– Почему ты так со мной? Что я сделала?
– Ты еще не поняла? – Я хватаю ее за запястье. – Весь мир в курсе твоих похождений.
– Чего? Каких еще похождений?
Я прижимаю Тэту к стенке и приставляю кинжал к ее горлу. Свободной рукой я держу ее за сгибы локтей, чтобы она не могла сопротивляться.
– Признавайся, что у тебя с Эмаймоном.
– Я всего лишь сделала то, что поручили тебе.
– Ты сегодня весь день строила ему глазки, пока госпожа не видела.
– Ах ты! Следишь за мной?
– А еще ты отказалась от должности в Совете, чтобы устроиться на посольскую службу. Наверное, чтобы почаще гостить на Адасе. Да? Так вот, я предупреждаю. – Я прижимаю ее еще сильнее. – В один прекрасный день тебя не пропустят через границу – и надейся, что тогда ты окажешься с нашей стороны.
– Ой, а я на любой стороне не пропаду.
– Адасцы не связываются с иноземками. Или по крайней мере не относятся к ним серьезно… Хочешь объясню, что он с тобой сделает? – Моя рука с кинжалом скользит по ее талии.
– Прямо здесь? – Тэта игриво улыбается.
– Чем это тут вы занимаетесь…
Мы оборачиваемся на голос госпожи. Я убираю оружие и делаю шаг в сторону. Ларрэт подходит к ней.
– Убирайся, – говорит она. – Чтобы ноги твоей здесь не было.
– Ну, ладно, как скажете. – Тэта уходит, даже не пытаясь оправдаться.
Ларрэт возвращается в комнату, не взглянув на меня. Мне остается только пойти следом на правую половину и лечь на свою кровать.
Я закрываю глаза, пытаюсь вздремнуть, как вдруг слышу мелодию флейты – тихую, ненавязчивую и печальную. Песня кажется знакомой, и мне не приходится долго вспоминать, где я ее слышал.
Это случилось шесть лет назад.
Я должен был предстать перед королем Эдрианом, чтобы тот одобрил мою службу в замке. Дэмьен перед тем, как отправить меня к своему отцу, предупредил, что он меня не помнит и не узнает во мне того самого прислужника.
Я шел к трону, обуреваемый сильным чувством ненависти. Я стоял перед королем, стиснув зубы и сжав кулаки. Я старался подолгу не поднимать головы, чтобы не выдать себя.
Эдриан допрашивал меня весьма равнодушно и сильно переменился в лице, когда к нему подбежала маленькая девочка, его дочь. Она держала в руках флейту и, не заметив меня, попросила у отца разрешения сыграть ему новую мелодию.
Мне казалось, король вот-вот разозлится и скажет, что занят, но этого не произошло. Он улыбнулся ей, и музыка наполнила тронный зал. Они, отец и дочь, смотрели друг на друга не отрываясь. Я помню эту песню и помню свое смятение. На моих глазах бездушный король стал любящим отцом, и я не мог понять, как это возможно. Я был в том возрасте, когда легко проводишь грань между добром и злом.
Когда мелодия закончилась, Ларрэт взглянула на меня. Ее лицо было таким невинным, оно тронуло меня до глубины души… В конце отец спросил ее, что она думает обо мне, и послушал ее, взяв меня в замок.
В тот день я впервые услышал голос совести и задумался: могу ли я отнять у Ларрэт то счастье, которого мне не удалось испытать? Потом я оправдывал себя, что Дэмьен и без моей помощи осуществил бы задуманное. Какая доля ответственности лежит на мне – на человеке, который всего лишь знал о его планах и молчал?
***
Я спал одним глазом. Но, как бы ночь ни казалась бесконечной, рано или поздно наступает рассвет. Сквозь окна на первом этаже и лестницу, ведущую к Алтарю, ненавязчиво проникает солнце. Я встаю, отряхиваюсь, надеваю плащ. Поднимаюсь, спрашиваю у охраны, не проснулся ли гость. Не успевает стражник ответить, как Эмаймон окликает меня со стороны винтовой лестницы:
– Доброе утро. – Я киваю. – Мне пора в дорогу, я хотел бы попрощаться с госпожой. Поблагодарить за прием, так сказать.
– Вряд ли она встанет в ближайшее время. Ждать нет смысла.
– Ты, я вижу, мне не особо рад, – он смеется. – Что ж, ладно. Венемерт же тебя, правда?
– Да.
– Любопытно. Имя чересчур длинное, необычное. Знаешь, мне одна легенда вспомнилась. С ней связана традиция удлинять себе имя именем сраженного врага. Вот и твое будто состоит из двух корней.
– Впервые слышу.
– Легенда, впрочем, старая… Вспомнилось, решил поделиться. А эта, как ее, служаночка с пепельными локонами… Она просто прелесть. – Эмаймон рассматривает меня внимательно, изучающе. – Хм, а ты сам-то откуда? Не с Адаса ли?
– Нет.
– Есть в тебе немного нашей породы. Знаешь, такой волевой стержень. Чего стоит только поменять пару слов в священной клятве. Еще и дважды! Я тебя уважаю.
– Не у только у вашей, как Вы сказали, породы, есть воля.
– По крайней мере, я не знаю ни одного адасца с покладистым характером.
– Я провожу Вас до ворот.
– Да, конечно. Передай нашей госпоже мои благодарности. Жаль, что в этой суматохе я не успел насладиться ее обществом.
Когда ворота за ним закрываются, я с облегчением вздыхаю. Терпеть не могу внеплановых гостей.
***
– Что думаешь насчет нее? – спрашивает Ларрэт. Она уселась на троне в ожидании мужа той девушки, которая просила помощи во время обхода столиц.
– Его бы не обвинили без свидетелей и доказательств.
– Думаешь?
– Я уже выяснил. В водном архиве, где он работал, недоставало двадцати литров воды. Столько же обнаружили в подвале его дома при обыске. По всей видимости, он уносил малыми порциями в течение нескольких лет и откладывал на черный день.
– Чтобы напоить свою большую семью.
– Это ничего не меняет. Дети не останутся сиротами, у них есть мать и родственники.
– И что делать? – она спрашивает.
– У него есть только одно смягчающее обстоятельство: он не собирался заниматься продажей воды. Это значит, что можно заменить казнь пожизненной каторгой.
Если бы удалось доказать факт торговли, ситуация была бы более плачевной: вода не признается товаром и распределяется по людям отделом водоснабжения. Кража воды в любых размерах и с любой целью – преступление серьезное и карается строго. Если речь идет о двадцати литрах, то это либо казнь, либо пожизненное, в зависимости от мотива.
– Вен, неужели нет никакого выхода? Я же, как королева, могу принять любое решение?
– Вы должны ставить закон выше судьбы конкретного человека. Если прощать каждого, кто попросит, люди поубивают друг друга, но найдут причину оправдать себя. К тому же, преступники всегда виноваты сами – знали, на что идут.
– Ты уверен, что его не могли, например, подставить?
– Посмотрим, что он сам скажет. Я бы верил доказательствам. А насчет вчерашнего… Вы зря накричали на Тэту. Я сам на нее набросился.
– И что же это было?
– Допрос с пристрастием, ничего личного.
– А выглядит как страсть.
– Я умею держать себя в руках. Я хотел только объяснить, что случается с такими, как она.
– Ладно. Ты сам говорил, что ей в замке не место, так что давай забудем. Я ничего не видела.
Глава 4. Восток
Спустя двенадцать дней после коронации я встречаю Айрона у входа в замок.
– Здравствуй, Вен, – здоровается он добродушно, как со старым другом.
– Доброе утро. – Я не кланяюсь, так как пока что мы одного ранга. – Госпожа еще спит.
– А я к тебе, хотел кое-что предложить. Как тебе идея познакомиться поближе в неформальной обстановке? Нам как-никак жить под одной крышей. Найдешь время?
– Только лучше где-нибудь недалеко. Госпожа может встать в любой момент.
– Я и во Дворце знаю местечко.
Айрон прав. Служба службой, но будет худо, если я не сдружусь с мужем своей госпожи. Поэтому, недолго думая, я соглашаюсь, и мы направляемся в бар. Он находится на краю одной из жилых улиц. Каждый находит в этих стенах свое: кто-то приходит, чтобы забыться, а кто-то – найти компанию и приятно провести вечер.
С тех пор, когда я был здесь в последний раз, а это достаточно давно, ничего не изменилось. Те же серые стены и узкие, местами зашторенные окна, та же унылая обстановка, те же лица. В помещении темно и мрачно. С одних столов все так же веет унынием и безысходностью, а с других доносятся смешки и обрывки из серьезных и не очень разговоров. Все осталось прежним. Разве что сегодня вместо детей в черных галстуках гостей обслуживает сам хозяин заведения. Представляю, как он недоволен.
С утра мало людей, и я сразу замечаю среди посетителей палача. Он полулежит на столе и отсутствующим взглядом смотрит на дно пустого стакана. Вид у него такой, будто он просидел на одном месте пару суток. Палач сильно пьян и не обращает на нас внимание, в отличие от всех остальных, которые отчего-то удивлены видеть меня с Айроном вместе.
– У бара, кажется, новый постоялец, – шепчет Айрон.
– Это ненадолго.
Лишившись должности, а значит и ранга, палач должен покинуть Дворец. В его возрасте и с его прошлым не начнешь жизнь сначала – здесь ли, за стенами ли, он сопьется и сгинет.
Тяжело на него смотреть. Ничтожный человек, но ведь кто знает, чего он натерпелся в юности, будучи прислужником. Времена были более жестокие. Хуже, чем при мне. Озлобленный и сломленный, он долгие годы возмещал свою боль на тех, кто слабее его, а на старости лет оказался один с грузом прошлого.
– Что будем? – спрашивает Айрон, когда мы садимся за стол в свободном углу зала.
– Я на службе.
Четвертый завет Ордена запрещает стражнику прикасаться к спиртному, находясь на посту. Но дело не в этом, а в том, что я привык держать свою жизнь под контролем. Я боюсь под градусом потерять рассудок, показать всем настоящего себя, сболтнуть ненужное, излишне довериться.
– Я тебя понял, – говорит Айрон и заказывает что-то безалкогольное. – Но слушай, ты же секретарь королевы, а не рядовой слуга Ордена. Кому нарушать эти правила, если не тебе?
– Ну, в каком-нибудь идеальном мире их соблюдают не потому, что боятся наказания. А потому что считают их разумными.
– И когда ты стал таким правильным? Говорят, в юности был тем еще сорванцом.
– Будь я умнее тогда, избежал бы многих ошибок. Зачем переть против системы…
– …если можно ее возглавить, – он улыбается. – Что ты и сделал.
– Я…
– Да не скромничай. Тебе многие завидуют.
– Тебе тоже. Чем, кстати, планируешь заняться?
Айрон уже полгода как закончил учебу и вернулся к отцу. Формально он на должности заместителя отдела, но его проще найти на Востоке в какой-нибудь компании, чем за делом.
– Почему бы не ничем. Зачем мне ноша на плечах, если я буду мужем самой королевы? Первый ранг по праву брака. Зачем мне что-то еще?
– Действительно.
– Именно так выглядит со стороны, правда? – Айрон оборачивается, чтобы поблагодарить владельца бара, который принес напитки.
– А как на самом деле?
– А на самом деле все гораздо сложнее. Я не хочу возглавлять воду. Отцу это не нравится, он считает, что я бегаю от ответственности. Наверное, в этом есть часть правды, но я не хочу идти проторенной дорожкой.
– Хочется чего-нибудь своего, не быть в тени?
