Вот… А когда я его чувствую, то просто иду туда, откуда, как мне кажется, он и доносится. Если я нашла верное направление, то запах становится сильнее, в общем, как-то так. Это непросто, конечно, но со временем навык закрепляется, и разучиться уже невозможно, как нельзя, например, разучиться ездить на велосипеде. Если захочешь, я потом тебя научу.

– То есть, ты меня искала? – удивился я, – Зачем? Я ведь и сам собирался сегодня созвониться с тобой.

– Ни зачем. Просто соскучилась. Можешь себе такое представить? – она взяла меня под руку и так же, как давеча, прислонилась щекой к моему плечу. – Э, да ты не рад, что ли?

В ее тоне послышалась не то насмешка, не то угроза.

– С чего ты взяла? Просто обалдел от неожиданности немного.

– Почему это? Я тебя уже не первый раз так нахожу, – возразила Зейнаб, глядя на меня очень серьезно.

– Да, – согласился я, – но я все равно еще никак не могу к этому привыкнуть.

– Ну, ничего, всему свое время… – она снова потерлась щекой о мое плечо, – Вот, смотри – здесь аллея раздваивается. По какой из дорог нам лучше пойти?

– Все равно, – ответил я, – они сойдутся снова чуть дальше.

– Ничего себе – все равно! Ты всегда так себя ведешь? Неудивительно, что ты в тупике! Ну-ка, расслабься и почувствуй каждую из этих дорожек!

Я повиновался и, постояв несколько секунд, размышляя, наконец сказал:

– Пойдем, пожалуй, по этой, – я указал на аллею, что уходила влево.

– Почему? – настаивала Зейнаб.

– Что значит «почему?» – удивился я, – Она мне показалась почему-то более привлекательной.

– Что значит «привлекательной»? – не унималась моя спутница.

– Не знаю. Ты сказала «почувствовать», я и попытался. Эта дорожка мне показалась не то светлее, не то теплее… не знаю, как это объяснить.

– Ага, понимаю… А почему ты не можешь делать тоже самое, когда принимаешь любое другое решение? – спросила она хитро прищурившись.

– Не знаю. Я пробовал вообще-то, но не был уверен, что этому можно доверять, особенно, когда речь о чем-то важном…

– Тоже понятно. Ну что ж, пошли по левой дорожке, – согласилась она.

Мы шли и мне почему-то было необыкновенно хорошо. То есть гораздо приятнее, чем до того, как я встретил мою подругу. «Наверное, с ней попросту вообще хорошо», – подумал я тогда.

– А что все-таки с тобой стряслось? До нашего знакомства, я имею в виду. Ты никогда не рассказывал. Не хочешь поделиться?

– Да много чего происходило… но ступор начался после того, как я влез в одно дело… Видимо, я не должен был, уж больно там все было как-то необычно что ли… Хотя мне казалось, что попытки помочь человеку избавиться от мучений – это всегда хорошо.

– Вот как? То есть, помочь серийному убийце избежать казни – это правильно по-твоему? – она даже остановилась на секунду и повернулась ко мне лицом.

– Зачем впадать в крайности? Я ведь толкую о более простых вещах. Ну вот, скажем, болеет человек. Почему не помочь, особенно, если понимаешь как…

– И все-таки… куда ты влез, расскажи чуть подробнее. Я вижу, что там мрак какой-то, но деталей почему-то не вижу, а это может быть важно.

– Я был в иной реальности и там спас одного человека от казни… Но это было лет пятьсот назад, если сравнивать с нашим временем…

– Да ты что… – Зейнаб обомлела и даже остановилась. Она, похоже действительно была не на шутку не то удивлена, не то даже перепугана, – Да как же ты мог… Теперь я поняла, почему деталей не видела. Ты же влез в потоки причинности, чуть не на десять порядков выше, чем тебе было дозволено… Господи, как же ты вообще жив-то остался… Ничего себе…

– Может объяснишь популярно, что ты только что сказала? – спросил я, стараясь сохранять спокойствие.

– Ну как тебе сказать… Мир можно иногда себе представлять, как смешение множества потоков. Причем тут и подземные потоки, и реки, и ветра… разные уровни, короче говоря. Понимаешь?

Я кивнул.

– Вот… и обычный человек, как правило может находиться лишь в каком-то одном. Те, кого называют магами иногда управляют пятью-семью… в редких случая – до десяти. Причем, скажем так, «деревенские колдуны» работают с потоками одного уровня, хоть и многими. Некоторые шаманы, тибетские маги могут творить свою магию далеко за пределами даже астрального мира. Хотя, все это, конечно, условности, как, скажем, длинные, средние и короткие волны у радио, понимаешь?

– Понимаю. – ответил я, – ты хочешь сказать, что я каким-то образом оказался на каком-то более высоком уровне, сам того не подозревая? Как это возможно?

– Сложно сказать… Иногда новичкам «везет». Некоторые вдруг начинают истово поститься или медитировать. А первый успех – всегда самый яркий, в любом деле. Но такое, как с тобой и правда редко бывает. То есть, тебе, видимо, «повезло» … Ты постился тогда, кстати?

– Да… десять дней полного голода…. Плюс медитации, ты права… все верно…

– Да уж… заставь кое кого богу молиться… Только давай без обид, ладно? – добавила она поспешно. – А тебе знаки какие-то были перед этим?

– Какие, например? – спросил я.

– Да любые… необычные.

– Не знаю. Было несколько странных снов… а так, пожалуй, что нет. Тогда Сатурн проходил по моему солнцу… понимаешь, о чем я?

– Разумеется… – Зейнаб задумалась, – И как ты себя вел вообще, когда Сатурн по тебе елозил?

–Да никак… Старался быть внимательнее, да и все. Голодал вот иногда, а что?

– Ничего особенного. Ты просто чего-то не договариваешь, мне кажется. Я, когда пытаюсь увидеть тебя и тот проход Сатурна, я вижу довольно мрачный лес… Ты не уходил в лес, кстати? Надолго, я имею в виду.

– Уходил… недели на три… – признался я.

– Что так плохо было? – спросила Зейнаб сочувственно и снова прижалась щекой к плечу.

– И даже хуже. – ответил я и погладил ее по волосам, – Признаться, я думал, что не выживу… Но потом отпустило… Однако, я так и не понял, что именно было не так. Слушай, пошли ко мне, а? – предложил я.

– А твои где? – спросила Зейнаб, – Ты ж вроде как с родителями сейчас живешь? Или я не так поняла?

– Да уехали они в дом отдыха, с неделю назад.

– Ну что ж… пойдем. – сказал она, – У тебя поесть что-нибудь найдется?

– Ну, сыр и колбаса найдутся. Картошка тоже есть… Пару банок сайры… – ответил я.

– Ну и отлично… Давай только еще на Лысую гору заскочим. – сказала она как бы само собой, и затем поспешно добавила, – Ненадолго….

– Как это «заскочим»? Это же на другом конце города! – Воскликнул я. Ехать в такую даль мне совсем не хотелось.

– Ну и что? – спросила Зейнаб удивленно. – Ты куда-то спешишь?

– Нет… – ответил я так, будто немного устал, – но только что там делать?

– Есть кое-что. – отрезала Зейнаб, – И я обещаю, что это ненадолго.

– Ну что ж… поехали… – ответил я все с той же неохотой.

Добирались мы часа два по жаре. В автобусах, как всегда, была жуткая давка. Когда автобус тормозил, Зейнаб прижималась ко мне и это был единственный приятный момент во всем этом сумасшествии. Наконец автобус начал пустеть и вскоре, фыркнув, застыл на конечной остановке. Я с Зейнаб и еще несколько оставшихся пассажиров, выбрались неспеша на солнцепек. Вокруг простирался выжженный почти желтый пустырь, словно бы продырявленный то тут то там голубыми звездочками цикория. Как только все вышли, двери автобуса снова с выдохом закрылись, и он рванул с места, будто за ним гнались.

– Обратно на такси поедем… а то, я устала, – сообщила Зейнаб.

– Серьезно? – спросил я с сарказмом. – У меня денег всего – ничего… разве что еще поесть что-то докупить… И то – без икры и шампанского. Имей в виду!

– Не переживай. Все будет хорошо, – пообещала Зейнаб. – Пойдем лучше. Тут недалеко.

Мы миновали проходные дворы, перетянутые вдоль и поперёк бельевыми веревками, затем миновали подворотню, и вышли, наконец, на разбитую грунтовку, вдоль которой потянулись серые заборы частного сектора. Ещё минут через двадцать мы оказались на опушке леса.

– Вот мы и пришли… – сообщила Зейнаб, – ты бывал тут раньше?

– Ну как не бывать… – ответил я. – Бывал, конечно, хотя и нечасто.

– А, ну тогда тебе объяснять ничего не нужно… – сказала она, будто обращаясь сама к себе.

– Что объяснять? – переспросил я.

Зейнаб посмотрела на меня с некоторым удивлением.

– Ну, например, ты разрешительную молитву знаешь?

– Какую еще молитву?

– Ой… до чего ж ты дремуч, все-таки… – вздохнула она. – Мы же сюда не гулять все-таки пришли!

– А зачем? – спросил я вполне искренне. – Я до сих пор не понимаю, если честно.

– Мне надо собрать кой-какой травы. Для тебя, к слову… Думаю, что смогу тебя открыть сегодня. Ну, чтобы ты лучше понимал, что с тобой происходило и происходит. Ты не против, кстати?

– Самое время спрашивать… – ответил я, – но нет, не против.

– Тогда повторяй за мной… – И она затараторила нечто, напоминающее, скорее, какой-то заговор, нежели молитву. Что-то вроде: «…траве твоей поклонюсь, с ветром твоим обнимусь, духам твоим отдамся на милость…» Я едва успевал за ней повторять.

Затем мы вошли в лес. Там было сумрачно и немного душновато. Мы брели минут двадцать, несколько раз уходили с тропы в сторону и пройдя пару сотен метров, находили другую. Зейнаб шла впереди уверенным шагом и не оглядываясь по сторонам, она явно бывала тут далеко не один раз. Наконец мы вышли на небольшую круглую поляну, посреди которой рос старый, наверное, пятисотлетний дуб.

– Посиди отдохни, если хочешь, – предложила она, – а я быстро…

Я присел на поваленное дерево и почти сразу меня накрыло необычное странное ощущение. Это было похоже на какие-то внутренние приливы внимания… Я, например, вдруг ощутил все свои внутренности, я отчетливо почувствовал, как кровь бежит по венам… и это было не просто странно. Это было, если честно, даже немного страшновато. Я встал, мне вдруг невыносимо сильно захотелось курить.

– Что не так? – Зейнаб обернулась ко мне.

– Не знаю… – я описал ей свои ощущения.

– А, это хорошо. Ничего не бойся. Лес тебя изучает. Наоборот – постарайся открыться. Плохо не будет. – Она снова отвернулась и стала собирать какие-то растения.

Я закрыл глаза и посидел так несколько минут. Зейнаб подошла и потрепала меня по волосам:

– Все, пошли обратно, – сказал она, и протянула мне собранный ею пучок травы. – я закончила.

– Что это? Копытень… репешок… Зачем тебе?

– Не мне. Это – тебе… – сказала она загадочно.