Наталья Вадимовна Плотникова "И ни разу не пожалеть об этом…"

– Не планировал, – усмехнулся я. – «Я планировал на ней жениться,» – добавил я уже мысленно. – Спасибо за информацию. Вернёмся к портрету. Может быть, вы совершенно случайно при ком-то упомянули о том, что реставрировали некий загадочный портрет? Подумайте.

– Нет, – покачала головой Анна. – Я точно не говорила, но ведь сама Настя не скрывала семейную легенду, то есть направо и налево она о ней не болтала, но близкие знакомые знали. Но особо, я так понимаю, никто не верил. Во всяком случае, Надя мне о портрете рассказывала с юмором. С Надей вы уже разговаривали? Вы ведь всех знакомых опрашивать собираетесь?

– Я вовсе не… – начал было я.

– О, нет, я не хотела вас в чём-то обвинять, – замахала руками Анна. – И мне искренне жаль, что я не смогла вам ничем помочь, я надеюсь, что он отыщется, вдруг всё-таки легенда правдива, мне бы не хотелось, чтобы удача покинула Настю.

От Анны я поехал в редакцию, где мне Сашка надавал новых заданий, и в тот день с Надеждой мне встретиться не удалось. А вечером снова читал о декабристе Якушкине в интернете, и разные источники говорили мне разное: одни утверждали, что декабрист никогда не любил свою верную жену Настеньку, его горячее пламенное сердце навсегда было отдано другой женщине, другие уверяли, что юность и преданность Анастасии сумели завоевать помыслы и чувства храброго дворянина. Надо бы почитать «Записки декабриста», – подумал я. – И надо бы сказать Алине, что… Что сказать Алине? Что я ухожу от неё после того, как сделал ей предложение? Что в мою жизнь внезапным вихрем ворвались две Анастасии, и это вихрь способен унести меня незнамо куда? Я смотрел на спящую Алину и думал о том, что если бы вдруг она также внезапно встретила кого-то, кто был бы лучше меня, кого-то, кто заслуживал её больше, то это было бы самым лёгким для меня выходом из сложившейся ситуации. Бред. Такое только в кино бывает, да и то в плохом. Нельзя вину за наше расставание сваливать на девушку. Мне придётся ей сказать. Но не сегодня, не сейчас, пока я не был готов к этому разговору. Я погладил длинные кудрявые Алины, она что-то несвязно пробормотала во сне, глубокая нежность и невыносимый стыд захлестнули меня. Эх, Иван Дмитриевич, Иван Дмитриевич…вы тоже любил двух женщин одновременно? Я редко жалел самого себя, как-то это было неправильно, не по-пацански, но в ту ночь мне стало себя отчего-то жалко, хотя совершить дурное намеривался именно я. Чёрт, я ведь не мальчик, чтобы поддаваться резким порывам и буйству гормонов, что со мной происходит? «Мистика…» – горько усмехнулся я. – «Пусть будет мистика».

Глава 2

Мистика или не мистика, но на утро я ничего снова не сказал Алине, поцеловал её в макушку привычно, пока она пила кофе и убежал по делам Анастасии Радужной. Алина… Алина похожа на всех гламурных девушек сразу: у неё большие глаза, пухлые губы, длинные и кудрявые волосы, которые она почти всегда носит распущенными. Это и привлекло меня в ней сначала, помню, увидев её в баре, я поразился: откуда в нашем городе такая роскошь, клянусь, именно такими словами и подумал. Да, Алина была шикарна. Потом выяснилось, что она довольна умна, моя девушка работала помощником юрисконсульта на нашем Главном городском предприятии, а в администрацию Главного предприятия абы кого с улицы не брали. Я ей даже немного гордился, несмотря на то, что некоторые черты характера невесты меня смущали: Алина была слегка категорична и немного высокомерна. Но я оправдывал её тем, что она единственная дочка у родителей, соответственно – избалованна. Нет, она не хамила старикам в очередях, не грубила официантам, ничего такого. Но она морщила свой красивый носик, когда видела детей моих многодетных соседей, и всегда добавляла, что лучше родить одного и дать ему всё, чем «плодить нищету». Она усмехалась, когда на кассе в супермаркете видела свою бывшую одноклассницу и шептала мне «а ведь в школе она была отличницей», с девушками моих друзей она не нашла общего языка и всегда неизменно отказывалась ездить на дачу на шашлыки с нашей компанией, я предполагал, да она особо и не отрицала, что считала Катю и Миру не ровней себе, ведь Катя была продавцом в цветочном магазине, а Мира барменом в развлекательном центре. «Мне просто не о чем с ними говорить, у нас несколько разные взгляды на жизнь», – говорила мне Алина. – «А вот твои друзья мне нравятся, они могли бы найти себе кого-то более… интересного.» Если честно, то иногда меня удивляло, что Алина обратила на меня своё внимание, а потом и даже полюбила такого вполне себе простого парня, как я. Ведь я не занимал никакой руководящей должности, зарплата моя, конечно, была выше средней по городу, но богачом я отнюдь не был. Даже на свою квартиру заработал не сам. Мой отец, царство ему небесное, был профессором и доктором наук, квартира досталась мне от него в наследство. Отец развёлся с матерью и уехал в столицу нашей необъятной Родины, когда мне было тринадцать. Там он снова женился, родил двух детей и благополучно скончался в возрасте шестидесяти лет от инфаркта. Со своими братьями и сёстрами я лично знаком не был, отец не посчитал нужным нас познакомить, да я и сам не стремился к общению с новыми родственниками, слишком уж мама была обижена на отца. Моя дорогая матушка тоже недолго не прожила на этом свете, она умерла, когда мне исполнился 21 год, просто однажды не проснулась утром. Так что в этом мире до встречи с Алиной я был один-одинёшенек. Конечно, друзья у меня были и есть, но они уже успели обзавестись семьями, поэтому виделись мы не так часто, как мне бы того хотелось.

Но Алина меня любила, она в самом деле любила меня, странно, непонятно, необъяснимо, но я знал, что она меня любит, не чувствовал – знал. Знал – по обеспокоенному голосу в телефонной трубке, когда задерживался, знал – по восторженному взгляду при неожиданной случайной встрече на улице, по приготовленному любимому блюду после тяжёлого трудового дня, по выглаженной рубашке к деловому обеду. Я знал, и поэтому не мог просто так уйти. От любимых не уходят, но от любящих тоже тяжело уйти, слишком стыдно, до отвращения к себе совестно. К тому же я всё-таки любил Алину, может быть, мой чувство к ней и не было чувством трепетной и страстной любви, но я и в самом деле очень тепло к ней относился, как же иначе, ведь я позвал её за меня замуж, а мужчины рода Скорняк абы кого замуж не зовут.

Мой дед, например, зимой в сорокаградусные морозы ездил на лыжах к моей бабке в соседнюю деревню. Тогда, конечно, они ещё не знали, что будут моими дедом и бабкой, они были молоды и влюблены. А моя бабушка, царство ей небесное, была доброй и умной женщиной. Ради такой стояло ездить на лыжах в деревню. Конечно, Алине до бабушки далеко, но, повторюсь, я знал, что она меня любит, также, как знал, что дважды два будет четыре. По крайней мере, в десятичной системе счисления.

Конечно, я встретился с той самой Надеждой, которая и порекомендовала Насте Анну в качестве реставратора. Настя сказала мне, что Надежда очень своеообразная девушка. Я это понял сразу. Она мне показалась какой-то воинствующей феминисткой. Как такая хрупкая, трепетная, творческая Анна могла дружить с такой хамоватой Надеждой? И Настя тем более. Во взгляде девушки, открывшей мне дверь, ясно читалось презрение к какому-то журналюшке, решившему вдруг поиграть в детектива:

– Ну проходите, раз пришли, не выгонять же вас, – будто нехотя протянула она.

Я вошёл в коридор и нерешительно потоптался. Снимать или не снимать обувь? Надежда мне нисколько не помогала, хотя и видела мою нерешительность, в итоге я обувь всё-таки снял, для того, чтобы снова увидеть её презрительную насмешку.

Мы прошли в кухню, чай мне гостеприимная хозяйка, конечно, не предложила, молча указала рукой на табуретку, мол, садись, незваный гость.

– Спрашивайте! – требовательно сказала Надежда.

«Я ей неприятен, потому что я мужчина,» – пришло мне в голову. – «А все мужики, как известно, козлы. Может, её обидел чем-то наш брат, да чёрт её знает, и разбираться даже не хочется.»

– Вы рассказывали кому-то о том, что ваша подруга реставрирует старинный портрет, который к тому же окутан мистикой?

– Как интересно вы выражаетесь! – ухмыльнулась, опять же, как мне показалось, надменно Надежда.

– Я журналист, – скромно ответил я. – Меня учили так выражаться.

– О! – как-то издевательски-восторженно воскликнула девушка. – Хорошо выучили, видно.

– Да уж не жалуюсь, но вернёмся к портрету. Рассказывали или не рассказывали?

– Возможно, – нехотя ответила Надежда. – Вероятно, когда-то я и могла сказать коллегам, что у моей подруги есть такой портрет. Согласитесь, легенда весьма необычна.

– Соглашусь. То есть вы рассказывали вашим коллегам ещё до реставрации портрета?

– Да. О портрете я знаю давно. Вряд ли я вообще кому-то рассказывала о том, что Аня его реставрирует, и что после реставрации он находится на даче у Насти, потому что ещё пахнет свежей краской. Нет. Об этом мне и в голову никому не приходило говорить, просто не за чем.

– Значит, вы считаете, что имела место обычная дачная кража, и портрет был украден случайно, что преступник не знал о его ценности?

– Даже Настя не знает о его ценности! – вспылила вдруг Надежда. – Ценен ли о вообще? Как произведение искусства, а не как память? И да. Я считаю, что была обычная дачная кража. По мелочи там ведь тоже что-то взяли. Кстати, и полиция считает точно так же.

«Да, да. А этот журналюшка самый умный», – подумал я за Надежду. Она снова усмехнулась, будто прочитав мои мысли.

– Так что ничем я вам помочь не могу, поищите преступников в каком-нибудь другом месте, подальше от меня и моих знакомых. Позвольте вас проводить, господин журналист? – резко сказала Надежда.

– Очень жаль, что вы не хотите сотрудничать, я думал, что Настя вам подруга, – сказал я, вставая.

– Мне-то она подруга, – кивнула девушка. – А вот вы-то зачем лезете в эту детективную историю, мне совершенно непонятно. Наська вам что ли приглянулась? Надеетесь завоевать её сердце, совершив подвиг?

«Неужели мои мысли написаны у меня на лице? – поразился я. – Вот и Анна догадалась сразу.»

Я в свой ответный взгляд вложил то же презрение, с которым встретила меня Надежда, и сам же поморщился от этого. Недостойно мужчины, дедушка Скорняк не одобрил бы. Надежда посмотрела на меня с интересом:

– Ну, дерзайте. Может и выйдет у вас что… с портретом, я имею ввиду. А с Настей вряд ли, уж не обессудьте за откровение.

– А это отчего же? – нахально поинтересовался я.

– А от того-то! – также нахально ответила мне вредная Надя. – Позвольте вас проводить до выхода.

Я, конечно, позволил, потому что ничего другого мне не оставалось.

«А почему это она так уверена, что с Настей мне ничего не светит… На что это она намекала?» – я злился.

Дома я снова погрузился мемуары декабриста… Нет! Он всё-таки любил свою Настеньку и плакал от горя, когда прощался с ней в Ярославле. Я с интересом читал «записки». Мне даже показалось, что живу я вовсе не в то время. Почему-то упорно в мысли лез Пьер Безухов и ужасно хотелось перечитать «Войну и мир». И снова зачем-то вспомнилась школа: «Война не есть способ решения проблемы»… Не есть способ… И снова и снова словосочетание «тайное общество» щекотало нервы и тревожило душу. Необъяснимо.

Я проворочался почти всю ночь, сон упорно бежал от меня, мысли неизменно возвращались то к Насте и её картине, то к треклятому выражению «тайное общество». Я понимал, что мне не найти преступника, главные свидетели являются друзьями потерпевшей, а, возможно, и виновными в краже. Что мне делать? Позвонить Анастасии и сказать, что я понял: детектив из меня никудышный, а всю эту историю с превращением меня в Шерлока Холмса я затеял исключительно из-за того, чтобы произвести на неё впечатление, потому что она мне ужас, как понравилась, несмотря на то, что я почти женатый человек, и совсем ничего не знаю о ней самой. Такого сказать я ей не мог, это означало бы, что я её больше не увижу, вряд ли она прониклась ко мне ответными чувствами. Я посмотрел на спящую Алину. И ей я ничего сказать не мог. Прижав к себе свою невесту, я вдохнул запах её волос, и наконец-то провалился в тревожный сон.

Утром я чувствовал себя странно: чувства, которые пробудила во мне Анастасия Радужная показались мне полным бредом. Я мог ясно анализировать всё, что я думал в эти дни об этой неожиданной влюблённости, и мои сегодняшние размышления привели меня к осознанию того, что со мной, вероятно, случилось кратковременное помутнение рассудка. Алина что-то пела в душе. Я собирался бросить свою невесту ради малознакомой девушки, с которой даже не занимался сексом? Это точно был я? Я схватил телефон, засмеялся от облегчения, что решать ничего не надо, а можно жить так, как я жил раньше дышать легко и свободно, ничего в жизни не меняя, и набрал номер Анастасии, чтобы сообщить ей, что, увы и ах, скромный журналист переоценил свои возможности… Не успел я нажать кнопку вызова, как Настя Радужная позвонила мне сама:

– Павел? – услышал я её бархатный голос и внутри меня разлилась нежность. Я запнулся. Я снова не знал, что сказать. Что, чёрт возьми, со мной происходит? – Портрет нашёлся.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/chitat-onlayn/?art=69961399&lfrom=174836202) на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.