Очередной сон с пониманием прервали яростными криками опоздания. Вместо планируемых пяти часов утра часы настойчиво казали семь. Оттого и этот раздражающий топот туда-сюда в поисках вещей, давно уложенных к этому времени, и благополучно забытых. А следом и звуки разбивания мнимых надежд на спокойные выходные. А младший брат, по понятным причинам, не сдержал слёз. Слуга носился подсовывать ему всевозможные успокоители.
Кот или собака в доме – как человек в лесу. Немного о личных рабах. Очень удобные прямоходящие коты или собаки, пришедшие на смену бесполезным домашним питомцам. Напичканный встроенными рефлексами послушания и другими достижениями науки, этот работяга не нуждается в уходе, хотя и всегда приятен на ощупь. У нас одна из непопулярных разновидностей – полностью целая. Сейчас в моде без рук, ну а по-настоящему жуткие извращения только у эксклюзивных экземпляров – всё для наблюдения за их мучениями. Агония помогает нам познавать истину, ну и просто веселит.
Так вот это мое чудушко видать что-то напутало у себя там внутри и принялось собирать меня, как в последний путь. Да, жизнь, по мне, как сплошные сборы в поход: берешь по пути только самое ценное, чтоб не тяжело было. Вначале идешь куда глаза глядят, думая о простой прогулке, а потом становится страшно – путь не кончается, а возвращаться уже поздно. Ну вот я и решил напомнить, кто здесь прав. Остановил, погладил его по мокрой от пота голове, взял за шиворот и со всей силы впечатал в стену. Гулкий, негромкий удар черепа о бетон должен был дойти до нужного места. Кот упал, оставив на перегородке тусклое кровавое пятно, но через два вздоха поднялся. Второй педагогичный урок получил уже за безответную реакцию, типа «Понял!»; поцеловал его в лоб, а потом ногой прибил к полу, с ярким треском позвоночника, чтобы неповадно было.
Следом за ускоренным завтраком шли выходные обряды. Лифт никуда не спешил. К нашему удивлению шайки призраков деятелей искусства отрабатывали в столь ранний час. В один момент упаковались и уселись, пошли на разогрев. Выезд оказался куда более спокойным, у нас даже ничего не стащили. По дороге вспомнили о незакрытой двери и невзведенной мине у порога. А то топтаться в забытьи у порога – излюбленное развлечение домохозяев. Восемь часов вместо обещанных пяти. Выпустили безо всяких сомнений, пожелали удачи и скорейшего возвращения на большую распродажу. Летели тихо и спокойно. Из проигрывателя кто-то рыгал под музыку и добавлял красок в долгий полёт. Флора, хоть и была по большей части полностью сухой трухой, не горела. Видимо, многое мешало.
Наконец вечно заполненное то ли облаками, то ли дымом небо осветилось мягким светом, когда мы поднялись достаточно высоко. Игривые лучи быстро заплясали под незримые мотивы противного, но всегда приносящего такое легкое ощущение жизни от конца бескрайнего страха темноты, как и давным-давно утра. Вершинки пожухлых деревьев будто мечтали коснуться до неведомой птицы и мягко пощекотать белёсый бочок. Кустики, что были чуть ниже, как паутинки засверкали в такт прозорливому свету. Вдали речка гулкими ударами о камни разносила вести всем немногочисленным обитателям весеннего леса. Вот её родитель – крохотное озерцо, ещё не успело освободиться от мути, тщательно приютившейся по краям. Катастрофически не хватает кого-то, кто бы занятый по самое горло работой, прожужжал мимо уха. И скука берёт без малейшего сопротивления. Хочется сменить жизнь, да менять не на что.
Приятно было прыгать по облакам. А вот ближе к земле таких огромных куч мокрого снега и грязи поры очарования по своему опыту я никогда не видел, но сейчас убедился точно, что грех такую красоту упускать, и заснул.
Не получившей за три минуты названия, еле заметный среди топких болот населённый пункт засиделся на отвалившихся носилках времени и прогресса. Вид его, мягко говоря, был жалок и жесток. У обитавших там зданий не то чтобы совсем, но все же ничего не осталось от огрызков кирпичных и каркасных стен, шпаклеванных противной от плесени смесью песка, жуткого наполнителя и пропитки из пота. Изредка монолитные крыши и кусочки разноцветной черепицы проглядывали из—под завалов то ли кирпича, то ли чего похуже. И стёкла, как специально торчащие вертикально вверх, больше походили на остатки учебной стрельбы со сторон воображаемого полигона. Когда-то проросшие на асфальтных тропках и засохшие тут же молодые деревца мешали распознать эти самые ходы и просеки между остатками загородных домов.
Чуть поодаль виднеются те самые, не разложившиеся на плесень и таящие в своих недрах древние драгоценности: предметы быта прошлого и произведения искусства обыденных вещей. Такой эксклюзив высоко ценится всеми без исключения, но все забыли почему.
С небес на землю одним лишь тормозом. Резким скачком Дымка отбросило от младшего брата прямо в клетку с вороном, нашему глашатаю и натуральному юмористу, да так, что заметные комки шерсти облепили моё удивленное лицо. Впереди послышался вой смеха и немного погодя превратился в протяжную молитву, проклинающую вдоль и наискось границы этого механизма. Остальные путешественники делали вид, что ничего не произошло и, упорно уставившись в одну точку средь капель воды на стекле, подпевали неуловимой чудненькой мелодии в своих головах, вероятно, смутно генерируя в пустых тоннелях возгласы мыслительной деятельности. Оно и понятно, вон на виду потенциальный для изучения местного фольклора район.
Вот лужайка, а на лужайке трава, а средь травы два столба. На одном смерть почивает, на другом надпись помечает: «Кому сюда явиться, тому долго лечиться». Знак биологической опасности в общем стоял. Даже врата разнесли по закромам на лучшие времена, а не как сейчас – великолепие. Инфраструктура скудная и простая: парочка шалашиков с широченными панорамами, магазины неизвестного происхождения, да загадочные столбы и будки, в прошлом – прислужники райской жизни. По идее роскошные виды дворов и усеянные вдоль редкие цветы должны были завлекать случайного бродягу на искушение. А сами, только включив сирену, присутствовали бы на суде, вершащего правосудие над молодыми, так никогда и не научившихся существовать среди таких, свободных и почитаемых, как и прежде.
Отсюда уходили и по неволе, и от многочисленных исследований, неоспоримых доказательств и просто достоверных фактов. Поговаривают о существовании неких паразитах и прочей нечисти, даже мертвых кошек раскидали по заборам, обворовали ангар и смылись. Все сделано, чтоб напасть не пробралась, ну и отравили все вокруг, да так, что досталось наверное всем, и всем смертельная доза. Оттого деревья не растут, не гниют состарившиеся. А байки лезут, как от деда пьяного.
Устроились недалеко от пруда в доме с огромной террасой на втором этаже и прекрасным видом на серые туи и сосны. Вот где сибирским духом веет! Мне досталась хоть и маленькая, но с огромным достоинством одиночества комната, насыщенная протухшими освежителями воздуха, интересной электроникой в стенах и мягкой кроватью. В длинном коридоре красовались величественные скульптуры известных деятелей размером с пол руки, пара громоздких ящиков и мудреные светильники. Где-то в углу скучали инструменты обработки земли и древесины, глухие завалы усердно заграждали проход в кабинет и гостиную через парадный вход. В целом, было интересно. Недаром в первую ночь по чердаку бегали стаи мышей. А подвал просто веял привлекательностью. Конечно, самое интересное впереди, а интереса не веет.
Теплые дни лета
Лето апокалипсиса. С плотно заросших мутно-зеленым мхом камней разбегались все желающие погреться утренним солнышком, обличая прозрачную дымку тумана весенней зорьки, умостившейся у полусгнившего плотика. Приятно щекотала ножки только проклюнувшаяся газонная сырая травка, и похожим способом восхищали далекие запевы лесной птицы. Никогда от роду не хотелось опробовать водицу на плавательные способности, больно зябко. Да и за водой вроде пошёл, заранее проклятый, изредка замечая всякого рода движения в соседних кустах. По мне в такую рань лучше не работать, тем более шляться по полям. А вот в бредни верить надо, изредка. А то работа не спорится, и лень не смоется.
Придя домой, добытчик с добычей так и не дождался слов похвалы. Поставил и пошел медитировать отнятые пару часиков. Отдохнул за два дня, дело к вечеру, а я лежу и думаю, почем вставать засветло. Глядь, скоро стемнеет. Мигом взбодрился, глотнул чьё-то питьё и помчался на соседнюю улицу, чудом не угодив в бетонное ограждение.
Чуть ранее кончилась морось, и в воздухе витала свежесть.
Стучаться не пришлось, все и так на распашку. Вся компашка в процессе, никого не замечает. Так увлечены, что никто не откликнулся на мои возражения. Для себя незаметно приструнить смог.
Хозяин веселый. Ходит открыто без лишних блужданий. В темных тонах с яркими узорами плохо высматриваются знакомые образы. Может немного растрепанный и грязный, но это только вблизи. Вечно помятый в душе, глазами косит куда-то вбок. А вот предела своему совершенству не знает. Все ему забавно, все ему как в первый раз.
Комната стандартная: меньше колорита, больше функционала. А другая наоборот. Окон нет, под ногами голый пол. В третьей стен не нашлось, это уже улица. Зато стол летает. Удобно и вкусно.
Обсуждали похоже не новенькую легенду, как ловили по городу убийцу. В нашем самом послушном городе бродил искусный маньяк, держа в страхе все темные закоулки. Но перестарался и попался на словах, все карты раскрыв. После его досье с детальным ликом распространяли где можно. Только в первый день полетели жалобы жителей на то, что следователи якобы разместили лица граждан в контексте жутких преступлений. Причем каждый, кто просматривал статью, видел на обложке себя и только себя, даже тогда, когда другие перерисовывали портрет от руки. Всем это казалось плохой шуткой-иллюзией, к тому же подсудимый был на седьмом небе, но не от счастья. Через дня три отроду писания случилось чп на окраинах у местной банды, крупнейшей по поставкам всего запрещенного, – сломался кондиционер. Главарь, с детства учившийся по понятиям, впервые открыл источник новостей, проверить предположение. Там он увидел лицо того, кого он видел на сеансе в театре как главного героя, часто разговаривающего с самим собой. Потом, подойдя познакомиться, почуял знакомые тики, будто он всю жизнь скорбил по клетке. И теперь завидовал его известности, впрочем, кореша вновь видели только себя.
Что только не двигается от перенаселения.
Мастер показал как надо, и много что привнес. Попытки сопротивления были, но были безуспешны. Моя инициатива решала любые вопросы без их прямой постановки. Зрелище прекрасное, увлечение, что надо. И оно не вечно, надо привыкать. Раскланялся, распрощался с созерцавшими, фыркнул что-то обидное на удачу и покатил к руинам, порыскать оставшиеся после пиршества блещущих стекляшек.
Подход обязаться быть интересным. Выбравшись из берлоги велико задевает чувство опустошенности, недавно небосклон разрывался от визгов счастья, как и просто от сошедших с ума. А сейчас все не то, специально, наверное, уселись наблюдать в зарослях за мучениями пришлого, ведающего исключительно не дальше своего носа. До поры до времени и смешно, и зазорно, и никто не подскажет, не подсобит. И в голове позор творится: мухи носятся, сесть не могут. Даром что намерения пустые – лишний раз напакостить прохожим. Вот как тот человек, целиком и всецело в черном, направляющийся со стороны мрака и тьмы, преимущественно походил на полуночника, а скорее на тамошнего маргинала, с пылу с жару держащего путь-дорогу до семейного гнезда прямиком изо мест, полных удовольствия. Видок оставлял желать худшего. Вмешиваться в бредни было можно, но только нужно ли. И выслушивать острые фразы, переполненные смыслом, можно везде. Пришлось немедленно свернуть, да свернуть куда подальше. Придорожный холм позволил исполнить этот манёвр скрытно и быстро. Одно но, прохожего понесло туда же. Пришлось ускорить походку, но это выводило его из себя. Грозное похрапывание позади заметно добавляло скорости. Скоро уже пирс, а погоня не прекращалась. Конечно, мне было до жути занятно поглазеть на тихую гладь буйного озера, но не в это время и не в этом месте. Пришлось укрыться на время за бетонной плитой, неясно для чего брошенной вблизи. Дядька удивился такому фокусу, в поиске разгадки споткнулся и навернулся прямиком в свежую воду. Со дна вынырнула тройка человек и принялась поздравлять плавуна, за то, что он наконец-то дошел. И по чем было за мной гнаться? Неужели на мне знакомое ему лицо?
Вблизи коттеджа завелся свой лад. Мои закончили с осмотром и просиживали вечер за всевозможными развлечениями. Видно, желанного нахватали знатно. Понеслись резвой перекличкой знакомые ноты, и вечер наполнился приятной атмосферой. Бардак на столе в основном составляли вездесущие записи и бумажки, одноликие упаковки и объедки ужина в виде дельных гадостей. Создавался свой курьёз, даже в глухой чаще замолкли страховидные голоса под покровом белой ночи. До часу не спалось, думал. Спасибо и на том.
Посреди ночи донёсся тяжелый грохот об пол. Сызнова кошмар. Половину забыл, но посыл о слежке был, и слегка настораживал.
Очередное утро, впервые удалось ни о чём не тревожиться. Размашистый занавес разверзнут – все украдено до нас. За окном почудилась зелена, оказался дым, спустившийся с крыши. Может там что-то и горело, как-то все равно – мы здесь не на долго. На второй день затеялась погрузка, на третий намереваемся отъехать. Сказали взять брата с собой, чтоб не лодырничал.
Придумал игру, да так хорошо, что аж самому захотелось. Повторим действа из популярного нынче сериала прям за полем, у оврага. Там и деликатный песочек, и изощрённые булыжники, и вышвырнутые на берег речные дары, что исключительно усилит впечатление – отречение от настоящего. Часто так делают, почем мир настоящий, когда создать присущий можешь, жаль не особо точный, но такой желаемый. Да и баловать достаточно токмо глаз, идти в эскапизм жить во блаженство. На том и порешили. Обширный арсенал, эталоны искусства, бесподобные девочки и мальчики, множественные линии собственной истории всего в одно мгновение. Это показалось не особо взыскательным, чем мои в прошлом две сотни подруг, которых приходилось топить за книжные страсти. На пути к вечному блаженству наши предки строили века, и вот мы, их могучие тени, готовы вкусить все, о чем они грезили.
Впятером пустяково вжиться в роль, когда есть кому подсобить. Просто невероятно: за несколько часов произошло столько, сколько, по-видимому, на всей планете не было. Прошло три поколения, возникали и умирали города, разжигались всесветные брани, и просто создавались благодатные семьи. На пятом часу пришлось прерваться, дружков позвали восвояси. Естественно, покорствовать взрослым важнее, чем готовить масштабные экспедиции в неизвестность. Нам пришлось двинуть к мосту, чтоб не лишиться скоротечного впечатления, славного акме.
Вид с моста почему-то удивлял, хотя я видел таких тысячи. Потайные омута и непрерывный шум реки оживотворяли округу, это поражает, ведь последнее живое создание покинуло этот край много лет назад.
Меньший братик вприсядку решил подглядеть под мост и засмотрелся на громадную груду камней, почерневших от старости. И тут властный толчок опрокинул его за мост, брат полетел в ужасе вниз и расшибся навзничь о безмолвные глыбы. Из его черепушки и плеч засверкали искры, глазки его заслезились, головушка неторопливо обернулась на меня и он, желав со всей силы завопить, дернулся в последнем издыхании, легонько содрогнулся и ушел в незабвенные сны. Впервые подул ветер и сухощавые кроны запели звонким скрипом, ручей словно остановился.
Подозреваю что со мной случилось в этот момент, надо еще получше поработать над собой и не исключать лишнего. Может я хотел проконтролировать: вышли ли мы из сеанса или настроение брата; обычно я всегда бью в спину, если мне её подставят. На самом деле все наскучило. Ну ничего, мы все ошибаемся. Тем более откуп у меня есть: целый километр качественной похоти задаром. Волноваться не о чем. В заключительный раз окутал взором речушку на равнине, нежданно пробудившуюся, и отлучился.
Что греха таить, потеря и для старших оказалась невелика, изрядно младший всем приелся, надо видите ли ему дурить, а презент с отрадою приняли.
Нисколько не спал, потихоньку теряю сметку вдали от городских препаратов. Маялся, голова совсем не держится. Пристраивался недолго в новом поприще, прикрывал глаза и сидел в полудрёме, поминутно тормоша пальцами и отбивая мыслено секунды до грядущего начала дня. В углу что-то гудело и порой мигало, в коридоре хрустел пол, а за окном мягко отбивались о брусчатку капли прошедшего дождя. Тревожно и неприятно, когда в одиночку караулишь ночной покой. Долгожданные лучи выступили после, ближе к трезвой жизни. И разом все запело, это и умаяло, и принудило уснуть.
Перед выездом вместо нас полетели нотации в финальный раз пройтись, и не где-нибудь, а в дубраве. По трудно различимой тропке удалось миновать воду на импровизированных гатях и очутиться средь высоченных, словно огарков, травы молодого прилеска. Никаких других интересов место не наущало, однообразность вряд ли могла ошеломить созидательной красой. Частенько попадались непролазные клики кустов; удивительно. Один из пеньков больно был светлый, на нем я и застопорился. Разворотил кору, а с ней и внутренности. Камешек, и будто спрятан. Ладно камень, светится и отдает теплом. Бельма не врут, так оно и есть. Эдакая находка редка и дорога. Идеи полились, как можно задвинуть по прибыльнее. Такое чудо принесет выгоду, хотя любое волшебство чем-то послужит. Ежели и волшебство, видел я такое, правда только в выдумке, на которой мир наш построен. Упаковал поглубже и постарался не оставить.
Дальше-больше, филинёнок в низкой мозглой траве повалился на бок и ворочает головой. Одного я ненароком уже придавил, второй того не пожелал и начал шевелиться. Гнезда возле нет, а сам слишком жалок, чтоб странствовать. Ненужен что-ли никому? Тогда мне потребнее; тоже завернул и понёс домой.
Погрузка шла полным ходом, кот то ли дело таскал тяжеленные багажи, пусть и с платформой. Ворон выкрикивал новости и нагло командовал Дымку, все время от этого сбивающегося. На секунду проход на веранду отворился и я воспользовался моментом, запрыгнул. В комнате накормил и напоил птенца, уложил на пелену и отлучился. Кот, покончив с погрузкой, послушно встал подле левой руки. Принес доску и поместил на неё филиненка и аккуратными движениями ножа начал нарезать его как хлеб. Птенчик жалостно взвизгнул и заметался по пластинке. Продолжилось это недолго, предположительно на половинке ноги. Когда я отошел, Дымок бегом ринулся приводить в чувство испытуемого, наше продвинутое лечение и с того света вернет, но с долгами, досадно, правда, что и для тварей ишачит. Ни жив ни мертв филин отдыхал и плакал, кот бегал вокруг него тоже не в путном расположении, как можно догадаться.
Приготовились к отъезду, посидели на дорожку, поохали и в конце концов уселись на места и стали прощаться, благодарить хоромы за прием. Достойно скоротал выходные, думал будет хуже, и ощущения новоиспечённые и опыт. Так делает всякий культурный человек. Для себя не жалко, все равно они немощнее и ничего и так не смогут, а мне надо развиваться, расти с каждым днем, со всяким моментом навстречу светлому будущему. Живность всю решили оставить, они уже вышли из моды и толка от них ноль. Посреди дороги вспомнил о забытом камне, и ладно. Лучше подготовлюсь к сеансу терапии от трудноизлечимой болезни – скуки.
Бледные руны
-–< С моря погоды >–
«(в печатной версии)»
Полуденница уходит и пора бы снова браться за страду на поле или в огороде. Самое время сходить на речку, поплавать, потонуть, поглотать водички, примитивно полюбоваться на без конца и без края подергивающиеся волны клонящего к вечеру ветра. Охота передохнуть, однакож небо неторопливой песнею пролетавших стай затягивает пояс сильнее.
По слабосильному течению мелководной речушки плыла досочка. Минуя очередной пологий поворот, усильно покачивалась и подбавляла ходу, кое-когда задевая торчащие со днища коряги. Берег обрамляли то густые залежи веток и хвороста, на дальнейший вид – черепяные кручи, заполонившими побережье своими дырками-гнёздами, будто плотный огонь из пушек хорошо прошёлся по тамошним обрывам. Попадались плотины, но повреждения слили их с местностью. А на дощечке распят, прикован филинёнок за больную ногу и, домучиваясь, урывками дышал. Близ берега со стороны леса шёл Дымок ровным шагом вослед мученику, боясь окунуться в скопленную с ключей водицу. Таким образом они отошли в бор от деревни настолько, что возможно заплутать. И всё шли, вроде красиво, а вроде благолепие специально подзывает дальше: просто посмотреть, просто затеряться. Доска под односторонним напором натыкается на что-то в воде и переворачивается, как-никак коту довелось прыгать.
Тучки мелкие, на зло дальней радуге, полили щедро. Влачивший на горбе ношу санитара котофей отыскал путь-дорогу, а на том бугре с раскидистой яблоней и дом. Задачу практически выполнил, а не мог и не выполнить. Если сказали притащить – притащи. Вот галька, вот гнилой порог, толстая дверь, на порядок выше шкаф. В прихожую вошли мокренькие, замаянные операцией. Дальше проплелись через узенькую угловую дверку слева в гостиную. Дымка сбросил натужливого, скинул клетку и скрылся в последней каморке дверью, стоящей сразу после прихожей. Ворончик вылетел в окно и исчез в ближайшей рябине, обиделся. Вещи на месте, филин возле комода – отличная возможность застыть навеки вечные, ведь приказов больше не предвидеться. Так и простоял до медного заката, пока ворон не поинтересовался, что там у горемык. Птица голосила, и голосила технично, не зря всю жизнь в столице пялился на мониторы и пел, пока никто не видел. Пошагал по столу, поклевал скатерть. Мятое тело спит, страж смирно разглядывает узор на стене, ни разу не шелохнувшись. Сначала с заметным сопением, а затем чётко:
– Вас… Звоните!.. Обращайтесь по нашей линии!..
Только мышка переворотилась на чердаке, а кот по привычке услышанного голоса завертел башкою.
– Тоолько… Веселей…
– Оказываем все виды помощи…
Тут Дымок резко ринулся за спрятанным в стене комплексом безотложной помощи. Видно, он сумел понять приказание и незамедлительно приступил. Филин очухался от вони снадобий. Умноптица удивилась, как быстро реагировал пушистый: совсем не так, как в городе. От легкого озноба вырвалось:
– Благодаря работе… на проспекте устранена неполадка со светом…
Кот попутно передернул выключатель и погрузил гостиную в маленький световой спектакль: множество огоньков играли и мерцали неугомонными лучиками. От такой тряски тряслась голова, если без устали пялиться в одну точку. Ворону это не нравилось, но и остановить это он не знал как. Надо было такое слово подобрать, чтоб и универсальное и не сильно противное. Походил-покумекал, ведь говорили что-то люди железякам, и явилось озарение. «Выключатель!» – громко крикнул ворон. Все обратили на него внимание только из-за громкости, смысла не раскусили, но было голосисто. Ругнулся что-ли?
– Устранена рычаг… свет…
Незнамо как, возможно чудом, но кот моментально среагировал и вытащил выключатель из стены со всем причитающимся. Безнадёжен. Похоже ворон сказал что-то точно лишнее, но что? «Устранена включитель» – повторно завопил ворон. Кнопка вылетела из окна. Ну тут уж точно что-то лишнее, остался последний в другой комнате, оплошности быть не должно. «Выключатель свет… Вас… Помощь…» – с азартом проговорила птица. Кот с недолгим метанием отыскал нужное место и устроился чуть поодаль.
– Ключ… Кнопки… Свет
Наконец приемная окунулась в долгожданную тишину. Это приглянулось почти всем, тем, кто в темноте особо разбирается, хотя и глаза были заметно перестроены людьми, но ощущать себя фантомом во тьме было все еще симпатично.
– Свет переключал. Огонь!
В комнате загорелись лампочки, да не так как надо, а с раздражающей светомузыкой на каждом повороте линий коридора.
– Зажечь выключательный!
Ворону показалось занятным играть со светом, тем более под своим контролем. Позже, отогнав кота, он уже самостоятельно дергал переключатель и наблюдал как вздрагивают соседи по счастью и редко косящие глаз в окна местные обитатели.
Рано опустившаяся молочная ночь обещала отпугнуть непроглядные потемки, но хмурые и густые облака пыли сделали свое дело: врата следующего дня были засеяны метафорами о загадках полуночных шелкопрядов, старавшихся расстелить свое таинственное полотно прямо в головы кошмаров паралича и бессоницы. С реки пополз туман и вскоре заполонил своим маревом всю округу, попутно рассыпав капельки воды на пожухлые и сухие, давно потерявшие жизнь, листья луговой травы. Звезд по мыслям многих просто не существовало, точнее их не было видно, мало кого это волновало. Ветер тоже не сыскался, и видно пропал давно – никто не раскидывал листья.
Где-то пред самым восходом солнца, когда сквозь зазевавшуюся муть тучи все светло как на ладони, троица образовалась в гостиной. Дымка по привычке принес добытую мышь, которую уже доедала мошка, к порогу. Ворон через огромную дырку в окне носил мусор и безделушки в свое гнездо на вершине шкафа, наверное, горевал, что братьев и сестер в округе простыл след. Филин очень хотел помереть, даже лапы поджал, но подключенное оборудование со всеми достижениями современной медицины ему ну никак не позволяло. Мира он не видел, да и не особо хотел. Сплошная мука и стресс. Не мог он заснуть, пытался, а получался простой сон, за два дня надоевший. Потеря половины левой ноги почти не ощущалась, и птиц был уверен, что сможет передвигаться не только прыжками. Тем более такой деликатес валялся так близко. Запах пленительно подзывал, и филиненок с интересом обернулся к двери. Шага с два отъединяли от заветной цели, токмо шага не филина. Покатился. Немного промахнулся и врезался в гардероб, но цель заслужил. Ворон тоже надумал перекусить. Он наверняка знал, что в городе еду доставали из точно таких же ящиков, поэтому собрался отковырнуть один из таких, но силёнки не хватало, только книги поронял. А кушать хотелось, побыстрее и попроще.
– Устранена… Дверь… Еда…
Кот начал пытать ручку кухонного шкафчика, но скудно что получалось, еле вышло открыть. Ворон, воспользовавшись возможностью, вынес пакет с едой и разбросал содержимое по усовершенствованной плите около холодильника, еще одного желаемого кандидата на обстоятельный обыск.
– Остановить! Так точно!
Дымок оставил свои томительные для ручки попытки её оторвать и решил совершить небольшой обход вокруг дома. Повстречав там шипящего ежика незамедлительно влетел в окно и перебил пировавшего черноголового, вынужденного слететь на пол. Кота надо было прогнать. Только ворон хотел крикнуть че-нидь обидное, как тут же передумал: бока у кота провалились, а морда сузилась до неузнаваемости. Терять такого помощника было глупо и в какой-то степени даже сложновато.
Несколько крупинок попало в ендову, стоявшей на перепутье кухни, скособочено от вентиляции. Пошевелив мозгами и кран в стене, ворон до половины налил воды. Его всегда задевало, что сухой корм дают ему, а сами едят душистую трапезу. Не поборов интерес, решил опробовать. Включил на всю мощность и принялся ждать со своей поднебесной площадки в углу кашеварни. Через некоторое время Дымок носом опробовал плиту, ему не очень понравилось, так как безопасности он был научен на уровне инстинктов. Всеварка потухла, как только пошел дым. На крыльце заскрипела дверь от резко начавшегося ветра. Черноголовый рассердился:
– Прекратить! Активировать!
Повторял фразы по нескольку раз для проверки.
Кот покорно принял устав: умеющим говорить виднее. Но он тоже не лыком шит, предупредить или осведомить для него плёвое дело. Источника данных, к сожалению, в селе не нашлось.
– Сегодня ожидается прекрасная погода, временами облачно. Всем удачного дня!
Такую фразу он редко произносил: зачастую в цивилизованном мире каждый сам себе погоду выбирал, каждый настраивал себе настроение. Попадались буквально комки тумана на улицах.
Дождь усиливался с каждой минутой. Что-то шаталось и скрипело на чердаке. Внезапно погас свет. Видимо затхлые провода решили покончить с работой прямо сейчас. Варево прекратило выплескиваться через края и упокоившись, постепенно замирало. Филин заполз в кресло и уселся с умным видом, редко подрагивая головой в сторону окна. Ворон, просунув клевало в чан, мигом передумал: было ещё горячо.
Тихий дом
Постоянно показывались на глаза собственники пограничных участков. За несколько часов обычно они делают все дела и упархивают. Каждый раз новые. Пятый с начала, третий с конца, расположился дом от главной дороги, огибающей весь поселок – скорее хутор и пронизывающей первую по счету деревню в самой средине. Ведет к то ли к городу, то ли к полугороду, то ли опять к руинам; и запасная впридачу. Селения разделялись полями, часто по две штуки лугов и ручейка со соответствующей канавой, и огорожены все вместе дремучим лесом со всех сторон. Ручьи дополняли пограничную реку, бегущую как раз перед лесом.
Моросило пятый день. Пожухлый листочек старого дуба, распрощавшись с братьями и отстегнув основу, отправился в короткий, но такой важный полет. Подпевая ветру и преклоняясь капле, видел он не следовавшее, оттого и высох. Упал в лужу возле дома и закружился на поверхности.
По двору носился кот, иногда бросаясь и сбивая филина, пытавшегося убежать и от опасности, и от дождя. Попытки покинуть дачу были, да были тщетны – щели не предусмотрено. На это смотреть можно по-разному, а можно представить, что это сидящий на стыке крыши и стены ворон, случайными командами коту, себя развлекает. Забавно наблюдать за неграмотными языками, и их большие заблуждения. Длинноклювого удивляло, что пушистый может сделать все, что скажут. И пугало, что может сделать все, что скажут. Такую силу злить надо по чуть-чуть, а кормить – до отвала. Поэтому позвал всех на обед.
На самом деле птица многому чему научилась, чтобы насытить свою основную потребность. Часто доставка доходила прямо в клетку. Любой деликатес делала встроенная в квартире кухня. Оказалось, что наборы одинаковых продуктов имеют различный вкус. Зачем добавили такое чувство домашним питомцам? Впрочем, замечались умельцы, которые это использовали в своих целях.
Темнело почему-то тоже рано, середина лета как-никак. Темный феникс рылся в шкафах, кот пытался что-то понять рассматривая висевшие всюду почерневшие картины, которые по идее не должны привлекать его, как хищника в ночное время. Филин на чердаке откопал мешок, который при прикосновении затевал скрипеть и бренчать. Случайно скинув его на нижний этаж, понял (ничего не понял), что это были игрушки. Ворон, обшаря последнее чаяние, заключил, что еда кончилась. Сопредельные дома были беднее даже по мебели, в лесу все мертво. Осталось только проследовать за приезжими в места, полные дичи. Хватило ума, чтобы понять, что лететь одному, как без рук. Облетев еще раз село, черноголовый наткнулся на упавший с чердака грузовик. Он помнил, как его катали в таком и даже учили управлять. Поэтому у него и появилась идея.
По утру, когда слегка сизый туман ушел по течению реки, группа выдвинула в путь. Ворон вальяжно принялся отдыхать на задней стороне кузова, поставив кота во главе судна, изредка говоря: «Вправо!», да «Влево?!». Через почти что затворившуюся калитку влетает комок перьев и запрыгивает в кузов, да так, что автомашина слегка пошатнулась. Черноперому не понравилась такая компания, и он решил конвоировать караван перелетая с ветки на ветку. Один раз даже слепня заметил.
Ну только не сейчас.
Выход на магистраль оказался без лишних трудностей. До сих пор непонятно, как на дороге оказалось так много камней, если карьеров поблизости нет – ни одна душа тут не колесила давно. Но путевая пыль на древах, несомненно, говорит о какой-то деятельности.
Спустившись с защищавшего от вешних паводков пригорка, можно созерцать продолговатый участок проселочной дороги, шедший впритык к роще, опять близь всеобъемлющего речного бассейна. Настойчиво и с храбростью преодолен был этот участок. Через два поворота путь снова поменялся: теперь шел глухой лес, наполненный сухостоем, обрамлявший адекватно сделанную трассу, уходившую вдаль раскосыми углами да неритмичными перепадами высот. Покрытие подсохло, но и по обочине позволительно передвигаться. Где-то к полудню, надо быть, виднелся нежилой технический или военный объект, обрамлённый долговязой оградой. Вырубки али бо свалка, но ворон мигом всё проверил. Не было там никакого интереса. Но в кустах неподалёку что-то этакое было, оттого повозка своротила туда. Из густой кущи виднелась утлая мельница, точнее, что осталось, берег неотстающей реки – да и не более как. Одним словом – ловить нечего, но лазутчик упорно вглядывался в тройку поваленных елей. Потом прыгнул внутрь, завозился. Вынырнул уже с каким-то зверьком продолговатого телосложения, по глазам выглядевший больным, сам попрыгал прочь.
Синичка на поле доклевывала мышь, а ворон управлялся с чьими-то припасами в сосновом дупле. Остальная часть команды тоже решила побродить, но одного останавливали искусственные инстинкты, а другого – ограниченность передвижений. Раскатистое угуканье вскоре приковало всеобщее внимание. Главным образом филиненок умудрялся что-то понимать; вскочил на одно из поваленных бревен и начал то ли гоготать, то ли галдеть в ответ. Прочие паломники вмиг почуяли неладное и поспешили к отходу на прежнюю стезю. Только у кота уложилось, а может быть и вспомнилось такое чувство, что всех участников экспедиции надо сберечь, поэтому он пошёл стаскивать филина.
– Осторожно!.. Внимание!.. Будьте на чеку!..
Ворон сделал попытку призвать всех к отступлению, но нужные слова не подбирались. Кот притаился в ожидании, когда из-за сопредельной просеки выскочило неведомое, и понеслось пикирующим полетом прямо в сторону валежника.
– Прочь!.. Я хороший…
Кот исполинским прыжком достиг безопасной зоны, а третий так и стоял на одной ноге и не шевелился. Огромная туша, даже не успев прикоснуться когтями, отбросила мелкого в чепарыжник. Это был взрослый, и явно не желавший видеть нас своей территории чужаков. Черноперый начал специально наворачивать круги поверх, чтобы перенаправить гнев хозяина на себя, пока кот на максимальной скорости проваливал с места происшествия, падая на очередном повороте. Сработало, удалось отвести разгневанную злость подальше, а самому, проворно маневрируя, вылезти на дорогу без излишнего шороха. Не ведают, что стрясётся с третьим, да вскоре окончательно про него и позабыли.
Один раз попался карьер, заросший весь, но совмещающий уходящие во все стороны просеки и частично оголённые с остатками флоры просторы. Много можно было куда свернуть, но такие отворотки рисовались ненадежными и отпугивали всякое влечение. Различные знаки будто кто-то специально сдирал, но основание оставлял непочатым. Вдалеке маячила высоченная вышка, прямо спереди. Было страшновато вот так просто-напросто ехать по окраине без сопровождения хоть какого-то звука. В такой тиши на самом деле тяжко что-либо услышать, и это настораживало. Легонько затрясся крайний заборчик, и путники перевели взгляд на конструкцию. В одно мгновение что-то громоздкое, не издав ни единого шума, пронеслось мимо. В другой миг оно самое уже заворачивало за поворот. Было так внезапно и противно, что никто не мог секунду пошевелиться, позднее только очухались и решили глянуть кто сие крылся. Но разглядеть кого-то так и не удалось – всю дорогу теперь устилал густой туман из пыли и тщедушных листьев.
Едва не больше полудня, а как всякий раз облачно. Посевные пашни становились все безграничней, а указатели смотрели друг другу в спины. При подходе к перекрестку, делящему предместье от более громадного шоссе, улавливалось скорее пребыванье, чем неимение тлетворного запаха, шедшего вдоль окраин. К тому же несложно подметить, что здесь часто бывают люди. А ворону, вкусившему свободы, совсем не хотелось сходиться с кем-то из высших существ и возвращаться в клетку. Посему одновременно свернули в парк.
Сквер подходяще пролегал сквозь значительную часть поселка городского типа и не сильно просвечивал насквозь. Двигаться также можно было и по смотровому уровню, служившему вторым ярусом парка, но по подземной части надежнее. Тем более подземка срасталась с развитой транспортной системой, по которой переправлялись всевозможные мелкие грузы и информация. Спустившись на одну такую станцию можно расслабиться, ведь хотя было много чем, следить было некому. Здесь и остановились.
Когда легкий багрянец окутал небеса и люди поспешили по городам на начало ночной фазы жизни, покидая поселок и почасту оставляя ценные вещи. Утерянные предметы в своем большинстве ценными для наших героев не почитались, считались только съестные упаковки да блестяшки. Привычно ворон сразу относил добычу к временному логову, но тут ситуация изменилась – померещилась торговая точка. Острыйглаз услышал, куда нужно идти, и без промедлений помчался по координатам.
Никто из оборудования не установил их принадлежность к здешним индивидам, да и они особо не подвёртывались под проверки. Побродив четыре этажа безрезультатно, черноголовый все больше жалеть, что припер кота сюда. Гидроизоляция под старостью лет пропускала воду по углам и вскрывала просчеты. Городского вида поселок строили неподдельные профессионалы, но жили то в нем местные. А раз построено не тобой, то можно и не заботиться. Так уже повсюду обыватели свои города не ценили. Проще оказалось переехать.
А вот место, где еда чудилась вкусной – будто исключительно для них предначертанная, надолго застопорило продвижение. Вскоре было запримечено движение рядом со входом и трапеза прекратилась. Малозаметный бросок был остановлен котом, у которого с реакцией все славно. Сосед капельку содрогнулся, а после принялся осматривать засадчика. Это был специальный вид змей, которые существенно облегчают любые последствия нешуточных болезней. Уже не важно, что она хотела от группы, товар ценный. Засунули в ту же кису.
