ФИЗИКИ В ЖИЗНЕННОМ ПОТОКЕ
Первым физиком, сыгравшим важную роль, в моей жизни, стала Анна Сергеевна – мой классный руководитель из деревенской школы. Она единственная поддержала меня, когда я решила уйти из школы. В деревню Анна Сергеевна попала сразу после окончания университета. Она поселилась в съемном деревянном домике без удобств, неподалеку от моего дома. У меня тогда случилась первая влюбленность, и я искренне делилась своими переживаниями с ней. Мне очень нравился её взгляд на жизнь. Так я начала встречаться с одноклассником, Максом. А его отец влюбился в Анну Сергеевну, у них закрутился сумасшедший роман. Вскоре они поженились, и Анна Сергеевна одну за другой родила пятерых дочерей. Люди в деревне стали ее осуждать: мол, сколько можно рожать. А она строго отвечала: «Сколько Господь посылает – столько и буду рожать. У нас любовь, и у нас рождаются дети». При этом Анна Сергеевна продолжала работать в школе на нескольких ставках. Однажды у них случилась беда – пожар. Сгорело все. Девять месяцев Анна Сергеевна с дочками жили в теплице, пока муж, тоже, кстати, физик, чинил жилище.
В роковом 2020 мы случайно встретились с ней спустя много лет. Границы были закрыты, я приехала в деревню к родителям. Стояла вторая половина лета. Вечерело. Мы с младшим сыном, дошкольником, прогуливались по придонскому валу. Я собирала степное разнотравье для икебан, младший сын носился рядом в бурных фантазиях и поисках приключений. Полная луна висела над старинной церковью Прасковеи, купола рассеивали лунный свет над устьем двух рек, Маныч и Дон. Сквозь этот свет я увидела яркие, похожие друг на друга, фигуры шести женщин. Мы крепко обнялись и проговорили до полуночи, не сходя с места. Все её девочки выросли и связали свою жизнь с музыкой. Образование они с мужем им дали семейное.
Для меня Анна Сергеевна – олицетворение русской женщины. В ней есть то, что я так любила в своей бабушке: многодетность, врожденную вальдорфскую начинку и мудрое принятие всего, что преподносит судьба.
В лицее меня ждала встреча со следующим физиком Крыштопом. Это был человек, похожий на гения: бородка, которую он все время красил в рыжий цвет, лохматые волосы. В пятнадцать лет встал вопрос, как мне жить одной в Ростове. Лицей требовал, чтобы кто-то из взрослых взял опеку. Чистая формальность, но без этого я не могла учиться. Он подписал нужные бумаги.
На выпускном вечере Крыштоп с гордостью рассказал моим родителям, что аттестат хорошиста в моем случае заслуживает медали. Директор лицея говорила слова о каждом выдающемся ученике. Обо мне сказали коротко: «Оксана – человек, который будет помогать детям».
Многие мои одноклассники-лицеисты оказались сильно перегружены знаниями. Когда мы встретились спустя 20 лет, большинство из них остались очень умными людьми, но при этом я не могла бы назвать их целостными. Гении, которые развиваются в одной области, часто остаются глубоко несчастными людьми. Те, кто так и не выбрался из южной столицы, стали её частью в отражении ещё не старых, но угрюмо-усталых лиц.
Развитие интеллектуальных способностей, на которое делается акцент в современном мире, оказывается далеко не самым важным в жизни. Для гармонии и целостности важнее развивать идентичные личностные качества, нельзя класть всё на одну чашу интеллекта. Современный мир всё больше подчёркивает неустойчивость общепринятой модели воспитания детей. Синдромы выгорания, хронической усталости, тревожного расстройства, депрессии, панические атаки, неврозы – это далеко не полный перечень расстройств нервной системы. И встреча с ними становится не исключением, а скорее правилом.
Один из моих одноклассников Георгий, гениальный математик, очень открытый человек, много лет занимающийся ядерной физикой. Он, как и я, заикался. К сожалению, кроме рутинной науки, у Гоши мало чего случилось в жизни. С возрастом он стал невероятно тучным. Полнота – это психологический щит, который человек наращивает как защитную броню. Внутри тучного человека живет боль, которая не позволяет ему раскрыться и включить другие сенсоры. Почему так происходит? Ответ, как правило, нужно искать в детстве. Отсутствие базовой опоры или болезненная привязанность. Детская травма. На подсознательном уровне болезни привязанности проявляют себя эмоциональным заеданием, трудоголизмом, алкоголизмом и другими саморазрушающими привычками.
На подмосковной даче к младшему сыну в гости приходит соседский мальчишка, Ваня, лет восьми. У Вани избыточный вес и заикание. Ваню воспитывают дедовским методом в стиле «настоящий пацан». Его отчим, ещё до того, как возвести дом, построил высокий забор, нарушив правила нашего поселка о легких фасадах. Ваниной маме запрещается обнимать и целовать сына – это презрительно называется «телячьими нежностями», а они, как известно, портят «настоящего пацана». Ване не очень интересно дружить с моим сыном, он младше и проявляет много «телячьих нежностей». Однако Ваня приходит к нам в гости. У нас всегда есть за чем понаблюдать и чем полакомиться.
«СИНИЙ ЦВЕТОК»
Первым человеком, с которым я познакомилась в лицее, был мой муж. Я сидела перед ним на подготовительных занятиях по органической химии. Он весь урок смотрел на мои длинные пшеничные волосы. Тогда и случилась первая цепная реакция. Разворачивалась она медленно и незаметно, все время, пока мы учились в лицее. В день, когда вывесили результаты вступительных экзаменов в университет, мы стали встречаться. Дима поступил на физико-математический факультет, а я на медицинский. Не поступила. Мне не хватило всего половины балла.
Через два года, 21 апреля, на Красную Горку, состоялась наша свадьба. Мы так не подгадывали и, наверное, даже не придали бы этому значения, если бы один из старших гостей не сказал:
– Раньше на Руси люди специально играли свадьбы на Красную горку. Считается, что в этот день получаются самые удачные союзы.
Провал на вступительных экзаменах стал для меня шоком. Нужно было делать выбор: возвращаться в деревню и ждать следующего года, либо идти на биологический факультет, туда мне хватало баллов. Но тогда я должна была отказаться от своей мечты стать педиатром.
К счастью, на моем пути встретился очередной неординарный физик – профессор кафедры фармакологии, Владимир Владиленович. Увидев мои слёзы, он предложил: «Пойдешь ко мне на кафедру, лаборанткой?». Я согласилась.
На кафедре я делала все: набирала на печатной машинке методички, рассаживала студентов на экзаменах, делала стенгазеты, мыла пол в аудиториях, кормила подопытных крыс. А в свободное время читала «Трёх товарищей». Состав кафедры фармакологии мой выбор одобрял: «Хороший знак, когда абитуриент Ремарка читает».
Это был прекрасный год: мне 17 лет, я зарабатываю деньги, оплачиваю отдельное жилье, я влюблена, погружаюсь в медицину, хожу на подготовительные курсы и завожу знакомства с разными именитыми врачами. В лаборатории все очень хотели, чтобы во второй раз я точно поступила. Так и получилось. Меня взяли в «ректорскую» группу.
Через несколько лет во время отпуска на Черном море мой неординарный покровитель, Владимир Владиленович, трагически умер – желудочное кровотечение, отсутствие своевременной помощи. Ему было чуть за пятьдесят.
В том же месте, в тот же год, после плавания с дельфинами от инфекционных осложнений умерла и моя первая сложная пациентка, двухлетняя девочка, с неизвестным генетическим синдромом. Это был первый год моей работы врачом-педиатром в московском НИИ педиатрии. И там меня уже ждала встреча с еще одним физиком.
Вскоре после моего поступления, мы с Димкой стали жить вместе. Учиться было легко: анатомия, латынь, биохимия, физиология… У меня всегда была тяга к фундаментальным знаниям, и в институте она раскрылась в полной мере. Я чувствовала себя, как рыба в воде.
Однажды мне приснился сон, будто я иду по тонкой дощечке, которая ведёт куда-то в бесконечность. Куда ни посмотришь, везде вода. Спокойная ровная гладь. Я иду, как по канату, но мне не страшно. В левой руке у меня горшок с невероятно красивым синим цветком. Мне очень нравится внутреннее состояние и этот цветок на фоне бесконечности водной глади.
Через неделю я узнала, что беременна. Это не входило в наши планы, нам было по девятнадцать лет. Мы признались родителям. Через месяц нам сыграли пышную свадьбу. Прогуливаясь по магазинам в поисках полезной информации про беременность, совершенно случайно, в каком-то книжном подвальчике, я наткнулась на недавно переведённую книгу Мишеля Одена «Возрождённые роды». Она, как оказалось, станет мне не только советчиком, но и проводником по жизни.
Я и не подозревала как сильно это книга повлияет на меня, и как близко судьба подведет меня к сообществу Мишеля. Но это случится гораздо позже. А пока мне предстояло окунуться в омут с головой в тяготы материнства, боль рода, места и времени, пока ещё далекого от гуманности.
Провожая безмолвно летние закаты в воды Дона, я делала практики по подготовке к родам, описанные в книге Мишеля Одена, совершенно не подозревая, что занимаюсь йогой, причем высокими ступенями – пранаяма и медитация. Как никогда ранее, чувствовала я своё единение с местом, в котором выросла. Теперь я понимаю, тот эффект практики йоги был значительно усилен действием окситоцина, приближающего всех матерей во все времена к буддийскому просветлению. Однако, применительно к родам, мне ничего не пригодилось. Оба моих ребенка родились путем кесарева сечения. К слову, из трех подруг моего детства и семерых детей, естественных родов ни у кого не случилось «по медицинским показаниям».
Мы попали под волну естественной тенденции «медицинского гуманизма» в перевес тем качелям психологического террора, царящего в советских роддомах.
КРАСНЫЙ ФЛАГ СОВЕТСКОГО РОДДОМА
В момент родов очень важно исходное состояние мышечного тонуса женщины, которое сильно зависит от психоэмоционального фона – обстановки и окружающих людей. Если женщина испытывает психологическое давление, она не в состоянии понять, как себе помочь. Включаются рефлексы стресса, нет связи с телом, есть только избыточное парализующее напряжение, поверхностное дыхание, учащенное сердцебиение.
В поколении советских женщин роды часто становились испытанием на прочность. Представьте: двенадцать рожениц в одном родильном зале, один доктор с акушеркой, обращение к женщинам как к заключенным в колонии, яркие лампы, стоны, крики, кто-то рвется, кого-то тащат щипцами, кого-то выдавливают. Врач и акушерка устали. Все выживают как могут. Когда к людям предъявляют нечеловеческие требования, они ведут себя соответствующе. Я по себе знаю, как легко выгореть в медицинской системе. В некоторых роддомах в глубинке так рожают до сих пор. Женщину могут называть грубыми словами, не обращая внимания на ее чувства: «Давай, терпи, хватит».
После подобного опыта психотравма возможна?
Посттравматическое стрессовое расстройство чаще всего описывают у мужчин, побывавших на войне. А в случаях с родами об этом как-то неприлично говорить. «Как-то же рожали раньше?»
Постстрессовое тревожное расстройство (ПСТР) возникает вскоре после того, как человек переживает шокирующее, травматическое событие.
У расстройств, связанных с психической травмой, присутствуют различные симптомы: искажения, избегания, реактивности когнитивных способностей и настроения. Я специально хочу сделать более детальное медицинское описать симптоматики ПСТР, чтобы каждый мог оценить его масштаб.
Измененный уровень сознания и реактивности:
– раздражительность или вспышки гнева;
– неразумное поведение или аутоагрессия;
– проблемы с концентрацией внимания;
– трудности со сном;
– повышенный старт-рефлекс;
– гипербдительность
Симптомы искажения и избегания:
– постоянные искаженные мысли, приводящие к обвинению себя или других;
– непроизвольные навязчивые тревожные мысли
Когнитивные способности и настроение:
– стойкие негативные убеждения;
– преувеличенные ожидания от самого себя;
– негативное эмоциональное состояние (страх, гнев, чувство вины, стыд);
– чувство отчуждения от других людей;
– неспособность проявлять положительные эмоции (удовлетворение, счастье, любовь)
А ведь роддома появились немногим больше ста лет назад. Поколение наших бабушек и прабабушек рожали дома, с подругами, соседками и повитухами, передавая свои знания исключительно от женщины к женщине. Это не были медицинский знания, и смертность поэтому была высокая. Но и с психологическим террором роды никогда не могли ассоциироваться, наоборот. Учитывая, что в мире царил мощный патриархат, раскрыться по-настоящему женщина могла только рядом с женщиной.
Тогда многое зависело от обычного человеческого общения. Да и родившиеся малыши не были приставлены к одному человеку в бетонную коробку. Дети воспитывались скопом, по-соседски – за младшими присматривали старшие, соседи нянчили детей по кругу бесплатно и безлимитно. Относится к такому способу воспитания можно по-разному, но для современной женщины подобные условия покажутся курортом. Однако индустриализация делает этот мир небезопасным для старых моделей. Даже кошкам теперь нельзя гулять самим по себе, не то что детям.
Индустриальная изоляция и лёгкое удовлетворение всех потребностей первой ступени пирамиды Маслоу привели общество в новый эволюционный виток – психологическую революцию. И смысл её, в том числе, в освобождении психики от массового постстрессового, тревожного расстройства. Выход из треугольника Карпмана. Обретение себя у себя. В этом и есть главное отличие людей нового поколения.
ТРЕВОЖНОЕ МАТЕРИНСТВО
В институте мне пришлось взять академический отпуск. Через год я вернулась на второй курс в новую группу, учиться по-прежнему было легко. Если случались какие-то проблемы, я шла на любимую кафедру, и проблемы решались сами собой. В остальном начались сложности. Мы с мужем – два студента, у нас нет самостоятельности, родители поддерживают, но наши взгляды на воспитание и жизнь не совпадают – все это разрывало нас на части. Горы обвинений громоздились друг на друга и мешали наслаждаться новой жизнью с малышом. Сильные эмоции выливались ручьём, но повышением градуса счастья не достигнешь. Чем выше градус, тем дальше от счастья. Счастье там, где ноль, ясная тишина, и имя ему – принятие.
Бытовые заботы занимали большую часть моего времени, поэтому его катастрофически не хватало на качественно проведенные с ребенком моменты. Я чувствовала, что это неправильно, мне хотелось больше близости со своим малышом. Но даже когда я находилась рядом, была вынуждена заниматься техническими сторонами семейной жизни – уборкой, стиркой, готовкой. Тогда я ещё не умела оберегать свои границы и лишь терпеливо молчала, иногда скандалила от истощения или складывала в болезни свои крылья. В такие моменты от соседских женщин мне прилетало «такая молодая и такая больная», «а у меня грудного молока было больше». Постоянные сравнения и ограничения. И плакать нельзя – надо быть сильной! Я задыхалась…
Почти с самого рождения, старший сын много болел, постоянные респираторные заболевания с осложнениями: отиты, ларингиты, бронхиты, пневмония. По ночам сын часто задыхался, и скорая увозила его в больницу. Мы все носились вокруг него, сильно кутали, мало гуляли и очень-очень переживали. Получалось, что все постоянно занимались ребенком, но исходя из внутренней точки – страха.
Я была очень тревожной, но старшие женщины в семье были ещё тревожнее. Мне казалось, что у меня самый больной ребенок в мире! Хотя это был просто ребёнок с атопией и неврологическим дефицитом, рождённый кесаревым сечением. В какой-то момент мы с мужем приняли решение: отдать Даньку на полгода в деревню, моей маме на восстановление. Мы тратили почти все зарабатываемые деньги на лекарства сыну, но они помогали на очень короткое время. Только выздоровеет – через неделю опять. Вскоре полное выздоровление уже не наступало, ребенок постоянно ходил с зеленым носом и очень плохо дышал – разрослись аденоиды.
Мне потребовалось много решительности, чтобы отстоять деревню. Родители супруга считали, что нужно переходить на терапию отчаяния – гормоны и редкие тогда заграничные препараты кромонового ряда, которые они достали из-за границы с большим трудом. Моя же мама твердила:
– Нам не нужны больше лекарства, мы вытащим ребенка сами.
Я интуитивно доверилась своей маме и своему детскому опыту. Я понимала, что в деревне ребенку плохо не будет, тем более лекарства, которые я перепробовала, не давали должного эффекта, становилось только хуже. В деревне Даньку кормили выращенными в саду овощами и фруктами, зеленью с грядки, перепелиными яйцами и крольчатиной, поили травяными настоями. Мама делала кисломолочные продукты из молока соседской козы, а Даня каждый день приносил ей донское разнотравье. Они ходили с дедом в баню, а летом купались в реке. И сыну стало лучше. Через полгода жизни в деревне у сына прошли приступы астмы, и мы забрали его обратно в город.
На четвертом курсе, когда сыну было четыре года, я стала старостой кружка по инфекционным болезням. Мне было важно самой досконально разобраться в детских инфекциях. Вскоре у меня началась практика, и я впервые оказалась в мощной педиатрии со всеми ее энцефалитами и менингитами. Каждые две недели мы собирались на заседания, делали научные работы. Я продолжала заикаться, но уже тогда стала выступать на публике.
ЧЕРЕМУХА И ШАФРАН
В карантин 2020 года, через двадцать лет нашей совместной жизни и десять лет жизни в Москве, мы приехали в Ростов, к родителям. Дима разочарованно сказал:
– Мы опоздали!
– Почему?
– Черемуха отцвела.
Я улыбнулась. Когда начался наш роман, Дима жил на пятом этаже советской пятиэтажки. В окна его комнаты заглядывало дерево черемухи. Апрель, горький запах черемухи и белые лепестки, задуваемые ветром в его комнату.
Когда я увлеклась Аюрведой и стала разбираться в различных вкусах, всё сошлось. Вкусами, которых мне всегда недоставало, оказались горький и вяжущий, как ягоды черемухи. Интуитивно к тому времени я уже перестала пользоваться парфюмом, а подбирала различные сочетания эфирных масел. В ароматах, которые я создавала для себя по ощущениям, неизменно присутствовала горькая нота. Теперь я с трепетом подходила к черемухе, чтобы насладиться вязкими горьковатыми ягодами, от которых губы становятся фиолетовыми. Я не могла оторваться от дерева, аромат которого стал катализатором взрыва той самой цепной реакции, случившейся на уроке органической химии.
Для меня же Дима стал шафраном. После карантинного лета, впервые проведенного с родителями в душевном мире, мы отправились в поход по Кавказскому заповеднику. Мы мечтали о настоящем многодневном походе в горы все годы нашей совместной жизни, но постоянно откладывали, выбирая заграничные маршруты. В 2020 году закрытые границы буквально прибили нас к родной земле. И мы прозрели, прикоснувшись к неописуемой красоте мягкого кавказского предгорья, чистых ледниковых рек и краснокнижных цветов. Куда ни посмотришь – везде горы. На горизонте открывались новые вершины, зеленые пастбища с маленькими стадами коров и лошадей. В воздухе парили огромные беркуты. Пахло краснокнижным разнотравьем.
Земля на склонах предгорья, уставшая от летней жары, высохла и казалась безжизненной. Но вдруг я заметила, что из крупных трещин пробиваются желто-оранжевые цветы – шафран! Нежные шелковые лепестки тянулись к солнцу из голой сухой земли, и это была картина невероятной красоты. Я вижу тот самый настоящий шафран! Мы шли по нему весь день. Светило солнце, набегали тучи, моросил дождь – шафран не заканчивался. Все склоны были желто-оранжевыми, казалось, эти поля будут бесконечными. Мой внутренний ребенок ликовал! Я припадала к цветам, вдыхая их тонкий аромат. На следующий день шафран исчез, его сменили другие малознакомые мне краснокнижные цветы.
Стоял теплый сентябрь. В день мы проходили около 20 километров, загруженные облегчёнными рюкзаками с сублимированными припасами. Нам нужна была лишь горная вода для жизни. И мы набирали ее без запаса, ведь горные реки были повсюду. На тропе мы встречали не больше десятка людей за день. При встрече люди с улыбкой здоровались и заботливо интересовались планами маршрута.
«Удивительным образом на человека влияет естественная природа», – думала я.
В кавказском заповеднике все оказалось очень экологично – специально устроенные стоянки, чтобы люди не задерживались в местах, где проходят тропы животных. Это очень вдохновляло меня.
– Вот видишь, мы тоже можем заботиться о своей природе, – ликовала я.
Когда мы вернулись домой, я задумчиво смотрела на Димку, и вдруг все сошлось: и его любовь к оранжевому цвету, и наше путешествие.
– Надо же, я бы никогда не узнала, что в день, когда ты родился, в горах зацвел шафран, – улыбнулась я.
МЫШЕЧНЫЙ ТОНУС И ДИССТРЕСС
Признаки дистресс-синдрома, то есть вредного стресса, который ещё в 1930-е годы описал французский эндокринолог Ганс Селье. Полвека спустя, его последователь, американский ученый и практик метода «Фельденкрайз», Томас Ханна, уточнил, что подобные рефлексы стресса возникают не только при внешнем воздействии, но, что наиболее значимо, из-за внутреннего стресса, психоэмоциональных переживаний. Получается, что психологический фон влияет напрямую на мышечную систему человека. Стресс приводит к хроническому напряжению и зажимам в теле. У человека, который постоянно испытывает психологический стресс, возникают различные осложнения на уровне физики тела, то есть психосоматика. К примеру, яркое подсознательное воспоминание приводит к рефлексу зажмуривания, к глазным формам тика, внутреннее непринятие какой-либо ситуации может приводить к хроническим риносинуситам, нарушение локального кровообращения шейно-воротниковой области – к головным болям. Если человек живет в постоянном психологическом дискомфорте, не умеет расслабляться и выравнивать это напряжение, с возрастом его шея будет укорачиваться, в грудном отделе усугубится кифоз у тех, кто чаще прячется, а в пояснице лордоз, для тех, кто всегда в бой.
По мнению Ханны, возрастные физиологические изменения это ни что иное, как привыкание мышечного тонуса к рефлексам стресса. Учитывая, что с возрастом структура мышц меняется, они теряют эластичность, то расслабить тело без специальных приемов выравнивания становится невозможно. Сложно также понять, насколько человек напряжен, если он не знает, как быть расслабленным. Ради такого состояния общепринято принимают алкоголь. Только за него приходится платить ухудшением самочувствия после – выпадением альфа ритма мозга.
Мама – исходная точка для ребенка. Она его база. Если женщина живет в воронке психологической травмы, ребенок будет ощущать то же самое. Почему мне было так плохо в детстве? Потому что плохо было моей маме, а я лишь зеркалила ее состояние. Поколение, которое нас вырастило, ни в чем не виновато, у них был другой опыт и другие ценности, которые помогали выживать человечеству. Наше поколение – первое, которое начинает осознавать, что тело тесно взаимосвязано с психикой, и от психологического состояния человека зависят очень-очень многие вещи.
Тревожность, которая есть у многих женщин, родом из Советского Союза. Тогда отпуск по уходу за новорожденным составлял всего 56 дней, и женщина была вынуждена отдавать ребенка в ясли с трехмесячного возраста, чтобы поскорее выйти на работу, иначе могли дать пятнадцать суток за тунеядство. Детей отправляли в ясли при заводе. Каждые три часа маме давался перерыв 20 минут, чтобы покормить ребёнка. Дети, конечно же, кричат, «аппетит нагуливают». Наелся малыш или нет, никто не спрашивает, засыпай через плач от изнеможения. Ты, новорожденный, изо всех сил сигналишь этому миру о том, что тебе плохо, а мир отвечает: рано еще, потерпи. И никаких «телячьих нежностей»! Что такое для трёхмесячного ребенка оказаться без мамы и не получать удовлетворения своих потребностей по первому зову? Это большая психологическая травма на всю жизнь. Ребенок привыкает, что его никто не защищает, и живет в постоянной подсознательной тревоге. Такой человек не может найти себе покоя. Просыпается, и ему плохо. Моет посуду – из глаз текут слёзы. Почему так происходит? Человек не понимает.
На самом деле это происходит от того, что его исходный фон – неудовлетворение. К сожалению, в нашей стране выросло целое поколение людей, потребности которых не учитывались. Более того, эти люди воспитали своих детей и внуков, основываясь на прежних установках. Да, время было суровое. После войны задача была одна – поднять страну. Мужчин почти не осталось, поэтому тяжелую физическую работу выполняли женщины. В 60-70-е годы самыми продаваемым резиновыми изделиями в Союзе были пессарии. Их выпускали почти в таком же количестве, что и галоши. А профессию рельсоукладчицы отменили всего пятнадцать лет назад.
«Советский союз был поднят на ноги опущенными женскими матками», – говорит моя коллега из школы женского здоровья «Адама». К сожалению, образ жизни «выживальщика» прочно закрепился в нашей стране. Женщина выполняла мужской труд, хотя женское тело для него не предназначено. Но все это – наша история, она помогает лучше понять наших мам и бабушек и идти дальше.
Даже сейчас почти у каждой пятой женщины детородного возраста встречается пролапс гениталий – проще говоря, опущение внутренних органов. У женщин старше пятидесяти лет опущение встречается еще чаще, в 50—75% случаев. В нашей стране до сих пор не принято заниматься женским здоровьем, да и специалистов днем с огнем не сыщешь. Операции при опущении помогают лишь частично, к тому же они очень травматичны, а после нередки рецидивы. Популярный фитнес часто лишь усугубляет существующую проблему. Когда женщина накачивает ягодицы и кубики модного пресса, тазовое дно, как правило, страдает еще больше. А вот специализированные техники женской йоги оказались пока что незаменимыми.
Сейчас появляется все больше доул. Это по сути те самые повитухи. Новые люди, они знают разные мягкие техники и учат женщину слушать свое тело, правильно дышать и расслабляться. Среди доул довольно много акушерок с классическим образованием, которые работали в роддомах, но ушли в свободное плавание. Как правило, у них есть договоренности с докторами и, если что-то во время родов пойдет не так, женщине будет обеспечена медицинская помощь в больнице. Это совсем новое движение в нашей стране – «гуманное акушерство».
О том, что материнство может быть гуманным, я узнала благодаря всё тем же книгам французского врача-акушера и мирового новатора Мишеля Одена. Этот человек показал, что акушерство может быть мягким, нежным и экологичным, и от того, с каким отношением сталкивается женщина во время беременности и родов, действительно зависит очень многое.
В книге «Научное познание любви» рассказывалось, как гормон радости окситоцин связан с эмоциями и поведением беременной женщины. Оказалось, что именно гормоны помогают женщине проживать бессонные ночи, изменения в своем теле, перемены в образе жизни. Все трудности перекрываются окситоцином, всплеск которого в организме вызывает запах новорожденного и одна лишь улыбка ребенка. Так заведено мудрой природой. Если женщина находится в спокойном психологическом состоянии, риск осложнений гораздо ниже. У женщин с низкой стрессоустойчивостью исходно более высокий тонус матки и, соответственно, существует риск преждевременных родов, разрывов и других осложнений.
Одна моя знакомая, очень неординарная личность, физик, психолог, радиоведущая, стендапер, родила второго ребенка дома. Она говорит, что это было нечто потрясающее. До последнего момента она сидела в теплой ванне, муж принес ей полбокала вина, она расслабилась еще больше. Ребенок родился в приятном полумраке, а не под резкими лучами ламп дневного света медицинского учреждения. Теплая вода и мамина грудь. Эта женщина – новая, освободившаяся от некомфортных установок. И такими же она делает своих детей. Да, не всегда может так получиться. Женщина, у которой нет связи с собой, может нарисовать себе красивые картинки того, каким будет материнство, но на самом деле за лёгкой картинкой чего-либо стоит лишь видимость или лёгкое отношение к трудностям. Дети не достаются просто так никому.
