Мир пытается меня разговорить ещё минут пять, трещит что-то о том, что на днях ожидается большая ставка в клубе и можно сорвать много денег, но я почти не участвую в разговоре, после чего он сдаётся и психует, думая, что всё ещё обижаюсь из-за спора, а я так и продолжаю лежать, глядя в пустоту.
Мне надо как-то выкрутиться, обыграть Арса, возможно что-то провернуть, чтобы возвратить расположение группы. Я могу заинтересовать чем-то Кар, могу вылезти из кожи вон, но добиться, чтобы Яна обратила внимания на Фила. Вариантов бесчисленное множество, если бы мне действительно этого хотелось.
А сама лишь думаю о том, почему мне было без разницы на то, как ко мне относились. Или же, наоборот, зачем сама с ними всеми продолжала общение, если никто из них на самом деле не был мне другом.
Я не хочу больше играть в этот спектакль, не хочу общаться ни с кем из них, после того как увидела, насколько быстро разрушилась моя жизнь.
А ещё, что самое ужасное, я до сих пор не могу принять правды, что Арс это сделает, потому что на самом деле изначально ничего большего у него ко мне и не было.
Я просто выбираю продолжать бежать и бежать от неё.
***
– Никак не могу насытиться этим местом, – едва ли не задерживая дыхание, говорит Ева, когда мы обе сидим у самого обрыва места, которое все, кто о нём знает, называют «Блдская горка».
Или просто «гора», как это упорно делает Ева, отказываясь омрачать этот вид таким похабным словом.
Я не собиралась сегодня на трек, за которым как раз и находится гора, пока не узнала, что Ева и её друг Вадим поедут сюда, чтобы она смогла поработать над каким-то проектом, пока здесь нет Яра.
Ева сидит с планшетом и стилусом, делая наброски рисунка, Вадим позади нас что-то усиленно печатает в ноутбуке, сидя на капоте его четырнадцатой, а я просто сижу, положив голову ей на плечо и смотря на город, который отсюда открывается видом миллиона огней.
Я приехала сюда с Женей, так как Ева была уже здесь, когда ей позвонила и предложила встретиться, и уедет раньше меня, потому что никто и не должен знать, что она вообще здесь бывает, поэтому долго с ней находиться не смогу, пока меня не потеряли.
Но дома я тоже не могла больше оставаться, Мир куда-то опять укатил с братом Алёны, мама с папой ещё вечером улетели в Москву, я просто себя изводила в одиночестве, не зная, как перестать думать о завтрашнем дне.
– Мама просит меня поехать в отпуск с Алёной и её мамой, – признаюсь Еве, чувствуя себя предателем, потому что уже знаю, что, скорее всего, выхода мне никто не оставит. – Но я не хочу.
Ева на секунду замирает, знаю, что ей не хотелось бы, чтобы я ехала, хотя и вряд ли когда-то признается в этом. Но ей будет обидно, потому что раньше все отпуска мы проводили только вместе, тремя семьями: Каймановых, Лисицыных и нашей. А я не хочу, чтобы она думала, что поеду туда с удовольствием без неё.
Однако Ева быстро берет себя в руки, поворачивается ко мне и выдаёт маленькую улыбку.
– Сочувствую, – говорит искренне. – Ты главное получше мажься кремом от загара, чтобы ядовитое излучение от Алёны не зацепило тебя.
Мы обе тихо смеёмся. Понимаю, что это небольшое утешение для неё, что не люблю также Алёну, и всё же не хочу, чтобы ещё и Ева думала, что мне без разницы на её чувства. Потому что она, пожалуй, единственное, что остаётся хорошего в моей жизни, и она принимает меня такой, какая я есть.
Я убираю голову с её плеча, выпрямляясь, и какое-то время смотрю, как она рисует, спокойно возвращаясь к работе, словно её не кольнуло, что Алёна и здесь пробует её заменить. И… неожиданно для самой себя из меня вырывается вопрос:
– Как ты с этим смирилась? – Ева на сразу меня понимает, поднимая взгляд, а у меня аж дыхание перехватывает только от мысли, что я серьезно собралась признать, что не могу больше справляться. – Как ты смирилась, что Яр с Алёной?
Ева выглядит так, словно её поймали за чем-то ужасным, её пальцы сжимаются на планшете, пока огромные глаза смотрят в мои, ожидающие от неё ответа. Мне он нужен, как воздух, потому что я не могу смириться с тем, что буду видеть Арса с Даной каждый день.
– Я… – Ева тяжело сглатывает, прежде чем перевести дыхание и сказать: – Я не смирилась.
А потом тут же отводит взгляд обратно в работу и продолжает рисовать. Я наблюдаю за ней несколько секунд, пока внутри в очередной раз разливается холодное, отвратительное чувство разочарования. С другой стороны, по ней даже и не скажешь, она просто продолжает жить, так почему я не смогу?
Возможно, не всё так и страшно, как мне сейчас кажется.
Прижимаю коленки к груди и кладу на них подбородок, снова смотря на огни, когда слышу, как Ева тихо ругается.
– Черт, – и с терпеливым вдохом нажимает на блокировку планшета. – Снова не то, уже весь мозг себе сломала, никак не понимая, чего мне не хватает.
– Как по мне, и так идеально, – говорю ей.
Я не разбираюсь в искусстве, но мне хочется её поддержать, видя, как для неё это важно. Да и все её работы красивы, поэтому тут я даже не лукавлю. Ева мне улыбается.
– Спасибо, – а потом и сама кладёт голову на моё плечо, когда вновь тихо говорит: – Спасибо, для меня важно, что ты мне говоришь всегда правду.
– Ты всё? – мы обе поворачиваемся на голос Вадима, который с хлопком закрывает ноутбук.
– Да, – отвечает Ева ему, потом смотрит на меня: – Ты не против, что мы поедем?
– Нет, мне и самой пора возвращаться, пока Рим не поднял тревогу, что потерялась где-то.
Мы обе встаём. Отдёргиваю пониже чёрную джинсовую юбку, отряхиваю её и проверяю, как держится узел на белой футболке, завязанной чуть выше пупка. Осень в этом году радует погодой даже ночами, оставаясь в пределах двадцати градусов. А потом жду, пока оба сядут в машину и отъедут, прежде чем, сложив руки, медленно пойти в сторону основной толпы. Скоро заезды, и Егор сегодня снова участвует, народу собралось немало, а я думаю о том, где бы ещё ненадолго потеряться, чтобы просто проветрить голову.
Мне снова придётся делать вид, что всё хорошо, хотя за сегодня Женя раз пять меня спросил, не происходит ли со мной ничего плохого.
Кажется, я всерьёз теряю сноровку.
Просто Арс… несознательно качаю головой, не зная, как объяснить самой себе, почему моя броня рушится рядом с ним.
Я ничего не забыла. Ни дня, ни минуты, а сейчас смотреть на него – другого и в то же время совершенно такого же – равносильно добровольной муке.
Останавливаюсь перед выходом с дорожки и глубоко втягиваю воздух, давая себе ещё секунду, чтобы переключиться. В нескольких метрах от меня уже стоят компании, машины и со всех сторон звучит музыка. Прохожусь взглядом по толпе, чтобы понять, нет ли уже кого на старте, когда…
Да что ж такое-то!
Арс. Я вижу его, а у меня по новой все чувства взбудораживаются. Особенно от его улыбки, его движений, выражения лица, и ненавижу себя, что не могу сдвинуться с места, чтобы перестать смотреть.
Рядом с ним стоят его друзья, двоих из них я видела в том самом автосервисе. Они все о чём-то воодушевлённо разговаривают, и с ними мог сейчас стоять ещё один их друг, если бы я смогла принять, что сама виновата в том, что позволила себе влюбиться.
Да я по-прежнему не могу оторвать от него взгляд, тем более, когда не надо показывать ему, что до сих пор не способна им наглядеться, когда он улыбается. Так просто, так искренне. Я любила эту улыбку. Слишком сильно, что даже испытываю тоску, когда внезапно она обращается в чёрствую линию, а я и не сразу понимаю, с чем это связано. Ровно до того момента, пока наши взгляды не сталкиваются. Арс меняется на глазах, становясь серьёзным, хмурится и будто бы сразу же теряет настроение из-за того, что видит меня.
И сейчас я почему-то не могу вынести, как действую на него. Не строю никаких выражений, не показываю ему, что мне без разницы, я просто разворачиваюсь и иду, спеша добраться до парней, когда практически впечатываюсь в чью-то грудь.
А моё сердце уже знает, кого увижу, когда подниму взгляд, начиная биться в груди, как сумасшедшее.
– Да ты прям сама идёшь ко мне в руки, Рогозина, – заявляет Багиров, окатывая меня с головы до ног взглядом.
Сейчас он не выглядит хмурым, он точно вновь и вновь что-то оценивает во мне или ищет, что сразу нервирует.
– Ещё скажи, что в ноги падаю, – отзываюсь раздраженно, мне не до улыбок, я злюсь на него, на себя, на этот мир, что он постоянно сталкивает и сталкивает нас лбами. Что он вообще нас когда-то столкнул, а сейчас я должна почему-то всё это испытывать. – Не я тебя преследую, это ты внезапно стал постоянно появляться везде, где есть я.
Я даже не жду, как он отреагирует, хотя и успеваю зацепить взглядом, как он улыбается одним уголком губ, когда обхожу его. Я может и дура влюблённая, но отлично запоминаю уроки, что разговаривать с ним – ничем хорошим для меня не заканчивается. Да и я уже вижу парней, если потороплюсь, через минуту буду для него недосягаема. Вот только мгновение не проходит, как он перехватывает мою руку и разворачивает обратно.
– Багиров, ей богу… – собираюсь обозначить, что не дам ему больше переходить черту, но когда наши взгляды встречаются, я неожиданно забываю всё, что хотела сказать.
Его глаза меняются. Это не похоже на ту ненависть или разочарование, которые видела сегодня в них днём, и всё же в них пылает что-то яростное и безумное. Он и сам видит парней за моей спиной, взгляд мечет короткий, прежде чем вернуть его обратно к моим глазам.
– Мы переиграем, Рогозина, – заявляет мне твёрдо, а я даже пошатываюсь назад от его слов.
Не знаю, почему сейчас это ощущается ещё сильнее, чем несколько дней назад. Я сдаю. С каждым разом мне всё сложнее и сложнее выносить, что он со мной себя так ведёт. И всё же у меня получается холодно выдать:
– Что?
Моя рука всё ещё в его, когда он сокращает расстояние, заставляя поднять взгляд на него.
– Мы оба знаем, что ты уже проиграла, – говорит он серьёзно и бросает один быстрый взгляд за мою спину. – И всё же я выиграл нечестно, поэтому мы переиграем один раз. Выиграю, и ты уедешь сегодня со мной.
Я хочу его ударить, даже не думая, что выдам разом свои чувства, злюсь за мгновение, но Арс мне и слово не даёт вставить.
– Или ты можешь сдаться прямо сейчас, отступить, и я к чертям удалю всё, что у меня есть на тебя. Сделаю вид, что никогда и не видел, с единственным условием, – ещё один взгляд поверх моей головы: – Ты с ними расстанешься.
– Что… – я в таком недоумении от его заявления, что сама поворачиваю голову, но даже не успеваю увидеть лицо, одну футболку, прежде чем меня оттягивают назад.
– Да я смотрю, ты вообще не понимаешь русского языка, – цедит Кайманов, заводя за свою руку и вставая частично передо мной. – Сказано же было, не приближаться к ней.
Слева оказывается Женя и тоже встаёт так, что меня почти и не видно за ними.
Я перевожу взгляд с одного на другого: их выражения лиц подобно каменной маске, передающей открытую угрозу. Вот только Арс, наоборот, ухмыляется, глядя по очередности на парней, прежде чем снова вернуть взгляд ко мне.
– Крис?
Что?..
Что за нафиг здесь вообще происходит?
Я всё ещё смотрю на всех троих, никак не понимая, почему все ведут себя так, будто знакомы. Но… Арс что? Он предложил мне сдаться? Я возвращаю взгляд к нему, он всё ещё ждёт от меня ответа, а я только при одной мысли, как он сказал, что должна буду уехать с ним, качаю головой. Это не ответ. Это просто отрицание, что он снова поступает по-скотски, ещё и прилюдно. Но Арс воспринимает именно так, когда ответно кивает, показывая, что понял меня.
– Мать вашу, ты…
– Хочу обратно свою тачку, – кидает Арс, перебивая Кайманова и провоцирующе ухмыляясь ему, а потом переводит взгляд на меня. Смотрит правда иначе, точно глазами ощупывает, прежде чем добавить: – И её.
Глава 15. Крис
Лицо Егора за мгновение приобретает жесткости, когда он делает шаг вперёд, уже собираясь зарычать, но я торможу его, перехватывая за руку. Сжимаю сильнее, когда равняюсь с ним, а сама взгляда не могу оторвать от глаз Арса. Прожигаю буквально.
Переиграть… вот, что Арс собрался делать. Выиграть меня в гонке. Вот же…
– Так не терпится проиграть вторую тачку? – с приторно сахарной улыбочкой выдаю.
Понятия не имею, откуда беру силы, чтобы вообще вспомнить, что имею такую функцию, как улыбаться, возможно, помогает рука Егора, за которую до сих цепляюсь, как за спасательный круг.
А ещё провоцирую откровенно, но мне уже без разницы. Он заходит всё дальше и дальше, выигрывает, уничтожает мою жизнь. И у него это получается. Сейчас пасовать я не намерена точно, тем более, когда Арс делает это на публике.
Пусть засунет себе куда подальше свои предложения удалить на меня всё, что имеет. Может хоть сейчас при всех меня выдать, закопать в прямом смысле слова, единственное, что сделаю – покажу ему средний палец.
Арс же даже ухмыляться не перестаёт, напротив, огонь в глазах зажигается. Смотрит исключительно на меня.
– Или быстрее тебя победить, что скажешь, принцесса?
– Егор согласен.
Поправочка, не согласен. Резко оттягивает меня назад.
– С ума сошла, – тихо цедит Кайманов. – Яр меня на куски порвёт, если узнает, что я гонял на тебя.
– Яра здесь нет, а ты не проиграешь, – говорю уверенно, хотя по факту уверенности во мне ровно ноль. – Не смей проигрывать, слышишь.
Иначе ты проиграешь мою жизнь. Последнего не добавляю, но так оно и будет. Арс уже снёс её половину, за вторую буду бороться едва ли не на грани жизни и смерти, на всё согласна, если имеется хотя бы один шанс утереть ему нос.
Вот только Егор всё равно не согласен, его лицо искажается так, точно предложила ему попробовать яда.
– Какой, на хрен, проигрывать, Крис? Единственное, что он сейчас получит за такие публичные заявления, безлимит, блть, в реанимацию, – Кайманов даже не думает делать голос тише, напротив, бросает во всеуслышание, ещё и повернув голову к Арсу, а потом смотрит на меня, чеканя: – В машину, блть, Крис, живо.
Я моргаю, уставившись на невероятно разгневанного Егора. Он никогда так не разговаривал со мной. Да со мной в принципе никто так не разговаривал, кроме Яра, и то, когда он в безумном-безумном гневе. Мне не просто не хочется сейчас перечить Кайманову, я даже чуть отстраняюсь, оглядываясь по сторонам. На нас народ уже обращает внимания, Рим всё ещё стоит на прежнем месте, между мной и Арсом, а за моей спиной откуда не возьмись появился Ковальчук Сергей.
– Крис, – нажимает на меня Кайманов, чтобы уже ожила.
Я всё ещё не знаю, что делать, вся кожа покрывается не то огнём, не то холодом от пристальных взглядов, хотя один ощущается отчётливее всего.
– Так боишься проиграть, что давишь на девчонку? – Я мечу в Арса предупреждающий взгляд, чтобы он и не думал провоцировать больше Егора, но он на меня уже не смотрит. Не веселится, хотя и продолжает выглядеть чересчур беспечным. – По-моему, она сама выразила согласие уехать со мной.
Я терпеливо прикрываю глаза, едва сдерживаясь, чтобы не влезать сейчас и не кричать на весь трек, что не это имела в виду.
Да и не думаю, что Егору бы понравилось, что отвечаю за него, потому что на его выражении слишком красноречиво написано, что Арс только что перешёл грань. Он начинает медленно к нему приближаться.
– А, по-моему, у тебя несколько лишних рёбер, – Кай встаёт прямо напротив Багирова, который так и остаётся стоять на своём, лишь только криво ухмыляясь. – Вали отсюда, по-хорошему, пока я не пожалел, что ещё в прошлый раз не лишил тебя возможности передвигаться.
Вот этот момент, когда понимаю, что всё же что-то между ними произошло, чего я не знала. И теперь мне точно понятно, почему Арс не сомневается, что встречаюсь с Каймановым. Но… он сказал с ними? Искоса гляжу на Женю, на меня, понятно, сейчас он не смотрит, другим занят: оценивающим взглядом сканирует зевак, которые собираются вокруг нас. Очевидно, я и правда что-то упустила. В клубе? Но сейчас у меня нет возможности даже задуматься над этим, моё внимание перетягивает голос Арса. Он гладкий и спокойный, но явно звучит уже не мягко и дружелюбно. В выражении лица больше нет и намёка на ухмылку или веселье. Он чертовски серьёзен, когда так безмятежно бросает Егору:
– Хочешь помахать кулаками? – пожимает он плечом. – Да без проблем. Ты только с гонки официально слейся, чтобы автоматом встала победа за мной, без вот этих своих угроз. Мимо, не подействуют. А то мы и до утра можем так обмениваться любезностями, что в мои планы точно не входит. Они у меня недавно стали куда интереснее, чем обещали быть, – на этих словах Арс бросает на меня беглый взгляд, не задерживает, хотя и явно показывает, кто именно входит в его планы. Моё лицо обдаёт жаром, и я не знаю, то ли это от злости, то ли отчего-то совершенно дикого и ненормального. И всё же так и хочется процедить: «Придурок», прямо в тот момент, когда он добавляет: – И я от них точно отступать не собираюсь.
Егор как-то странно усмехается, уже начиная говорить:
– А ты каким… – как очевидно что-то понимает. Секунда, и он разражается смехом. – Да твою ж мать, – качает головой Кайманов, пока за одно мгновение не становится серьёзным. – Сказал же этому недоумку, ещё раз тачка сменится перед стартом, и он может лесом идти далеко и надолго.
Но Арс и тут невозмутимо отбивает.
– А тачка и не меняется, про водителя же и речи не было, – заявляет нагло, и я даже со своего места могу увидеть, как у Егора от злости выступают желваки. – Ну так что, будем и дальше хвастаться красноречием или уже сядем за руль?
Одну секунду мне кажется, что Кайманов сейчас Арса сравняет с землёй, что снова – чтоб его это дурацкое сердце – отзывается во мне какой-то тревогой, но он слишком быстро берёт себя в руки.
– Погнали, – отвечает коротко, – но передай своему дружку, чтобы даже больше не зарывался, что его девчонка случайно попала на мой член. Разговаривать я точно больше не буду.
