– Девочки, – не в тему перебила я, – я в Ветрова влюбилась!
Каминг-аут свершился, небо не рухнуло на мою голову, даже легче стало. Правда, самое важное я сначала маме рассказываю, а уже потом подругам, но как маме признаться в том, что имея жениха я уже два дня совсем нескромно думаю о другом! Мама, хоть и не азербайджанка, а русская, но росла в Баку, и к традициям даже строже отца относится!
– Так, что за Ветров? Ааа, – тут же поняла Яся, – это тот самый препод? Как там его… Елисей?
– Корней Андреевич.
– Корней и Севиль. Жесть, – расхохоталась подруга. – Хорошо хоть не Ярополк! Эй, не дерись, да погоди ты. Блин, прости, Севиль, всё, я уже не смеюсь, я серьезна как никогда. Рассказывай.
Подруги стерли с лиц лучики улыбок, и уставились на меня как совы, широко открыв глаза. А я… А что я?
– Да нечего рассказывать, – развела я руками, признавая поражение. – Несколько консультаций, несколько занятий, несколько совместных поездок в его машине – и всё. Это кошмар какой-то, девчат! Никогда со мной такого не было!
– Какого такого?
– Ну, такого, – я взмахнула ладонями, рисуя в воздухе абстракцию.
А как словами описать? Думала, что стеснялась Ветрова, злилась на него, а потом обухом по голове – влюбилась. Нет, стеснение тоже никуда не делось, позавчера например, когда Ветров по телефону поговорил, обернулся ко мне, и с усмешкой повторил:
– И чего застыла? Сказал же, чтобы за мой стол садилась. Идём, я не кусаюсь.
Так вот, я тогда чуть от стыда не сгорела! Ветров что-то объяснял, достал бумаги, линейкой в них тыкал, и говорил, говорил, говорил… а я думала: а ну как он заметил мой взгляд! Я же его буквально раздевала, на задницу пялилась. Мужскую. Докатилась!
«Не смотри на него, Севиль, а слушай. Ветров и так думает что ты невменько» – на этой мысли я ущипнула себя за бедро, попыталась понять то, что мне Корней Андреевич объяснял, но…
Но взглянула на его губы. Они не тонкие, не пухлые. Нижняя чуть объемнее, верхняя – очень четко очерчена. Обе – с трещинками, светлые, немного обветренные. И вот, Корней Андреевич, сделав короткую паузу, облизал нижнюю губу, вдохнул, и снова продолжил что-то говорить. А я ни единого слова не могла уловить: только тембр, только движение губ, нижняя губы поблескивала, отражая электрический свет, но затем снова стала матовой… а над ртом всё в темных столбиках пробивающейся щетины, и на подбородке, щеках, даже на шее… и кадык дергается при разговоре… и вот, мужской язык снова быстро скользнул по нижней губе, смачивая её, заставляя блестеть…
Он сказал, что не кусается? Жаль, я бы хотела, чтобы укусил! А лучше – поцеловал!
Эта мысль испугала, я не пыталась её отогнать, признавать свои желания я умею: я бы хотела целоваться с этим мужчиной! До припухших губ, до уставших мышц лица, до изнеможения!
– Всё понятно? – наконец, услышала я слова Ветрова, и растерянно взглянула на стопку бумаг, а затем также растерянно – на Корнея Андреевича.
Ну всё. По его мнению я точно недоразвитая! И по своему мнению тоже. Потому что я ничегошеньки не уловила!
– Как-то так, – рассказала я подругам. – Очередной мой позор: сидела, пялилась на него, не поняла, что нужно делать, глазами хлопала дура дурой! Стыдно – ужас!
– А он что?
– А он, – я вздохнула, но уже с облегчением, – он на букет, который Эльнур подарил, посмотрел, нахмурился, и буркнул что-то про романтику, мешающую думать. Решил, что я из-за букета размечталась, потому и не слушала его. И разрешил уйти.
– А ты? – подруги слушали меня с горящими глазами и, почему-то, радостно, хотя чему здесь радоваться?
Тому, что я потом весь день себе места не находила? Тому, что Эльнуру наврала – он звонил вечером, сказал что может повтор матча посмотреть, а освободившееся время со мной провести?
Нечему радоваться.
Позавчера, под вечер, я подумала: ну бывает, залипла на красивого мужчину. Это всё на фоне ссор с Эльнуром, но утром я проснусь, и всё пройдёт! В конце-то концов, меня всегда сверстники привлекали, а взрослые мужчины только уважение и могли вызвать, но никак не желание целовать, обнимать, мечтать…
Но именно в мечтах я и проснулась! Тело – в неге, в мыслях – вата, радуга и единорожки. И имя: Корней…
– Корней, – шептала я, стоя перед зеркалом, и чувствовала себя отъявленной хулиганкой, не добавляя к имени отчество. – Корней…
А потом я сделала то, в чём даже подругам не признаюсь, потому что даже перед собой стыдно: нашла в интернете тест на совместимость, ввела свои данные, и его, и читала, читала, читала… а потом мечтала! А потом, немного в себя придя, чистила историю браузера. Лучше бы это время потратила, пройдя тест на коэффициент интеллекта, а то терзают меня сомнения в наличии этого самого интеллекта во мне!
– Вчера по универу ходила, боялась увидеть его, – выдавила я из себя новое признание. – Боялась, и в то же время хотела. Девочки, что делать? – взмолилась, прижав ладони к губам. – Как быстро разлюбить мужчину?
– А надо? – нахмурилась Роксана. – Может, это судьба?
– Это не судьба. Надо, – отрезала я. —У меня Эльнур, планы, а даже если бы всего этого не было – Ветров вполне заслуженно считает что я с приветом. И у него есть женщина, – буркнула я, вспомнив то гадкое белье.
И больно почему-то стало от воспоминания.
– Вообще, клин клином вышибают. Проводи больше времени с Эльнурчиком, но не за ручку гуляйте, а… ну, ты поняла, – покраснела Ярослава. – Тогда, может, и развлюбишься.
Угу. Так мне Эльнур и даст. Если снова намекну ему на близость – он меня, чего доброго, в домогательствах обвинит. Не вариант, в общем.
Хотя…
Из-за всех этих тревог я свалилась с температурой.
– Ох, милая, – я проснулась от прикосновения маминой ладони к моему лбу, – ну почему ты себя не бережешь?
– Мам, – я сладко зевнула, – мне уже лучше.
– Вижу что лучше. Севиль, – мама подоткнула одеяло, накрывая меня по подбородок, – мы с твоим папой, конечно, приговаривали в твоем детстве, чтобы ты всегда такой оставалась – нашей малышкой, и, видимо, накаркали. На дворе осень, снегом уже пахнет. Самое время сидеть на улице на холодной качеле, и лопать мороженое, да?
Я вздохнула.
Просто мне было грустно, маетно. И вообще, я не из-за простуды слегла, всё – любовная лихорадка. Но маме этого не скажешь, стыдно.
Однако, в моей болезни есть и плюс – Эльнур зашел пару раз проведать, но на свидания не звал.
– Я уже огурцом, завтра на пары пойду. Обещаю, до лета никакого мороженого. И пока вы с папой в отпуске будете, со мной ничего не случится. Честно. Мам, не отменяйте поездку, – я приподнялась на локтях, – я слышала ваш с папой разговор. Это же обычная простуда, даже не ангина.
Вчера я и правда подслушала, как родители обсуждали возможность сдать путевки. И так совестно стало: мама очень мечтала отдохнуть вдвоем с папой, да и папа уже настроился лететь, так почему они должны менять планы из-за двадцатилетнего «ребёночка»?!
– Мам, не вздумайте, – повторила я.
– Не знаю. Предчувствие у меня нехорошее.
– Что я умру от соплей? Ну мам!
– Не в этом дело, а в чём – не могу объяснить. Сама не понимаю, – нахмурилась родительница.
Остаток дня я всем своим видом показывала родителям, что полностью выздоровела, и мой психологический возраст – триста лет. Лишь бы не решили дома остаться! Мама просто привыкла, что я самая младшая, самая опекаемая – именно это я ей и приводила в доводы, и дурное предчувствие – ерунда! Ничего со мной не случится: оргии я устраивать не собираюсь, пьяная с сигаретой не засну, и вообще буду паинькой.
– Пьяная, сигареты, оргии, – насмешливо фыркнула мама. – Хорошо что ты эти слова при мне сказала, а не при Самире. Твой папа бы сильно удивился, что ты знаешь, что это такое. Ладно, хватит хвостиком за мной ходить, твоя взяла, мы летим. Пойду чемоданы собирать.
В комнату я вернулась с улыбкой до ушей: ну ура же! Сама себе хозяйкой буду целых три недели! Мечта! И этим временем я воспользуюсь по полной, найду способ вытравить из головы глупости по поводу Корнея… то есть, Корнея Андреевича! Его – только по имени-отчеству нужно называть, даже в мыслях, а то ляпну ведь вслух, при нём, и снова стыдно будет!
А затем улыбка стекла с моих губ. Я останусь одна. Впервые в жизни…
– Блин, – я передернула плечами от тревоги, и постаралась снова обрадоваться, но не получилось. – Ну, мама! Теперь и у меня предчувствие, брр!
Я приготовила наряд на завтра, собрала сумку, разложила косметику, чтобы завтра накраситься покрасивее – вдруг Корнея Андреевича встречу? Да тьфу ты! Снова о нём! Не буду завтра краситься принципиально!
– К тому же завтра его пар по расписанию нет, – пробормотала я вслух, и снова разозлилась на себя. Ну что за ребячество!
После ужина я приняла душ, и снова посетила мысль, что три недели я буду ночевать одна. А родители будут в другой стране, за океаном! А вдруг с ними что-то случится?
Я выскользнула из своей комнаты, и пошла искать маму. И пусть смеется, что я хвостик!
В родительской спальне я обнаружила папу, с недоумением разглядывающего два чемодана размера XL.
– Мне их на себе тащить, – пожаловался он, увидев меня. – И почему нельзя было взять купальник и сарафан и шорты для меня? Такое чувство, что ты на ПМЖ собрались. Женщины!
– Пап, ты сексист, – хихикнула я – тревога начала отпускать.
– Сейчас пойдешь рот с мылом мыть.
– А мама где?
– Не знаю. Наверное, ищет, что бы еще упаковать, – закатил он глаза.
Я закрыла дверь в спальню, оставляя папу плакать над чемоданами, и заглянула в папин кабинет – там и нашлась мама, она стояла спиной ко мне, рассматривала полки с книгами, водила по ним пальцами… а, нет, она по телефону болтает:
– Утром… Ой, почти двенадцать часов лететь… Конечно, бизнес-классом! Что? Конечно, привезём, я уже программу составила…
Мама не заметила моего прихода, судя по всему, с моей сестрой болтает. Я подошла к папиному столу, хотела маму со спины обнять – не только они меня боятся отпускать, мне тоже страшно и непривычно! Но… я увидела на столе открытый альбом с фотографиями.
У нас их много – семейных альбомов. Есть еще черно-белые снимки моих родственников, которых я живыми не знала. Есть цветные, с пугающе-красными глазами – это фотографии девяностых-начала нулевых.
Я редко рассматривала фотографии нашей семьи. Больше рассказы любила о предках, чем постановочные фото не самого лучшего качества. Но сейчас захотелось посмотреть фото, чтобы отвлечься. Тем более, кажется, этот альбом я не видела.
Я тихонько придвинула его к себе, краем уха слушая разговор мамы. И на первом же фото, на котором и был раскрыт альбом, увидела её – маму, очень молодую, с огромным беременным животом. На фото счастливая мама сидела на диване рядом с новогодней украшенной ёлкой, рядом с ней сидела Айша, обняв маму за животик, а рядом стоял мой старший брат с пластиковым сине-белым пулемётом.
А в мамином животе – я.
И мама такая довольная! Ладонь к животику прижала, наверное, я толкалась в это время, и мама хотела прочувствовать этот момент, и сестре позволила.
Я с улыбкой погладила фото. Наверное, снимал отец.
Перевернула лист, там снова мама, и еще, и еще… а это уже я? Кажется… да, это я. Младенец еще. Вот только что-то не так… что-то…
Сердце тревожно зашлось, я втянула воздух ртом, силясь понять, поймать ускользающую тень мысли…
– Я перезвоню, – услышала резкое мамино, а затем она придвинула к себе альбом, и захлопнула его. – Севиль, а ты… ты почему не спишь? Напугала как, – мама нервно рассмеялась, двумя руками сжимая альбом, как щит. – А я с сестрой твоей разговаривала. Представляешь, фифа какая! Говорит: а почему не первым классом летите? Еще бы спросила про отдельный джет.
– Топ-модель, – пробормотала я, растерянно наблюдая за тем как мама суетится.
– Ремня давно не получала эта топ-модель.
– Никто не получал. Вы с папой только грозились. Мам, ты чего такая? А этот альбом…
– Мне нужна твоя помощь, – перебила мама, бросила альбом на стол, приобняла меня, и буквально потащила в коридор. – Я утром хотела попросить, но раз ты не спишь, Севиль, милая, подбери мне косметику для отпуска. И побольше, если не жаль. Поделишься со мной своими запасами? Хочу в отпуске много фотосессий устроить, буду видео твои смотреть, и макияжи по ним делать. Пока мы с Самиром не совсем одряхлели – нужно запечатлеть нас. Поможешь?
– Ну конечно, – обрадовалась я, и потянула маму в свою комнату, где мы с мамой и провели несколько часов над завалами моей косметики и обсуждая образы для фотосессий. А затем пришёл папа, и разогнал наш девичник по постелям.
Но засыпала я в тревоге. Почему-то те старые фото навеяли что-то жуткое…
Глупости! – я зажмурилась, и приказала себе заснуть.
А утром всё забылось из-за царящей в доме суеты: после совместного завтрака приехало такси, и мама с папой после пятнадцати минут совместных обнимашек и «сидений на дорожку» уехали в аэропорт.
И я осталась одна на ближайшие три недели.
Глава 10
– Еще раз хочу извиниться перед вами, – я виновато взглянула в глаза сидящего напротив меня мужчины. – Обычно, если я что-то обещаю – делаю, тем более, вы заплатили мне. Но из-за простуды…
– Я понял. Ничего, всякое бывает. В таком случае, в четверг? Сделаем анонс в соцсетях, рассылку. И, кстати, это вам, – собеседник наклонился, достал из-под стола объемный пакет, и вручил его мне. – Мастер-класс вы будете проводить косметикой этого бренда. Это наш эксклюзив, мы должны рекламировать его. Присмотритесь к этой косметике, потренируйтесь, если не затруднит – снимите обзор и видео с макияжем, бренд готов оплатить дополнительную рекламу. Так что насчет четверга?
– В четверг в полдень, – кивнула я менеджеру. – И обзор косметики сделаю завтра.
– В таком случае вот небольшой аванс, – мужчина положил передо мной четыре пятитысячных купюры. – И следите за соцсетями, сегодня мы сделаем анонс мероприятия, с вас репосты.
После разговора о делах мы с Арнольдом – а именно так звали представителя парфюмерно-косметического магазина – допили кофе, и попрощались на позитивной ноте.
Из-за короткой болезни я столько всего пропустила – жуть! Договаривалась с магазином о проведении мастер-класса, даже деньги взяла – и пропала. С детками из клуба почти неделю не виделась. И отработка зачёта у Ветрова тоже застопорилась.
Нужно исправляться, а то непрофессионализмом попахивает.
С этой мыслью я и вышла из кафе на первом этаже торгового центра, и… увидела разъяренного Эльнура, скрестившего руки на груди, и глядящего на меня в упор. Ужас, у него лицо покраснело и, будто бы, даже глаза красные как у нечисти.
– Привет. Вот так встреча, – поздоровалась я неуверенным тоном и сделала пару шагов к жениху, помахивая крафтовым пакетом с косметикой. – Эльнур, а ты…
Что он здесь забыл я спросить не успела. Потому что услышала:
– А я пришел подарок своей больной невесте купить. И увидел, что невеста, о чудо, не больна. Севиль, скажи, как назвать девушку, которая обманывает своего мужчину? Как назвать невесту, гуляющую по ресторанам с посторонними мужиками? Подарки от них принимающую, деньги. Скажи, как такую назвать?
Чем дольше Эльнур говорил – тем громче. И те посетители торгового центра, которые не заткнули уши наушниками, на нас оборачивались.
– Ты дурак? Это не ресторан, а кафе. И…
