Таисий Черный "Следы чужих колёс"

– Мне? Зачем это? Копытень ведь довольно токсичный… Им алкоголиков лечат…

– Это смотря в чьих руках, – она снова загадочно улыбнулась, – Доверься мне, короче говоря, а потом и сам будешь делать тоже самое.

Мы пошли обратно.

– Сегодня сделаем одно важное путешествие, – сказала вдруг Зейнаб.

– Путешествие? – удивился я, – Ты о чем вообще?

– Ну, так это называется, – кивнула она, – думаю, что ты скоро все поймешь, и дальше будет уже проще продвигаться.

– Может объяснишь, что ты задумала? – я даже остановился.

– Ты о путешествиях магов слышал когда-нибудь?

– Да, немного. Там они принимают дурман или грибы какие-то…

– Есть и такое, – согласилась Зейнаб, – но нам это не нужно. Пока во всяком случае. Ты сейчас проходишь сатурнианский транзит. Копытень – одна из магических трав Сатурна. Надо объяснять, что это такое?

– Нет, – ответил я.

– Если его правильно приготовить, то тебе может открыться прямое знание. Во всяком случае, я на это надеюсь.

– А что я должен буду делать?

– Ну поначалу тебе надо будет максимально расслабиться и сформулировать свой вопрос. Ну например: «Почему меня так колбасило недавно?»

– И что дальше?

– А дальше постарайся прислушаться к себе… Ты, скорее всего, увидишь какое-то животное или предмет, часто очень странный. Он тебя поведет куда-то… Главное – ничего не бояться! Это очень важно. Отсутствием страха ты как бы показываешь, что готов с уважением принять любой совет. И потом, ты просто знай, что с тобой ничего плохого случиться не может. Я буду очень следить, чтобы с тобой ничего не случилось. Понял? Самое худшее – это если знание тебе не откроется. Так тоже бывает.

– Понял, только странно все это как-то…

– Ничего странного. Шаманы всех народов пользуются этим испокон веков. И если бы это не работало, то сам понимаешь: никто бы к этому не прибегал.

– Ладно… Попробуем… – согласился я нерешительно. Проявлять малодушие или недоверие мне было как-то неловко, тем более что ни о каких психоделиках тут речь не шла.

– Ты что делал на последнем затмении? – вдруг спросила она как бы между прочим.

– В каком смысле? – я не понял вопроса.

– Что значит – в каком? А в каком еще смысле я могу это спрашивать? Или ты вообще на затмениях и не постишься даже?

– Нет, а зачем? – я был немного ошарашен.

– Да… – протянула Зейнаб, – кажется я понимаю, что с тобой происходило… Слон ты эдакий… – она погладила меня по щеке и добавила, – в посудной лавке….

Я промолчал.

– Затмение, раз уж ты пытаешься влезть в этот мир: астрология и все такое… Это очень важное событие. Это всегда шанс для таких, как мы с тобой открыть новые для себя перспективы. Конечно, не каждое затмение является началом нового этапа, но вероятность запустить, так сказать, новую программу всегда выше именно на затмении. Понимаешь?

– Вообще-то не очень. И о каком затмении речь? Солнечном или лунном?

– Хороший вопрос… Каждое из них инициирует поток событий разного рода. Солнце больше активизирует событийный план внешнего мира, так сказать, а луна – внутреннего. Короче, если нужны подвижки в карьере – то лучше делать «заказ» на солнечном затмении, а если надо что-то понять, овладеть какой-то новой техникой, то это лучше заказывать на лунном. Понятно?

– Заказывать? – переспросил я.

– Да, а что тебя смущает? Слово, конечно, так-себе… бакалеей отдает, но в сущности – это так и есть, – ответила Зейнаб улыбнувшись.

– Да, но заказывать что-то можно лишь у кого-то разве нет? – настаивал я.

– Понятное дело. Так и есть. Ты это и заказываешь у окружающего мира, скажем так. В силу того, что ты запутался со своими планетами, то было бы неплохо инициировать это понимание на лунном затмении. Оно, к слову, скоро – через три недели. Правда, оно не полное, но сойдет, я думаю.

– И что я должен делать? – спросил я немного ошарашенно.

– Будем делать вместе, мне тоже кое-что узнать нужно, я все покажу. Если хочешь, конечно, – добавила она.

– Хочу, естественно… – ответил я, хотя вовсе не был в этом уверен. Просто с Зейнаб было как-то по-особенному хорошо и очень надежно. Верить ей было необыкновенно легко и даже приятно. И мне, не привыкшему доверять почти никому, все это казалось даже немного странным.

– А вот и оно… – вдруг сказала Зейнаб и нагнулась что-то поднять на обочине дороги. – Это, к слову, о «заказах». Я пока траву собирала, заказала нам легкую дорогу обратно. Помнишь я сказала, что на такси поедем?

– Кому заказала? – спросил я.

– Ну опять – двадцать пять! Что значит – кому? Я же говорю – миру, что нас окружает… Природе… если так понятнее. Как он это делает, кого посылает выполнять заказ – я не знаю, да и не хочу, если честно. Но работает – сам видишь, – она протянула мне небольшой кошелек, который только что подняла. Щелкнув металлической застежкой, я открыл его. Там лежало около восьмидесяти гривен с мелочью. Я даже присвистнул.

– А вот свистеть как раз не стоит. Лучше просто поблагодарить, – она повернулась к лесу, поклонилась до земли и сказала: «Спасибо!» – Давай- давай, не стесняйся, ты же тоже поедешь… не пешком ведь догонять будешь!

Я сделал над собой усилие и повторил все, как делала Зейнаб. Я тут отметил еще одно странное чувство: мне не хотелось ей противоречить. Возможно, это было частью моей, пока еще легкой влюбленности, а может что-то еще, но прежде я такого не испытывал никогда. Казалось, что эта женщина могла раскатать из меня блин и крутить потом рогалики, и я при этом был бы только счастлив…

– Вот и молодец! – похвалила Зейнаб и, встав на цыпочки, чмокнула меня в щеку.

Мы пошли дальше и уже скоро показалась подворотня, откуда мы прежде вышли на эту самую грунтовку. Солнце уже давно перевалило за меридиан и до сумерек оставалось еще часа два. Жара стала потихоньку спадать, дома и деревья уже отбрасывали длинные прохладные тени.

– Где мы тут такси возьмем? – пробурчал я.

– Само возьмется, – пообещала Зейнаб, сжав мою руку.

– Из воздуха что ли? – съязвил я.

– Может и так… Меня это никогда не интересовало, я имею в виду: откуда именно «заказ» приходит. Я говорила тебе.

Мы пересекли проходной двор, уже заполнившийся детворой и старухами, и вскоре добрались до пустой остановки, сплошь изрисованной уличными «художниками».

– Да… а такси-то нет… – констатировал я злорадно.

– Помолчи, – попросила Зейнаб. – Она что-то шептала.

Внезапно вдали послышался рев мотора. Это был автобус. Через минуту и правда показался автобус, но это был не расхлябанный ЛиАЗ, какой привез нас сюда пару часов назад. Это был новенький, недавно вымытый «Икарус», какие бегают на рейсах между областными центрами. Он подъехал, плавно остановился и открыл двери. Из него вышло несколько человек. Автобус постоял, а затем водитель крикнул, обращаясь к нам через раскрытую дверь:

– Вам куда?

Я ответил.

– Пятерку дашь? До дому довезу! – водитель дружелюбно улыбался.

– Конечно, – согласился я.

Зейнаб с какой-то комичной и немного надменной иронией посмотрела на меня, мол – «ага, съел?». Я хмыкнул и пропустил ее вперед. Мы уселись с левой стороны, где должна была бы быть тень и автобус плавно тронулся в обратный путь…

Глава

3

Должен признаться, что меня немного… как бы это сказать… удивляла, что ли, скорость развития наших с Зейнаб отношений. Дело даже не в том, что в постели мы оказались через несколько часов после знакомства. Странным было, например, и то, что это не выглядело вульгарно или же как какая-то пошловатая мыльная опера. Нет! В том-то и дело, что все это казалось более чем естественным. Это выглядело так, как будто мы были знакомы тысячу лет и расстались лишь на пару дней по каким-то неотложным делам. Сама она, похоже, вообще об этом не думала. И вот еще одна странность: несмотря на прежнее, так сказать, «тысячелетнее знакомство», она не вела себя как «жена». В ней не было никакой назидательности, ожидания каких-то «ответных ходов» с моей стороны, продиктованных приличием или же общественным договором. В ее лексиконе даже не было слова «должен» по отношению ко мне.

Нечто отдаленно похожее со мной случилось много лет назад в Каунасе в музее Чюрлениса. Я бродил по залам, когда вдруг увидел девушку. Она не была сказочно красива, и вообще в ней не было ничего, на первый взгляд, особенного, но я при всей своей нелюбви к случайным знакомствам вдруг почувствовал, что должен непременно завязать с ней беседу. И тогда я, ломая себя, решился. На удивление, это оказалось очень просто, казалось, что она только и ждала, когда я с ней заговорю. Все произошло именно с той простотой, как произошло и с Зейнаб. Я имею в виду, что тогда сразу, как по волшебству, возникло ощущение, будто мы просто прервали разговор несколько минут назад, хотя были знакомы прежде не одну тысячу лет.

Мы ходили от зала к залу и мне казалось, что я опутываюсь какими-то удивительно мягкими и теплыми «лианами» ее голоса, ее улыбкой, ее невероятно тонким запахом…

Но, к сожалению, нам не суждено было продолжить это знакомство. Уже через пару часов она собиралась убыть на вокзал, откуда поезд увез ее в неведомый город навсегда.

В общем, мы встречались с Зейнаб почти каждый день и каждый такой день приносил много радости и, кроме того, я чувствовал, что один за другим проясняются важные для меня вопросы, на которые прежде я почему-то ответа не находил. В тот день, вернувшись с Лысой горы, мы еще долго болтали, ужинали, пили чай на балконе, когда около десяти вечера Зейнаб глянула на часы и сообщила, что настал час Сатурна и что она должна сварить травы, которые принесла с горы.

Зейнаб ушла на кухню. Она рыскала какое-то время по шкафчикам в поисках чего-то, о чем она не говорила. Наконец, она выбрала небольшую чашку черной керамики с какими-то иероглифами на боку. Кажется, кто-то привез ее маме из Японии. Она процедила настой и снова глянула на часы.

– Так… время есть еще… – сообщила она, и затем вдруг потребовала: «Раздевайся!»

– Зачем это? – не понял я.

– Что значит?.. Ты хочешь понять, что с тобой происходило? – искренне удивилась Зейнаб.

– Ну да… – я был немного сбит с толку.

– Так делай тогда, что тебе говорят! – спокойно потребовала она.

Я повиновался. К моему удивлению, она тоже за секунду сбросила с себя всю одежду, и мы ушли в комнату. Зейнаб усадила меня на диван и потребовала, чтобы я выпил настой. Сопротивляться было явно бессмысленно.

– Теперь, – сказала она почему-то шепотом и при этом поглаживая меня, – через несколько минут ты почувствуешь некую легкость, а потом, будет ощущение падения вниз. Ничего не бойся. Когда будешь падать, возможно, увидишь меня… Это было бы очень хорошо. Но если нет – тоже ничего страшного. Просто, обращаясь к Высшему существу, которое ты должен будешь встретить, пообещай, что ты готов принять любой ответ. Каким бы странным он ни показался. Понял?

Я кивнул.

– Хорошо. Еще… как тебе сказать… короче, мы вроде как будем заниматься любовью, но это только видимость. Ты не должен двигаться и вообще полностью погрузись в процесс получения ответа на свой вопрос. А я сделаю все, что нужно. Договорились?

Я снова кивнул, и вдруг почувствовал эту самую «легкость». Я закрыл глаза и почувствовал, что падаю с бешеной скоростью вниз. Затем я почувствовал, что Зейнаб села на меня сверху, и падение словно бы немного затормозилось. Еще мгновение, я, словно бы во сне увидел, что мы уже стоим в пещере с очень высоким, почти невидимым в темноте сводом. Зейнаб протянула руку, и мы словно бы оторвались от земли. Это напоминало ту легкость, с какой мягкий вечерний бриз подхватывает и уносит пушинку.

– Расскажи мне, что с тобой происходило тогда? – сказала она. Лицо ее словно бы светилось каким-то прохладным лунным светом.

– Я вытащил из тяжелой депрессии одну женщину, – говорить мне было трудно. Мысли словно бы расползались, и язык тоже ворочался с трудом, – Для того, чтобы понять причины депрессии, мне пришлось долго медитировать, я увидел ее на лобном месте и зачем-то вмешался… вот… а потом я чем-то заболел. Это была сплошная непрекращающаяся боль и такая же, как у нее, депрессия.

– Вы были любовниками? – спросила она.

– Вообще-то да. Но, по-моему, не стоило, – ответил я. Говорить вдруг стало намного легче, – Короче говоря, все было плохо… Однако, я как-то сразу понял, что пошло что-то не так, и что если немедленно что-то не предпринять, то можно и не выжить… В общем, хорошо, что мне не мешали, и я смог уйти в одиночество и скитания с тем, чтобы, сравнявшись с землей, излить в нее всю накопившуюся боль. Знаешь, временами мне было так страшно, что и не передать. И, что хуже всего – я ничего не мог понять. Словно бы сплошная стена: хоть вой хоть кричи… Я сидел в молитве часами и не чувствовал в душе никакого отзвука. Я уходил настолько глубоко, что временами не замечал, что начался дождь или же, что спустилась ночь.

А однажды я забрел в какую-то чащу. Я просто шел себе и шел, тяжело поднимая ноги, опираясь на какую-то дубину, и даже не думая о том, как выберусь после. В конце концов, я оказался на какой-то крохотной полянке, окруженной темным влажным почти непроходимым лесом. Собственно, это была даже и не поляна, а некоторое пространство, проломанное упавшим деревом, с чудовищными торчащими вверх корнями. Таким образом, упавшее дерево создало нечто вроде воронки и грота, в котором можно было лежать свернувшись. Я вырыл небольшое углубление, в котором и прожил, словно бы зверь, довольно долгое время, по целым дням, не вставая с охапки листьев и веток. Боль постепенно начала проходить, и я даже стал есть понемногу. А потом вновь что-то случилось – какое-то помрачение – и тогда я не выдержал, и слезы хлынули из меня, будто что-то прорвалось. Я совсем не стыдился себя, я чувствовал какую-то легкость и воодушевление, за которыми легко складывалась молитва. На этот раз мир ответил и я, даже не успев опомниться, ощутил что-то вроде полета. Однако, все же, мир, пока еще не желал говорить со мной.

Вот, собственно, и все…

– Понимаю… скоро тебе покажут, что это было…

«Ветер» принес нас с Зейнаб в некое странное сооружение. Более всего оно походило на заброшенный завод или же склад. Мы остановились и далее я стоял словно вкопанный. Все вокруг казалось ветхим и полуразрушенным, кругом валялись обрывки кабелей, бумаги, куски жести, шифера и прочего строительного мусора. Стены были облуплены и поцарапаны, и во многих местах сквозь отбитую штукатурку проглядывала кирпичная кладка. И такие же следы разгрома были видны везде и по всем этажам, коих я насчитал не менее четырёх.

Я попытался сойти с места и не смог, и это казалось неприятным, а может даже и пугало. Оглянувшись по сторонам, я увидел вдалеке двух странных, совершенно безликих людей, почему-то полупрозрачных. Они стояли неподвижно словно статуи, и, несмотря на холод, исходящий от них, я все же был уверен, что это люди. Потом уже, несколько позже, когда до меня стал понемногу доходить смысл происходящего, я понял, что они, как и я не могут сойти с места, и что они, наверное, здесь давно, и потому смирились, окончательно утвердившись в бессмысленности любых движений, стали сливаться с этим миром, и наверное, через какое-то время растворятся в нем полностью.

И вдруг пришло понимание. Это было как легкий удар по затылку, а затем это понимание стало разворачиваться наподобие какой-то ленты с письменами.

В общем, я вдруг понял, что каждый появляется на свет со своим законом, точнее – предназначением. Можно называть это даже предопределенностью, роком или, как угодно. Однако, я бы называл это «печатью Сатурна». Печать определяет место человека в этом мире – нравится оно тебе или нет. Именно потому я и не мог в том путешествии сойти со своего места. Тем не менее, я вдруг понял, что не в состоянии сдвинуться только по горизонтали, но по вертикали это совсем не сложно: как вверх, так и вниз. Мне даже показалось, что кто-то подталкивает меня:

– Давай, попробуй!

Я промолчал.

– Попробуй, попробуй! – это уже было даже похоже на какой-то тихий голос.

Я попытался подпрыгнуть – и полетел вверх, минуя этажи, а затем и крышу. Потом движение стало замедляться, и я стал возвращаться на то место, откуда стартовал.

– Вот так, – резюмировал тот самый голос внутри, – Ты можешь принять обстоятельства такими какие они есть и найти способ не только сосуществовать, но и использовать их. Чем меньше драматизируешь обстоятельства, тем разумнее поступаешь. Если попытаешься вновь обойти закон, или будешь помогать сделать это кому-то другому, то есть захочешь сдвинуться по горизонтали – вновь придешь к тому положению, которое прогнало тебя в лес…

Я очнулся. Зейнаб сидела рядом и обнимала меня за шею.

– Ну как? Понял, что там к чему?

– Не знаю… надо подумать… А ты видела это?

– Что «это»?

– Ну все… Пещеру, потом завод какой-то… Я тебя видел, кстати… а ты меня?

– Конечно. Я ведь была твоим проводником. Остальное – нет. Это ведь было не для посторонних глаз, даже проводника это не касается… я тебя, к слову, уже полтора часа тут дожидаюсь…

– Как полтора часа? Я там был минут десять от силы…

– Да, время на земле и в других мирах течет по-разному, ты привыкнешь, – она улыбалась, словно кот, отобедавший миской сметаны.

Было жарко. Я включил вентилятор и поставил диск Pink Floyd. Мы выпили по бокалу вина, и затем нас накрыла ночь…