Не знаю, как их воспитывали в семье, но например, конкретно, умертвить кота любым способом по причине его глубокой старости, Рыжего Сапога попросили сделать его родители – нам сам Рыжий возвестил об этом, со своей традиционной, радостной, садистской улыбкой.
Шли недолго, остановились возле большой сосны с раскидистыми ветвями.
Кот покорно лежал на руках Рыжего Сапога и не высказывал ни какого беспокойства . Я стоял так, что мне было очень хорошо видно кота на руках Рыжего. Кот был большим, полосатым и явно старым. Он полностью доверял Рыжему и не боялся большой толпы, собравшейся вокруг их с хозяином.
Как-то внезапно все затихли, кто-то из старших ребят достал из кармана то ли веревку, то ли провод и перебросил ее через толстую сосновую ветку, отходившую от ствола дерева достаточно низко, чтобы до нее можно было допрыгнуть. Конец с петлей на втором конце, передали Рыжему Сапогу. Тот растянув петлю пошире, чтобы влезла голова кота, быстро накинул тому на голову…
И тут вдруг кот все понял, он понял, что тот, кого он считал своим другом и хозяином, его предал. Забыв про свой возраст, животное, стараясь сохранить свою жизнь, стало бешено извиваться, стараясь высвободить шею из петли, но Рыжий заорал:
– Тяни!,– и тот, у кого был второй конец петли, резко дернул.
На какое-то мгновение кот завис на веревке, но инстинкт сохранения жизни придал ему небывалые силы, и он, резко извернувшись в воздухе, и как бы подпрыгнув вверх, выскользнул из петли и упал вниз, по-кошачьи приземлившись на все четыре лапы.
Мы в ужасе, как завороженные, смотрели на эту жуткую казнь выпученными глазами. И только, когда кот высвободился из петли и упал на землю, младшая команда нашего двора дружно заплакала и закричала:
– Не трогай котика, Рыжий гад! Вы все фашисты!
Как ни странно, но взрослые ребята стояли в оцепенении и никак не реагировали на наши протесты. Но больше всего мы поразились, как повел себя кот. Выскользнув из петли и упав на землю, он не бросился сломя голову бежать куда попало, а прижавшись к земле, глядел на Рыжего Сапога горящими глазами, злобно хлеща хвостом по сторонам и воя жутким голосом. Рыжий испугался. Его мерзкая рожа перекосилась от страха, а сам он стоял как примерзший к земле, не смея пошевельнуться.
Внезапно кот, издав совершенно дикий вопль, как молния бросился Рыжему на грудь и с неимоверной скоростью ударил его поочередно двумя лапами по лицу и вдобавок куснул его за нос, затем пулей взлетел на сосну, на которой его хотели повесить, и завыл человеческим голосом, проклиная своего мучителя.
У Рыжего по лицу сползали тонкие ручейки крови от когтей его кота, кровь капала и с кончика носа. Рыжий ревел в голос.
– Так тебе и надо, гад Рыжий, сапог дырявый! – чуть ли не хором кричала наша малышовая команда,
– Никогда больше не приходи к нам играть, мы ненавидим тебя!..
Больше мы его во дворе не видели. Говорили, что он переехал к брату в другой дом.
Всегда готов!
Учеба в школе и школьная жизнь для меня не всегда означали одно и тоже. Учебный процесс, особенно к концу апреля, начинал утомлять своей обязательностью посещать уроки и ежедневно готовить домашние задания. Школьная жизнь – это было совсем другое. Она включала в себя веселые перемены, спортивные соревнования: зимой – бег на лыжах, поздней весной и ранней осенью – первенство школы по футболу, а еще мне нравилось участвовать в школьной самодеятельности – я хорошо пел и, конечно же, читал стихи. Мы много общались с одноклассниками, ходили друг другу в гости, обменивались книгами и впечатлениями от прочитанного, играли в шахматы – и это тоже была важная составляющая моей школьной жизни.
И все-таки в школьной жизни были события, которые яркой вспышкой запечатлелись в памяти, как фрагменты цветного фильма. Для меня это был прием в пионеры.
Точно не помню в каком это было классе, по-моему в четвертом. С волнением заучивал строки клятвы советского пионера "… Жить, учится и бороться так, как завещал великий Ленин, как учит коммунистическая партия!" Честно говоря, я не понимал почему с кем-то надо бороться, как не понимал в чем величие Ленина и чему учит партия. Партия – это что-то или кто-то?
Но на линейке по приеме в пионеры, слова сами по себе звучали очень торжественно и пафосно. Я глубоко проникся значимостью момента и был радостно взволнован, а текст клятвы произносил с выражением и звонким голосом.
Я был по истине счастлив, когда мне повязали на шею шелковый красный галстук.
– Всегда готов!– первый раз в жизни откликнулся я на призыв быть готовым и отсалютовал.
Когда мы во дворе разбивались на команды для игры в футбол, то нам всегда хотелось попасть в команду, где будут играть старшие ребята, которые не только лучше других играют, но являются для нас авторитетами.
Став пионером, я почувствовал себя как в желанной команде, где будет весело и радостно играть. Мне казалось, что я приобщился к чему-то большому и интересному.
В приподнятом настроении я спешил домой, чтобы папа с мамой порадовались вместе со мной этому знаменательному для меня событию. Дело было двадцать второго апреля и у нас в Руднегорске было на удивление тепло, так что я шел только в школьном костюмчике и, как бы случайно, не заправил свой красивый пионерский галстук под пиджачок, а наоборот концы его выставил наружу, чтобы всем было лучше видно – я теперь пионер.
Как повяжут галстук – береги его,
Он ведь с красным знаменем цвета одного
Но во дворе мой восторг быстро охладили,
– Что это у тебя галстук наружу торчит, – бесцеремонно спросила одна девочка несколько постарше меня,
– Да это он у меня случайно вылез, – смущенно ответил я, заправляя концы галстука под пиджак.
– Нашел чем хвастаться – красным ошейником!
Праздник был испорчен. Мне было очень обидно за мой замечательный галстук, который я никогда не называл ошейником, всегда его любил и с удовольствием носил.
В дальнейшем участие в в пионерской жизни в школе меня несколько разочаровало. Я не любил бесконечные линейки с непонятными рапортами и построениями, меня не впечатляли задания по сбору металлолома и макулатуры.
По-началу вроде бы всё было весело: получив норму на свой отряд, мы наперегонки бежали домой ( а куда еще?), чтобы забрать всё ненужное железо и бумагу из дома и сдать в школу.
У меня дома никакого железа не оказалось. Мама категорически отказалась сдавать наш утюг в металлолом,
– А чем я в таком случае буду гладить, у меня другого нет, – протестовала она на мое желание стащить утюг.
Во дворе дома была помойка на которую навалом выкидывали все подряд. Среди горы пищевых отходов и разного мусора можно был обнаружить и старые корыта и тазы, сломанные санки и даже металлические кровати.
Окрыленный этой идеей, я метнулся из дома к нашей дворовой помойке, но не тут-то было: таких мудрых как я оказалось большинство из соискателей чего-нибудь железного и на смердящей куче не оказалось даже куска проволоки. Все помойки города в один день были зачищены от любого вида металла.
В связи с тем , что помимо отрядной нормы, каждый должен был сдать определенной количество килограммов лично от себя, совместные веселые поиски железяк за сарайками и других местах стало приводить к ссорам и даже дракам,
– Это моя железка- кричал один из охотников за металлом, схватив за конец ржавой трубы,
– Нет моя, я первый ее увидел,– горячился другой, хватая за второй конец трубы.
В лучшем случае бросали жребий, в худшем – разбивали друг-другу носы.
Я не любил разные споры и жребии, так как мне в них фатально не везло, а в драке тоже не было гарантии, что нос разобьешь ты, а не тебе.
И начинал рыскать по городу, как одиноки волк, в поисках пресловутого металлолома, что было совсем не интересно, скучно и тоскливо.
С макулатурой ( Калина называл ее мукулатурой) получилось еще хуже. Прибежав домой я быстро нашел в нашей кладовке объемную стопку толстых журналов "Коммунист", старых газет было мало, так как в те времена их использовали по другому назначению. И тем не менее журналы были тяжелые и двух связок было бы достаточно, чтобы сдать месячную норму. Я был в предвкушении, как реабилитируюсь за слабые показатели по металлолому.
На приемном пункте в школе народу никого не было. Приемщицей была девочка из нашего класса Светрова ( Светка Петрова), как всегда, она что-то жевала.
– Ого, у тебя на пятьсот граммов больше нормы, молодец,– обрадовала она меня.
Я уже видел, как меня похвалят на школьной линейке (линеек я не любил, но любил, когда меня хвалили). Внезапно в пункте сбора макулатуры появилась завуч школы. Уточнив у Светровой как идет работа, она вдруг увидела две моих стопки журналов "Коммунист" и строго спросила:
– А это кто сдал?– Светка в растерянности показала на меня ( и что я раньше не ушел).
– Страгин, это чьи журналы?– спросил завуч обращаясь ко мне.
– Мои, – недовольно буркнул я.
– Я поняла, что это ты сдал, я спрашиваю это журналы твоих родителей?
– Да, это папины.
– Наверное твой папа не для того выписывал этот журнал, чтобы ты без спросу сдал его в макулатуру.
Я угрюмо молчал.
– Если твой папа коммунист, то с его стороны было бы недопустимо выбрасывать журналы с таким названием. Немедленно забери это назад домой и впредь такого никогда не делай, а то у папы могут быть неприятности.
На первый раз отца в школу вызывать не буду, – почти миролюбиво закончила завуч.
Злющий и слегка испуганный, я потащил тяжеленные журналы назад домой. Вечером я рассказал обо всем папе. Он меня не ругал, а даже как-то виновато посмеивался. Мне казалось, что в это вопросе была какая-то непонятность для меня.
Как-то я случайно услышал как мама уточняла за что папа по-мимо партийных взносов еще собирается платить.
– Ты забыла, что сейчас идет подписка на газеты и журналы на год, так что мне как члену партии в обязательном порядке надо подписаться как минимум на одну партийную газету и журнал. И если газету "Правду" он читал каждый вечер после работы, то журнал "Коммунист" никогда даже не открывал, я по крайней мере этого ни разу не видел.
А свой пионерский красный галстук я все равно любил.
Пишу стихи.
У нас в школе был литературный кружок, где мы читали стихи, учились как правильно создать рифму и пробовали писать собственные стихи. Там занимались ребята более старшего возраста, но меня приняли уже в пятом классе, так как руководителем кружка была тетя Света, подруга моей мамы. Они с мужем дядей Володей часто приходили к нам в гости. Тетя Света, вернее, Светлана Сергеевна, преподавала у нас в пятом классе русский и литературу.
Она всячески поддерживала мои ранние поэтическом начинании.
– Валера, запомни, что в стихах главное не только рифма, но еще очень важно передать свое настроение,– с жаром наставляла она меня.
Занятия в кружке меня необычайно увлекали. Я был готов часами заниматься в школе, а потом дома допоздна сидел за своим письменным столом пытаясь сочинить свои собственные стихи. Под настольной лампой всегда лежал мой любимый кот – Васька , периодически трогая своей лапкой мою шариковую ручку, которой я записывал эти стихи в блокнот, чтобы я не забывал его погладить. Конечно, в моих стихах было много заимствований как по стилю и слогу, так и по отдельным словам, но я пытался выразить свои мысли и настроение в поэтической форме и, как мне казалось, у меня получалось.
Вершиной моего поэтического творчества того времени стало стихотворение "О Руднегорске", которое я написал в шестом классе.
О Руднегорске.
Краски нашей природы не броски,
Им тепла не хватает порой,
Но мне нравится жить в Руднегорске,
В городке за полярной чертой.
Не хотел бы другого я детства-
Без метелей и звездных ночей…
Я люблю, чтоб со мной по соседству
Были горы и звонкий ручей,
Чтоб морошка была на болоте,
И на окнах морозный узор,
И осенних лесов позолота
Всякий раз услаждала мой взор .
А еще, чтоб сугробов седины
Мог бы видеть зимой из окна,
И отведать морозной рябины
И с друзьями гулять допоздна.
Мне судьбою дарована милость
Чем сумел я ее заслужить?
Почему так всё в жизни сложилось,
Что мне здесь посчастливилось жить.
Не могу для себя я представить,
Как случится такое, что вдруг
