То, что Ирина увидела, поразило ее. В комнате не было мебели, совсем никакой, а дальний угол занимал огромный камень серо-желтоватого цвета. Скорее всего, это был обломок горной породы, отколотый от какой-то скалы и перенесенный неведомой силой в дом. Бугристый на вид, с неровными краями, он походил на изрытую кратерами поверхность луны, которую Ирина однажды видела по телевизору. Из-за цвета камня сначала она даже подумала, что это гигантский золотой самородок, но потом сообразила, что самородки такого размера – явление неслыханное, и едва ли они могли существовать. Подобный на мировом рынке стоил бы столько же, сколько все запасы золота в мире, и мгновенно обрушил бы экономическую систему планеты, вздумай кто продать его. Даже она, дилетант, человек, далекий от мира финансов, понимала это.
«Но если это не золото, то что?» – подумала Ирина. – «И почему хозяева Усадьбы волхва так ценят этот камень, что отвели под него целую комнату, да еще и прячут его от гостей?»
Это была тайна, которую разгадать своим умом она была не в силах.
И сам камень, и стены комнаты, и даже дверь были испещрены какими-то символами, похожими на те, что Ирина уже видела сегодня в прихожей дома, на картинах неизвестного художника. Изображения на холстах показались ей обыкновенной мазней, не имеющей никакой ни материальной, ни художественной ценности. Во всяком случае, сама она не дала бы за эти картины и ломаного гроша. И уж точно не стала бы развешивать их по стенам своего дома, будь тот у нее. Но хозяевам Усадьбы волхва показалось этого мало, и они разрисовали причудливым орнаментом целую комнату и даже камень, неведомо зачем и как принесенный в нее. Возможно, это было как-то связано с язычеством, на почве которого обитатели дома явно свихнулись. Иначе разве стали бы они называть своего умершего деда волхвом и приписывать ему несуществующие, поистине сказочные способности вроде умения перевоплощаться в зверей или становиться невидимым…
Подумав об этом, Ирина насмешливо фыркнула. Она и раньше была невысокого мнения о хозяевах дома, а теперь и вовсе потеряла к ним всякое уважение. Сама она, несомненно, нашла бы лучшее применение комнате в доме, который был так мал и тесен, что даже гостей приходилось устраивать на ночлег в библиотеке.
Свеча в ее руке почти догорела, и едва освещала комнату, которая постепенно погружалась во мрак. Но Ирина уже увидела все, что было можно. И она поспешила выйти, чтобы не остаться в темноте в помещении, которое вызывало у нее насмешку, однако невольно внушало непонятный страх. Комната была пуста, но Ирине все время казалось, что в ней присутствует кто-то еще, невидимый и опасный. И как только свет погаснет, он набросится на нее и невесть что сотворит с ней или напугает до полусмерти. Ирина никогда не была трусливой и раньше не боялась темноты, но это был почти подсознательный страх, который каждое мгновение мог перерасти в панический ужас, если не во что-то похуже.
Воткнув огарок обратно в светильник, Ирина замерла в задумчивости, невидяще глядя на бычью морду лампадки. Теперь она не только знала о существовании тайной комнаты в доме, но даже побывала в ней. Однако это ни на йоту не приблизило ее к разгадке тайны Усадьбы волхва и ее хозяев. Подумав об этом, Ирина снова поскучнела. Прошло уже полночи, а время было потеряно даром. И ей не оставалось ничего другого, как только вернуться в отведенную ей комнату и провести остаток ночи на медвежьей шкуре в тщетной попытке заснуть.
В том, что она не сомкнет глаз до утра, Ирина не сомневалась. Утром ее ожидало изгнание из Усадьбы волхва и крушение всех надежд. Снова оказавшись по ту сторону непреодолимой ограды, окружающей дом, к тому же находящийся под охраной стаи злобных ворон, она будет бессильна и беспомощна, как младенец. По некоторым случайно вырвавшимся словам и взглядам она поняла, что ни Олег, ни Марина уже никогда не пригласят ее в свой дом. Она не пришлась им по душе, впрочем, как и они ей. Они совершенно разные люди – и по воспитанию, и по взглядам на жизнь, и по всему остальному. Ирина не забыла, как Олег, будучи школьным учителем, пренебрегал ею, несмотря на все ее попытки сблизиться с ним. А теперь, считая себя наследником волхва, он и подавно будет презирать ее. И избегать, как прокаженную. В этом не было сомнений.
Неожиданно Ирина почувствовала, что ее переполняет злоба к хозяевам дома, приютившим ее. Приступ был настолько сильным, что она едва могла бороться с искушением войти в их спальню и высказать им в лицо все, что она о них думает. А еще того лучше было бы наброситься на них и растерзать, как медведь-людоед, на шкуре которого ей предложили провести эту ночь, терзал свои жертвы перед тем, как их съесть.
Внезапно Ирине почувствовала, что душа убитого медведя переселилась в нее и требует возмездия. Ощущение было так реально, что женщина не могла противостоять своему желанию. И она решительно направилась к двери, за которой мирно спали хозяева Усадьбы волхва, ни о чем не подозревая. По пути она сорвала со стены один из светильников и крепко сжала его в руке, словно нож-кастет. Это было грозное оружие, вздумай она его применить. Бычьи рога декоративной лампадки оказались так же остры и смертельно опасны, как два кинжала.
До спальни хозяев Усадьбы волхва оставалось всего несколько шагов, когда сумрак перед Ириной вдруг сгустился и словно ожил. Ей показалось, что большая черная кошка, взявшаяся будто ниоткуда, бросилась ей под ноги. Ирина споткнулась о неожиданное препятствие и не сумела устоять на ногах. Взмахнув руками, она упала плашмя, громко стукнувшись головой о пол. Удар был такой силы, что она потеряла сознание, даже не успев понять, что случилось. Рогатая лампадка отлетела в сторону и, недолго покрутившись вокруг своей оси, неподвижно замерла, словно испустивший дух бык, недавно грозный и внушающий ужас, а теперь никому не угрожающий и бессильный.
Глава 14. Наутро после ночного происшествия
Когда Ирина очнулась, она с удивлением увидела, что лежит одетая на медвежьей шкуре, а за окном светло. Наступило утро. Она провела в беспамятстве несколько часов. Но то, что случилось ночью, теперь казалось ей нереальным, словно все было во сне. И только шишка на лбу, вызывавшая сильную боль при прикосновении, заставляла усомниться в том, что она проспала всю ночь, никуда не выходя из комнаты. В ее голове все перепуталось – сон и явь.
«И если это был сон, то кошмарный», – подумала Ирина. – «А если явь – то мне необходимо срочно придумать правдоподобную версию того, что произошло. Иначе меня прогонят прочь, даже не накормив завтраком».
Ирина пыталась шутить, но настроение у нее было отвратительным. Сильно болела голова. И даже слегка подташнивало, как это бывает при легком сотрясении мозга.
Ирина попыталась приподняться, но головная боль стала такой невыносимой, что она застонала и снова откинулась на подушку. Как будто услышав ее, дверь отворилась, и в комнату вошел Олег. Он смотрел отчужденно и строго, словно Ирина в чем-то провинилась, и только ее болезненное состояние удерживало его от резких слов.
Ирина знала, в чем ее вина, но она не догадывалась, что известно Олегу. А потому она решила осторожно разведать его мысли и намерения, притворяясь больной намного больше, чем это было в действительности.
– Кажется, я умираю, – жалобно проговорила она. – Что со мной произошло этой ночью?
– А вы ничего не помните? – подозрительно посмотрел на нее Олег. – Странно!
– Ровным счетом ничего, – преувеличила Ирина, издав стон, который мог бы разжалобить даже ее заклятого врага. – Я помню, что вы с женой ушли, пожелав мне спокойной ночи. Я легла на медвежью шкуру, совершенно обессиленная… А после этого в моей памяти провал, черная бездна, как будто кто-то вырезал кусок моей жизни, украл его. Это ужасно!
Она смотрела на Олега глазами, полными непонимания и страха, и слезинки одна за другой катились по ее щекам. Как настоящая актриса, Ирина умела плакать, когда было необходимо. И сейчас это ей пригодилось. Видя ее страдания, Олег почти поверил в их безыскусственность.
– Вас нашли в коридоре возле нашей спальни, – сказал он. – Вы сорвали со стены светильник и, кажется, хотели войти к нам. Зачем?
– Я не помню, – глядя на него честными глазами произнесла Ирина.
– А до этого вы побывали в комнате, в которую вам не следовало заходить, – тоном обвинителя продолжал Олег.
– Что это за комната? – невинным тоном спросила она. – И почему я не должна была в нее входить?
– При жизни моего деда эта комната служила капищем, в котором он совершал религиозные обряды в честь Велеса. Помните, я говорил, что мой дед был жрецом этого языческого бога, волхвом по имени Ратмир.
– Я не помню, – повторила Ирина, решив на всякий случай все отрицать. – Действительно не помню ничего из того, что произошло после вашего ухода.
– Но я говорил об этом раньше, – заметил Олег. – Я сам редко вхожу в капище, а моя жена – никогда. Вам там нечего было делать. Зачем вы вообще вышли в коридор из своей комнаты?
– Возможно, у меня были на то причины, – изобразив смущение, сказала Ирина. – Вы смущаете меня, Олег Витальевич, своей настойчивостью. Я вам должна говорить все, как есть, забыв о женской стыдливости? Вы настаиваете?
Теперь почувствовал себя неловко Олег.
– Допустим, – произнес он уже не таким суровым тоном. – Я как-то упустил это обстоятельство из вида. Но все же, как можно перепутать капище с ванной комнатой? Тем более, что после ужина Марина показывала вам, где та находится. Это совсем в другом месте.
– Кажется, я начинаю припоминать, – задумчиво произнесла Ирина, решив, что если она сдаст часть своих оборонительных позиций, то сможет узнать больше. – Вы говорите о комнате, дверь и стены которой испещрены какими-то символами, а в углу находится гигантский камень?
– Да, о ней, – вздохнув, ответил Олег.
– Так это языческое капище? – изумленно воскликнула Ирина. – А я ничего не поняла! И быстро вышла. – Сокрушенно качая головой, она, как бы между прочим, спросила: – Но все-таки, почему в эту комнату нельзя заходить?
– По той же самой причине, по которой в православном храме нельзя входить в алтарь никому, кроме священнослужителей, – терпеливо пояснил Олег. – Камень, как вы его назвали, это своеобразный алтарь, на котором приносятся жертвы языческому богу. А сама комната, как я уже говорил, это капище, тот же самый храм для язычников. В капище может входить только жрец. Там он общается с Велесом. Считается, что дух языческого бога незримо присутствует в этом месте. И этот дух настолько ревнив, что никто, кроме жреца, не может находиться в капище без риска для своей психики, а то и жизни.
– О, так мне угрожала смертельная опасность?! – с наигранным страхом воскликнула Ирина.
– Как любому непосвященному, – сказал Олег. – Потому что только жрец знает все ритуалы, необходимые при общении с языческим богом. Если их не соблюдать, то можно оскорбить Велеса и вызвать его гнев.
Олег помолчал, потом спросил:
– Я, может быть, путано объясняю, но, надеюсь, вы понимаете меня?
– Но ведь я там была, и со мной ничего не случилось, – возразила Ирина.
– Вы так считаете? – с сомнением покачал головой Олег. – А вот мне кажется, что после вашего вторжения в капище Велес сыграл с вами злую шутку. Он ввел вас в транс, находясь в котором, вы начали совершать необъяснимые поступки. Сорвали светильник, хотели войти в нашу спальню… При этом вы ровным счетом ничего не помните. Может быть, это все по воле Велеса, вы не подумали об этом?
– Все может быть, – задумчиво произнесла Ирина. Она вспомнила, как ночью ей показалось, будто дух медведя-людоеда вошел в нее. И после этого она действительно начала совершать странные, почти безумные поступки. – Может быть, вы и правы, Олег Витальевич. Я как-то упустила это из вида. Вернее, не знала.
– Но теперь вы знаете, – строго произнес Олег. – И, надеюсь, понимаете, насколько опасно вам находиться в Усадьбе волхва. К сожалению, я вынужден попросить вас незамедлительно покинуть наш дом. И это для вашей же безопасности. А лучше всего, если вы сразу же уедете из Куличков. Уже сегодня.
– А как же школа? – на этот раз слезы, которые потекли из глаз Ирины, были настоящими. Она поняла, что проиграла, и очень расстроилась. – Я ведь для этого и приехала…
– Школы пока нет, – сказал Олег. – Она еще строится. Вы поторопились, или неверно поняли слова Галины Павловны. Так что работать вам в Куличках негде. Я не стал вам об этом говорить вчера, чтобы не огорчать, но, по-видимому, зря. Возвращайтесь в город, Ирина Владимировна. А когда школа будет построена, и действительно будут нужны учителя, я вам напишу, обещаю.
– Но я бы хотела пожить несколько дней в Куличках, – тоном обиженного ребенка произнесла Ирина. – А вдруг мне не понравится поселок?
– Уезжайте, – настойчиво повторил Олег. – Вы еще успеете на автобус. И мой вам совет – оставайтесь в городе. Кулички – это не для вас, Ирина Владимировна. Вы уж простите меня за откровенность.
Слезы в глазах молодой женщины высохли. Но в них появилась какая-то мысль. Чтобы хозяин Усадьбы волхва ни о чем не догадался, она опустила глаза и умоляющим тоном спросила:
– Я могу проститься с Мариной?
И тут же с вызовом заявила:
– В этом вы не можете мне отказать, жестокий человек, которого я считала самым добрым и понимающим на свете!
Эта хорошо заостренная парфянская стрела попала в цель и поразила непреклонность Олега. Теперь не выполнить просьбу Ирины было все равно что отказать приговоренному к смерти в последнем ужине перед казнью. Этой неписанной традиции уже сотни, если не тысячи лет, и Олег счел себя не вправе ее нарушить.
– Я скажу Марине о вашем желании, – сказал он. – Если она захочет, то зайдет. А вы пока собирайте вещи. И не забудьте покормить голубей перед дорогой, а то они передохнут от голода. Кстати, зачем они вам?
– Не с кем было оставить дома, – нашлась Ирина.
– Никогда бы не подумал, что вы такая любительница голубей, – произнес удивленный Олег.
Ирина ничего не ответила. Обманывать не было смысла – теперь, когда ей приходилось уезжать. А если бы она сказала правду, то возмущенный хозяин Усадьбы волхва мог передумать и не дать ей возможности проститься со своей женой, как не позволяют здоровому человеку общаться с больным чумой. И вместо ответа она только слабо махнула рукой, то ли прощаясь с Олегом, то ли прося его уйти.
А Олег не стал дальше расспрашивать и вышел, облегченно вздохнув. Это был не простой разговор, для которого он долго собирался с духом, но если бы не твердая воля Тимофея, то, возможно, так и не решился бы. Это Тимофей ночью тенью следовал за их гостьей, а потом бросился ей под ноги, преграждая путь к спальне Олега и Марины. И кто знает, чем бы закончилось временное помешательство Ирины, если бы не он.
Глава 15. Тимофей не верит
Олег искренне верил в свои слова, когда говорил о капище Велеса. Этот могущественный языческий бог был способен и не на такое, Олег слишком хорошо знал это. События прошлого лета многому научили его и на многое заставили взглянуть другими глазами. Он до сих пор с содроганием вспоминал, как сестра его жены, Карина, обращенная в русалку злой волей бабки Ядвиги, едва не утопила его самого в Зачатьевском озере. И как они потом вдвоем с Михайло проводили языческий обряд, обращая Карину снова в человека…
– Но ведь ничего же плохого не случилось, – услышал вдруг Олег тихий голос за своей спиной.
Вздрогнув от неожиданности, он резко обернулся и возмущенно произнес:
– Сколько раз я просил тебя не подкрадываться ко мне, Тимофей, и тем более не проникать в мою голову, читая мысли!
– А разве я виноват, что тихо хожу? – обиженно спросил Тимофей. – А что насчет мыслей, так они у тебя на лице написаны. Хочешь скрыть – носи маску. – Его глаза лукаво заблестели. – Хотя, на мой взгляд, честному человеку скрывать свои мысли ни к чему. Вот я, например, как открытая книга – читай, я не боюсь, потому как что я думаю, то и говорю. В жизни никогда не лукавил.
– Это ты-то открытая книга? – усомнился Олег. – Да из всего твоего лица только нос да глаза и можно увидеть. Ты бы хоть постригся, что ли, в кои-то веки.
И действительно, лицо Тимофея напоминало заросшее бурьяном поле. Его черты было невозможно рассмотреть из-за волос, ниспадающих с головы на плечи черным шелковистым водопадом, окладистой бороды и усов. Густыми вьющимися волосами поросла даже его грудь, виднеющаяся в распахнутом вороте длинной, почти до колен, косоворотке из мягкой материи клюквенного цвета. Вероятнее всего, все тело старика было покрыто таким же обильным волосяным покровом. Сам он был низеньким и приземистым, едва ли не по пояс Олегу, но это не мешало Тимофею смотреть на него снисходительно, как взрослый глядит на ребенка – покровительственно, но с любовью. Впрочем, на то были основания. Сколько Тимофею лет, не знал никто, даже он сам не мог назвать точной даты своего рождения. Иногда старик рассказывал о событиях, непосредственным участником которых он якобы был, относящихся едва ли не ко времени принятия Древней Русью христианства. И очень обижался, если ему не верили.
– Мои волосы мне не мешают, – отрезал Тимофей. – И вообще, чем переживать из-за моих волос, ты бы лучше подумал о том, стоит ли приглашать в свой дом невесть кого. Да еще оставлять на ночь, когда все спят и потому беззащитны, как новорожденные воронята в гнезде.
– Это не невесть кто, а моя бывшая коллега, – попытался защититься Олег. – Мы вместе работали в школе, когда я жил в городе.
– Представляю, что это была за школа, если в ней работают такие учителя, как она, – насмешливо сморщил носик Тимофей. – Ты еще скажи спасибо, что Гавран предупредил меня о том, что это за штучка. Ведь она бросила в него камень, ты знаешь?
Олег виновато кивнул.
– И я был начеку, – тоном обвинителя произнес Тимофей. – Только это и спасло вас с Мариной. А если бы она перерезала вам горло этой лампадой, что тогда?
– Не преувеличивай, – пробормотал Олег. – Она школьная учительница, а не маньяк-убийца.
– А это еще неизвестно, – заявил Тимофей. – Если бы ты видел, с каким зверским выражением лица она бежала по коридору к дверям вашей спальни, сжимая в руках лампаду, ты бы так не защищал ее. Даже мне стало страшно на мгновение.
– Страшно? Тебе?! – не поверил Олег. – Не смеши меня! Да я скорее поверю в то, что бабка Ядвига раскаялась в своих злодеяниях и ушла в монастырь замаливать грехи.
– Ну, я мог испугаться, – не стал возражать Тимофей. – Но разве это что-то меняет? Сдается мне, что бросившись ей под ноги, я уберег вас с Мариной от беды.
– И мы искренне благодарны тебе за это, – примирительно произнес Олег. – Марина говорит, что ты наш ангел-хранитель.
– Какой я ангел, – фыркнул Тимофей. – Скорее наоборот.
Однако лесть сделала свое дело, и его голос смягчился.
– Мой тебе добрый совет, – сказал он. – Гони ее из дома, как паршивую собаку, вместе с ее дракончиком на шее. Знай – твоя бывшая коллега не та, за кого себя выдает. Она двоедушна и лжива. Улыбается, а сама держит камень за пазухой.
– Это она-то? – не поверил Олег. – Да Ирина Владимировна проста, как…
Он замешкался, подыскивая сравнение.
– А ты знаешь народную мудрость: простота хуже воровства? – спросил Тимофей. И назидательно произнес: – Народ зря не скажет, мой мальчик.
Когда Тимофей называл его мальчиком, Олег понимал, что продолжать с ним спор бесполезно. Старик все равно будет считать любые его возражения детским лепетом, не заслуживающим внимания. Впрочем, и спорить им было не о чем. Олег вспомнил, что он сам только что предложил Ирине не только покинуть дом, но и совсем уехать из Куличков. И он сказал об этом Тимофею.
– Вот и молодец, – радостно произнес старик. – Наконец-то вижу перед собой не мальчика, но мужа.
– Тоже мне, Марина Мнишек нашлась, – тихо, чтобы не услышал старик, пробурчал Олег.
Тимофей любил, когда Марина по вечерам читала ему вслух какую-нибудь книгу, и часто сам просил ее об этом. Не далее как третьего дня это был «Борис Годунов» Пушкина. И теперь из старика, как из рога изобилия, сыпались, к месту и не к месту, цитаты из полюбившейся ему поэмы. Иногда это было забавно, иногда – обидно, как сейчас. Вроде бы Тимофей и похвалил его, но в то же самое время и осудил, дав понять, что обычно Олег ведет себя, как мальчишка. А ведь это не так, он давно уже вырос, и даже стал жрецом Велеса, пусть и не совсем по своей воле, а подчиняясь обстоятельствам…
Но на этой мысли Олег прикусил себе язык и подозрительно посмотрел на Тимофея: не подслушал ли старик ее. Это было бы чревато попреками в неблагодарности и нотациями, на которые Тимофей и без того никогда не скупился. И Олег был вынужден безропотно их сносить, потому что перед смертью дед завещал Олегу не только свое движимое и недвижимое имущество, но и Тимофея, как бы странно это ни казалось.
Но это совершенно не тяготило бы Олега, если бы его дед, Святослав Вячеславович Полоцкий, не был волхвом и жрецом Велеса. И потому доставшийся ему в наследство Тимофей, бывший старинным другом его деда, был искренне убежден, что Олег должен продолжить то дело, которому все представители рода Полоцких служили верой и правдой чуть ли не тысячу лет. И он часто напоминал об этом Олегу.
Приняв наследство, Олег попал в ловушку предъявленных ему обязательств. Сказать, что он страдал от этого, было нельзя. До этого его жизнь была скучна и бессмысленна, он прозябал в городе, работая заурядным школьным учителем истории. После того, как он переехал в Кулички и был посвящен в жрецы Велеса, его жизнь преобразилась, в ней появился смысл. И – Марина, что было, пожалуй, даже важнее. Весь последний год Олег был счастлив и спокойно нес возложенное на него по завещанию деда бремя язычества, тем более, что, говоря по правде, оно было не столь и обременительно. Жрец Велеса – это был, скорее, почетный титул, не требующий даже строгого исполнения языческих обрядов. Время от времени Олег заходил в капище, грустил, вспоминая, как они с Михайло развеяли прах деда над Зачатьевским озером, исполняя его собственную волю, высказанную в завещании, и протирал пыль с камня. После этого, мысленно пожелав Велесу долгих лет жизни и здоровья, где бы этот языческий бог ни находился, пусть даже только в воображении, Олег уходил – с сознанием выполненного долга и взятых на себя обязательств. Этим его служение Велесу в роли жреца и ограничивалось.
Сам Олег считал это синекурой, но Тимофею он об этом не говорил, чтобы невзначай не обидеть старика. Никогда нельзя было угадать, на что мог обидеться человек, всерьез рассказывающий о своем знакомстве с чародеем и волхвом князем Всеславом Полоцким, родившимся и умершим в одиннадцатом веке от Рождества Христова…
Глава 16. Злодейка
Чтобы Тимофей не вздумал и в самом деле забраться к нему в голову и начать читать мысли, что-то заподозрив по виноватому выражению его лица, Олег поспешил сказать:
– Ты не мог бы пойти к Марине и сказать ей, что наша гостья хочет проститься с ней перед тем, как покинуть дом?
– А это обязательно? – недовольно спросил Тимофей.
– Это всего лишь дань вежливости, – сказал Олег. – В современном обществе так принято. Ты же не хочешь, чтобы Марину считали невоспитанной женщиной? – И назидательным тоном, очень похожим на тот, которым ему часто выговаривал старик, он произнес: – Как известно, репутация создается годами, а потерять ее можно в одно мгновение.
