В это мгновение Диана впервые почувствовала нечто, похожее на ненависть к Фидель.
«Почему за ошибки мертвых расплачиваются живые?» – подумала она, выходя вместе с жрицей на террасу, откуда открывался вид на остров сирин и окружавшие его воды.
Высоко над головой раскинулась шапка из огромных переплетавшихся ветвей, покрытых яркими сочно-зелеными листьями, в которых увязли облака.
На возвышенности, прилегая к стволу, виднелся серый каменный храм, унизанный башнями, как прибрежные скалы – гнездами птиц. На каждой виднелись изображения лиц, смотревших на четыре стороны света.
Внизу, между огромными толстыми корнями Древа, раскинулся небольшой портовый городок, у причалов которого покачивались корабли: маленькие и большие, рыбацкие и торговые, гражданские и военные. Под ними пенилось море.
В тени кроны Мирового древа волны были глубокого синего цвета. Но вдали цвет глади превращался в бирюзовый, пересеченный лазоревыми полосами.
Диана вздохнула, пытаясь унять пустившееся вскачь сердце. Она отдала бы полжизни за безопасность семьи и возможность запрыгнуть в лодку, чтобы умчаться как можно дальше от этой пугающей красоты.
Когда они шли по галерее, а потом спускались по лестнице, то встречавшиеся им по пути девушки в серых платьях низко кланялись.
– Пока ты – служанка, – прервала молчание жрица, – тебе следует кланяться служителям культа, а перед сирин ты должна становиться на колени, касаясь головой пола. Смотреть на них тебе запрещено.
– Почему? Я же не простолюдинка…
– Так положено, – ответила жрица и, подумав, добавила: – А вообще, ты хуже. Твоя тетя – королева, бросившая свой народ, сбежавшая от мужа к другому мужчине. И женщина, которая стала причиной войны, на которой будут гибнуть наши отцы, братья…
Жрица замолчала.
А Диана поняла, что, если бы не семья, она сбежала бы уже сегодня.
***
Все дни для Дианы слились в один сплошной тягучий кошмар: уборка храма и комнат жриц, постоянное падание на колени, отчего те посинели и жутко болели. Один раз она не рассчитала силу, забылась, и, наклонившись слишком быстро, разбила о каменные ступени лоб. Желтые мушки целый день плясали перед глазами, не давая нормально работать. Ее попытки объяснить жрицам свое состояние с треском провалились: они считали, что девушка должна научиться преодолевать свою слабость, чтобы в дальнейшем служить Древу и помогать другим людям при любых обстоятельствах.
К тому же статус племянницы «той, из-за неверности которой началась война» грозил Диане частичным отшельничеством.
– Люди будут приходить к тебе за помощью, – сказала жрица-наставница, – но не рассчитывай, что они помогут в ответ.
Свое «особенное» положение Диана осознала уже в первые дни, когда другие прислужницы, словно сговорившись, начали ее сторониться. Они не обвиняли, не ругали, не вредили, но стоило только ей войти на кухню или в прачечную, как разговоры замолкали, а женщины отворачивались, возвращались к своим делам и погружались в них настолько глубоко, что не слышали просьб о помощи.
М-да, думала Диана, и ей предстоит стать жрицей? Пройти ритуал? Чтобы потом быть изгоем среди людей, которые смотрят на нее волком? Ради чего?
«Ради семьи», – звучал голос в голове.
В эти мгновения Диану одолевала злость на отца, ушедшего из жизни слишком рано. На маму и Антония, не сумевших ее защитить. На Эльзу, которая определенно сейчас не мыла лестницы. На дядю, распорядившегося ее жизнью. На Фидель, влюбившуюся в мерзавца (и почему-то в голове всплывали два образа – Адриана и Яримира, короля Лесной гильдии). И наконец, злость на Даниила, который… Который… Где он? Что сейчас делает?
Как только голова девушки касалась подушки, перед глазами проносились образы Дани, нежно обнимавшего, целовавшего мягкими губами. Сердце лихорадочно стучало, сон пропадал, и Диана грезила, мечтая до рассвета, чтобы любимый забрал ее из этого кошмара.
Хотя… разве мог ее кошмар сравниться с ужасом войны, который переживал Дани? При этой мысли сердце замирало от страха. Диана начинала плакать.
И чем дольше шла война, тем чаще она плакала.
Дни стояли жаркие. Пот тек по лицу, и Диана даже радовалась яркому солнцу и плотному платью: ведь вытирая мокрый лоб, она тихонько стряхивала слезы.
Спустя несколько месяцев пребывания на острове, девушку начали учить песням Древу, историям и легендам Мира, посвящать в технику ритуалов, доверили поливать ростки и мыть тронный зал.
Последнее было особенно сложным, ведь мыть приходилось вечером, когда солнце уже село. Скрести полы в темноте было малоприятным занятием, а зажигать свечи внутри Древа запрещалось.
Диана не могла понять: почему здесь, в самой обители магии, не использовали волшебный свет? Чуть позднее жрица объяснила, что это было частью подготовки – с богатых знатных девочек сбивали спесь.
***
Всю ночь поливал дождь. Наутро распогодилось, но подул прохладный северный ветер. Листва Древа что-то шуршала за окном, но девушка так и не успела разобрать его шепот…
– Диана, – позвала жрица-наставница, – вот список, сходи в город.
Девушка поклонилась, проклиная про себя этикет из-за боли в спине.
Взяв список, она накинула поверх платья плащ и отправилась в город. Спускаясь по подсохшим каменным ступеням, в углублениях которых сохранилась вода, Диана засмотрелась на море. Полосы бирюзы и лазури не теряли цвет даже в пасмурную погоду…
…Сандалия с деревянной подошвой заскользила, попав в лужицу. Девушка взмахнула руками, пытаясь сохранить равновесие.
Кто-то подхватил ее. Диана подняла голову и увидела серые, как небо над головой, глаза и волосы цвета морской пены, перехваченные черным жгутом.
Поздно заметила, что рука при падении легла на шею незнакомца. Диана поспешила ее убрать и случайно задела небритую щеку.
«Борода, оказывается, не колючая?» – удивленно подумала она.
Девушка впервые касалась бороды. В ее гильдии мужчины брились начисто. И у Дани кожа на лице была гладкой.
Незнакомец улыбнулся.
– Что, Зеленовласка, любишь море?
Диана растерянно кивнула. К сожалению, жрицы не придумали правил поведения в подобных ситуациях.
Мужчина усмехнулся и вернул девушку в вертикальное положение.
Диана же, почувствовав под ногами твердую землю, вырвалась и побежала по ступеням так быстро, как могла.
Ролло проводил ее взглядом.
– Хоть бы спасибо сказала! – крикнул вслед.
«Что вообще творится с женщинами? Все воспринимают как должное, никакой благодарности, – огорчился Ролло. – Что Лорелейн, что эта…»
Сирин хотя бы не была робкой и молчаливой, как рыба. Он вообще терпеть не мог «святую невинность», робость. Считал, что все это – глупые игры.
«Интересно, – подумал он, – кто из ее родни вышел на берег?»
Такого цвета волос Ролло не видел даже среди знакомых ему сирен. Но судя по тому, что девушке комфортно при солнечном свете, морской жительницей была бабушка, а, может, даже прапрародственница.
Ролло дождался, когда фигурка в сером платье и плаще скроется за камнями, и пошел в сторону жилых комнат сирин.
Диана же бежала, как ужаленная. Она вообще не могла понять, что с ней произошло.
Глупость какая-то.
Она никогда не была из робкого десятка, за словом в карман не лезла, правда, рядом с ней почти всегда находились брат и Дани.
Диана нехотя призналась себе, что незнакомец ее напугал – слишком большой и слишком широкий в плечах. Мужчины же из гильдии не отличались мощным телосложением. Дани, бывший с ней одного роста, считался очень высоким.
«Но это не помогло моему великану, когда я прижала его к дереву в саду», – улыбнулась про себя девушка и тут же вздрогнула.
– Диана! – раздался до боли знакомый голос.
– Древо, Дани! Как ты здесь очутился?
***
Он завел ее в безлюдный закуток, где она сняла серый плащ и сменила его на принесенную Дани черную накидку, в которых ходили только приезжие. Надвинув капюшон на глаза, девушка последовала за парнем, низко опустив голову.
Они прошли мимо таверны, на веранде которой одноногий парнишка с перевязанной головой и в сером камзоле тянул песню: «Прощай, красавица моя, мне не судьба вернуться…» Затем мимо рынка, где торговали свежевыловленными осьминогами и креветками. Вдоль толстого корня Древа, сползавшего по серым каменным стенам.
Дани привел ее к домику на окраине, где, заплатив хозяину, снял на втором этаже комнатушку, единственной мебелью которой была кровать.
– Как ты здесь очутился? – повторила вопрос Диана, обнимая парня. – Древо, Дани, как я скучала. Что… что с тобой стало?
Она окинула взглядом обожженную солнцем кожу, обрезанные рыжие волосы, перевязанное плечо…
– Что это? – еле шевелящимися от ужаса губами спросила она, разглядывая сероватую ткань со следами сажи.
– Неважно, – отмахнулся парень, стягивая с девушки плащ, а затем прижимая ее к себе.
Следом за плащом на полу оказалось платье.
Диана жмурилась от удовольствия, когда теплые, чуть влажные пальцы Дани гладили плечи, скользили по позвоночнику, шее, путались в волосах, когда он положил ее на кровать, наклонился и начал покрывать поцелуями живот, сжимая руками бедра.
Диана помогла ему раздеться. Не мираж, не сон – стучало у нее в голове. Ее Дани. Здесь. Обнимает ее, целует, ласкает…
Реальность. Такая желанная. Такая нежная.
Голова Дианы кружилась от переполняющих ее чувств, от запаха ромашки, исходившего от бинтов, от тайного запретного счастья.
Диана лежала на плече любимого, позабыв о Древе, сирин, жрицах. Он теребил пряди ее волос, целовал в макушку и улыбался.
– Так как ты здесь оказался?
– Было сражение у Малого архипелага. Наш корабль оказался немного поврежден. Сирин разрешили подлатать его магией.
Диана кивнула. Она знала, что без специального разрешения в бухту не попасть.
– Диана, мы сегодня вечером отправимся в гильдию. Там мне дадут под командование новый корабль. Он очень быстрый. Я вернусь сюда через неделю. Разрешение на вход у меня будет.
Диана приподнялась на локте, всматриваясь в лицо Дани.
– Ты уйдешь со мной? – спросил парень.
Сердце Дианы забилось. Городской колокол пробил два раза. Девушка встала и начала собирать вещи.
– А как же мама и Эльза? Что будет с ними, если я не стану жрицей сирин? И как же война?
Дани сел в кровати, наблюдая за ее действиями.
– С войны я не сбегу, но вот спрятать тебя где-нибудь в районе Гряды, это южнее Северных островов, вполне возможно. Антоний сейчас думает, как увезти семью из Берендея.
Диана улыбнулась.
– Ты согласна? – спросил Дани, протягивая ей колечко с жемчужиной, которое достал из кармана брюк.
Диана уставилась на серебристый блестящий перстень.
– Дани, это…
– Да. Ты согласна?
Девушка рассмеялась, кинувшись ему на шею и пытаясь прижаться как можно крепче. Он еще спрашивает. Она готова была стать жрицей только ради семьи, но если Антоний все решит…
– Если у брата все получится, то, конечно, я согласна! – проговорила она, целуя парня.
Диана подвязала платье. Дани улыбался, глядя на нее и натягивая брюки, потом сапоги.
Взявшись за руки, пара вышла в город.
– Через неделю на этом месте, – прошептал Дани, целуя ее в губы. – Прощай, красавица моя…
– Дани! Ты издеваешься?! Я умоляю тебя, не пой эту песню!
– Да, брось, Диана. Я буду ждать тебя в том доме через неделю!
И они разошлись в разные стороны.
Зайдя в переулок, Диана вновь сменила плащ на серый, но черный не выбросила – спрятала под юбку, молясь, чтобы он понадобился как можно скорее. Отряхнув платье и придирчиво осмотрев себя, поспешила выполнить поручение жриц.
***
