Монголо-татарское нашествие нанесло тяжелый удар по всем сторонам жизни русского народа. Только с середины XIV в. города и села начинают восстанавливаться из руин, в особенности, более опустошаемые центральные районы. Основная застройка оставалась деревянной, хотя каменное строительство постепенно начинает присутствовать с XIII в. В XIV в. быстрыми темпами развивается монастырское строительство. В развитии художественного искусства в это время значительную роль сыграл византийский мастер Феофан Грек. Он расписывает храмы Новгорода, Нижнего Новгорода, Серпухова, Коломны. Молодая Москва свои архитектурные идеи черпала во владимиро-суздальском наследии. С XIV в. живописи Москвы развивается в самостоятельном направлении, большая роль которого принадлежит митрополиту Петру, бывшему иконописцу. Взлет московской живописи начинается после Куликовской битвы. Феофан Грек, Андрей Рублев, Прохор из Городца, Даниил Черный – выдающиеся мастера росписи. XV век называют «золотым веком» московской живописи.
С конца XIV в. начинается возрождение ремесел – художественное литье из металла, ювелирное дело, чеканщики, резчики-скульпторы, художественное шитье. По мере возвышения Москвы при дворе ее князей все больше появляются иностранные мастера. Так, Дмитрий Донской интересовался огнестрельным оружием и приглашал немецких мастеров для его изготовления.
При Василии I стали делать порох, а в XV веке начали чеканить свою серебряную монету. В 1404 г. на Великокняжеском дворе были установлены часы с боем, которые сделал Афонский монах, серб Лазарь. Образование и наука на Руси было в диковинку и данные часы для москвичей стали своеобразной местной достопримечательностью.
Русь жила за счет земледелия, в котором широко применялись различные методы, как подсека, перелог, трехполье. Развивалось скотоводство, рыболовство и охота. Более совершенной стала обработка земли, когда землепашцы начали применять соху с железным наконечником и плугом. Для получения хороших урожаев почву удобряли навозом. Сельскохозяйственный труд пахаря обеспечивал жизнь господ всех уровней. Земля превратилась в предмет пожалования, дарения или торговли. Великие или удельные князья, бояре и дети боярские, монастыри – все богатели землями, на которых жили и работали земледельцы. В разных областях Руси этих земледельцев называли по разному, но чаще стало встречаться общее для всех название «христиане», выражавшее культурную особенность данного народа, затем это слово трансформировалось в слово «крестьяне», в русском сознании отображавшее аскетическое действие креста (нести свой крест), но не евангельское – спасающее.
Бытовая сторона жизни русских князей менялась слабо. Внутреннее убранство домов на Руси оставалось очень простым: в центре стояла большая печь, дом топился по-черному, находились полати, стол, лавки. У богатых людей они покрывались коврами, шелковыми скатертями, шкурами. Все наиболее ценные вещи, от пожаров и лихих людей, хранились в погребах. В 1492 г. Иван III принял решение Новый год исчислять не 1 марта, а 1 сентября, т.к. это гораздо удобнее для народного хозяйства: подводились итоги урожая, готовились к зиме, играли свадьбы – а кроме того это совпадало с византийским празднованием.
Грубые имена и прозвища стали вытесняться цивилизованными христианскими, появляются фамилии, указывающие на род и предков. Обряд венчания постепенно трансформируется из языческого благословения духов местности в церковный, христианский, благословения Бога. Духовенство запрещает браки до 12 лет, пить вино до обеда, сквернословить, пользоваться услугами бабками-ведуньями. Знатные юноши проводили время в рыцарских боях, ценилось искусство владения луком, мечом и копьем. Возникшие ссоры иногда решались поединком. Знать старалась обзавестись хорошими конями, во время парадных выездов их украшали богатой сбруей. Среди знатных людей были распространены большие пиры, употреблялось много пива, меда, жареной дичи, и различных пирогов. Одежда знатных людей шилась из суконного материала, привозимого из Европы, восточного шелка и мехов. Украшалась кожей и драгоценными камнями. Простые люди носили летнюю одежду изо льна, а домашнюю из овчины.
Литература XIII – XIV веков развивалась на основе традиций киевского периода. Важным явлением общественной церковной мысли второй половины XIV века стало появление стригольников, расцененной РПЦ первой ересью на Руси, созданная под влиянием караимамов (предположительно иудеи). Стригольники стали отрицать роль церкви как посредницы между Богом и человеком, по их мнению, Бог слышит человека в любом месте. Они собирались в общины, выбирали учителя из числа наиболее достойной и хорошо знавшие писания людей. Церковные догматы, божественность Христа, всю обрядовую сторону и само духовенство они отвергали, считая, что церковные иерархи стремятся лишь к личному обогащению, ведут недостойный образ жизни. По предположению исследователя М. М. Елизаровой, слово «стригольник» отражает еврейское словосочетание, основанное на словах «делать тайным», «скрывать» и «открывать», «обнажать», «быть изгнанным». Таким образом, в переводе с еврейского языка слово «стригольник» означало «хранящий откровение» или «тайный изгнанник» – понятие близкое лексике тайных обществ гностиков и манихеев. На Руси же символами стригольничества стало выстрижение волос на верху головы, на темени. Открытым основателем ее, производивший такие «художества», стал псковский дьякон Карп, книжный по своему времени, гордившейся своею начитанностью, впечатлительный, самоуверенный и энергичный. В своих речах он, вероятно, вооружался, главным образом, против ставленнических пошлин, против «поставления на мзде».
Официальная церковь сочла критику в свой адрес крамольной. Отрицание божественности И. Христа стало удобным предлогом начать преследование. В 1375 г. в Новгороде состоялась публичная казнь лидеров раскольников. Однако даже после этого стригольничество продолжало существовать в Новгороде и Пскове. Антираскольнические послания вынуждены были писать Константинопольский патриарх Нил, известный просветитель Стефан Пермский и Московский митрополит Фотий. На появление стригольничества официальная церковь все же отреагировала – была отменена симония – плата за получение церковной должности.
С XI по XV вв. социальная структура русского народа регулировалась «Русской правдой». Но присоединение к Московскому княжеству новых земель привело к тому, что под властью Ивана III оказались территории с различными способами управления, временными владельцами, вече и посадниками, литовской знатью и т. д. Одной из основных потребностей власти в этот период являлось приведение разнопланового общества к большей централизации, другая идея всех реформ – найти необходимый элемент поддержки самой власти. Централизация привела к тому, что если еще при отце Ивана III даже боярские дети могли служить тому, кому хотели, то теперь никто не имел право покидать по своему усмотрению великокняжескую службу. С 1474 г. ввелась практика крестоцелования, т.е. обязательство служить великому князю до самой своей смерти, а в случае измены его поручник должны были заплатить крупный штраф. Главным совещательным органом при Иване III оставалась Боярская дума (наименование «боярская дума» не встречается в древних памятниках и образованно искусственно на основании сходных терминов «бояре думающие»), где число бояр увеличилось за счет присоединения земель. Главные воеводы назначались наместниками в крупные города. Непосредственно при Иване III находился совещательный круг людей, состоящий из 4 бояр, звавшийся Ближняя дума. При Иване III появились первые прототипы будущих приказов: Разрядного, Холопьего, Житного, но пока это были определенные лица, занимающиеся сборами продовольствия и формированием войска.
Иерархия пронизывала все общество. На высшей ступени стоял великий князь и его ближайшие родственники, удельные князья, которые получали собственные уделы, двор, войско, администрацию по наследству. Ниже их шли служилые князья, это представители древних знатных родов, которые поступали на службу к великому князю. Свои родовые имения, как правило, они сохраняли по наследству, назначались на высшие посты в войске. Почти равное с ними положение занимали ближние бояре. Затем шли введенные и чуть ниже путные бояре, это те, кто сравнительно недавно перешел на службу в Москву. Далее шли окольничие, в обязанность которых входило сопровождение князя в поездках. Они также со всеми боярами входили в думу. Сама дума являлась совещательным органом при великом князе. Боярские дети, будучи вассалами или рыцарями, стояли еще ниже, за свою службу они получали земельное владение лишь во временное пользование. Среди слуг княжеского двора была своя иерархия. Старшим стоял дворецкий, ведавший всем дворцовым хозяйством, затем шел казначей, конюший, стольники, спальники и т. д.
В крупных торговых независимых городах тоже была своя иерархия. На высшей ступени находились житные люди, т.е. наиболее богатые, имевшие свой дом, хозяйство, множество слуг. Из их числа выбирались посадники и члены городского самоуправления. За ними «гости», т.е. наиболее богатые купцы. Далее находились торговые люди. Все остальные горожане, занимающиеся мелкой торговлей или ремеслом, имевшие лишь собственный дом, назывались земскими людьми, либо числяками, и находились на низшей ступени городской иерархии.
Гарантом силы и могущества Московского князя была его дружина. Она еще делилась на старшую – боярская, и младшую – дворянскую. В свою очередь, боярская дружина состояла из ступеней. Главными считались ближние бояре, это те, кто издавна служили Московскому князю и имели свои земельные владения близ Москвы. После них шли введенные бояре, это те, кто переселялся из других княжеств и за свою службу получал в кормление города, и путные бояре, получавшие доходы для себя и для князя. Ближние бояре входили в княжескую думу, введенные и путные бояре осуществляли управленческие функции княжеских чиновников на местах, также они являлись и сборщиками налогов. Младшая дружина не входила в думу, но в битвах составляла основу княжеского войска – конницу, а ее полководцами обычно назначались представители старшей дружины.
При Дмитрии Донском в Москве, как и в других крупных городах, произошло упразднение должности тысяцкого, и вместо него стал назначаться наместник. Но в некоторых независимых городах, например, Псков и Новгород, оставалось самоуправление в лице посадника и вече. В этих городах наместник был лишь представителем князя и его функции строго оговаривались в договорных грамотах. В Московском княжестве административными единицами управляли княжеские чиновники: волостями – волостели, станами – становщики, селами – посольские.
Посадская часть городского населения была самой многочисленной и больше всего платила дань. Власть предпринимала все, чтобы она не уменьшалась. Так было запрещено городским жителям переезжать с места на место и продавать свои земли не тяглецам. Ремесленников нельзя было брать на службу ни боярам, ни духовенству. Бремя налогов было столь тяжело, что горожане пытались сбросить его любым путем и наняться на службу к богатому и влиятельному человеку. Их жизнь становилась легче, но свой изначальный статус они понижали, превращаясь в холопов. Условия их службы обычно оговаривались договором – кабалой. По истечению срока холоп мог вновь стать свободным. Особый специальный статус имели «ордынцы» – выкупленные в Орде пленные. По княжескому указу они селились в особых слободах и занимались той деятельностью, которая нужна была великим князьям. Они были полусвободными людьми, брать их на другую службу запрещалось. На низшей ступени находилось самое многочисленное сельское население. Они делились на черных людей и пашенных. Черные люди жили на землях великого князя, имели свободу в выборе занятия, главное, что от них требовалось – во время заплатить налог. Пашенные люди нанимались на работу владельцем земель. За свой труд они получали деньгами, имели личную свободу и могли менять хозяев. Самой бесправной части населения были пленные холопы. Это были люди, купленные на невольничьем рынке или оказавшиеся в кабале за крупные долги.
Для того чтобы власти быть всегда уверенной в своих силах, в противовес «капризному» феодально-вотчинному строю, стала появляться поместная система. Теперь земля выдавалась за службу, тем самым укрепляя власть и подрывая интересы вотчинников, искавшие в службе лишь личную выгоду. На военную службу стали приниматься различные люди – представители купеческого класса, казаков, и даже татар. Поместная система создала служилое сословие, напрямую зависящее от великого князя, вместе с тем она стала подрывать дружинное родовое начало, которое защищало лишь род, теперь же войско становилось защитником интересов всего государства.
При Иване III Московское княжество превратилось в государство. Иерархическая, но пока еще вполне разветвленная социальная структура русского общества XIV—XV вв. свидетельствует о том, что власть еще не окрепла и сама варьирует на поддержке различных групп населения, между простыми людьми, церковниками, сильными людьми, Боярской думой. В конце XV столетия в обществе стали формироваться такие взгляды, как крестьянский монархизм – когда центральная, великокняжеская власть, выступала защитником «земли», т.е. простолюдина. Наконец осознав «меньшую значимость для себя «земли», власть предпочла отдать свою поддержку имущему сословию.
Положение усиления централизации выразилось в судебнике 1497 г., который еще не мог являться общегосударственным законом, по причине невозможности перебороть местные традиции, но все же носил в себе общий рекомендательный характер. Теперь спорные и уголовные дела должны были рассматривать великокняжеские наместники и волостели вместе с дьяками. Очень сложные дела, касающиеся высоких персон, выносились на суд самого государя. Судебник за целый ряд преступлений, как убийство, крамола, воровство церковного имущества, похищение людей, позже многократное воровство и другие тяжкие преступления, предусматривал смертную казнь. Для доказательства вины использовались: свидетельские показания, арест с поличным, судебный поединок («поле») и клятва (крестоцелование). Новым по сравнению с «Русской правдой» стало то, что месть и самосуд не допускались, истец вознаграждался за свои потери из имущества обвиняемого, новизной явилось и само «поле» – силовой поединок истца и ответчика». «Поле» также присутствует и в «Белозерской уставной грамоте». Христианская Европа этот древний обычай к этому времени осуждала, а на Руси он вошел в Судебник 1497 г. и сохранился в судебнике 1550 г. (лишь с некоторыми ограничениями, как то, что сражаться должны равные по силам, а монахи и женщины могли нанимать других бойцов вместо себя).
Во время Ивана III на гербе Московского государства появилось изображение императорской власти – двуглавого орла. Сам Иван III принял титул «государя и великого князя всея Руси», и при переписке внутри страны все должны были обращаться к нему в такой форме. На приглашение быть поставленным от императора Священной Римской империи Иван III уклонился, усматривая в этом принижение своей значимости, т.к. император Римской империи избирался на совете духовных и светских лиц, а значит, не имел всей полноты власти. Иван же III утверждал, что его род «Божиею милостию Государи на своей земле изначально, от первых своих прародителей и поставление имеем от Бога», тем ставил себя и свой род выше всех на земле.
В материальном отношении церковь считалась независимой от великокняжеской власти. До XV в. ей подчинялись многие земли бывшей Киевской Руси, а сам митрополит считался в первую очередь Киевским, а уже потом Владимирским и Московским. Церковные же доходы складывались из средств, получаемых от земельных владений, из пожертвований верующих, платы за отправление церковных обрядов и судебное разбирательство по духовным вопросам.
В грамоте Белозерско-Верейского князя Михаила Андреевича 1450 г. впервые появляются ограничения права перехода крестьянина. Причем грамота была выдана по жалобе игумена Кириллова монастыря, который осуждал практику переманивания «серебряников и половников и слободных людей» в разгар летних работ. Таким образом, сама инициатива православной церкви символично оказалась идейным толчком к дальнейшей практики закрепощения народа. Отображая свое внутреннее духовное состояние отторжения Бога с аскетическим ориентиром закрепощения РПЦ постепенно проецирует свой идейный принцип монастырства в светскую жизнь, в преломлении напоминающее тюремное закабаление или приказную военную систему более позднего периода. По грамоте Михаила Андреевича начинались устанавливаться монастырские ограничения, теперь переход людей мог осуществляться только после завершения всех сельскохозяйственных работ, «Юрьев день осенний» – 26 ноября. А в одной из жалованных грамот Троице-Сергиеву монастырю (1455—1462 гг.) разрешалось вообще не выпускать крестьян из некоторых владений. P.S.: Дух магии, благословение природы, упорный труд, аскетизм, начинал выстраивать волшебную систему миропорядка, сильнее окутывая божественную Русь.
Взяв за основу Белозерскую грамоту, судебник 1497 г. зафиксировал первое общее ограничение перехода крестьян. Теперь переходить от одного владельца земли к другому можно было один раз в год: за неделю до Юрьева дня (праздника в честь святого Георгия) и неделю после, заплатив при этом «пожилое», сумма, зависимая от числа, прожитого у данного хозяина лет.
Золотоордынское иго заставило многих церковных мыслителей задуматься о причинах несчастий, обрушившихся на Русь. Но вместо того, чтобы обратиться к Священному Писанию и проявить хоть немного движение «извилины» в своих мозгах, мудрость восточного славянина не выходила за пределы представления о мире, как о законченной целостности, и ущербная природа преобразования стала доминировать в настроения русских людей, вследствие чего они пошли искать Бога там, где Его нет, поэтому в церковной среде еще больше стала преподноситься идея о всеобщей греховности и возможности ее искупления путем личного иноческого подвига; арианские корни лишь одели русское невежество в христианскую оболочку, продолжая поддерживать тем мистическую связь с северным богом «0».
Воплощать свое и народное искупление в жизнь стали монахи-пустынножители, которые отправились в глухие места с тем, чтобы, как они понимали, в тишине и безмолвии служить Богу в тяжких трудах и самоистязаниях добывать себе и пропитание и спасение. С. Соловьев так описывает будни монастырей: «В стенах монастыря – один ест через день просвиру, носит власяницу, никогда не ляжет спать, но вздремнет иногда сидя, не выходит на свет из пещеры; другой не ест по целым неделям, надел вериги и закопался по плечи в землю…»[81 - Соловьев С. М. История России с древнейших времен. Книга первая. Том I – V. Второе издание. Общественная польза, СПб, 1896, стр. 735.].
Идею аскетизма всецело пронизывала православную церковь, не обращая внимания на то, что сам Бог к этому никогда нигде не призывал, а, наоборот, являл пример нахождения с Ним в легком труде и радости, нежели скорби и физическом надрыве. В сущности, эти монахи не только отрицали спасительное действие Христа, но, с духовных позиций, были теми колдунами, которые двигали народ в перевоплощение, в спасающих героев-богов, становились ориентиром движения русского общества через аскетическое трудовое себяобожествление… P.S.: Уже слышится гимн «страны героев» – «добьемся мы освобожденья своею собственной рукой»…
В годы ордынской зависимости на Руси появляется множество монастырей. Первыми подвижниками были Сергей Радонежский, Кирилл Белозерский, Ферапонт, Дмитрий Прилуцкий, Антоний Сийский и др. Однако все духовенство плохо удовлетворяло своему просветительскому призванию, а митрополит Киприан, как отмечает Знаменский, прямо обвинял низшее духовенство в невежестве, указывая при этом на толстые сельские сборники, наполненные неподобающими молитвами и суеверными сказаниями.
Бурная дискуссия возникла по поводу земельных владений церкви. Это было вызвано появлением в Новгороде течения стригольников, отрицавшие необходимость церковной иерархии, считая, что священником может быть каждый образованный и праведный человек. Иван III долго относился терпимо к стригольникам, т.к. был не прочь изъять у церкви их обширные земельные владения, но в 1375 г. стригольники были казнены. В церкви по вопросу землевладения существовало два течения: нестяжатели во главе с Нилом Сорским отказывали церкви вправе владеть деревнями с крестьянами; и иосифляне, их противники, сторонники игумена Иосифа Волоцкого, настаивали на праве церкви владеть землянами с крестьянами для того, чтобы церковь могла вести широкую благотворительность. Иосифляне выдвинули идею превосходства церковной власти над светской, посвятив этому «Повесть о белом клубке». В свою очередь, нестяжатели создали «Сказание о князьях владимирских», провозглашавшие происхождение великокняжеского рода от самого Августа-кесаря.
С середины XV в. положение православной церкви меняется. После взятия турками в 1453 г. Константинополя, Московская митрополия становится независимой. Свои внутренние дела она начинает решать самостоятельно на совместном соборе. Однако став самостоятельной, Московская митрополия потеряла часть своих владений. В 1459 г. Казимир IV поставил в Киеве своего митрополита, и теперь церковь южнорусских земель, входившие в территорию Великого княжества Литовского, перестала подчиняться Московскому митрополиту.
Новгородская церковь с давних лет имела тесные связи с Западной Европой, поддерживаемые общеторговыми отношениями. Эти контакты имели последствия на кругозор новгородцев, на смысл их веры и на церковное устройство. В целом новгородская община была намного образование, чем московская. После присоединения Новгорода к Москве Иван III многих образованных духовных представителей взял к своему двору. В Новгород же был отправлен чудовский архимандрит Геннадий Гонзов. Обосновавшись на новом месте, Геннадий обнаружил здесь «ересь жидовствующих». Основателем ее считается киевский еврей Схария, появившийся в 1470 г. в Новгороде. Здесь он увел в свою сторону двух священников, Дионисия и Алексия, а затем и протопопа Софийского собора Гавриила. Дионисий и Алексий готовы были даже обрезаться. Алексий принял имя Авраама, а жене дал имя Сарра.
Этот период совпал со временем, когда Иван III боролся с «житьими людьми» и в плановом порядке переселял их в центральные районы. Используя момент, Геннадий решил искоренить церковную крамолу и тем помочь великому князю в наведении общего порядка, как в политическом, так и в церковном мире. В 1488 г. Геннадий написал Ивану III о попах, которые не почитают иконы и весьма скептически отзывались о существующей церковной организации. Однако великий князь отнесся к доносу очень прохладно, и даже объявленные еретиками попы Алексий и Денис были взяты в Москву, и поставлены служить в Кремлевском храме. Дело в том, что эти еретики выступали против церковных богатств и ее земельных владений, которые представлялись самому Ивану III желанным приобретением. Взгляды еретиков также нашли понимание и поддержку среди образованнейшей верхушки московского общества. Однако Геннадий продолжал отстаивать свою точку зрения и добился в 1490 г. созыва собора «на еретика». Во время разбирательства духовные судьи пришли к мнению, что еретики отрицают троицу, божественную сущность Христа и его матери, иконы, крест и все связанные с ними догматы, также отрицали и институт церкви, поскольку сам человек – Церковь. Получалось, что новые еретики были последователи стригольников, собор осудил новое течение и отдал их для наказания в руки Геннадия. Тот повторил обряд инквизиции: осужденных одели в шутовские одежды, посадили на лошадей задом наперед, надели на головы колпаки из бересты с надписью: «Се есть сатанино воинство», а затем их подожгли, после чего многие священнослужители умерли. Несмотря на осуждение новгородские «просветители» в Москве продолжали действовать. Они говорили о важности грамотности и образовании, осуждали суеверия и мирослужение, под которым подразумевал сребролюбие и низменные человеческие чувства.
Из всей этой истории для себя Иван III понял, что конфликт с официальной церковью может существенно подорвать его авторитет, что для него было дороже. Охладев к «просветителям», Иван III вернулся в ортодоксальную церковь, отличающуюся своей малограмотностью, леностью и сребролюбием. Такое положение вещей на протяжении всей истории будет достаточно сильно выражено в русском обществе, когда грамотные люди (но отвергающие Бога Христа, т.е. арианские по духу) будут пренебрегать церковной (по духу арианомонастырской) темнотой, что в конечном итоге выразиться приходом «светлого времени» человеческого разума (в постройке все того же по духу суперарианского монастыря).
В конце 1504 г. в Москве состоялся новый церковный собор против очередных еретиков. Церковники во главе с новым митрополитом Симоном и Волоцким игуменом Иосифом потребовали им смертную казнь. На льду Москва реки поставили клетку, в нее заключили Фёдора Курицына с двумя единомышленниками и их сожгли.
Во времена Ивана III произошло важное событие в церковной сфере Руси. В 1499 г. новгородским владыкой Геннадием была «собрана» полная Библия. История этого собрания показывает, что Священное Писание до того времени было распространенно только в отрывках и отдельных книгах. Последующая Острожская Библия (печатная, 1581 г.) за небольшим исключением стала почти копией рукописного собрания библейских книг XV в.
В древней Руси не было потребности в переводе Священного Писания на народный язык, т.к. язык старославянский был всем вполне понятен. Но с того времени как под влиянием различных исторических условий народный язык стал постепенно удаляться от своего первоисточника – древнеславянского языка, появилась необходимость дать населению Библию на понятном ему языке. В XVI в. эта идея стала приводиться в исполнение, главным образом, в Юго-западной Руси, где первым переводчиком Библии был доктор Франциск Скорина, родом из Полоцка. Он предпринял ряд изданий библейских книг под общим заглавием: «Библиа Руска выложена доктором Франциском Скориною из славнаго града Полоцька, богу ко чти и людем посполитым к доброму научению». Всего им было переведено и издано 22 книги, причем печатались они в Праге (в Богемии, 1517—1519), а затем в Вильне (1525). Общераспространённо убеждение, что Скорина переводил Библию на современный ему живой язык, т.е. на западно-русское наречие, и преимущественно с Вульгаты, пользуясь, вместе с тем, текстами греческим и еврейским. Но против мнения употребления Скориной латинской Вульгаты высказались И. Первольф и П. Владимиров, а против предположения, что Скорина перевел Библию на живой народный язык, А. И. Соболевский, доказавший, что язык его вовсе не народный, а славянский, только несколько неправильный. Несомненные же переводы Библии на живой народный язык появляются в Юго-западной Руси со второй половины XVI в.
На Западе, в течение XII – XIII вв., по мере того, как города росли, власть сеньоров начинала тяготить горожан. Там города возникали на землях близ крепостей того или иного синьора с целью защиты населения в случае опасности. Синьор судил горожан, взимал с них платежи и, если город подвергался нападению, оказывая ему защиту. Теперь окрепшие города начали борьбу за независимость. Одни города обретали ее за денежный выкуп, другие добились этого военной силой. В этой борьбе короли, стремившиеся ослабить власть крупных феодалов, были на стороне горожан. Город, добивавшийся самоуправления во Франции и Северной Италии, назывался коммуной (франц. commune, от лат. communis – общий). Большинство коммун находились в зависимости от короля и платили ему налоги, но некоторые – города сумели стать полностью самостоятельными и распространить свою власть на пригороды. Вся власть в коммунах принадлежала городскому совету, который ведал судом, казной и войском, создавал законы и устанавливал налоги. Глава совета в Англии и Франции именовался мэром, в Германии – бургомистром.
С 1096 по 1270 гг. Западом предпринято было восемь походов на Ближний Восток, вызываемые могуществом пап и католической церкви в XI—XIII вв., имевшие стремление распространить христианство и влияние католичества. В 1055 г. папа Урбан II призвал освободить от неверных Иерусалим. На его призыв откликнулись рыцари (от нем. «риттер», т.е. всадник; рыцарь имел шлем с забралом и кольчугу, которую позже сменили кованые латы – щит, длинное копье и меч), для которых война ради наживы была привычным и главным занятием, крестьяне, мечтавшие вырваться из нищеты (папа дал отсрочку от платежей до возвращения из похода), городские бедняки, которым нечего было терять. Не малым стимулом оказалось и объявление папой о прощении вооруженному паломничеству грехов. Зачисленные в воинство люди стали нашивать кресты из материи в знак того, что они отправляются в Святую Землю, отсюда появилось историческое наименование походов на Восток – крестовые походы.
Первыми в Святую Землю двинулись отряды крестьян, т.н. «поход бедноты». По пути они занимались грабежом населения, считая, что все это Божье, т.е., соответственно, принадлежит им. Вопреки совету Византийского императора, который предлагал дождаться основных, хорошо вооруженных сил рыцарей, они переправились в Малую Азию, где почти все были уничтожены турками-сельджуками.
В 1096—1099 гг. состоялся первый крестовый поход. Иерусалим был взят, на завоеванных землях создали Иерусалимское королевство. Значительная часть крестоносцев, забрав добычу, вернулась в Европу. Постоянной военной силой, защищающей Святую Землю, стали духовно-рыцарские ордена – Тамплиеров (с франц. – «храмовники») и Тевтонский (по известному древнему племени тевтон, считающимся немецким, поскольку большинство членов ордена было из Германии). Однако мусульмане создали сильное государство, объединившее Египет и Сирию, во главе которого встал Салах-ад-Дин. Он объявил крестоносцам джихад и в 1187 г. сумел отбить Иерусалим. Второй (1147—1149 гг., повод – взятие в 1144 г. сельджуками Эдессы) и третий (1189—1192 гг., вызван завоеванием в 1187 г. Иерусалима Салах-ад-Дином) походы были безрезультатными. Организованные разными европейскими королями с целью вернуть Иерусалим они превращались в грабительные предприятия европейских феодалов, направленные на захват новых земель и богатств. Четвертый поход, 1202—1204 гг., организованный по инициативе папы Иннокентия III, был направлен против его конкурента – Византии, которая в это время переживала глубокий кризис: усилилась феодальная раздробленность, пришли в упадок города, ослабли армия и флот, вместе с тем она по-прежнему представляла собой исторический культурный центр, финансовое сосредоточение мира. Крестоносцы вмешались в распри между членами Византийской императорской семьи, взяли штурмом Константинополь (13 апреля), притом ничтожными силами, по варварски, разграбили его, включая храм Святой Софии, и избили множества народа. Один из руководителей крестового похода Жоффруа де Виллардуэн позднее напишет «что не было такого храбреца, чье сердце не дрогнуло бы, и казалось чудом, что столь великое дело совершенно таким числом людей, меньше которого трудно и вообразить». Соотношение сил осаждавших византийскую столицу и осажденных в ней он рассчитывает в пропорции 1: 200, замечая, что еще никогда такая горстка воинов не осаждала стольких людей в каком-либо городе. Изумляло, что когда крестоносцы вошли (с запада) в город и приготовились к сильному сопротивлению горожан, они не встретили никого, кто бы дал им отпор; население православного города-царства было равнодушно.
Завладев Константинополем, крестоносцы в Палестину не пошли, а на землях Византии создали Латинскую империю. На не завоеванных же территориях образовалось несколько греческих государств – Никейское, Трапезундской империи, Эпирского государства. Византийская империя была вновь восстановлена Михаилом VIII в 1261 г. Взятие в 1453 г. Константинополя турецкими войсками положило конец Византии. Последние походы – пятый (1217—1221 гг.), шестой (1228—1229 гг.), седьмой (1248—1254 гг.) и восьмой (1270 г.) существенной роли не играли. Крестоносцы постепенно теряли свои завоевания. С переходом к мусульманам Акры, в 1291 г., крестоносцы полностью утратили свои владения на Востоке. В итоге закрепиться в восточных странах европейцам не удалось, но военные походы в дальнейшем способствовали развитию торговли между Западом и Востоком.
ВАСИЛИЙ III, ЛИТВА, ПОХОДЫ НА КАЗАНЬ, ПРИСОЕДИНЕНИЕ РУССКИХ ГОРОДОВ, КРЫМСКОЕ ХАНСТВО, «МОСКВА – ТРЕТИЙ РИМ»
Василий III вступил на престол без особых церемоний, получив только благословение. Обряд венчания он проигнорировал, поскольку венчан был его соперник Дмитрий. Вскоре оказалось, что Дмитрий имел сторонников и вне государства. Казанский хан Мухаммед-Эмин заявил, что клялся быть в любви и дружбе с великим князем Дмитрием Ивановичем и не желает иметь ничего общего с Василием, который обманным путем арестовал Дмитрия (умер в заключение в 1509 г.)
Отношения с Казанью обострились уже в конце княжества Ивана III. Хан Мухаммед-Эмин, возведенный на престол в 1487 г. русскими войнами, тяготился зависимостью от Москвы, вызывавшей большое недовольство казанской знати. Пользуясь болезнью Ивана III, хан открыто выступил против Москвы. В июне 1505 г. он схватил русского посла и купцов, торговавших на ярмарке. Одних из них казанцы убили, других ограбили. Затем казанцы осадили Нижний Новгород, но взять города не смогли и отошли обратно.
Осознал, что предстоит серьезная борьба за восстановление московских позиций в Казани, Василий III воспользовался тем, что брат Мухаммед-Эмина царевич Абдул-Латиф, проживавший в Ростове, пожелал креститься. Одобрив это стремление, и после того как царевич крестился, приняв при крещении имя Петр, Василий III женил его на своей сестре Евдокии и дал ему удел. Теперь царевич с православной основной и русской женой должен был сыграть роль нового претендента на казанский трон.
В 1506 г. начался поход русских войск на Казань. Во главе войска были назначены удельные князья Д. И. Углицкий и Ф. Б. Волоцкий. В помощь им были приданы многие известные полководцы: Ф. И. Бельский, А. В. Ростовский, Д. Ф. Курбский, Д. Щеня и др. 28 июня начался штурм Казани. Однако он оказался неудачным. Казанский хан заманил воевод в ловушку. Несколько тысяч русских воинов было перебиты, остальные бежали. Мухаммед-Эмин устоял, но, сознавая, что Москва располагает несравненно большими силами, чем Казанское ханство, он к концу 1506 г., поспешил уладить свои отношения с Василием III и признал свою зависимость от Москвы.
За время обострения отношений с Казанью появились изменения в Литве. 20 августа 1506 г. умер великий князь Литовский и король Польский Александр Каземирович, не оставив после себя детей. Это обстоятельство навеяло Василия III на мысль, что в своем лице он мог бы соединить как Восточную, так и Западную Руси, притом совершенно мирным путем, избранием на Литовский великокняжеский престол, ведь родная сестра Василия III Елена была женою, а теперь вдовою Александра. Рассчитывал он и на поддержку влиятельной литовско-русской партии православных магнатов. Вместе с тем, глава литовско-русской партии князь Михаил Львович Глинский сам пытался стать великим князем Литовским. Однако всем этим задумкам не суждено было сбыться, католицизм уже налицо преобладал в Литве. Новым великим князем был выбран брат Александра, Сигизмунд, которого короновали 20 января 1507 г.
В марте 1507 г. в Москву прибыла депутация послов из Литвы, которая в ультимативной форме потребовала вернуть земли, отнятые у Великого княжества Литовского. Вступив на великокняжеский стол, Сигизмунд, поставил перед собой цель вернуть все утраченные Александром северные город. Для этого он вступил в союзнические отношения с Крымским ханом Менгли-Гиреем.
Василий III не принял литовского ультиматума и в апреле 1507 г. первый выступил в поход против западного соседа. Военные столкновения начались в марте, а летом литовские союзники крымцы стали разорять Беляев, Удоев, Козельск. Против них направились русские воеводы, разбили и далеко отогнали их в степи.
Значительно обострилось положение в Литве после того, как в феврале 1508 г. против Сигизмунда выступил князь Михаил Глинский, который не мог смириться с тем, что не был избран на Литовский великокняжеский престол. Узнав о восстании Глинских, Василий III предложил им московское покровительство и в мае 1508 г. Глинские присягнули русскому государю. Военные действия продолжались до осени, наконец, обе стороны поняли их бесперспективность и 8 октября 1508 г. между ними был подписан «вечный мир», который официально подтвердил нахождение северных городов за Москвой.
Война с Литвой 1507—1508 года показала, что продолжение борьбы за западные русские земли со Смоленском требовало присоединения Псковской республики. Псков интересовал Василия III и как богатый торговый город. Несомненно, что решение ликвидировать псковскую независимость диктовались также обидой на псковичей за их желание видеть у себя князем Дмитрия, внука Ивана III, которое они высказали еще в 1499 г.
По примеру отца Василий III посылал в псковскую «отчину» наместников, причем стал выбирать таких, которые заведомо не могли ужиться с псковичами (или же, вероятно научивал их подобным образом). Наиболее однозначным показался горожанам князь Иван Оболенский. Он сразу же возбудил к себе ненависть тем, что стал судить и править без городского вече, рассылая по волостям своих людей, грабивших и притеснявших местное население. Со стороны псковичей и наместника в адрес Московского царя посыпались взаимные жалобы и доносы.
В сентябре 1509 г. Василий III прибыл в Новгород с солидным отрядом детей боярских. Забеспокоившийся Псков тут же направил к нему челобитчиков с изъявлением благодарности за то, что князь жалует город и «держит его по старине», но одновременно просили управы на Оболенского. Василий вызвал к себе Оболенского и псковичей с жалобами и вскоре признал, что виноваты во всем сами псковичи.
В Псков Василий Иванович послал дьяка Т. Долматова, который на последнем вечевом собрании 13 января 1510 г. объявил горожанам волю Василия III о ликвидации в городе вече и назначением двух наместников из Москвы, а также наместников по пригородам. Вече согласилось принять все требования, зная, что в Новгороде стояли большие московские силы. Псковичи вскоре были приведены к присяге, а 24 января в город прибыл Василий III. Под предлогом жалоб со стороны псковичей он велел схватить посадников и раздать боярским детям по подворьям. Чтобы избежать в дальнейшем смуты Василий III перевел в окрестности Москвы 300 самых влиятельных семей, а принадлежавшие им земли раздал московским боярам и помещикам, поставил наместниками боярина Г. Ф. Давыдова и конюшенного А. Челяднина при дьяке Мисюре Мунехине, в виде гарнизона – 1000 московских боярских детей и 500 новгородских пищальников. Проворовавшиеся наместники вскоре были смещены и вместо них в 1511 г. были приняты князья Петр Великий и Семён Курбский.
Следующим стратегическим этапом для Василия III, было присоединение Смоленска. Этот город уже довольно длительное время находился под властью Литвы, и его присоединение не могло быть легким делом. Для того чтобы обезопасить свои южные границы Василий III направил в Крым посольство с подарками и уверения Менгли-Гирея в своих дружеских намерениях. В ответ в 1510 г. в Москву приехала царица Нур-Салтана навестить своих сыновей от первого брака. Она искренне убеждала Василия III в дружеских отношениях к нему ее мужа. Но за время ее отсутствия дела в Крыму быстро изменились. Сигизмунд, узнавший о намерениях Василия III, убедил Менгли-Гирея перейти на сторону Литвы, стал провоцировать нападение их на русские земли. В 1512 г. крымцы появились в Белевских и Одоевских областях, но русские полки, находившиеся в пограничных областях, смогли отразить их нашествие. Вместе с тем из Литвы приходили сообщения о притеснениях вдовствующей Елены Ивановны, а вскоре пришла весть о том, что Елена внезапно скончалась в своем заточении. Это послужило поводом к началу военных действий. Конец 1512 -начало 1513 года проходила первая осада Смоленска. Сам город взять не удалось, он представлял первоклассную крепость, лишь были разорены окрестности Минска, Орши, Киева и др. городов.
С сентября 1513 г. началась вторая осада города. Внешнеполитическая обстановка была благоприятной и Василий III подвел к Смоленску свои основные полки. Но и на этот раз, даже используя мощное орудие, взять город не удалось. Василий III вернулся ни с чем. Третий Смоленский поход начался весной 1514 г., на этот раз войско было оснащено большим количеством пушек. Осада города началась массовым пушечным обстрелом. Оно нанесло такой урон, что городское руководство решило вступить с Василием в мирные переговоры. 30 и 31 июля смоляне приводились к присяге, а 1 августа был торжественный въезд Василия III в город, бывший в течение 110 лет под властью Литвы. Наместником Смоленска был назначен боярин князь В. В. Шуйский. Чтобы развить успех Василий III послал несколько полков вглубь Литовской территории. Сигизмунд же выступил из Минска к Борисову. Обе рати сошлись близ Орши. В это время между русскими воеводами начался местнический спор и битва закончилась сильным поражением. Русские лишились 30 тысяч воинов, многие воеводы попали в плен. Весть о разгроме русских всколыхнула антимосковских смолян. Смоленский владыка Варсонофий направился к Сигизмунду передать, что бы он с войском немедленно шел на город. Но Шуйский узнал об измене и постарался опередить зреющий заговор. Владыку под стражей отправили в Дорогобуж, а знатных горожан казнили. Когда к городу подошел К. Острожский, надеясь его захватить благодаря сочувствию жителей, то он и его воины увидели висевших на смоленских стенах всех сторонников Литвы. К. Острожский стал посылать грамоты о передаче Смоленска Литве и делать приступы к городу, но все было тщетно. Вскоре прибыл московский отряд, отбросивший литовцев от города. На этом и закончилось наступательное движение Сигизмунда. Попытка же измены показала Василию III, что в Смоленске следует осуществить практику переселения городской верхушки, что незамедлительно было сделано. Военные действия, по большей части демонстрации русской силы, продержали до 1520 г., когда начался усиленный обмен посольствами. В декабре 1522 г. было подписано перемирие на 5 лет, оставляющие за Василием все приобретенные земли на законном основании.
Урегулирование дел с Литвой подталкивала обстановка на южных и юго-восточных границах Руси. В декабре 1518 г. в Казани умер хан Мухаммед-Эмин. Василий III послал в Казань служилого царевича Шиг-Алея, внука последнего хана. Но еще в 1515 г. в Крыму умер давний союзник Ивана III Менгли-Гирей. Его место занял воинственный Мухаммед-Гирей. Он желал подчинить себе Казанское и Астраханское ханства, препятствиями чему служило сильное влияние в этих ханствах Москвы. Со смертью Мухаммед-Эмина антимосковские настроения в Казани стали усиливаться, вместе с тем Шиг-Алей возбудил против себя общее недовольство Казанцев, и те переславшись с Мухаммед-Гиреем Крымским решили пригласить его младшего брата Саип-Гирея.
В 1521 г. Саип-Гирей внезапно появился с Крымским войском под стенами Казани, изгнал Шиг-Алея и сам сел на его место. Уже в мае 1521 г. он грабил Унженскую область. Вслед за тем было получено известие о том, что на Русь идет из Крыма Мухаммед-Гирей с огромной силой и на соединение к нему идет Казанский хан Саип-Гирей. Мухаммед-Гирей попытался мощным и внезапным ударом потрясти державу Василия. 28 июня полчища Мухаммеда перешли Оку. Это оказалось полной неожиданностью и полки Серпухова и Каширы были разбиты. Василий III выехал из Москвы собирать войска, поручив оборону города крещенскому татарскому царевичу Петру. 29 июля 1521 г. татары стояли в нескольких верстах от Москвы.
Горожане больше всего надеялись на немецкого пушкаря Никласа, но в столице пороха было мало. Русские выслали посольство с дарами, но хан потребовал, чтобы Россия снова платила татарам дань. Тогда была составлена грамота с обязательством уплаты дани, скрепили ее великокняжеской печатью и вместе с дарами вручили хану. Татары после этого отступили к Рязани, где воеводой был Хабар Симский, и потребовали от него покорности, представив грамоту с печатью великого князя. Воевода оставил у себя грамоту, а татар разогнал пушечными залпами. (Хабару Симскому позднее дали сан боярина и, что еще важнее, внесли описание столь важного для России события в разрядные и родословные книги). Это нашествие татар было самым несчастным событием в правлении Василия. Предав огню селения от Нижнего Новгорода и Воронежа до берегов Москва-реки, татары пленили несметное количество жителей. Вскоре все рынки Астрахани, Каира и др. городов Черноморского побережья были наполнены русскими пленными.
Следующей зимой Мухаммед-Гирей предпринял поход на Астрахань. Город был взят, однако в сражении с ногайцами он был убит вместе с сыном. Новым Крымским ханом стал Саип-Гирей.
Летом 1523 г. Василий III предпринял поход под Казань, на месте впадения Суры в Волгу заложил город-крепость Васильград, как плацдарм против Казанского ханства. Весной 1524 г. к Казани подошло огромное русское войско. Саип-Гирей бежал в Крым. Казанцы пытались обороняться, но силы оказались неравными и они запросили мирные переговоры. Войска вернулись. В московских переговорах Василий пошел им на встречу, но для безопасности русских купцов перенес торг из Казани в Нижний Новгород.
Другим важными внутренними делом Василия III стало присоединение к Москве, после Пскова, княжество Рязанское. Узнав про неблагонадежные замыслы князя Рязанского Ивана Ивановича, мечтавший восстановления былой независимости своего княжества, для чего наладил связи с Литвой и вынашивал планы женитьбы на дочери Крымского хана Мухаммед-Гирея, Василий III заманил его в Москву, где заключил под стражу, из которой он бежал в Литву. Рязанское же княжество было присоединено к Москве, ее наместником был оставлен Хабар Симский, храбро отбивший Мухаммед-Гирея от ее стен.
«Крымский смерч» 1521 г. ускорил ликвидацию крупнейшего удела на юге страны – Новгород-Северского княжества, в котором на положении вассала сидел Василий Иванович Шемячич. В целом стремление Василия III покончить с этим уделом соответствовало его антиудельной политике предыдущего времени, когда он присоединял к своим землям уделы после смерти их владельцев. Так, в 1513 г. после смерти князя Фёдора Борисовича Волоцкого его земли отошли к казне. Через пять лет, 1518 г. в связи со смертью их владельцев Василий III ликвидировал Калужское княжество своего брата Семёна и Стародубское княжество князя Василия Семёновича.
Новгород-северское княжество Шемячича занимало большую территорию и было вытянуто далеко на юг, вплоть до впадения Оскола в Северный Донец. Оно первым принимало на себя нападения крымских отрядов и играло важную роль в общерусской борьбе с Крымом.
Несмотря на все заслуги внука Шемяки, участвующего в войнах с Литвой и крымскими татарами, Василий твердо решил покончить с этим сильным и независимым князем, который вдобавок был замечен в подозрительных сношениях с Литвой. Серьезное недовольство Василия III вызывало то, что Шемячич ничего не сделал в 1521 г. не для борьбы с Мухаммед-Гиреем, ни для того, чтобы предупредить Москву о походе.
Для борьбы с Шемячичем Василия III готов был использовать любые средства. Он вызвал его в Москву, но тот отказался ехать без «охранной грамоты» от митрополита – гарантии его безопасности. Зная, что Василий III готов арестовать Шемячича, невзирая на митрополичью грамоту, митрополит Варлаам отказался дать ее, чтобы не быть виновником нарушения клятвы (т.к. власть церковная и светская по существу представляли друг друга). В начале 1522 г. на место Варлаама стал игумен Иосифо-Волоколамского монастыря, Даниил, готовый выполнять требования великого князя Московского. В 1523 г. Шемячич получил митрополичью грамоту, прибыл в Москву и был арестован. В 1529 г. он умер в заточении. Его же волость, как и прочие, была присоединена к Москве.
Кроме Литвы и татар, борьба с которыми заполнила почти все время княжения Василия Ивановича, с остальными державами отношения Московского княжества были дружественные. Со Швецией, с Ливонией, с Данией и даже индийским царем Бабура были заключены мирные союзы и торговые сношения.
Ликвидация уделов способствовала укреплению политического единства государства. Большое значение также имел происходивший в первой половине XVI в. хозяйственный подъем. Осваивались новые земли, прежде всего в Замосковском крае и на севере страны. Отражением этого являлся рост монастырского землевладения и появления новых монастырей. Набирала обороты торговля, как внутренняя, так и внешняя, прежде всего с соседними странами. Пользовались известностью в то время купцы Хозниковы, Сырковы, Таракановы. Вначале XVI в. Аникей Фёдорович Строганов завел в Соли Вычегодской солеваренный промысел и постоянно расширил свои владения. Осознавая значение для государства развитие промыслов и торговли Василий III покровительствовал купечеству, выдавая торговцам и промышленным людям льготные и жалованные грамоты, старался защищать их от произвола воевод.
Еще более серьезное внимание уделялось развитию поместного землевладения (предоставляемое государством за несения военной и государственной службы; не подлежало продаже, обмену и наследованию). Если при Иване III были заложены основы поместной системы, то при Василии III создание ее было завершено. При этом использовался обычный, опробованный еще Иваном III в Новгородской земле, способ конфискации боярских вотчин, имевшее место в Пскове, а отчасти – в Смоленской земле. В результате в руках государстве был сосредоточен значительный земельный фонд, предоставлявший возможность обеспечения землей на поместном праве всем московским служилым людям, причем поместья получали даже служилые холопы.
Политика Василия III была направлена на ограничение имущественных прав вотчинников (земельная собственность, переходящая по наследству). В 1506 г. практически прекратилась выдача светским феодалам тарханных грамот, по которым они освобождались от уплаты податей. В дальнейшем такие грамоты выдавались лишь в исключительных случаях.
Отношения Василия III к монастырскому иммунитету была более чем противоречивой. Проводя ограничения этого иммунитета, великокняжеская власть опиралась на поддержку нестяжателей, призывавших церковь к аскетизму, ухода от мирской суеты, отказаться от «стяжаний» и от владения вотчин. В 1511 г. митрополитом стал Варлаам, последователь наиболее видного идеолога нестяжателей Нила Сорского, умершего в 1508 г. Он поощрял великокняжескую политику в отношении ограничения церковного землевладения, но выступал против стремления Василий III укрепить свою власть над церковными феодалами, установить судебную зависимость монастырской братии от великокняжеского суда.
Это противоречие заставляло Василия III искать союза с противниками нестяжателей, последователями игумена Иосифо-Волоколамского монастыря Иосифа Волоцкого – осифлянина, вначале являвшимися сторонниками господства церкви над светской властью, но впоследствии признавшие необходимость сильной власти теократического характера и стремившимися опираться на нее в борьбе со своими противниками – еретиками, как это было в первые годы XVI в. Поэтому в 1515 г. после смерти князя Фёдора Борисовича и ликвидации Волоцкого удела, Иосифо-Волоколамский монастырь получил грамоты на вотчины возле Твери и Ржева, по которым ему довались самые широкие податные и судебные привилегии. Такое отступление от принципов поземельной политики в отношении осифлян показывает, что великий князь Московский был способен проявить политическую гибкость ради заключения союза, необходимого ему для укрепления своей власти.
Однако твердый союз с осифлянами тоже не сложился, поскольку выступая за усиление великокняжеской власти, те одновременно выступали в защиту братьев Василия III от великокняжеской грозы. А сам Василий III не мог забыть того, как в конце XV века бояре стаяли за передачу великокняжеского Московского престола Дмитрию. Недоверие к Боярской думе и в целом удельно-княжеской знати, включая родных братьев, стало для Василия III патологическим явлением. Так в 1511 г. у великого князя испортились отношения с осифлянами после того, как митрополит Симон заступился за великокняжеского брата калужского Семёна Ивановича, собиравшегося бежать в Литву. Заступничество митрополита спасло князю жизнь, но самому Симону пришлось оставить митрополичью кафедру, которую занял нестяжатель Варлаам. А незадолго до своей смерти в 1515 г. сам Иосиф Волоцкий улаживал конфликты между Василием III и его братом, Дмитровским князем Юрием Ивановичем. Заступничество Иосифа было успешным, и именно потому, что Василий III видел в нем своего твердого сторонника, поскольку Иосиф еще в 1507 г. передал свой монастырь под покровительство великого князя Московского.
Самым сокровенным мечтам Василия III отвечало послание к нему настоятеля игумена Иосифа Волоцкого, где прямо подчеркивалось о божественном происхождении власти князя: «Сего ради слышите, царие и князи, и разумейте, яко от бога дана бысть держава вам. Вас бо бог в себе место избра на земли и на свой престол вознес, посади, милость и живот положи у вас. Вам же подобает, приемши от вышняго повеления правленья человеческаго рода, православным государем, царем и князем, не токмо о своих пещися и своего точью жития правити, но и все обладаемое от треволнения спасти и соблюдати стадо его от волков невредимо»[82 - Послания Иосифа Волоцкого. Акад. Наук СССР, Москва-Ленинград, 1959, стр. 230.]. Эти слова были свидетельством того, что в церковных кругах власть Московского государя приравнивали к власти Византийских императоров-басилевсов. Следовательно, и держава его воспринималась как достойная наследница и преемница Византии. Еще митрополит Зосима в 1492 г. сформулировал теорию «Москва – новый град Константина» и, используя евангельское предсказание «И будут перви последний и последни перви», вывел, что первенство в православном христианском мире после падения в 1453 г. Византии перешло к «Москве и всей Русской земле».
Псковский монах Филофей, старец Елизарова монастыря, еще дальше развил мысль митрополита Зосимы. В своем послании Василию III, написанным между 1513 и 1521 года, он заявлял: «Блюди и внемли, благочестивый царю, яко вся христианская царьства снидошася въ твое едино, яко два Рима падоша, а третей стоит, а четвертому не быти»[83 - Библиотека литературы Древней Руси. Том 9. Наука, СПб, 2006, стр. 304.]. Так под пером монаха-осифлянина была высказана теория «Москва – третий Рим». Это имперское наследие в классически завершенной форме переходило к Русскому государству, столица которого – Москва. После падения Рима в 476 г. и падения от турок второго Рима – Константинополя в 1453 г., божественная благодать ниспустилась на Московского великого князя – посредству переноса царских регалий от Византии и человеческого слияния династии русских князей с династией басилевсов, через брак с гречанкой Софьей – даруя при этом ему свыше всю полноту власти.
Идея необходимости неограниченной власти на Руси проистекает из принципа отожествления, – совмещения двух миров – небесного и земного: как Бог на небе является Всемогущим, точно так же всю полноту власти должен иметь Его представитель на земле. Именно в этой точке мироощущения проявилось основное отличие восприятия русских от населения Западной Европы, т.е. в более выраженной форме устанавливающие представителя Бога в лице главы светской власти, и, соответственно, в более широком масштабе – структуры власти управления. Еще от своих прародителей прозвавшихся «божественными» русские в своем восприятии – быть ближайшей ветвью к Богу – уже в миру становились церковью, с заложенной внутренней идеей собою миру нести сакральную божественную правду, а сама христианская церковь принимала вид своеобразного храма в этой мирской церкви. Оставался лишь вопрос: правду какого бога будет нести эта русская миссия – севера или юга? Если зацикленностью севера, то представитель Бога, в таком случае, сам превратится в бога, непосредственно Бог, которому нужен будет лишь для оправдания своей неограниченной власти. Если юга, то сама неограниченная власть в такой случае иллюзия – он представитель Бога, а не Бог.
Острота противоречий между осифлянами и нестяжателями нисколько не мешала Василию III приближать к себе по мере надобности как тех, так и других. Его собственные политические интересы были для него несравненно важнее, чем разногласия среди церковников. Наглядно об этом свидетельствовало приближение к себе не только Волоцкого игумена, но и его противника – Вассиана Косого (в миру князь Вассиан-Патрикеев), ставшего после смерти Нила Сорского в 1508 г. фактическим главой нестяжателей.
С разными представлениями церковного и государственного устройства лидеры движений, Иосиф и Вассиан, по-разному относились к еретикам. Если Иосиф считал необходимым расправляться с ними и привлекать для борьбы великокняжескую власть, то Вассиан, ссылаясь на прошлое христианской церкви, полагал, что их нельзя казнить, но следует ограничиваться церковной анафемой и заточением, а покаявшихся еретиков прощать.
Другим известным человеком в России первой половины XVI в. был Максим Грек, которого в миру звали Михаил Триволис. Выходец из семьи греческого чиновника, он учился во Франции и в Венеции. Во Флоренции ему давалось слушать проповеди настоятеля монастыря доминиканцев Джироламо Савонарола, в которых он выступал против тирании Медичи, обличал папство, призывал церковь к аскетизму, осуждая гуманистическую культуру (даже организовал сожжение произведений искусства). Савонаролу обвинили в ереси и в 1497 г. он был отлучен от церкви, в следующем году по приговору синьории казнен, а его труп сожжен.
Под влиянием Савонаролы Максим Грек постригся в каталитическом монастыре. Но он не мог принять идей, распространявшихся в Италии в эпоху Возрождения. Его смущало, что интерес к греко-римскому язычеству, античному искусству и философии, к самому древнему образу жизни отодвигал христианство на второй план. Он вернулся в Грецию и вновь постригся в православном Ватопедском монастыре. В 1518 г. по просьбе Василия III его послали в Москву для исправления переводов церковных книг. В Москве Грек занял видное место, но в силу своего неравнодушного характера не смог остаться в стороне от внутриполитической борьбы. Он принял сторону нестяжателей, оказал помощь Вассиану в работе над Кормчей (сборник церковных и светских правил, законов и постановлений), не поддерживал автокефальность русской церкви, настаивая на соблюдении правил Вселенских Православных Соборов.
Одним из близких людей к Максиму Греку в Москве стал Иван Никитич Берсень-Беклемишев, служивший при дворе с 1490 г. Он отличался прямотой суждений и продвигался по службе незначительно. Берсень-Беклемишеву принадлежат такие суждения по адресу тех порядков, сложившиеся при Василии III. «Добр деи был отец Великого Князя Васильев Князь Великии Иван и до людей ласков… а нынешний Государь не по тому, людей мало жалует»[84 - Акты, собранные в библиотеках и архивах Российской империи археографическою экспедициею Императорской Академии Наук. Том первый. 1294—1598. Тип. II Отделения Собственной Е. И. В. Канцелярии, СПб, 1836, стр. 142.]. Существует еще одно яркое сравнение Ивана III и Василия III. «Государь деи упрям и въстречи против себя не любит, кто ему въстречю говорит и он на того опалается; а отец его Князь Велики против собя стречю любил и тех жаловал, которые против его говорили»[85 - Там же, стр. 143—144.]. Следовательно, престарелый Берсень, хорошо знавший обоих государей, считал Василия III еще более самовластным правителем, чем Иван III. А вскоре Берсеню довелось на себе испытать правоту своих слов.
Бог благословляет свой народ. Несмотря на то, что после женитьбы Василия III на Соломонии Сабуровой прошло уже много лет, детей у них не было. Это не могло не настораживать Василия, т.к. именно семейная стабильность главы государства обещало дальнейшую стабильность самого этого государства. С другой стороны за время многолетней жизни он охладел к своей жене и ему приглянулась молодая, красивая, образованная Елена Глинская. Осенью 1523 г. был созван собор, состоящий из высшего духовенства и бояр. На соборе решался вопрос семейной жизни. Василий III заявил, что жена его неплодная, потому он не знает, кто будет царствовать после него. В ответ собравшиеся посоветовали ему разойтись с женой и вступить в новый брак, а сам митрополит Даниил сказал, что берет его грех на свою душу, ради государственного интереса. Однако среди духовенства нашлось немало противников развода, наиболее активным из которых был афонский монах Максим Грек, его поддержал монах Вассиан Косой. Из бояр к ним присоединился С. Ф. Курбский. На этот раз вопрос о разводе остался для Василия III открытым. Дальнейшая интрига закончилась уже судебным процессом 1525 г., на котором Максима и его сторонников обвинили в не православии, восхваляющими «басурманские обычаи», в еретических ошибках переводимых текстов, чародействе, что они ссылались с турецкими пашами и даже провоцировали их напасть на русские земли. По приговору дипломат И. Н. Берсень-Беклемишев был казнен на льду Москва-реки, дьяку Фёдору Жареному урезали язык. Максим Грек и его окружение были сосланы в Иосифо-Волоколамский монастырь. Из монастыря Грек писал митрополиту Макарию: «Я проповедывал чисто православную веру и с подобающею честию был опять отпускаем во Святую Гору, и нигде не попадал в оковы и не был заключаем в темницы или морим голодом, холодом и дымом, как это случилось со мною здесь, праведными судьбами Божиими, по множеству, вероятно, грехов моих, но никак не за какую-нибудь ересь»[86 - Сочинения преподобнаго Максима Грека в русском переводе. Часть первая. Нравоучительныя сочинения. Тип. Свято-Троиц. Серг. Лавры, 1910, стр. 231.].
Заручившись поддержкой значительной части духовенства и боярства Василий приказал постричь Соломонию в монашки. Известия, дошедшие о пострижении Соломонии разноречивы: по некоторым из них, развод и пострижение последовало по желанию и даже по просьбе и настоянию самой великой княжны из-за болезни и бездетности, по другим – она этому противилась. Так, в книге «Записки о московитских делах» сказано: «Разсержанный безплодием супруги, он в тот самый год, когда мы прибыли в Москву, то есть в 1526, заточил ее в некий монастырь в Суздальском княжестве. В монастыре несмотря на ея слезы и рыдания, Митрополит сперва обрезал ей волосы, а затем подал монашеский кукуль, но она не только не дала возложить его на себя, а схватила его, бросила на землю и растоптала ногами. Возмущенный этим недостойным поступком, Иоанн Шигоня, один из первых советников, не только выразил ей резкое порицание, но и ударил ее бичом, прибавив: „Неужели ты дерзаешь противиться воле Государя? Неужели медлишь исполнить его веления?“ Тогда Соломея спросила его, по чьему распоряжению он бьет ее. Тот ответил: „по приказу Государя“. После этих слов она, упав духом, громко заявляет в присутствии всех, что надевает кукуль против воли и по принуждению, и призывает Бога в мстители столь великой обиды, причиняемой ей»[87 - Баронъ Сигизмундъ Герберштейнъ. Записки о московскихъ делахъ. Павелъ Иовий Новокумский. Книга о московскомъ посольстве. Пер. А. И. Малеина. Тип. А. С. Суворина, СПб, 1908, стр. 38.].
Пострижение Соломонии произошло под именем Софьи в ноябре 1525 г. в Рождественском девичьем монастыре. Первоначальное ее местом заточения стал Каргополь (Архангельская обл.) и только через пять лет ее перевели в Суздальский Покровский монастырь, где и умерла в 1542 г. Через некоторое время после пострижения Соломонии по Москве поползли слухи, что великую княгиню постригли беременной и что в монастыре она родила сына Георгия. Следствие, проведенное по этому делу, никаких результатов не дало.
21 января 1526 г. великий князь Василий III, которому исполнилось 47 лет, женился на молодой Елена (родилась около 1508 г.), дочери Василия Глинского. Обычная в те времена церемония выбора невесты не проводилась, указывающее, что государю давно приглянулась Елена. Венчание совершал в Успенском соборе сам митрополит Даниил. Политическое значение этого брака было в том, что он символизировал единение Московской и Литовской Руси, выходцами из которой были князья Глинские. (Сами Глинские вели свой род от хана Большой Орды Ахмата). Елена была хорошо образована и знала европейские обычаи. В угоду желаниям молодой жены Василий III даже сбрил бороду, что вызвало недовольство в церковной среде. Подобно другим московским щеголям, он стал носить узкие красные сапоги, кафтаны с многочисленными нарядными пуговицами, украшать костюм драгоценностями. Придворные заметили, что Василий стал чаще говорить о пользе усвоения Русью иностранных обычаев. Молодой жене удалось уговорить великого князя освободить из заключения своего дядю, князя Глинского, Михаил Львович вновь стал приближенным человеком Василия III.
Несколько лет второй брак Василия III с Еленой был бесплодным. С женой он изъездил все известные чудесами монастыри. Вместе они, не скупясь, одаривали милостыней нищих, но их мольбы были тщетны. Через 4 года после свадьбы супруги прибегли в молитвах своих к святому православной церкви монаху Пафнутию Боровскому, посетив место его упокоения, и через некоторое время стало известно, что великая княгиня ждет ребенка, – великими слезами испрошенный у монахов в мир придет Великий Монах, дар «Небес», он займется на земле лучшим обустройством мира народа его призвавшего, нацеленного на монастырские строгие идеалы, наведением монашеской правильности, суровости ее бытия, уничтожения всякой лености, оставшихся амбиций у высших «иерархов» этого русского монастыря «Православное мироощущение», чему только больше будет способствовать, а затем и гордиться преодоления и радости приближения к «Небесам», всевозможно встречающиеся на этом пути трудности, та же леность высших «иерархов», те же амбиции, исходящие со всех сторон…
25 августа 1530 г. у Василия III и Елены родился сын, нареченный Иваном. В честь его рождения, обрадованный отец заложил в селе Коломенском под Москвой церковь Вознесения. Через год Елена родила второго сына, Юрия, еще один дар «Небес», «Великий Монах» от утробы, который, по словам Курбского, оказался «без ума и без памяти и безсловесен»[88 - Сказания князя Курбскаго. Издание второе. Тип. Импер. Акад. Наук, СПб, 1842, стр. 101—103. «О чаровниках же оных так печашеся, посылающе по них тамо и овамо, аж до Корелы, (еже есть Филя [в сносках – „еже есть Филяндия и Аждокия Ляпунии, еже той язык сидит“]: сидит на великих горах, подле Студенаго моря [в сносках – „на поле: море глацыалем; тако бо Русским языком нарицается Ледопоет (Ледовитое?) море“]), и оттуда провожаху их к нему лехтущих [„возбуждающих“] оных и презлых советников сатанинских, и за помощию их от прескверных семен, по произволению презлому, а не по естеству от Бога вложенному, уродилися ему два сына: един таковый прелютый и кровопийца и погубитель отечества, иже не токмо в Русской земле такого чуда и дива не слыхано, но воистину нигдеже никогдаже, мною: зане и Нерона презлаго превзыде лютостию и различными и неисповедимыми сквернами; паче же, не внешний, непримирительный враг и гонитель церкви Божией бысть, но внутренний змий ядовитый, жруще и растерзающе рабов Божиих; а другой был без ума и без памяти и безсловесен, також, аки дивы, якой родился. Ту ми зрите и прилежно созерцайте христианские родове! яже дерзают непреподобне приводити себе на помощь и к деткам своим мужей презлых чаровников и баб, смывалей и шептуней, и иными различными чары чарующих, общующе со диаволом и призывающе его на помощь, что за полезную и яковую помощь от того имеете, в предреченной неслыханной лютости разсмотрите! Мнози бо, яко слышахом многажды, за мало сие себе важать и смеющесь глаголют: „мал сей грех, и удобне покаянием исправится“. Азъ же глаголю: не мал! и воистину превелик зело, понеже тем Божию заповедь великую во обетованию раззоряете: бо Господь глаголет: да не убоишися никого же, а ни послужиши, сиречь: ни у кого же помощи не имащи разве меня, а ни на небеси горе, а ни на земле низу, а ни под беднами; и паки: аще кто отвержется мене пред человеки, отвержуся и азъ его пред отцем моим небесным».], ставший, Богом представленный, внутренним двойником первого, внутренним отображением всего православного мироощущения.
Радость Василия III по поводу рождения наследника была так велика, что он даже снял опалу с некоторых своих приближенных. Заметно выдвинулся князь Михаил Львович Глинский. Но помня о попытке его бегства в Литву, Василий III не довольствовался взятием от него поручительной записки и ввел по отношению к нему сложную систему поручительства. Выдвинулись также князья Оболенские, один из которых, Иван Овчина Фёдорович Телепнев – Оболенский, не раз отличившийся в походах против казанцев и крымцев, после смерти Василия III стал фаворитом Елены Глинской. Сестра князя Овчины, Аграфена Челяднина, была приставлена мамкой к младенцу Ивану.
Обеспечив относительное спокойствие на западных и восточных рубежах России, Василий III уделил внимание внутренним делам. От нестяжателей, которых недавно поддерживал, он окончательно отвернулся. В результате в 1531 г. церковный суд осудил к заточению в Иосифо-Волоколамский монастырь Вассиана Косого и вторично Максима Грека. Заботясь о будущем сыне он привел к присяге ему новгородцев, а с братом Юрием заключил в 1531 г. договор, по которому тот отказывался от притязаний на великокняжеский престол и присягал не только Василия III, но и его сыну.
Порой Бог демонстрирует духовное состояние, здоровье нации через здоровье или болезни правителя этого народа. Василий III скончался в 1533 г. от язвы, прокняжив 28 лет. Когда он ехал от Троицкого монастыря в Волоколамский, на левом бедре, у него показалась багровая болячка размером с булавочную иголку. После этого князь начал быстро изнемогать и приехал в Волок уже без сил. Врачи принялись лечить Василия, но ничего не помогло. Из болячки вытекало гною «до полу тазу и по тазу»[89 - Библиотека литературы Древней Руси. Том 10. Наука, СПб, 2000, стр. 24.], а один раз вышел и «стержень более полутора пяди, но еще не весь стержень выде из нее»[90 - Там же, стр. 26.], после чего великому князю стало легче. С Волока он поехал в Иосифо-Волоколамский монастырь. Но облегчения было недолгим. В конце ноября Василий III совсем без сил приехал в подмосковное село Воробьева. Лекарь Глинского Николай, осмотрев больного, сказал, что осталось уповать только на Бога. Василий понял, что смерть близка, написал завещание, благословил своего сына Ивана на великое княжение, жене Елене наказал «под сыном своим государьство дръжати до возмужения сына своего»[91 - Полное Собрание Русских Летописей. Том осьмый. Продолжение летописи по Воскресенскому списку. Тип. Эдуарда Праца, СПб, 1859, стр. 285.], приобщился, соборовался маслом и постригся в монахи под именем Варлаама. В ночь с 3 на 4 декабря он умер. Митрополит тотчас привел, находившихся рядом, к присяге братьев покойного, Юрия и Андрея, служить великому князю Ивану Васильевичу.
Как замечают историки если Иван III в борьбе за власть не забывал государственные интересы, то у Василия III властолюбие всегда оставалось на первом месте. А. А. Зимин замечает: «Даже опричнина, это самое оригинальное из детищ Ивана IV, имела корни в мероприятиях Василия III. Именно в первой трети XVI в. дворовое войско (великокняжеская гвардия) начинает обособляться от общегосударственного. Именно Василий III, создав Александровскую слободу, сделал ее своей излюбленной загородной резиденцией. Даже постановление на престол Симеона Бекбулатовича имеет прецедент в попытке Василия III назначить себе наследником крещеного татарского царевича Петра»[92 - Зимин А. А. Россия на пороге нового времени. Мысль, Москва, 1972, стр. 423.]. Взгляд личного превосходства при Василии III стал распространятся на всю структуру власти. Теперь все боярские и дворянские роду составляли своеобразную лестницу, по которой они размещались, не по личным заслугам, а по знатности своих предков. Этот порядок стал известен под наименованием «местничество», т.е. занимаемое место каждого рода в обществе, – вечная, т.е. мертвая, ступенька лестницы. Себя Василий III стал называть самодержцем, он находился во главе Боярской думы и армии. Переход его подданных на службу к другим князьям полностью ликвидируется, отныне все князья и бояре должны были давать крестоцеловальные записки, в которых поручались друг за друга своим имуществом. Роль удельных князей теперь сводится к одному, чтобы быть помощниками великого князя и исполнять его волю. Высшей судебной инстанцией является великокняжеский суд, от его имени издаются законы, касающиеся всех жителей.
Русские правители рассматривали государство как свою вотчину и как территорию, данную им от Бога, которой можно распоряжаться по собственному разумению, как Бог – Вселенной. Но на русской почве особого почтения старины это состояние приобретало фаллическую окраску, повышенного эгоизма правителя. Уже Василий Темный стал прибегать к редко применявшемуся до этого средства борьбы c непослушанием – массовым казням. Затем казни приобрели единичный характер, что, в общем, способствовало практике западноевропейских монархов. Однако иностранцы, приезжавшие в Россию, считали власть Василия III самодержавной и отмечали, что даже ни один из его советников не осмеливался ему противоречить. Произвол Московских государей в это время ограничивала главным образом лишь относительная слабость государственного аппарата.
Во времена Василия III происходит процесс укреплений и постройки многих городов. В Нижнем Новгороде, Туле, Коломне и Зарайске построены крепости с каменными стенами. В Москве к 1508 г. закончилось возведение новых стен Кремля. В 1508 г. были освещены две церкви: Архангельский собор и храм Рождества Иоанна Предтечи у Боровицких ворот. Также была закончена двухэтажная колокольня Иоанна Лествичника и достроен великокняжеский дворец. Вся эта архитектура возводилась по проектам итальянских зодчих, которых Василий III, как и его отец, приглашал в свою страну. Торговая часть самой Москвы была ее середина, Большой Посад у Кремля. Уже после кончины Василия Ивановича это место будет обнесено плетеными стенами, называвшимися «Кита» (плетенка), а по количеству присутствия здесь торговых лавок, «коих там до 40.000», станет прозываться москвичами «Китай-городом».
При Василии III к Московскому княжеству было присоединено много земель, Псков (1510), Рязанское и Угличское княжество (1512), Волоцк (1513), Смоленск (1514), Калуга (1518), Новгород-северское княжество (1523). Однако единого целого русские земли ещё не составляли. На это указывает различные способы налогового обложения. Например, в Новгородской земле единицей обложена была обжа, в Перми – лука, в Пскове – выть, на Севере – маленькая сошка и т. д. Кроме того, Новгородский владыка и наместник имели право самостоятельных дипломатических сношений с Ливонией и Швецией. Управлялись вновь включенные земли также отдельно, особыми дворцами во главе с дворецкими. Существовали должности новгородского дворецкого, тверского, рязанского, дмитровского и угличского. Великорусскими земляками ведал большой дворецкий и по своим функциям не смешивался с остальными. Эта не развившаяся форма территориального управления, как пережиток прежней раздробленности русских земель, сохранялась достаточно долго и стала особенностью государственного аппарата, против чего, в сущности, и восстанет следующий правитель Иван IV, занявшейся реформаторством, на свой лад и манер утверждая в своем «примерном» монастыре примерное единообразное управление.
Существенно увеличился великокняжеский двор, при этом иерархия среди служилых обозначилась более четко. Важнейшим чином стал конюший, затем – дворецкий. Оба вошли в Боярскую думу и заняли в ней первое место. Далее шли: окольничие, оружничий, ясельничий, сокольничий, ловчий, постельничий. Последний находился ниже чинов, связанных с охотой, поскольку Василий III имел к этому виду развлечений особое пристрастие.
Сильно возрастает роль казначеев и печатников. Если раньше в их ведении была лишь великокняжеская казна, то со временем они стали заниматься и общегосударственными вопросами. На должность казначея при Василии III назначались преимущественно выходцы из Византии, греки Траханчотовы и Ховрины-Головины. При них разрастается дьяческий аппарат чиновников, занимающихся управленческими вопросами. Обычно дьяками становились грамотные люди из поповского сословия или из холопов (служилых князей и бояр).
На местах крупные города управлялись наместниками, которые назначались великим князем из числа наиболее знатных и доверенных ему князей и бояр. Фактически города отдавались им в кормление, т.е. они вершили там суд, собирали всевозможные налоги, часть которых шла им в карман. Помощниками наместников были городовые приказчики, которые осуществляли административно-финансовую деятельность.
При Василии III церковь становится полностью подчиненной светской власти. Этому способствовала борьба митрополита Даниила, опирающегося на власть великого князя с нестяжателями, но в большей степени общая действительность сложившейся ситуации, когда церковь ищет собственное благополучие, гарантированное в виде земельных наделов светской властью.
