– А вот и разберись, коль такой умный. Правду выкопай. Старую. Настоящую. И не смотри, это не овечка белая. Она от нас с Зарэ всё нос воротила – мол, я вон как поднялась, а вы как были бродяги безродные, так бродягами и подохнете. А за чей счёт она, тварь паршивая, поднялась? За счёт Ньёда и Зарэ, да-да! Оборванка же была без роду и племени. Двух слов связать не могла. И вдруг словесность. И дом богатый. Ну, чего не пишешь? Я те всё говорить не буду, не-а. Сам выкопаешь.
Мьёл вдруг сунул руки в карманы штанов и зашуршал записками.
– Банда, – хмыкнул рыжий. – Чем промышляли? Мошенничество, вымогательство, мелкие кражи?
– Ограбления, – подал голос колдун, – богатых домов.
Чужак снова громко хлопнул ладонями по столу:
– Ещё один умник! Откуда знаешь?
Мьёл тщательно разгладил записку и зачитал:
– Около тридцати лет назад в Первый день зимы неизвестные проникли в особняк номер восемь, что на Пятом острове. Хозяев – семьи Ви – дома не было, они уехали в гости к родственникам ещё до Мёртвого времени. Обитатели острова в это время праздновали – карнавалы, маски, настойки. Никто ничего толком не видел, лишь один из соседей Ви, пожилой мастер Батто заметил из окна своего дома четверых нетрезвых молодых людей. Они стояли у ворот особняка и ругались. Мастер приоткрыл окно, прислушался, но разобрал лишь одно имя, которое повторялось громче и чаще других, – Ньёд. По имени его и нашли, но на допросе правда показала, что парень ни при чём. В дом не заходил, чужих вещей не брал.
Ньёд опять хрипло рассмеялся. Голубые глаза довольно заблестели.
– Где ты это взял? – Сьят обернулся.
– Потом расскажу, – колдун свернул записку и прищурился на чужака. – Брать-то не брал, но настороже стоял? Пока дружки что-то в особняке искали, да так и не нашли? Или всё-таки нашли?
– А вот это вам, умники, узнавать, – усмехнулся чужак и сложил руки на груди. – Я и так много наболтал. Найдёте свою правду, сравним с моей… а там и видно будет, куда дальше поплывём. Задачка ясна, не? А меня в камеру давайте. И не трожьте, пока всё не выкопаете. Я всё сказал.
– Погодите, проверю кое-что, – с рук Мьёла сорвались чёрные ручейки. – Не по вашей части и для дела.
Ньёд даже возмутиться не успел, а ручьи уже юрко изучили тело Ханви – ладони, предплечья, плечи, торс – и скользнули обратно. Свились на ладони колдуна в водяной клубок и зачадили чёрным.
– Не врёт, – мрачно признал Мьёл. – Он убил мастера Зарэ. Вернее, руки Ханви все удары нанесли.
Чужак победно ухмыльнулся, встал и велел:
– В камеру меня давай, малец. А ты, мать, – голубые глаза прищурились на матушку Шанэ, – объясни этим умникам, что у них очень мало времени. Причал зовёт, а Лодочник нетерпелив к тем, кому не за что держаться. Но уйду я или с правдой, или с подружкой. Которую после так ославят на всё Семиречье… А уж её семейке каково после будет… Очень удобно, что на Севере не верят в призраков, а?
***
– Давайте по очереди, – хмуро предложил Сьят, когда все собрались на совещание в кабинете начальника. – Матушка, начнём с вас. Время позднее.
– Выгоняешь? – лукаво улыбнулась она, разливая по чашкам свежий чай.
– Ни в коем случае, – заверил рыжий. – Хотите – оставайтесь до конца совещания. Вы же давно часть нашей команды.
– Спасибо, сынок, – матушка Шанэ поставила чайник на стол и села в кресло. – Чужак – точно убитый, но это ты, поди, тоже понял. Я немногое успела заметить, но думается, смерть свежая. Недавно его убили. Силы в нём слишком мало. Неделю назад умер, не больше. Могу тело поискать, но не уверена, что получится. Связи души и тела разрушаются быстро, даже если дух ещё здесь. Больше, к сожалению, ничем не помогу.
– Поищите, – кивнул Сьят и посмотрел на колдуна, который, как обычно, стоял у окна, привалившись к подоконнику. – Так откуда данные об ограблении?
– Не поверишь, – усмехнулся Мьёл. – Иххо нашла. С утра она объявила, что в нашем архиве живёт призрак, и показала папку именно с этим делом об ограблении особняка как доказательство. Якобы оно уже несколько недель появляется каждый день в одном и том же месте. Иххо днём возвращает папку в отдел краж, а с утра дело опять у нас. Она проверила – его как нарочно кто-то на видное место подкладывал. Я попросил у Иххо выписку, чтобы узнать у приятеля, кто из отдела краж так развлекается, и в обед она мне её составила. Кто бы знал, что это дело так быстро пригодится.
– Призрак? – заинтересовалась матушка. – А можно поподробней и… – она заметила строгий взгляд Сьята и виновато улыбнулась: – Ой, извини, сынок. Не время сейчас. Потом-потом.
– Вот дело, – колдун положил на стол зелёную папку. – Вот выписка, – на папку легла помятая записка.
– Может, это и призрак, – задумался рыжий. – Или всё проще: кто-то из отдела краж раскопал дополнительные сведения и занялся своим расследованием. А папку прячет у нас, чтобы кто-нибудь другой от скуки не заинтересовался. Да, матушка, потом архивные призраки. Что ещё по делу скажешь?
– На месте убийства не оглядывался, – Мьёл вернулся к подоконнику. – Убийцу в мешок, тело осмотрел, время смерти записал, а потом слепок с трупа в склянку – и в ведомство. Силу удара при тебе замерял – она убивала. Могу показать на слепках трупа и Ханви.
– Не надо, верю, – поспешно отказался Сьят и посмотрел на последнего участника совещания: – Лу, что у вас?
Загорелый сыскник, чьё имя могли произнести (и запомнить) только его родители-языковеды, открыл папку и скривился:
– Шесть-семь часов вечера зимой – самое поганое время. Все уже или вернулись с работы и ужинают, или ушли на работу в ночную смену. Как водится, никто ничего не видел, никто ничего не знает. Твои, Сьят, тоже ужинали, когда шум во дворе случайно услышали. В общем, так дело было…
***
Оба почтенных родителя Сьята, Бьён и Адья, работали в главной городской библиотеке, очень любили читать, всюду ходили с книгами и были крайне рассеянными. И когда у согревающих заклятий внезапно кончился срок годности (а вообще-то все бытовые заклятья необходимо обновлять в начале каждой зимы – туманы Мёртвого времени высасывают из них почти всё колдовство), родители спохватились, но поздно – дом уже совершенно остыл. Второпях они перестарались, заклятий использовали больше нужного, и дом к вечеру прогрелся до дикой жары и духоты. Они повсюду открыли окна и лишь потому-то и услышали – тихий-тихий смех с улицы.
Родители отвлеклись от ужина, выглянули в окно и не поверили своим глазам: кто-то протащил что-то тёмное через незапертую (конечно же, снова по рассеянности) калитку, бросил свою ношу в десяти шагах от дома и снова засмеялся – страшно, безумно. Соседку они опознали не сразу, лишь когда Ханви выпрямилась и потёрла спину.
– Это же Ханви… – Адья, чья мать была портнихой, очень любила хорошо одеваться и всегда замечала, как одеваются другие. – Другого такого пальто нет во всём Семиречье, она же его у мамы шила…
– Срочно запираемся, – Бьён, несмотря на библиотекарскую рассеянность, соображал всегда отменно и с мыслями собирался быстро. – Ты – окна левого крыла, я – окна правого и входную дверь. Потом – наверх. Бегом, дорогая.
Когда спустя полчаса они вновь собрались, предварительно потушив во всём доме свет, у кухонного окна, сцена в саду не изменилась. Серебристый свет уличных фонарей. Чёрное нечто. Глубокая грязная борозда на свежем снегу. Хихикающая соседка – неопрятная, с дикими глазами, в расстёгнутом, несмотря на сырой морозец, пальто. Хотя нет, нож появился – в руке Ханви.
– Это что, труп? – выглядывая из-за занавески, с ужасом прошептала Адья.
– Боюсь, что да, – мрачно ответил Бьён, щурясь. – И боюсь, это мастер Зарэ.
– Почему? – удивилась жена.
– Ханви его ножом размахивает, – напряжённо пояснил муж. – Никогда не видела нашего старого мастера с ножом? Явно Зарэ чем-то нехорошим прежде зарабатывал. Помнится, я как-то летом домой шёл, а Зарэ – мне навстречу. Идёт, в землю смотрит, никого не видит и ножом поигрывает: подбросит – поймает – подбросит – поймает… Или военный, или грабитель, или артист. Я поздоровался, поинтересовался, откуда навыки, а потом вытаскивал этот самый нож из своей сумки. Зарэ его так ловко метнул, предупреждая… Нож я тогда хорошо рассмотрел.
– И сейчас она его будто показывает – прямо под свет подставляет… – Адья удивлённо посмотрела на супруга: – Я точно узнаю пальто, ты – нож…
– Я пишу сыну, – подытожил глава семьи.
***
– Мастера Зарэ так и опознали – по ножу? – строго спросил Сьят.
Лу посмотрел на часы и признал:
– Пока только по ножу. У трупа всё лицо искромсано так, что мать родная не узнает, а иных деталей пока нет. Соседей опросили, но те его раз в луну видели и никаких приметных родинок под коленками, конечно, не заметили. Но внешне дом мастера пуст. Мой колдун, как с телом закончит, обещал сделать портрет для опознания. Видимо, ещё возится.
– Пойду помогу, – Мьёл стянул с вешалки куртку. – Я же тебе не нужен?
– Иди, – кивнул Сьят и выразительно посмотрел на матушку Шанэ: – Мастер же убитый. По вашей части. Займётесь?
– Я зажгла свечу перед уходом, – улыбнулась матушка и тоже глянула на часы. – Моё колдовство и власть над духами убитых усиливаются после полуночи. Через час вернусь в чайную и проверю, в клетке ли птичка. Пока его незачем пугать. Сразу после смерти духи часто боязливые, молчаливые. Подождём ещё немного. Если он придёт в чайную, обратно ему уже не выйти без моего согласия. А если не придёт, то попробую притянуть дух позже – после полуночи я сильнее.
– Спасибо, – поблагодарил рыжий. – Лу, что ещё?
Лу вытащил из папки стопку заметок, бегло их просмотрел и сообщил:
– Думаю, Ханви убила мастера возле дома твоих родителей, но точнее узнаем, когда ты дело заведёшь. Без него, сам знаешь, ни в один дом не попасть и обыски не провести. Однако кровь есть лишь у калитки и дальше, в саду. А где именно они встретились и откуда пришли, непонятно. Дорожка сильно истоптана местными, а свежего снега не было несколько дней.
– Что же связывает этих двоих? – пробормотал Сьят, открывая папку с делом об ограблении.
– Вместе их никогда не видели, – ответил Лу, снова сверившись с очередной запиской. – Мастер Зарэ вообще ни с кем не общался и даже не здоровался. У Ханви всегда было много гостей, но все люди приличные. Но это ты и сам знаешь.
Матушка же, пока сыскники обсуждали своё, сидела в кресле – расслабленно, точно дремала. А на самом деле смотрела глазами помощников, которые без устали рыскали по заснеженным улицам. У призраков тоже есть свой запах, и по нему можно найти тело, если смерть свежая. Надэ до прихода матушки Шанэ всё в тюрьме обнюхал, уловил нужное и «передал» запах остальным призрачным помощникам. Как по следу по нему, к сожалению, не пойти, но если рядом окажутся (и если связи души и тела ещё целы), учуют. Вероятность крайне мала, но есть.
– А история у нас такая, – Сьят, пролистав дело, коротко рассказал Лу про чужака и связь странной троицы со старым ограблением.
После истории с Фьёшем-Занозой и лекций наставника Мьёла о прошлом Севера Лу в призраков немного верил, да и Сьята как сыскника очень уважал, поэтому сразу принял случившееся как данность. И архивного призрака – тоже.
– В деле говорится о четвёрке гуляк, – подытожил рыжий. – Трое, кажется, есть. Надо найти четвёртого. Если эти четверо как грабители больше нигде замечены не были, то остаётся одно – свидетели того самого ограбления. А лучше найти свидетелей именно ссоры.
– Тридцать лет прошло, – нахмурился Лу. – Свидетель-старик, поди, давно умер. А пострадавшие вряд ли признаются, раз тогда не сказали.
– А надо не среди взрослых искать, – Сьят, подумав, что-то черкнул на чистом листе, – а среди детей. Помнишь себя мелким? Всегда же нас, маленьких, родители в Первый день зимы дома оставляли и гулять уходили. А мы сидели у окна и ждали. Или по двору полночи носились, если деды-бабушки-няньки позволяли. И никто никогда не признается, что именно видел или слышал, чтобы никого не сдать. Да и не считаются дети серьёзными свидетелями. Их редко опрашивают. Возьмёшься?
– Конечно, – легко согласился Лу.
Рыжий встал и протянул ему записку:
– Вот содержание выписки, адрес и вопросы. Не зря нам в архиве это дело подкинули. Надо в нём покопаться, – он сердито глянул на часы и добавил: – И снова Мьёла на Городской архив и регистрацию спустить, чтобы не искали одну справку три часа. Думают, если мастер Рьен в отпуске, то у нас нет ничего важного?
– Давай и в регистрацию зайду, – предложил Лу и расправил широкие плечи. – Мне по дороге. Меня они тоже боятся. Мой прежний колдун им как-то хорошую выволочку устроил. Мы важную справку ждали, а эти олухи два часа чаи гоняли. Мой колдун пришёл – а они ржут и пироги трескают. Ну он всем и наподдал. И я потом добавил. Ты домой не собираешься?
– Нет, – рыжий придвинул к себе стопку чистых листов, – мне ночью хорошо работается.
– Тогда дождусь в регистрации портрета убитого от наших колдунов и все необходимые справки, – решил Лу. – Посмотрю, что за народ нам попался, а после и в Городском архиве дежурных тряхну.
Сыскники из других групп крайне редко расследовали интересные случаи, и поучаствовать в делах группы Рьена втайне мечтали все. Поэтому, несмотря на близкую полночь, Лу лучился энергией и тоже собирался как следует поработать.
Сьят быстро набросал для него список необходимых документов, поблагодарил сыскника за помощь и тоже собрался в архив – но в местный, сыскной. Без особых надежд – ведь если бы кто-то из подозрительной четвёрки грабителей попался, сейчас бы они на свободе не гуляли, – но всё-таки. Может, их как свидетелей где-нибудь упоминали. И эти мелкие упоминания помогут понять, чем же всё-таки Ньёд, Зарэ, Ханви и один (как минимум) неизвестный в молодости промышляли.
– И я пойду, – матушка Шанэ открыла глаза, в которых сразу же погасло призрачное сияние. – Если что-то найду или узнаю, пришлю помощника.
– Матушка, как вы считаете, в каком случае обворованные ни за что не признают, что у них что-то украли? – спросил Сьят, помогая ей надеть пальто.
– А кто сыскников вызвал? – уточнила матушка. – Хозяева или соседи?
– Соседи. Заметили, что ворота и дверь дома открыты. Хозяева приехали через день после несостоявшейся кражи.
– В таком случае, сынок, – она сняла с вешалки тёплый платок, – должно быть, у хозяев или действительно не нашлось нужного – например, воры по неопытности домом ошиблись либо хозяева с собой вещь увозили, – или украли ворованное. То, что хозяева особняка сами заполучили не слишком-то честным путём.
– Я тоже так подумал, – кивнул Сьят. – И ещё есть вариант запрещённого. Что они либо сами делали, либо продавали как посредники.
– Ты умничка, ты разберёшься, – улыбнулась матушка Шанэ. – Доброй ночи.
– Я умничка… – вздохнул рыжий, когда она ушла. – Я обязательно разберусь… Старое ограбление, свежее убийство и один призрак-чужак – в чём тут разбираться-то…
Он быстро набросал несколько записок, отправил почту и засобирался в сыскной архив.
***
– Ты тут что, два часа в бумажках копаешься? – рассердился Мьёл, вынырнув из протоки.
Мертвецкая занимала половину полуподвала и представляла собой длинный широкий коридор с многочисленными нишами. Старая кладка стен сочилась ледяной сыростью, а под высоким потолком плавали мрачные зеленоватые светильники. Арочные проёмы ниш, в которых хранили и изучали трупы, закрывали плотные тёмные шторы, а между нишами стояли рабочие столы и стулья.
Над одним из столов парил вполне сносный слепок с лица покойного мастера Зарэ, но создавший его Вьют, молодой колдун из группы Лу, отчего-то не спешил высылать склянку со слепком начальству. Вместо этого он сидел за столом и что-то вдумчиво изучал.
Услышав окрик, парень вздрогнул и торопливо вскочил со стула. Светловолосый, двадцатилетний, он присоединился к группе Лу совсем недавно и ужасно робел перед опытными сыскниками.
– Тут такое дело… – смутился Вьют. – Я тут нарисовал… Вы посмотрите. Это на лице убитого было.
Мьёл взял со стола листы и удивлённо хмыкнул. Лицо покойника, оказывается, искромсали со смыслом – лоб, щёки и подбородок «украшали» рваные линии.
– И ты что, пытался сам понять, что это? – Мьёл приподнял бровь. – А ничего, что твоего отчёта ждут уже два часа? Ничего, что нам срочно надо подтвердить личность убитого? Ничего, что дело стоит?
Вьют смутился пуще прежнего.
Мьёл молча сделал ещё несколько слепков с лица убитого, дополнил записи Вьюта несколькими замечаниями, снова сделал несколько слепков – с листов, а потом всё свободное пространство стола превратил в большую чёрную лужу. Куда и полетели комплекты «лицо плюс записи» – и дальше, по двум направлениям, Сьяту и Лу. И отдельная склянка со слепком лица и пометкой «Срочно!» – в регистрацию.
– Вот это, – Мьёл отряхнул руки, – ты должен был сделать сразу. Понял? Сразу! Захочешь выслужиться и подумать за начальство – быстро потеряешь работу или останешься тут дежурным. Запомни: мы, колдуны, думаем или когда начальство спрашивает, или когда больше заняться нечем. Нам платят за то, что мы делаем – и делаем очень быстро и качественно. Сделал – отправил – и думай, сколько влезет. Хочешь себя проявить – показывай свою сильную сторону. А у нас это колдовство. И если тебя это обижает, меняй работу, пока никого не подставил. Понял?
Парень пристыжённо кивнул.
– А это, – Мьёл указал на записи, – воровские метки. Воры такими помечают дома или ворота в неприметном месте и показывают своим, что место занято. Или уже обчищено. Я до отдела убийств почти год в кражах работал. Встречал такие.
– Точно… – пробормотал Вьют.
– Кстати, про «качественно», – Мьёл обогнул стол и отдёрнул штору. – А ну пошли, повторно труп осмотрим. И не дуйся. Я тоже, когда меня до первого убитого допустили, думал, что всё знаю и сразу всё найду. А пару лет назад понял, что до сих пор учусь.
– А потом? – осторожно спросил парень. – По домам?
– По каким домам? – фыркнул Мьёл. – Ночь только началась. Потом точно на обыски пошлют. Да, именно ночью. Потому что Сьят дело заводить не будет. У своего начальника спросишь, почему.
***
В прихожей чайной стояла сонная тишина, а за дальним столиком одиноко горела голубым пламенем колдовская свеча. Матушка Шанэ зажгла светильник, заперла дверь, стянула с головы платок, сняла пальто и снова прислушалась – но не к тишине, а к себе, к своим ощущениям. А оные указывали, что огонёк матушка зажгла не зря – нет, не зря.
– Ты здесь, – прошептала она, щурясь на свечу. – Но очень слаб. Слабее северных мёртвых, ибо слишком давно от родных песков оторван. И даже щепоти с собой не носил. Ты пока невидим и не можешь говорить, а силу не примешь, да? Гордый. Страшно. Но ничего, чайная тебя напитает. А я подожду.
Матушка Шанэ вынесла из тайного коридора поднос, наполнила «призрачную» кружку чаем, красиво разложила по тарелкам печенье. Сходила к себе наверх за книгой и шалью, вернулась и устроилась за столиком с чашкой чая и «Легендами Древнего Севера».
Некоторых призраков лучше не торопить. Как бы ни пугал всех чужак, в теле несчастной женщины он способен долго продержаться без ущерба для неё. А вот грубое вмешательство в очень слабую душу, которая совсем недавно покинула тело, может нанести большой вред – вызвать шок и помешательство. Иногда тихое, но чаще буйное.
