В связи с изложенным, требуется научное и комплексное осмысление искусственного интеллекта, определения их понятия с позиций конституционного права и международного права, чтобы восполнить этот пробел. Поскольку последующие государственные концепции, национальные стратегии и доктрины в этой сфере должны быть научно обоснованы.
Для того, чтобы доказать, какое место искусственный интеллект занимает в конституционном праве и праве в целом, нужно проанализировать, относится он к субъектам или объектам права либо правоотношений. Для прохождения подобного теста на конституционность можно использовать стандартную структуру конституционного правоотношения, включающую себя следующие элементы – субъект, объект, содержание (права, обязанности, гарантии и ответственность субъектов отношений) и юридические факты.
Традиционно в теории конституционного права к субъектам относят такие группы участников, как физические лица и их объединения, различные социальные общности (коллективные субъекты права), публично-правовые образования, государственные и муниципальные органы власти и их должностные лица.
Самыми распространенными субъектами являются человек и гражданин. Искусственного интеллекта среди них не прослеживается, за исключением единственного случая в мире – предоставления гражданства Саудовской Аравии роботу Софье по факту, а не по праву. Вместе с тем, есть люди, сопряженные с искусственным интеллектом в виде киберпротезов или чипов – роботочеловеки. Если ИИ-составляющая мозга или умственной активности роботочеловека, имеет ли она признаки человека или человечности или автономна?
Например, в литературе искусственный интеллект связывают с человечностью в виду того, что они могут самостоятельно мыслить и общаться с людьми, сопоставляя искусственный интеллект с умом человека. Например, многие объекты национальных проектов, особенно в цифровой экономике вместо длинных определений содержат лаконичные понятия, которые в принципе по объему теоретизации схожи с формулировками конституций. Среди них, например, «умный» город, «умный» транспорт и другие. Если провести расширительное толкование, то под ними понимается совокупность таких искусственных интеллектов. В медицине сопряженные с искусственным интеллектом и человеком протезы называют также «умными» протезами (киберпротезами, бионическими протезами), соединенную между собой с помощью искусственного интеллекта бытовую технику – «умный» дом.
Может ли искусственный интеллект выступать коллективным субъектом? Искусственный интеллект может представлять собой и коллективный разум – соединенные в единую сеть или же в нейросеть компьютеры и программы. И сейчас трудно себе представить, что именно это такое: коллективный субъект или коллективный объект в материальном выражении. Самый проблемный вопрос, не касаясь того объект или субъект прав искусственный интеллект: это кто будет нести ответственность за его деяния? Сам интеллект, если это нано-ЭВМ, ЭВМ в оболочке робота, его создатель, или собственник или взломщик?
Пока что искусственный интеллект сегодня признается объектом права и объектом правоотношений в различных отраслях права, а по российскому гражданскому законодательству его по аналогии с транспортным средством можно признать источником повышенной опасности. Ведь любой современный автомобиль, автопилот самолета, беспилотные автомобили такси, смартфоны и прочая техника – тот же самый робот с искусственным интеллектом, источник повышенной опасности.
А если речь пойдет о нейросистемах, о более сильном сверхскоростном искусственном интеллекте? Значит, общественная опасность, как и экономические риски в цифровой экономике, становятся в разы, а то и в тысячи раз больше, и нужны все новые ограничения таких объектов права, их владельцев и создателей. Более сложной является проблема, когда искусственному интеллекту или роботу предлагают придать правовой статус квазисубъекта гражданско-правовых отношений или «электронного лица»[96 - См., например: Ирискина Е. Н., Беляков К. О. Правовые аспекты гражданско-правовой ответственности за причинение вреда действиями робота как квазисубъекта гражданско-правовых отношений // Гуманитарная информатика. 2016. Вып. 10. С. 63–72; Ястребов О. А. Дискуссия о предпосылках для присвоения роботам правового статуса «электронных лиц» // Вопросы правоведения. 2017. № 1.].
Подробный объективный анализ по проблеме определения в науке субъектов и объектов цифровых (персональных) данных, в том числе виртуальной личности, был проведен профессором Э. В. Талапиной. Исследованные ученым различные мнения цивилистов нас настораживают с позиции их конституционности. Либерализация целей цифровой экономики постепенно приведет к тому, что цифровые персональные данные станут объектом гражданского права, смогут коммерциализироваться, будут отчуждаемы, защищаемы правом собственности[97 - Талапина Э. В. Право и цифровизация: новые вызовы и перспективы // Журнал российского права. 2018. № 2. С. 7, 8, 10.].
Особо отметим, что цифровые новации должны иметь социальный спрос, выноситься на всенародные обсуждения, быть научно обоснованы с позиций справедливости, преамбулы и ч. 3 ст. 55 Конституции РФ. Искусственный интеллект не является субъектом конституционного права или даже других отраслей права и законодательства, ему не дано право полноправно управлять обществом. Народ по ст. 3 Конституции РФ государство на это не уполномочивал, он есть полноправный субъект контроля над искусственным разумом и нейросетями, но не наоборот.
Вернемся к субъектам, и определению содержания конституционных правоотношений. Традиционно субъекты являются носителем конституционной или отраслевой правосубъектности, зависящей от возможности и способностей совершать определенные действия и нести ответственность за них. В настоящее время определение субъективных прав и обязанностей искусственных интеллектов, роботов, их владельцев или собственников законодательством не урегулированы, здесь можно применять аналогию права или закона – ГК РФ, Конституцию РФ, международные договоры.
Исключение составляют единичные случаи регулирования: поправки в Воздушный Кодекс РФ, направленные на регулирование дронов, либо промышленные стандарты. ГОСТ Р ИСО 8373–2014 «Роботы и робототехнические устройства. Термины и определения», который действует в России с 01.01.2016 (переиздан в 2019 году).
Начало восполнения законодательного пробела было положено Указом Президента РФ от 07.05.2018[98 - Указ Президента РФ от 07.05.2018 № 204 «О национальных целях и стратегических задачах развития Российской Федерации на период до 2024 года» // СЗ РФ. 2018. № 20. Ст. 2817.], которым определены основные приоритеты развития российского государства и общества. В их числе – цифровая экономика. Несмотря на то, что в Указе не содержится понятия «искусственный интеллект», анализ задач, поставленных перед Правительством РФ в этой сфере, позволяет прийти к выводу, что речь идет, в том числе, о специализированном и комбинированном искусственном интеллекте, его развитии и внедрении во все сферы жизни, особенно в экономической.
В данном случае объектом конституционно-правовых отношений будут являться цифровые технологии и платформы. Во исполнение Указа Правительством РФ была разработана Программа «Цифровая экономика Российской Федерации»[99 - Распоряжение Правительства РФ от 28.07.2017 № 1632-р «Об утверждении программы “Цифровая экономика Российской Федерации”» // СЗ РФ. 2017. № 32. Ст. 5138.], которая в 2019 году была отменена в связи с утверждением Президентом России Стратегии развития искусственного интеллекта в России до 2030 года[100 - Указ Президента РФ от 10.10.2019 № 490 «О развитии искусственного интеллекта в Российской Федерации» (вместе с «Национальной стратегией развития искусственного интеллекта на период до 2030 года») // СЗ РФ. 2019. № 41. Ст. 5700.]. Однако именно в этой Программе впервые были употреблены понятия «искусственный интеллект» и «нейротехнологии» в качестве сквозных цифровых технологий.
Как отмечают некоторые исследователи, в Стратегии сделан акцент на когнитивной составляющей искусственного интеллекта[101 - См.: Пожарицкая И. М. Стратегия развития искусственного интеллекта в экономике и управлении // Устойчивое развитие социально-экономической системы Российской Федерации: сб. трудов XXI Всероссийской научно-практической конференции. 14–15 ноября 2019 г. Симферополь: Ариал, 2019. С. 347–350.]. Основными направлениями использования технологий искусственного интеллекта обозначены – экономика и социальная сфера.
В последующем понятие искусственного интеллекта, его технологий было дано в Федеральном законе от 24.04.2020 № 123-ФЗ «О проведении эксперимента по установлению специального регулирования в целях создания необходимых условий для разработки и внедрения технологий искусственного интеллекта в субъекте Российской Федерации – городе федерального значения Москве и внесении изменений в статьи 6 и 10 Федерального закона «О персональных данных». Понятие искусственного интеллекта в нем продолжило когнитивную составляющую. «Искусственный интеллект – комплекс технологических решений, позволяющий имитировать когнитивные функции человека (включая самообучение и поиск решений без заранее заданного алгоритма) и получать при выполнении конкретных задач результаты, сопоставимые, как минимум, с результатами интеллектуальной деятельности человека…»[102 - СЗ РФ. 2020. № 17. Ст. 2701.]
Вместе с тем, нами предпринята попытка дать несколько иное понятие искусственного интеллекта, которое тоже может показаться небесспорным и приводится в законопроекте в приложении 1 к данной работе. При этом следует учитывать, что целесообразно, понятие искусственного интеллекта корректировать и в будущем в законах с учетом развития конкретных видов и уровней искусственных интеллектов и роботов.
В остальном регулирование искусственного интеллекта прописано на уровне политических документов – концепций, программ, национальных проектов (в большей мере, касающихся цифровой экономики) и доктрин, которые могут не порождать конкретные права и обязанности участников общественных отношений в рассматриваемой сфере.
Если взять модель сторонников ученых и практиков, что искусственный интеллект является субъектом права или правоотношений, то за отправную точку берутся якобы его когнитивные функции. Но будут ли ему присущи в праве? Скорее всего найдутся доказательства обратного. Начнем с того, что полная правоспособность и дееспособность у физических лиц наступает в России с совершеннолетия по достижению 18 лет, в других странах – с 18, 21, 25, для юридических лиц – с момента государственной регистрации. Вопрос, сколько роботу или программе ЭВМ нужно дать лет, чтобы по аналогии условно считать их совершеннолетними, и как их считать для машины? Второй аспект: какие обязанности должен нести робот – любить Отечество, преумножать историю, ухаживать за детьми (производными от себя программами или машинами) согласно преамбуле Конституции России?
Еще интереснее по российскому законодательству здесь будет выглядеть исполнение конституционной обязанности робота или его собственника по получению образования. Как и сколько в него должен вложить программист знаний, чтобы искусственный интеллект или робот считался образованным в 9 классов? Если даже технически условно этот трюк создатель искусственного интеллекта выполнит, загрузив в него 100 000 книг, кто будет проверять и тестировать робота по знаниям, какие учителя будут принимать экзамены, нужно ли сдавать ГИА и ЕГЭ, кто будет выдавать им дипломы? Кто проверит робота на психическую адекватность, и как это сделать?
Теперь главный вопрос: а может ли искусственный интеллект, как субъект отношений выполнять все конституционные обязанности главы 2 Конституции РФ, не говоря уже о преамбульных обязанностях? С другой стороны, если не придавать ему критерии человечности, а рассматривать как государственно-подобного субъекта, сможет ли он выполнять все обязанности, возложенные на государство? Еще труднее будет контролировать саморазвивающуюся машину, когда она будет поглощать миллионные объемы информации, сама формировать свое поведение, не понимая какие законы, и какой страны соблюдать.
Искусственный интеллект обязан быть способен безопасно взаимодействовать с реальным миром и людьми. Пожалуй, это главная обязанность искусственного интеллекта, которую стоит прописать законодательно. Она должна развиваться машинным корректным программированием, построенном на выполнении не только технических задач, но и Конституции России.
Последний, уважаемый читатель, вопрос. Каков возраст политической зрелости робота, чтобы он мог руководить людьми, проводить выборы, давать образование? Сейчас уже все это делается безо всяких экзаменов роботов, которые подменяются словом «тестирование», уходят от контроля народа при полной не урегулированности данного вопроса в законодательстве.
Вот столько проблем породят роботы, если еще не будет защищена их информационная кибербезопасноть от взлома или не санкционированного перепрограмирования создателем или владельцем.
Важнейший элемент содержания правоотношения – это ответственность за несоблюдение или нарушение прав. На ком будет лежать умысел, на железяке или виртуальной программе, которую никто не сможет поймать, не зная на каком сервере он спряталась и в какой стране, или в космосе? Виртуальные цифровые следы для криминалистов сейчас представляют проблему, так как их легко уничтожить и невозможно поймать, с условием того, что уже ведены новые сверхскоростные технологии 5G беспроводной передачи данных. Кого наказывать, если робот может себя самоуничтожить, а виртуальная программа сохраниться на твердом материальном носителе в космосе?
Итак, тест на конституционность по классической структуре правоотношения искусственные интеллекты и роботы у нас не прошли, как субъекты правоотношений. Искусственный интеллект, прежде всего, – объект конституционных правоотношений, источник повышенной опасности, который конкретизирован в отраслевом законодательстве как объект других отраслей законодательства. Наличие искусственного интеллекта вне поля Конституции или Киберконстуции, как свода правил конституционного поведения в цифровом пространстве и между искусственными интеллектами различного уровня, можно назвать правовым пробелом государства. Именно оно должно определить, кого в первую очередь охранять и защищать в механизме правового регулирования – человека, его прав и свободы, либо кибербезопасноть роботов, как носителей искусственных интеллектов.
Именно здесь искусственный интеллект должен регламентироваться как гарантия естественных и позитивных прав и свобод человека и гражданина, а не наоборот. И если связывать человека, с искусственным интеллектом, чтобы продвигать виртуальных помощников в социально-юридическом механизме реализации прав и свобод, то стоило бы на конституционном уровне закрепить право человека (или гражданина) на искусственный интеллект, но не на собственность, чего еще ни одним государством сделано не было.
Как же нам понимать, что такое искусственный интеллект? Трудно и опасно давать унифицированное понятие еще не изведанному многогранному и многофункциональному явлению, которое почти каждый день может меняться с учетом создания новых креативных стартапов. Попытаемся дать ему наше определение.
Искусственный интеллект – нано-автоматизированные системы (самообучаемые роботы, программы ЭВМ, нейросети), значительно превышающие умственные и физические способности человека, которые способны на основе энергии самостоятельно в сверхскоростном режиме передвигаться в пространстве, и/или усваивать и производить новые бета-данные, операции и знания, управлять общественными техническими процессами, взаимодействовать с людьми и дополнять их работу.
Обратим внимание, что искусственный интеллект, как бы он не определялся, не может ставиться выше человека, его прав и свобод, что противоречило бы ст. 2 Конституции РФ и убеждениям миллионов верующих. Основное отличие от человека искусственного интеллекта, и это главный недостаток последнего – у него нет чувства страха, инстинкта самосохранения и нет живой человеческой души. Поэтому искусственный интеллект призван дополнять работоспособность человека, помогать ему, но не может заменить его.
Что касается признака сверхскоростного режима передвижения, это касается перемещения нано-программ ЭВМ, но не роботов в пространстве, сейчас уже это тысячи терабайтов в секунду в формате 5G-сетей или возможности получения, переработки, передачи, такой информации в колоссальном объеме и производства новых навыков для осуществления операций.
Искусственный интеллект не может работать без энергии. Энергия для искусственного интеллекта, роботов, как сейчас модно говорить – не только электричество, или солнечная энергия, но и миллиарды гигабайтов или эксгабайтов в мире в день, что приводит к более высокой точности решений. С учетом революционных темпов НТП, в будущем формы передвижения искусственного интеллекта и «невидимые» источники энергии – информационное поле земли, вода, космос, ультразвук, инфракрасное излучение, плазма, лазер, электромагнитные и радио волны, биоэнергия растений и животных и прочие.
Далее отметим, что сегодня не затихают споры об уровне искусственного интеллекта, какие из них относить к слабым, какие – к сильным. Мы будем исходить из условного деления на искусственный общий интеллект (ИОИ) и узкоспециализированный искусственный интеллект (УИ). Под ИОИ подразумевается технология, нацеленная на выполнение любой интеллектуальной задачи, которую может выполнить человек, УИ в отличие от ИОИ выполняют лишь одну узкую задачу, имеющей краткосрочный бизнес-потенциал до момента создания ИОИ[103 - См.: Наука за рубежом // Институт проблем развития науки РАН. 2018. № 69. С. 8.].
На данный момент, по нашему мнению, к УИ могут быть отнесены государственно-автоматизированные системы «Правосудие», «Выборы», «Государственные и муниципальные услуги», «электронное» правительство, поисковые интернет системы и иные цифровые образы мышления, такие как компьютерный вирус, операционные системы, компьютерные симуляции и игры, 3D-принтеры.
Например, утвержденная Европейским парламентом директива об открытых данных и информации в государственном секторе значительно улучшит доступность и инновационное использование государственных и финансируемых государством данных, что, в свою очередь, будет способствовать развитию технологий с использованием искусственного интеллекта. Китайские тюрьмы оснастят искусственным интеллектом, который исключит побеги[104 - См.: Ipchain Legaltech Review. April 2019. С. 5.].
В России с 1 октября 2019 года после изменений в ст. 1124 Гражданского кодекса РФ и введения понятия «цифровые права» подписывать договоры можно будет с помощью смартфона, в марте 2019 года был разработан, но не принять проект о цифровом профиле человека.
Под ОИ, на наш взгляд, подпадают роботочеловеки (люди, сопряженные с искусственным интеллектом), или человекообразные роботы, сопряженные с гаджетами, бионическими протезами, развивающаяся самостоятельно среда Нейронет или нейросистемы цепочки компьютеров.
В любом случае, государственные программы по развитию искусственного интеллекта должны быть направлены не на коммерческие интересы и бизнес, позволяющие построить капиталистический строй, а гармоничное построение социального государства, где в центре правовой системы человек. Цифровые новации должны иметь социальный спрос, выноситься на всенародные обсуждения, быть научно обоснованы с позиций справедливости и ст. 55 Конституции РФ. Опираясь на труды профессора А. С. Мордовца и других ученых[105 - См.: Мордовец А. С. Социально-юридический механизм обеспечения прав человека и гражданина / под ред. Н. И. Матузова. Саратов: СВШ МВД РФ, 1996. 288 с.], необходимо продолжать развивать и совершенствовать идею социально-юридического механизма обеспечения прав и свобод. Именно здесь государство должно заботиться о предоставлении дополнительных гарантий естественных прав и свобод человека посредством искусственного интеллекта.
Искусственный интеллект находит свою реализацию, прежде всего, в цифровом праве – форме права наряду с существующими естественным, позитивным и религиозными формами. В этом смысле цифровое право представляет собой разновидность естественного права, когда эффективная жизнедеятельность человека, органически соединенного с компьютерными устройствами и искусственным интеллектом невозможна без работы цепочки цифровых алгоритмов, соединенных с нейронными цепочками организма.
Цифровые права и свободы человека, искусственный интеллект, если они и вводятся, должны выступать гарантией естественных прав и свобод, но не наоборот. В этом случае правовая политика цифровизации должна быть направлена на социальное обеспечение. Например, киберпротезы для инвалидов, новые цифровые методы лечения, развитие цифровой паллиативной медицинской помощи для инвалидов и роботочеловека должны гарантироваться как бесплатная медицинская помощь.
Следует ввести запрет на цифровое клонирование человека, чтение и записи его мыслей, цифрового образа на цифровые носители посредством технологий «цифровой телепатии» – нейронета. Производство сильного искусственного интеллекта, роботов и нейросистем, их машинное программирование должно быть лицензируемо государством под контролем ФСБ РФ. Цифровые институты и искусственный интеллект не должны ограничивать естественные свободы человека.
Искусственный интеллект должен нести пользу, но и иметь ограничения, дабы чрезмерно не ограничивать и не умалять право на личную неприкосновенность, личную тайну, персональные данные. Указанные проблемы требуют научного осмысления.
Именно в последнем аспекте цифрового права как субъективного права человека особо стоит вопрос об автономии человека, его личной неприкосновенности, персональных данных от слежения со стороны государства с помощью искусственного интеллекта или навязывания государством цифровых услуг. В этой связи очень важно оставлять для верующих граждан бумажный документооборот, как альтернативный вариант электронным паспортам, водительским правам, страховым свидетельствам, трудовым книжкам, дабы не нарушалось признаваемое и гарантируемое Конституцией РФ идеологическое многообразие и запрет на установление какого-либо идеологии в качестве обязательной. В данном случае речь идет о запрете полной цифровизации основных документов и денежных средств с полной их заменой на электронные (цифровые). Последние позволяют установить сканерам искусственных интеллектов любые действия и передвижения человека, все персональные данные посредством навязывания цифровизации, что может расцениваться как возведенная в ранг обязательный идеология цифровизации жизни.
На искусственный интеллект можно также экстраполировать концепцию виртуальной собственности Н. Н. Ковалевой и других авторов[106 - См.: Kovaleva N. N., Zhirnova N. A., Filimonova M. V. The Virtual Property under the Legislation of the Russian Federation: Present State and Development Trends // Proceedings of the 1st International Scientific Conference «Modern Management Trends and the Digital Economy: from Regional Development to Global Economic Growth». ISTDE, 2019. P. 803, 806.] по установлению в законодательстве статуса виртуального объекта, чье существование или атрибуты не отражены в реальном мире, и признать за искусственным интеллектом в будущем аналогичное положение. Последующее восполнение правовых пробелов возможно посредством толкования искусственного интеллекта, его видов органами конституционной юстиции или международными органами.
С позиций методологии права, большое значение будет иметь дальнейшее исследование складывающихся административной и судебной практики по защите социальных прав роботочеловеков и людей с ограниченными возможностями, персональных данных человека и социальных прав, и свобод, в том числе международной практики, связанных с использованием роботов и искусственного интеллекта.
При введении и разработке государственных концепций и программ, особое внимание следует уделять компаративистскому исследованию моральных и правовых аспектов применения искусственного интеллекта в реализации социальных прав и свобод человека и в государственном управлении, уважении прав верующих.
Таким образом, искусственный интеллект в структуре правоотношения не является субъектом и выступает уникальным виртуальным объектом. С позиций Конституции РФ искусственный интеллект можно расценивать как информационную (цифровую) технологию, средство обеспечения прав и свобод человека, конституционной экономики; имущество, защищаемое правом частной, государственной, муниципальной и иных форм собственности (ч. 2 ст. 8), либо режимом интеллектуальной собственности (ч. 1 ст. 44). Искусственный интеллект в системе объектов правоотношений относится к группе материальных (социально-экономических) или нематериальных благ. С другой стороны, искусственный интеллект и роботы могут являться источниками повышенной опасности.
При причинении вреда искусственным интеллектом и его юнитами встает закономерный вопрос, а кто будет нести ответственность за него и к кому применять санкции (киберразработчики, собственники, производители, продавцы, пользователи или третьи лица), будет ли он нести самостоятельную юридическую ответственность? Ведь теоретически юридическую ответственность по правилам юридической техники должны нести субъекты, а не объекты правоотношений. В связи с этим, наиболее спорные идеи, связанные с данной проблемой, модели правового регулирования и доказательства искусственного интеллекта как объекта правоотношений, будут более подробно рассмотрены в разделах 3.2 и 3.3 настоящей монографии.
Глава 2. Социальные права и свободы человека в условиях цифровизации и развития искусственного интеллекта: содержание и правовое регулирование
2.1. Правовое регулирование и реализация конституционного права на образование в условиях информационно-цифровой реальности
Проблемы цифровых трансформаций и использования искусственного интеллекта в сфере реализации права на образование широко обсуждается в научной среде.
Т. В. Заметина, Е. В. Комбарова, Е. Ю. Балашова рассматривают внедрение искусственного интеллекта как объективный процесс, затрагивающий права человека, представляющие собой высшую ценность, признанную как на национальном, так и на международном уровне[107 - Заметина Т. В., Комбарова Е. В., Балашова Е. Ю. Human Rights as a Universal Value in the Context of Artificial Intelligence Development // Advances in Social Science, Education and Humanities Research. EAC–LAW. 2020. Vol. 498. Р. 13–19.]. В качестве приоритета они называют совершенствование государственного регулирования в области информирования населения о возможностях использования технологий искусственного интеллекта, развитие компетенции всех граждан в освоении новых форм взаимодействия с искусственным интеллектом. При этом, внедрение искусственного интеллекта должно быть связано с воплощением в жизнь конституционных ценностей демократии, признания и уважения интересов личности, общества и государства. По мнению авторов, необходимо создать правовую, организационную и финансовую среду, в которой технологические инновации обеспечивают соблюдение прав и свобод человека. Исследователи А. В. Кешалава, М. П. Буданов, В. Ю. Румянцев предсказывают существенное влияние на общество и «цифровую экономику» мобильных, когнитивных и облачных технологий, технологии «интернет вещей» и «больших данных»[108 - Кешелава A. B., Буданов В. Г., Румянцев В. Ю. Введение в «Цифровую» экономику. ВНИИГеосистем, 2017. 28 с. // URL: http://spkurdyumov.ru/uploads/2017/07/vvedenie-v-cifrovuyu-ekonomiku-na-poroge-cifrovogo-budushhego.pdf (дата обращения: 22.02.2021).].
В исследовании поведения пользователей Интернета и социальных сетей в процессе обучения Аслама, Абдул Азис Вахаба, Пурнама Сяе Пуррохмана, Зулхермана, Эви Сегаравати Ампри[109 - Aslam, Abdul Azis Wahab, Purnama Syae Purrohman, Zulherman, Evy Segarawati Ampry. Internet User Behavior and Social Media in Learning // Advances in Social Science, Education and Humanities Research. EAC–LAW. 2020. Vol. 526. Р. 50–55.], отмечается, что большинство пользователей используют глобальную сеть для занятий, направленных на получение удовольствия, и уже только после этого – для обучения. Интернет-безопасность и навыки активных пользователей, как правило, уже хорошо освоены. Таким образом, авторы приходят к выводу, что поведение при обучении с использованием социальных сетей и Интернета является довольно позитивным в восприятии молодого поколения. Социальные сети и Интернет могут быть средством обучения, обмена информацией и не считаются вредными для их обучения.
В исследовании Е. Добролюбовой, О. Александрова, А. Ефимова[110 - Dobrolyubova E., Alexandrov O., Yefremov A. Is Russia Ready for Digital Transformation? // DTGS 2017. Communications in Computer and Information Science. Cham. Springer, 2017. Vol. 745. P. 431–444; Alexandrov D., Boukhanovsky A., Chugunov A., et. al. (eds.) Digital Transformation and Global Society // DTGS 2018. Communications in Computer and Information Science. Cham. Springer, 2018. https://www.elibrary.ru/item.asp?id=44810575], посвященном перспективам цифровой трансформации, подчеркивается необходимость устранения правовых и организационных барьеров как фактора успешности цифровой трансформации в отдельных отраслях, в том числе, и в образовании.
Проблемам рисков внедрения цифровых технологий в образование посвящено исследование Н. Б. Стрекаловой[111 - Стрекалова Н. Б. Риски внедрения цифровых технологий в образование // Вестник Самарского университета // История, педагогика, филология. 2019. Т. 25. № 2. С. 84–88.], в котором наряду с положительными сторонами цифровизации образования анализируются возможные негативные изменения в данной сфере (потеря базовых когнитивных компетенций, снижение общего уровня подготовки, сокращение потребности в «интеллектуальном» специалисте, уход от фундаментальности, перераспределение функций администрации вузов и преподавателей, высокие требования к психологическим качествам преподавателя, сокращение личных контактов, рост конфликтов, «утечка» талантливой молодежи и преподавателей за границу, сокращение контингента высшего образования, потеря статуса отечественного высшего образования, снижение контингента обучающихся).
Несмотря на активное развитие систем и технологий искусственного интеллекта, влияние цифровизации на реализацию прав человека, в настоящее время в Российской Федерации отсутствует специальное законодательное регулирование, учитывающее специфику применения технологий искусственного интеллекта в сфере образования.
В данной ситуации возникает концептуальная дилемма: уместно ли опережающее законодательное регулирование императивного использования технологий искусственного интеллекта в образовательном процессе или постепенное применение современных информационных технологий должно происходить гибко в зависимости от экономических, ресурсных, национальных и иных особенностей и возможностей образовательной организации и других субъектов образовательного процесса?
Стоит обратить внимание, что в Концепции развития регулирования отношений в сфере технологий искусственного интеллекта и робототехники до 2024 года первой задачей заявлено создание основ правового регулирования новых общественных отношений, формирующихся в связи с применением систем искусственного интеллекта и робототехники, имеющих преимущественно стимулирующий характер. Исходя из этого можно сделать вывод, что российское государство ориентировано на создание правовых регуляторов «мягкого императивного» характера, которые создают условия и мотивируют субъектов правоотношений к использованию технологий искусственного интеллекта.
Вместе с тем, определяя в Концепции первоочередные отраслевые направления регулирования использования искусственного интеллекта, необоснованно игнорируется сфера образования. В перечень основных отраслевых направлений, нуждающихся в правовой регламентации внедрения систем ИИ, отнесено законодательство Российской Федерации в сфере охраны здоровья граждан; государственного и муниципального управления; правовое регулирование ИИ в сфере транспорта, градостроительной деятельности, включая реализацию концепции «умного города» и в сфере промышленности. Это исчерпывающий перечень. Рассуждения позволяют предположить, как минимум, два варианта в обоснование такой ситуации. Во-первых, принятая до 2024 года Концепция на самом деле не предполагает развитие образовательного законодательства с учетом технологий искусственного интеллекта в этой сфере в ближайшие несколько лет (что сомнительно). Во-вторых, именно в сфере образования предполагается применять гибкий пошаговый вариант внедрения ИИ по усмотрению самой образовательной организации, используя риск-ориентированный подход, основанный на оценке размера потенциального вреда и необходимости принятия мер по минимизации соответствующих рисков.
Не акцентируя внимание на анализе имеющихся технологий и инновационных систем искусственного интеллекта, используемых в настоящее время в образовании. Их достаточно много и количество перманентно увеличивается. Выскажем свои суждения относительно отношений, возникающих при реализации гарантированного Конституцией РФ права на образование с использованием технологий искусственного интеллекта. Разумеется, в данном контексте речь идет об ИИ не как о субъекте конституционного права на образование, предлагается рассматривать ИИ в следующих двух аспектах.
1. Искусственный интеллект как технологии, позволяющие совершенствовать процесс обучения.
2. Искусственный интеллект как объект изучения в рамках образовательного процесса.
Нормативным правовым актом, конкретизирующим реализацию конституционного права на образование, является Федеральный закон от 29.12.2012 № 273-ФЗ «Об образовании в Российской Федерации»[112 - Федеральный закон от 29.12.2012 № 273-ФЗ (ред. от 08.12.2020) «Об образовании в Российской Федерации» (с изм. и доп., вступ. в силу с 01.01.2021) // СЗ РФ. 2012. № 53 (ч. 1). Ст. 7598; СЗ РФ. 2019. № 52 (ч. I). Ст. 7796.]. Текстуальный и содержательный анализ указанного закона показал, что до настоящего времени в нем не используются термины «технологии искусственного интеллекта», «системы искусственного интеллекта» и иные словосочетания, образованные с конструкцией «искусственный интеллект». Содержится статья, устанавливающая понятия и порядок реализации образовательных программ с применением электронного обучения и дистанционных образовательных технологий.
При этом под электронным обучением понимается организация образовательной деятельности с применением содержащейся в базах данных и используемой при реализации образовательных программ информации, всевозможных информационно-телекоммуникационных сетей, обеспечивающих передачу по линиям связи информации, взаимодействие обучающихся и педагогических работников. Под дистанционными образовательными технологиями понимаются образовательные технологии, реализуемые в основном с применением информационно-телекоммуникационных сетей при опосредованном (на расстоянии) взаимодействии обучающихся и педагогических работников.
Таким образом, государственная политика в сфере образования допускает возможность использования таких инновационных форм образовательной деятельности, как электронное обучение и дистанционные технологии[113 - При этом под электронным обучением понимается организация образовательной деятельности с применением содержащейся в базах данных и используемой при реализации образовательных программ информации, всевозможных информационно-телекоммуникационных сетей, обеспечивающих передачу по линиям связи информации, взаимодействие обучающихся и педагогических работников. Под дистанционными образовательными технологиями понимаются образовательные технологии, реализуемые в основном с применением информационно-телекоммуникационных сетей при опосредованном (на расстоянии) взаимодействии обучающихся и педагогических работников.]. Одновременно с использованием электронного обучения и дистанционных технологий образовательная организация обязуется создать электронную информационно-образовательную среду, обеспечивающую определенные условия для качественного и без барьерного освоения образовательной программы обучающимися[114 - Постановление Правительства РФ от 16.11.2020 № 1836 «О государственной информационной системе «Современная цифровая образовательная среда» (вместе с «Положением о государственной информационной системе «Современная цифровая образовательная среда») // СЗ РФ. 2020. № 47. Ст. 7538.].
Первые практики внедрения электронного обучения в Российской Федерации уже имеются. Например, в Москве активно используется МЭШ – Московская Электронная Школа[115 - Официальный интернет-ресурс. URL: https://www.mos.ru/city/projects/mesh/ (дата обращения: 22.02.2021).]. Большинство образовательных организаций в условиях ограничений, вызванных пандемией в 2020 году, были вынуждены в оперативном темпе внедрять электронное и дистанционное обучение. Однако важно понимать, что это еще не ИИ, но уже первая попытка автоматизировать образовательный процесс. Сначала необходимо обеспечить каждого обучающегося персональным цифровым устройством, и только после этого «возможно получить цифровой образовательный след и базовый технологический фундамент для построения индивидуальных образовательных траекторий с использованием искусственного интеллекта»[116 - Полехин А. Искусственный интеллект в образовании: примеряем на Россию // URL: https://netology.ru/blog/06-2019-iskusstvennyy-intellekt-v-obrazovanii (дата обращения: 22.02.2021).].
Легко обратить внимание, что ни при электронном обучении, ни при дистанционных технологиях не задействованы системы ИИ в широком смысле. Полагаем, что электронные технологии, дистанционные образовательные технологии и технологии искусственного интеллекта близкие, но не тождественные понятия. Определение первых двух содержится, как было указано, в федеральном законе «Об образовании в Российской Федерации», а юридическое понятие искусственного интеллекта впервые в нашем государстве было сформулировано в подзаконном акте – Указе Президента РФ от 10.10.2019 № 490 «О развитии искусственного интеллекта в Российской Федерации»[117 - Указ Президента РФ от 10.10.2019 № 490 «О развитии искусственного интеллекта в Российской Федерации» (вместе с «Национальной стратегией развития искусственного интеллекта на период до 2030 года») // СЗ РФ. 2019. № 41. Ст. 5700.], впоследствии оно перекочевало в Федеральный закон № 123-ФЗ[118 - Федеральный закон от 24.04.2020 № 123-ФЗ «О проведении эксперимента по установлению специального регулирования в целях создания необходимых условий для разработки и внедрения технологий искусственного интеллекта в субъекте Российской Федерации – городе федерального значения Москве и внесении изменений в статьи 6 и 10 Федерального закона «О персональных данных» // СЗ РФ. 2020. № 17. Ст. 2701.].
В соответствии с указанными актами под искусственным интеллектом понимают комплекс технологических решений, который позволяет имитировать когнитивные функции человека и получать результаты, сопоставимые, как минимум, с результатами интеллектуальной деятельности человека. При этом отдельно отмечается, что имитация включает самообучение и поиск решений без заранее заданного алгоритма. Важно обратить внимание на то, что определение в полной мере охватывает доступные на данный момент виды искусственного интеллекта. В широком понимании: искусственный интеллект, работающий на основе заранее определенных задач (имеющихся знаний), и искусственный интеллект, работающий автономно, то есть технология, которая для выполнения задач может потенциально полностью заменить человека[119 - См. об этом: Васильев А. А., Шпоппер Д., Матаева М. Х. Термин «искусственный интеллект» в российском праве: доктринальный анализ // Юрислингвистика. 2018. № 7–8.].
Определение отражает принципиальные характеристики искусственного интеллекта, которые выявляются из его определения:
• это комплекс технологий, а не одна технология;
• искусственный интеллект может самообучаться и искать решения без заранее заданных алгоритмов – это принципиальное его отличие от других технологий;
• искусственный интеллект может получать результаты, сопоставимые, как минимум, с результатами интеллектуальной деятельности человека – то есть в определении заложено, что потенциально искусственный интеллект может получать более совершенные результаты, чем получаемые человеком.
С принятием в 2019 году Национальной стратегии развития искусственного интеллекта на период до 2030 года Россия вошла в число стран, имеющих документы стратегического планирования в сфере искусственного интеллекта.
В упомянутой Национальной стратегией развития искусственного интеллекта на период до 2030 года указывается, что использование технологий искусственного интеллекта в социальной сфере способствует созданию условий для улучшения уровня жизни населения, в том числе за счет повышения качества услуг в сфере образования. При этом в Национальной стратегии конкретизируется, что понимается под повышением качества услуг в образовательной среде. А именно: адаптация образовательного процесса к потребностям обучающихся и потребностям рынка труда, системный анализ показателей эффективности обучения для оптимизации профессиональной ориентации и раннего выявления детей с выдающимися способностями, автоматизация оценки качества знаний и анализа информации о результатах обучения. Указанные процессы в перспективе будут реализовываться системами искусственного интеллекта.
Условно к правовым инструментам стимулирования внедрения технологий искусственного интеллекта в сферу образования можно отнести экспериментальную и инновационную деятельность, определение и содержание которых закреплено в ст. 20 федерального закона об образовании. Безусловно, цель указанных видов деятельности ориентирована на модернизацию и развитие системы образования. Гипотетически предполагая, что модернизация и развитие в настоящее время не мыслятся без включения в образовательный процесс технологий искусственного интеллекта, можно говорить о «скрытом содержании» перечисленных видов деятельности в сфере образования. Как указывается в коллективном Комментарии к Федеральному закону «Об образовании в Российской Федерации» «инновационная деятельность определяется как деятельность (включая научную, технологическую, организационную, финансовую и коммерческую), направленная на реализацию инновационных проектов, а также на создание инновационной инфраструктуры и обеспечение ее деятельности»[120 - Комментарии к Федеральному закону от 29.12.2012 № 273-ФЗ «Об образовании в Российской Федерации» (постатейный) / С. В. Барабанова, Х. В. Пешкова (Белогорцева), И. В. Баранов, А. В. Менкенов, А. Х. Селезнева и др. // Подготовлен для СПС «КонсультантПлюс», 2019 (дата обращения: 21.02.2021).].
В Государственной программе развития образования до 2025 года, утвержденной постановлением Правительства от 26.12.2017 № 1642, инновационная и экспериментальная составляющие выражены несколько по-иному, нежели в предыдущей аналогичной программе[121 - Постановление Правительства РФ от 26.12.2017 № 1642 (в ред. от 06.02.2021) «Об утверждении государственной программы Российской Федерации «Развитие образования» // СЗ РФ. 2018. № 1 (ч. II). Ст. 375.]. В рамках данной госпрограммы предусмотрена ведомственная целевая программа «Поддержка инноваций в области развития и мониторинга системы образования, обеспечение эффективности конкурсных механизмов реализации программных мероприятий в сфере образования». В ее цели входит обеспечение ежегодной поддержки не менее 20 стратегических инициатив и инновационных разработок, направленных на развитие региональных и муниципальных систем по вопросам развития и мониторинга системы образования.
Серьезным развитием в реализации конституционного права на образование в современных условиях может стать новый проект Правительства Российской Федерации по формированию цифровой образовательной среды. Основной его целью декларируется предоставление свободного доступа по принципу «одного окна» для всех категорий граждан, в том числе обучающихся по образовательным программам высшего образования и образовательным программам дополнительного профессионального образования, к онлайн-курсам, реализуемым различными организациями, осуществляющими образовательную деятельность, и образовательными платформами.
Заслуживает внимания не только стимулируемое Правительством Российской Федерации образование единой общедоступной цифровой образовательной среды, но и впервые введении в нормативное поле России таких терминов, как образовательные платформы, онлайн-курсы, паспорт и экспертиза онлайн-курса, персональная образовательная траектория, портал и другие, отражающие трансформацию права на образование в условиях информационно-цифровой реальности. Тем не менее, это только первые шаги в правовом регулировании использования технологий искусственного интеллекта при реализации права на образование.
Одним из субъектов образовательных отношений является обучающийся. В отношении него ИИ призван обеспечить доступность и качество образовательных услуг, системное и полное освоение компетенций по конкретной образовательной программе. Применение искусственного интеллекта действительно может на новом качественном уровне решить задачу сопровождения по индивидуальной образовательной траектории, которая должна динамически перестраивается по мере приобретения обучающимся компетенций. Роль живого педагога должна трансформироваться: от передатчика знаний в носителя философии изучаемого предмета. К сожалению, в настоящее время индивидуальная траектория обучения понимается узко и «технически примитивно»: в некоторых вузах обучающиеся могут выбирать самостоятельно предметы для изучения внутри своей образовательной организации, в других – могут обучаться на любых выбранных онлайн-курсах, которые им засчитывают по направлению обучения в вузе.
Важным направлением влияния ИИ на реализацию права на образование является изменение программ обучения и включение в перечень обязательно изучаемых дисциплин, предметов, связанных с ИИ как на школьном уровне, так на уровне высшего образования.
В конце января 2021 года Министерство просвещения Российской Федерации анонсировало введение в российской начальной школе обучения основам искусственного интеллекта. Новая дисциплина в рамках уроков информатика появится 1 сентября, а первые учебные материалы планируется подготовить к концу мая[122 - В начальной школе России вводится обучение основам искусственного интеллекта // URL: https://news.myseldon.com/ru/news/index/244516699; Основам искусственного интеллекта будут обучать в начальной школе // URL: https://news.rambler.ru/education/45676470-osnovam-iskusstvennogo-intellekta-budut-obuchat-v-nachalnoy-shkole; В будущем году Минпросвещения начнет апробацию учебных модулей «Искусственный интеллект» // URL: https://rg.ru/2020/03/02/v-2021-godu-nachnetsia-aprobaciia-uchebnyh-modulej-iskusstvennyj-intellekt.html (дата обращения 22.02.2021).]. Об этом говорится в проекте дорожной карты развития искусственного интеллекта (ИИ) в России. Кроме того, уже с 2021 года во всех регионах будет проводиться всероссийская олимпиада по ИИ. Инициатива заслуживает одобрения и поддержки, однако ставит многочисленные вопросы: необходимость модернизации всей образовательной программы, начиная с начальных классов, подготовка кадров и методических разработок, по которым школьников будут учить основам искусственного интеллекта.
Процессы цифровой трансформации рассматриваются сегодня уже не как что-то фантастическое и неосуществимое, а становятся частью реальности, современным трендом и охватывают практически все социально-экономические отношения. Не случайно, что одним из приоритетов в развитии образования в Указе Президента РФ от 07.05.2018 № 204 «О национальных целях и стратегических задачах развития Российской Федерации на период до 2024 года»[123 - Указ Президента РФ от 07.05.2018 № 204 «О национальных целях и стратегических задачах развития Российской Федерации на период до 2024 года» // СЗ РФ. 2018. № 20. Ст. 2817.] называется «создание современной и безопасной цифровой образовательной среды».
Трудно оспаривать тот факт, что сегодня цифровые технологии создают и обеспечивают комплекс возможностей для улучшения качества образования. Однако интегрировать их в учебный процесс далеко не простая задача. Только лишь путем обеспечения образовательных организаций новыми цифровыми технологиями невозможно добиться высоких образовательных результатов. Цифровая трансформация образования возможна при условии решения проблемы преодоления цифрового разрыва. Цифровая трансформация отрасли образования – это качественное изменение как самого образовательного процесса, так и образовательной деятельности на основе освоения прорывных информационных технологий. С помощью цифровых технологий упрощается использование новых моделей организации и проведения учебной работы, которые ранее не использовались в силу сложности или невозможности их осуществления путем традиционных технологий взаимодействия и работы с информацией.
При этом, создание современной и безопасной цифровой образовательной среды сопряжено не только с внедрением, использованием и развитием в рамках образовательного процесса современных цифровых информационных технологий, но и предполагает необходимость исследования возникающих правовых и организационных барьеров для внедрения и использования таких технологий, а также сопряжено с определенного рода рисками.
Одним из таких серьезных барьеров цифровой трансформации образования является цифровой разрыв, который появляется во всех сферах, где внедряются цифровые технологии. Не составляют исключение и школы и университеты. При этом возникающий цифровой разрыв обостряет «традиционное» образовательное неравенство, связанное с разными культурными и социальными возможностями детей, принадлежащих к разным социальным группам. В настоящее время образовательные организации России в той или иной степени оснащены цифровым оборудованием. Однако все еще сохраняется неравенство в доступе к нему. При этом наличие оборудования еще не означает, что оно будет активно и эффективно используется в образовательном процессе.
Другим, не менее серьезным барьером для внедрения цифровых технологий является доступ учащихся к сети Интернет. В настоящее время образовательный процесс уже немыслим без доступа в глобальную информационную сеть. Однако его наличие зачастую существенно различается в зависимости от региона страны, а также от типов населенных пунктов. Жители средних и крупных городов как правило не испытывают проблем с доступом в Интернет, чего нельзя сказать о сельской местности. Доступ к Интернету для образовательных организаций также обязателен, как и наличие телефонной связи. Но, несмотря на определенную положительную динамику, наметившуюся в работе по подключению школ к Интернету, неравенство по-прежнему сохраняется. Сегодня в российских регионах все еще остается немало образовательных учреждений, которые не имеют доступа к сети Интернет. Таким образом, мероприятия по созданию материальных условий для цифровой трансформации образования должны продолжаться. Говоря о проблеме доступа в глобальную информационную систему учебных заведений, нельзя не коснуться также качества такого доступа. Высокоскоростной Интернет доступен сегодня далеко не всем образовательным организациям, особенно на уровне общеобразовательных школ. Высокая скорость доступа к Интернету – необходимое условие не только для того, чтобы иметь возможность получать дополнительные образовательные ресурсы из сети Интернет, но и для того, чтобы предоставлять образовательные услуги, отвечающие запросам современного информационного общества.
Не менее серьезными представляются и риски, с которыми сопряжена цифровая трансформация образования.
В своей резолюции 55/63 Генеральная Ассамблея ООН выразила обеспокоенность в связи с тем, что технический прогресс создал новые возможности для преступной деятельности, и в частности для преступного использования информационных технологий. В докладе по вопросу о праве на образование, подготовленному во исполнение резолюции 26/17 Совета по правам человека ГА ООН достаточно подробно освещаются проблемы и вызовы в области права на образование в эпоху цифровых технологий. В частности, в докладе отмечается, что использование цифровых технологий заключает в себе риск принижения значимости общечеловеческих ценностей в образовании и подрыва качества образования. Цифровые технологии отрицательно сказываются на функции образования, понижая способность учащихся логически и критически мыслить, принижая значимость общечеловеческих ценностей и прокладывая путь к меркантилизации образования. Злоупотребление технологиями может приводить к издевательствам в киберпространстве, криминальной деятельности и даже к терроризму. Самым серьезным риском в докладе названы сексуальные надругательства или сексуальная эксплуатация несовершеннолетних. Менее серьезными, но при этом не рассматриваемыми как положительные, являются риски, связанные с рекламными объявлениями, спамами, спонсорством, раскрытием персональных данных и контентом, который носит агрессивный, пронизанный насилием, предвзятый, расистский, порнографический, нежелательный и вводящий в заблуждение характер.
В исследованиях, посвященных перспективам цифровой трансформации образования в Российской Федерации, также содержится критический анализ рисков использование цифровых технологий в обучении. В частности, называются такие негативные изменения в развитии мозга и сознания, как «цифровое слабоумие» или «цифровая деменция», когда нарушаются когнитивные функции мозга и поражаются его отдельные участки. Более того, именно с компьютерным обучением эксперты связывают и мировой рост аутизма. Например, по мнению директора Центра геополитики Института фундаментальных и прикладных исследований О. Н. Четвериковой, сегодня отсутствуют независимые исследования, бесспорно доказывающие, что обучение стало более эффективным благодаря внедрению в школах компьютеров и смартбродов, но при этом замена физического мира виртуальной цифровой средой ведет к атрофии определенных участков мозга, потере когнитивных функций, утрате навыков мышлении и неспособности концентрировать внимание и не только запоминать, но и даже понимать прочитанное[124 - Четверикова О. Н. Цифровизация – финальный этап ликвидации российской школы // URL: https://regnum.ru/news/polit/2639995.html (дата обращения: 22.02.2021).].
Н. И. Касперская – известный эксперт в области ИТ-безопасности в своем выступлении на Парламентских слушаниях в Государственной думе РФ, также обозначила основные риски «цифровой колонизации» и широкого внедрения во все сферы жизнедеятельности таких технологий, как уберизация, «большие данные», блокчейн, виртуальная реальность[125 - Касперская Н. И. Цифровая экономика и риски цифровой колонизации. Развернутые тезисы выступления на Парламентских слушаниях в Госдуме // URL: https://ivan4.ru/news/traditsionnye_semeynye_tsennosti/the_digital_economy_and_the_risks_of_digital_colonization_n_kasperskaya_developed_theses_of_the_spee/ (дата обращения: 22.02.2021).]. Прорыв в искусственном интеллекте, анализ «больших данных» сопряжен, по ее мнению, с навязыванием западных технологий, деградации собственных компетенций, потерей базовых когнитивных компетенций, снижением качества обучения, снижением личных контактов, ростом конфликтов, «утечкой» талантливой молодежи и преподавателей за границу, снижение общего уровня подготовки и др.
Вот далеко не полный перечень барьеров и рисков цифровизации образования. Цифровая трансформация образовательной сферы в Российской Федерации обусловлена преимущественно внешними факторами. Основным из них (факторов) является необходимость осуществления цифровизации экономики, которая выдвигает требования к цифровым навыкам и универсальным компетентностям современных работников.
Цифровые трансформации системы современного российского образования представляют собой своего рода ядро, вокруг которого должны формироваться новые педагогические инновационные и методики и происходить качественное улучшение результативности образовательного процесса. Однако в настоящее время основная проблема заключается в отсутствии четкого понимания путей реформирования российской системы образования. Использование цифровых технологий в все еще продолжает рассматриваться в отрыве от трансформации целей, организационных форм и методов учебной работы, что порождает их неэффективность., а, соответственно, не способствует повышению качества образования.
Таким образом, важнейшим условием эффективного внедрения цифровых технологий в образовательный процесс является осмысление возможного места этих технологий в системе российского образования и результативности их использования.
Исследование правовых проблем использования технологий искусственного интеллекта в реализации права на образование позволяет сделать следующие выводы.
1. Искусственный интеллект является неотъемлемым условием развития образовательных стандартов будущего. При этом говорить об искусственном интеллекте как о субъекте образовательных правоотношений достаточно рано, хотя алгоритмы создания чат-ботов по формированию и корректировки индивидуальной траектории обучения, создания искусственным интеллектом учебников и учебных пособий активно обсуждаются. В настоящее время в сфере образования искусственный интеллект проявляется в двух аспектах: как технологии устойчивого развития образования и как объект изучения в рамках образовательного процесса.
2. Проведенный анализ программных и стратегических документов Российской Федерации по развитию искусственного интеллекта в образовании показал, что, во-первых, в Концепции развития регулирования отношений в сфере технологий искусственного интеллекта и робототехники до 2024 года, необоснованно игнорируется сфера образования, которая не указана в числе первоочередных отраслевых направлений регулирования использования искусственного интеллекта. Такая ситуация не способствует устойчивому развитию образования в условиях информационно-цифровой реальности.
