– Мы с Аленой пришли к тебе! Решили немного рассла…
– Ты и дочь с собой привел? – Маргарита Шмюльц готова была выцарапать глаза супругу. Наверное, только большое скопление людей вокруг сдерживало ее от этого. – Ты рехнулся? Где она?
– Здесь, вот рядом со мной… – Шмюльц поставил не выпитую рюмку коньяка на стойку и обернулся туда, где сидела его дочь. Только что сидевшая рядом с ним Алена бесследно исчезла. Высокий круглый барный стул еще сохранил тепло ее попы. – Убежала, гадина! А пиво-то успела выпить. Слушай, Рит, ну чего ты распсиховалась, я немного посижу тут.
– Тебе уже хватит пить, Петя! Иди домой немедленно!
– Ну Рит, ну…
– Я не буду тебя обслуживать! Слушай, Петь, иди домой по-хорошему. Не позорь меня.
– Это я тебя позорю? – вдруг возмутился Шмюльц. Последние слова обидели и разозлили его до глубины души. – Я позорю тебя? Да это ты меня позоришь!
– Чего?
– Чего слышала! – Шмюльц, забыв о коньяке, слез с барного стула и так же решительно встал перед Маргаритой, как она стояла перед ним. – Да кто ты такая? Официантка! Какая-то простая официантка! Мне не нужна официантка! Это раньше я терпел, но больше я этого не желаю! Да я в Пензе звезда, меня все знают, поняла! Да любая будет рада со мной перетрахаться!
Далее последовала тирада по поводу того, что, мол, он звезда, он знаменит, что он известен, что он с Скшатусским дружит и о нем скоро заговорят по всей России, а она пусть даже и не думает, что сможет командовать им. Что, мол, никто, и уж тем более какая-то заштатная официантка, не вправе запрещать ему делать то, что он хочет. Что, мол, он мужик, что у него есть яйца и принципы, что он может дать в зубы любому и ему за это ничего не будет, потому, что ко всему прочему, он еще и звезда и так далее, и так далее, и так далее. Петр Степанович Шмюльц повторил слово «звезда» тринадцать раз.
Маргарита сначала пыталась выдворить своего супруга сама, но он не поддавался. Он с туповатым упорством настаивал на том, что она не имеет права.
– Не трогай меня, дура! – ругал он жену. – Ты должна быть на седьмом небе от счастья.
– Это от чего?
– Да от того, что у тебя такой муж как я! Другая бы на твоем месте…
– Уходи, алкаш!
На помощь к Маргарите подоспели охранники заведения. Петр Шмюльц начал было и перед ними выёживаться и проявлять свою пьяную натуру, но на охранников это, отчего-то, не произвело впечатления. Они, не церемонясь, взяли его под белые рученьки и выставили на улицу, пригрозив, что если он не успокоиться, то тут недалеко расположено здание УВД, в обезьяннике которого, пожалуй, найдется одно свободное место для «звезды» мирового масштаба.
Оказавшись на улице, под стемневшим небом, Шмюльц расстроился и обиделся на весь мир. Как они могут так себя вести? Он кто им? Тряпка? Дурак? Что он им сделал плохого? Жену он никогда не бил и ни к чему насильно не принуждал. Дочери тоже все прощал. Наверное, слишком много он ей прощал. Он избаловал ее. Вот простой ответ! Он их обеих избаловал и теперь они, сидя у него на шее, погоняют им как хотят. Его дочь ни в грош его не ценит и не уважает, жена делает что хочет, пропадает где-то целыми ночами и совсем не стремиться к тому, чтобы нравиться своему мужу. Нет, она весьма привлекательная, она умеет себя красиво одеть, она знает, что такое стиль и хорошие манеры. Но Шмюльцу казалось, что все это она делает для кого угодно, но только не для него. Словно хочет понравиться кому-то, привлечь кого-то. Старается для другого!
Да они все скоро узнают с кем имели дело! Суки они все драные! Шваль драная!
Он стоял посреди центральной улицы города Пензы – улице Московской. Улица Московская была пешеходной и проезд автотранспорта по ней был запрещен. Вечерний народ здесь преспокойно гулял, посещая многочисленные кафе и магазины, беседуя о поэзии, любуясь брусчаткой и услаждая взор настенным мозаичным панно «Кандиевское восстание». Господин Шмюльц сунул руки поглубже в карманы брюк и, ссутулившись, побрел вверх по Московской в сторону Спасского кафедрального собора. Навстречу шла беззаботная молодежь, семейные и влюбленные пары. Недалеко запоздалый уличный музыкант играл на банджо. Никому дела не было до Шмюльца, никто на него и не смотрел.
Петр Степанович сжал губы. У него кончалось терпение, надо было что-то делать со своей семьей. Иначе эти девочки рано или поздно вконец оборзеют и выгонят его на улицу. Убедить их может только грубая мужская сила. «Всыпать им надо! – решил про себя Шмюльц. – Обеим! Чтоб поняли кто главный в семье!»
– Эй, братан! Погоди!
Шмюльц остановился. На Московской, не смотря на уже поздний час было достаточно много народа, но он почему-то понял, что это окликнули именно его. Он обернулся и молча подождал когда некий субъект догонит его. Человек был в черной майке с логотипом модной спортивной фирмы и в белых бриджах. Он быстро подходил к Шмюльцу догоняя его из бара «Эверест». На ходу незнакомец докурил сигаретку и стрельнул окурком в сторону.
– Братан, выпить хочешь? – спросил он.
– Нет, – твердо ответил Шмюльц.
– Ну может по соточке? За мой счет.
Шмюльц внимательней взглянул на незнакомца. С какой стати тот предлагает ему выпить? Это не спроста. Возможно, он узнал Шмюльца. Все равно у него не было желания опять пить, наоборот он хотел как можно быстрее протрезветь.
– Нет, друган, – ответил он незнакомцу в белых бриджах. – Извини, сейчас не могу. Свою норму на сегодня я внедрил.
– Ну и правильно, – согласился с ним человек и положил ему руку на плечо. – Слушай, земляк, я вот что хочу тебе сказать – ты следи за своей женой. Это я тебе как другу говорю.
– Что? – не понял Шмюльц.
– Я не хочу вмешиваться в твою личную жизнь, но я помочь тебе хочу, – продолжал незнакомец. – Почаще приходи в «Эверест», земляк. Видишь, что случилось когда ты пришел. Скандал.
– Это не ваше дело…
– Не моё, – согласился парень. – Я же хочу наладить ваши с Риткой отношения. Ты думаешь от чего Ритка скандалить начала? От того что ты выпил лишнего? Ничего подобного. Мой тебе совет – проверь свою жену.
– Ты о чем это?
– Да все о том же! – незнакомец обернулся к «Эвересту». Кто-то вышел от туда и он отвел Шмюльца на несколько шагов в сторону, так чтобы их было не видно. – Земляк, твоя жизнь, это только твоя жизнь и ты сам волен распоряжаться как хочешь. Я тебе нет никто. Но слушай сюда. Найди свой Ритке другую работу.
– А что?
– Так ты еще не понял? Земляк, если ты любишь Маргариту, то найди ей другую работу. Для твоего же блага. А если тебя все устраивает, то хотя бы лучше следи за Риткой, больше контролируй ее. И спроси как-нибудь у нее – часто ли в бар приходит некто Елизар. А он приходит часто, земляк. Слишком часто. Потому-то сейчас Маргарита и затеяла скандал и выпроводила тебя с глаз долой подальше. Что бы вы с Елизаром не встретились. Понял что-ль?
Не дождавшись ответа, незнакомец похлопал Шмюльца по плечу и вернулся в бар «Эверест».
Орёл
Она уехала из Москвы. Несмотря на то, что у нее были нескончаемые съемки сразу в двух художественных фильмах, она все равно распланировала свой график так, чтобы у нее было два дня свободных. Договорившись с режиссерами Баргузаевым и Сахаровым, она уехала на своем любимом «Пежо» в город Орёл. В свой родной город, где она родилась, выросла, достигла совершеннолетия и который она быстренько променяла на столицу, поступив в «Щуку» с первого раза. Ее родимая пятиэтажная «сталинка» стояла все там же, на самой окраине города, в районе, куда до появления маршрутных такси было немыслимо трудно добраться.
Вот уже восемь лет Кристина Веерская приезжала в Орёл ежегодно именно к этому числу и никакая сила не могла ее остановить, даже презентация нового блокбастера с ее участием в главной роли (как это было два года назад).
Шла подготовка к поминкам. Стол был уже практически накрыт. Гречневая каша с гуляшом, голубцы, холодец, салаты, нарезанный сыр и колбаса, кисель, булочки, водка, настойка – все это было уже готово и дожидалось свой участи. Мать Кристины – Марина Яковлевна хозяйничала на кухне, сама Кристина ей помогала – она не могла не помогать. Отец – Андрей Сергеевич как всегда лез ко всем с советами и рекомендациями. Такая уж была у него натура – всегда всем что-то советовать.
Кристина взяла салатницу с греческим салатом и понесла ее на стол. Ставя салатницу в центр она вновь поймала взглядом фотографию, висевшую на самом видном месте. На фотографии был привлекательный молодой человек. Большие синие глаза, чуть впалые щеки, изящные брови, длинные русые волосы закрывали уши, но в мочке правого уха блистало золотое кольцо. Брат-близнец Кристины Веерской – Василий Ермолов смотрел на свою сестру с фотографии и как будто спрашивал у нее: «Ну что, Крыска, как житуха? Надеюсь, все супер?»
По правому углу фотографии шла черная ленточка.
– Кристин! – позвал Андрей Сергеевич свою дочь. – Ты там уснула? Скорее неси рыбу. Гости вот-вот придут.
Кроме них в двухкомнатной квартире была еще вдова Васи – Алиса, которая не так давно нашла себе нового супруга (его не было, частный бизнес подразумевал постоянные поездки по всему Поволжью) и четырнадцатилетний васин сын – Жорик.
Кристина поставила салатницу ровнее, поправила столовые приборы и вдруг у нее заиграл сотовый. Она отыскала его по звуку и поднесла к уху:
– Да, Клиф, я слушаю.
– Крэстин, ты только не расстраиваться.
– Опять что-то случилось?
– Ты где?
– В Орле. Я же говорила. Приеду завтра.
Небольшая пауза. На том конце связи Клиффорд Лоу вспоминал правильные русские слова.
– Напечатай в любом поисковике джорнал «Яркий Созвездие». Там уже есть последний номер, который выпустили сегодня.
– Клиф, давай я вернусь в Москву и…
– Нет, Крэстин. Это есть важность.
– Ладно. Только скажи – мне это понравится?
– Нет.
Ответ был краток и предельно ясен.
Кристина Веерская взглянула на старинные часы, висевшие в комнате. Ее отец как всегда немного преувеличивал – до прихода гостей оставалось еще минут пятнадцать. Она успеет. Она не стала доставать смартфон, а решила воспользоваться Жоркиным стационарным компьютером. Включив его, она через «Яндекс» набрала – «Яркое Созвездие последний выпуск».
– Да он у меня тормозит! – вовремя сказал подошедший Жорик. – Уже неделю. Что-то скорость стала медленной. Сейчас будешь целый час дожидаться.
– Вирусов нахватался?
– Наверно.
– Что ж ты мне раньше не сказал. Я уже набрала.
– А я не видел, что ты интернет включила. Я же тарелки с вилками с кухни ношу…
– Кристин, – позвала из другой комнаты актрису Алиса, – где этот шалопай? Он что опять компьютер включил? Жора, выключи, нашел время играть!
– Нет, Алис, это я включила. Мне срочно кое-что нужно в интернете… А мой телефон сел.
В этот момент раздался звонок в дверь. Кристина и Жорик бросились открывать гостям. Восемь человек родственников, дальних и близких. В этом году решили пригласить только родственников и пару близких друзей, знавших Василия. Они пришли немного раньше. Ну ничего страшного – стол практически готов, можно садиться. Кристина принялась ухаживать за гостями, предлагать им тапочки, вешать одежду на вешалки. Всем улыбалась. Ей улыбались в ответ. Все знали каких успехов добилась сестра Василия, все знали, что Кристина суперзвезда. Но сейчас это было не важно, сейчас она была обычной женщиной – сестрой-близнецом умершего восемь лет назад Василия.
– Проходите в комнату, садитесь за стол, – пригласила она гостей. – Если хотите я вам дам фотоальбом. – Кристина пропустила родственников в комнату, а сама пошла на кухню за рыбой в кляре, которую она так и не успела поставить на стол. На кухне никого не было, отец и мать рассаживали гостей. Кристина воспользовалась моментом и взглянула на себя в небольшое зеркальце, висевшее на стенке шкафчика. Она была не накрашена – она все равно себе понравилась. В последнее время не накрашенной она нравилась себе все реже, хотя у нее было вполне привлекательное лицо. Взяв тарелку с рыбой в кляре, она пошла в комнату, при этом не забыв сделать свою фирменную улыбку. Но выйдя из кухни, она почувствовала, что что-то не так…
Что-то точно не так…
Она прибавила шаг. Гости еще не расселись. Мало того, они почему-то до сих пор стояли на ногах и куда-то смотрели. Что-то не так…
За спинами гостей Веерская не видела куда они смотрят… Ясно, на монитор компьютера. Она сделала еще шаг…
Родственники стали по одному поворачиваться к ней. Их глаза были какими-то странными. Удивление, недоверие, оценивание, сердитость, и даже немного страха. Так смотрят на поймавшихся за руку карманников. Веерской эти взгляды не понравились совсем. Что она сделала? Всего лишь принесла рыбу в кляре.
– Кристина, это правда ты? – тонким старческим голосом спросила ее двоюродная бабушка Надя. Кристина подошла еще ближе, пронзаемая нехорошими взглядами словно лазерами и взглянула туда, куда до этого смотрели гости. На мониторе компьютера была фотография крупным планом. Во весь экран.
Вечеринка в каком-то клубе, на заднем плане пляшущие люди, неоновые лучи, блестки, столики с выпивкой и едой. На переднем плане двое людей, видимо танцующих. Она стоит к нему задом, чуть наклоняясь и немного раздвинув ноги. Он пристроился к ней со спины, немного пригнувшись так, что бы ему было легче дотянуться до ее сисек. Одной рукой он залез ей в декольте, случайно обнажив один сосок, другой задрал короткую юбочку и сжал ей ягодицу с такой силой, что оставил на коже бледные следы от пальцев. Она была рада. Он, видимо, тоже. По крайней мере, лица обоих выражали бурный восторг.
Ею была Кристина Андреевна Веерская.
Им был Виктор Владимирович Юдин.
Пенза
Через полчаса Петр Шмюльц стоял на пороге квартиры Гульшат Геллетдиновой. В одной руке он держал бутылку шампанского, ладонь другой была зажата в кулак. Он не замечал того, что он был не мыт, не брит, от него разило перегаром и на нем было нечистое белье. Он этого не замечал, а Гульшат это заметила сразу и с подозрением смотрела на прибывшего любовника, не торопясь впускать его через порог. Время было уже позднее, Гульшат, видимо приняла душ перед сном, потому что она была совсем не накрашена и с влажными волосами.
Госпожа Геллетдинова была не самой привлекательной женщиной в Пензе. Может быть это и была причиной ее одиночества, хотя ее возраст уже приближался к сорока четырем. Ни детей ни мужа у нее не было, а в «Пензагазификации», где она работала кадровичкой уже лет пятнадцать, подходящих для нее мужчин не попадались. Это вполне устраивало Шмюльца ее непривлекательность стала одной из причин по которой он выбрал в любовницы именно ее. А может быть фактором послужило то, что сам Шмюльц красотой не блистал и тоже с трудом мог привлечь к себе блондинистых моделей. А одинокой и мало кому нужной Гульшат Геллетдиновой Шмюльц подходил. Вроде как.
Шмюльц стал навязываться к ней в квартиру, он решительно не понимал, отчего Гульшат не пускает его, да еще и смотрит такими глазами. Ведь он же с шампанским, чего еще надо!
Между ними началась словесная перепалка. Гульшат говорила, что в таком непристойном состоянии как сейчас он ей неприятен и она не хочет его таким видеть. Он же утверждал, что он в самом лучшем своем состоянии и он хочет ее устричку как никогда! Она закрыла перед ним дверь, приказав убираться к своей жене. Там, где только что было лицо Геллетдиновой мгновение спустя уже находился дверной глазок. Шмюльц стал кричать и бить в дверь руками и ногами, не думая о том, что от этого шума могут выглянуть соседи. За той стороной двери Гульшат кричала ему в ответ и посылала его вон.
В какой-то момент она все же раскрыла перед ним дверь, чтобы по-человечески объяснить своему непутевому любовнику, что он должен уйти и проспаться. Шмюльц воспользовался моментом, дернул дверь шире и влетел в квартиру Геллетдиновой. Закричавшей Гульшат он грубо закрыл рот ладонью и, захлопнув входную дверь, поволок женщину в спальню. Она вырывалась, кусалась, кричала и проклинала Шмюльца всеми словами. Но Петра будто переклинило. Он швырнул бутылку шампанского об косяк, испачкав обои и мебель в осколках стекла и пенных брызгах игристого вина. Гульшат вырвалась, но Шмюльц вовремя схватил ее и вывернул руку. Она закричала и он толкнул ее на диван. Тогда она почти ударила его ногой в промежность, но не достала. Он зарычал, вцепился ей в халат, приподнял одной рукой, а второй очень сильно ударил ее по лицу.
Из ее носа заструилась кровь. Она не поддавалась, что было силы пытаясь вырваться. Шмюльц ударил еще.
И почти сразу – еще!
Гульшат завопила и закричала еще громче. Шмюльц заткнул ей рот ее же черной водолазкой, лежащей рядом на стуле. Содрал с нее халат, связал ей руки за спиной халатным пояском.
– Молчи, сука! – рычал он на Геллетдинову. – Лучше молчи! Будешь делать мне хорошо, ясно! Я спрашиваю – тебе ясно?!!
Обнаженная Гульшат плакала и мычала, водолазка пропиталась кровью, вытекающей из носа. Шмюльц расстегнул свой ремень, снял брюки, снял трусы. Сразу же раздался характерный запах мочи. Шмюльцу было плевать на это, он стал возбуждать свой пенис.
– Лежи спокойно, – произнес он и снял с нее трусики. – Лучше расслабься! – Он перевернул любовницу на живот, резко раздвинул ей ноги и навалился сзади всем телом. – Я заставлю вас меня уважать! – рычал Шмюльц. – Всех заставлю! И тебя, и Ритку, и эту сучку Алену! Я – звезда! А вы… вы шлюхи! Лежи смирно, говорю! Убью!
Гульшат не могла больше кричать, потому квартира наполнилась пронзительными визгами, похожими на поросячьи…
Москва
Веерская возвратилась в Москву в гадком настроении. Никто ее не встретил, а она так надеялась, что хотя бы Клиф приедет за ней на машине, как обычно поцелует ее в щечку и спросил: «Привет, Крэстин! Как ты?» Но Лоу как раз до ее возвращения опять улетел в Америку, в Лос-Анжелес. Эта поездка была давно запланирована и прогнозировала хорошие перспективы на будущее. Ее продюсер, с помощью своих американских знакомых, давно уже стремился найти ей роли в Голливуде, и, похоже, сейчас высветились кое-какие неплохие предложения. Если Клиффорду удастся, то карьера Веерской выйдет на новый уровень. Пожалуй, эта надежда была единственным огоньком в ее душе, который хоть как-то согревал ее.
Все остальное ее раздражало. Ее раздражала вечная пробка на третьем транспортном кольце, в которой застрял ее «Пежо», раздражала духота за окном, раздражали сигналы и ругань водителей в других автомобилях (особенно та дура, что сигналит ей сзади. Что она хочет вызвать своими сигналами? Что Веерская воспарит в воздух?). Еще ее раздражало, то, что она очень устала и у нее нет времени толком выспаться. А еще ее очень раздражало то, что она давно хочет в туалет.
Но все эти мелочи были ничто по сравнению с той фотографией в интернете. Это надо же было такому случиться! Почему сайт загрузился именно в ту минуту, когда в комнату вошли гости? Почему она не выключила компьютер или хотя бы не вышла из интернета? Потому что она не знала, что именно должно было там открыться. А там ТАКОЕ!
Старый пердун – Юдин! Как же он ей не нужен! Как же она мечтала от него избавиться! А ведь родственники не знали про их с ним отношения, об этом не знали даже ее родители. Это был секрет, которого она стыдилась. Как стыдятся некоторых болезней или комплексов. Веерская поморщилась. Автомобильная пробка, в которой они стояли ее угнетала. Когда же это все кончиться, когда же пройдет эта черная полоса?
Из головы не выходили осуждающие взгляды ее родственников, увидевших фото. Она не знала, как и что им говорить в свое оправдание и в конце концов пролепетала что-то насчет того, что на фотографии не она. Это просто похожая женщина. Но родственники все равно сурово косились на нее. Поминки прошли не хорошо, все быстро ушли. Родители молчали.
Она, конечно, соврала им всем. На фотографии была самая что ни на есть она самая собственной персоной. И Виктор Владимирович Юдин – известный архитектор. Только этой фотографии было уже несколько лет от роду!
В тот давний вечер они были приглашены на день рождения одной музыкальной радиостанции. Это было время, когда она только познакомилась с Юдиным и их отношения только начинали развиваться. Никто из них не знал, что псевдолюбовь продлиться так недолго. Очень недолго, потому что этот вечер был, пожалуй, единственным, на котором она веселилась с Юдиным. Они выпили абхазскую «Хванчкару» и пошли танцевать. Радиостанция была музыкальная и понятное дело, что музыка на празднике была что надо! Устроители праздника сумели подобрать правильные зажигательные треки. Наверное, она в тот вечер выпила лишний бокал вина или коктейли оказались крепче чем следовало, а Иван Владимирович был слишком настойчив. Она танцевала много, Юдин же был более старшего поколения, потому под такую музыку веселиться не умел. Все его веселье сводилось к тому, что он старался прижаться к Кристине ближе и ближе, обнять ее, поцеловать. Она тогда еще не понимала, что не стоило ей подпускать Юдина слишком близко и в какой-то момент…
