Тьере Рауш "Хищные зеркала. Сборник страшных историй"

– Не знаю, придумаем. Наверное.

Он опустился на стул.

– Давай закажем еды, совершенно не хочется выходить на улицу сегодня, – попросил Марк.

Пока Саша заказывал еду, Марк отнес зеркало в спальню, где ничего, кроме матраса не было. Невольно вспомнился сон, который приснился на обратном пути, поэтому парень решил убрать зеркало под матрас, так оно точно не разобьется до поры до времени. Спать Марк мог бы в большой комнате, на ковре. Птицелов продолжал дребезжать.

Марк сел на корточки, отогнул край матраса, хотел было уже убрать зеркало под него. Пальцы ощутили что-то холодное и руку свело резкой болью. Парень дернулся, отодвинулся. На пальцах появились глубокие порезы и кровь попала на Птицелова. Марк похолодел. Он случайно сунул пальцы под ткань!

– Саш! – бешено заорал Марк, отполз дальше от зеркала. – Саша!

Друг мгновенно прибежал на крики.

– Откуда кровь? Ничего себе, как умудрился?

Марк открывал и закрывал рот, как вытащенная из воды рыба.

– Я случайно дотронулся, – наконец выдавил из себя парень, глядя на порезы.

Хищное и злое.

Саша ловким движением задвинул зеркало под матрас.

– Пойдем, пойдем обработаем. Если зеркало птиц жрало, мало ли сколько на нем заразы.

Марк послушно поплелся обратно на кухню.

Снова мелькнула мысль о том, что зеркало искало его. Однако ей на смену пришла совсем иная, более страшная.

Вдруг с зеркалом сложилось так славно, потому что тот, кого Марк искал, помогал с той стороны, чтобы дверь собралась быстрее?

КОСТОЛОМ

Ночью спалось дурно.

Едва Марк проваливался в дрему, как тут же чудилось, будто в дверь, отделяющую его от спальни, где затаился Птицелов, кто-то скребется. Марк приподнимался на локте, прислушивался – тишина, только в третьей спальне похрапывал Саша.

Ближе к утру Марк заснул крепким, глубоким сном и в этом сне привиделась старая квартира, в которой он прожил с родителями и сестрой четырнадцать лет. Снилось, будто бы за окнами весна. Ласковое солнце, яркая зелень на деревьях, цветущая сирень. Марк прошелся по квартире – пусто, нет мебели, только балконная дверь открыта и теплый ветер колыхал тюлевые занавески. Марк увидел, что в комнате сестры дверь нараспашку. Мелькнула тень, еще одна. Марк двинулся туда, заглянул. Сестра сидела на полу перед дверью в стене, вокруг рассыпаны осколки зеркал. В проеме не видно соседской квартиры, только темнота. Густая.

Живая.

Она двигалась волнами, переливалась всполохами белых огней, смеялась женскими и детскими голосами, шептала голосами стариков, плакала, звала к себе и прогоняла прочь. И в этой темноте играла музыка.

Марк повернулся к сестре.

У нее не было глаз. Вместо них торчали осколки.

Марк вздрогнул и проснулся.

Посмотрел на окно. Никакой весны нет и в помине, никакого солнца. Парень повернулся на бок, потянулся за телефоном. Несколько пропущенных. Марк моментально сел и с него слетели остатки сна.

Зоя Петровна.

Он набрал номер.

– Марк, Марк, Марк, это вы? – спросил шуршащий женский голос на том конце линии.

– Да, – удивленно отозвался Марк.

– Зоя Петровна умерла ночью.

Марк похолодел.

Наверное, ему звонила та, что его встречала на пороге.

– Соболезную.

Неловкое молчание, тяжелый вздох и потом голос продолжил:

– Я сняла ткань со стен. Очень, очень, очень много зеркал.

– Так, – Марк немного не понимал почему она позвонила.

– Видите ли, я подслушала вашу беседу с мамой, – голос звонящей зазвучал крайне тихо. – Мне очень, очень, очень стыдно, но, возможно, среди зеркал вы найдете хотя бы одно из тех, которые ищете?

Марк моментально подскочил с дивана.

– Почему решили отдать их?

– А что, что с ними делать? – прошелестело в трубке.

Снова тяжелый вздох, как будто каждое слово давалось с трудом. Марк нахмурился и зашипел от боли: в палец будто иголку воткнули.

– Приезжайте, посмотрите что да как.

Гудки.

Марк быстро оделся, пошел в комнату к Саше, заглянул. Тот спал на спине, прижимая к себе одну из подушек. Марк хотел сначала разбудить товарища, но не решился. Саша не должен лишаться сна и прочих радостей жизни, да и в целом, несмотря на готовность помогать, друг не заслуживает того, что может произойти. Горечь сожаления острой иглой вонзилась куда-то под ребра. Не стоило вообще его втягивать.

Пока Марк ехал в автобусе до дома Зои Петровны, он прокручивал в голове сон. Прислонился головой к холодному стеклу, поглядел на серые дома снаружи, замерзающих людей на остановках, похожих на нахохлившихся воробьев. Недосып брал свое: выбегая из дома, парень накинул на плечи старую куртку Саши. Ладно хоть телефон в руках был, а то случалось такое, что куртку надел одну, телефон положил в другую.

Марк открыл галерею, пролистал до старых фотографий. Вот новогодняя елка, вот стол накрытый. Дашка улыбалась, прижимая к себе кота. Вот фотографии с прогулки на площади.

Дашка.

Смешная такая, в шапке с помпоном. Мама в любимой шубе. Отчим. На всех фотографиях Марк закрасил ему лицо черным цветом в фоторедакторе, либо же обрезал этого человека. Глядя на маму и Дашу, Марк чувствовал подступающий к горлу комок. Глядя на отчима, он чувствовал животный страх и лютую ненависть.

Марк вышел на нужной остановке, достал сигареты, отошел в сторонку. Закурил. Идти к Зое Петровне страшно. Скорее всего, тело еще там. Страшно еще и потому, что с зеркал убрали ткань. А Зоя Петровна говорила, что ее зеркала живые. Марк покопался в карманах и достал медицинскую маску, надел. На всякий случай.

Докурил, почти выбросил тлеющий окурок в урну, потом потушил его о бок урны. Бросил в снег, поднял и теперь уже выбросил. До дома дошел быстро, правда, руки успели замерзнуть по пути.

Вот и подъезд. Тяжелая, металлическая дверь нараспашку, придавлена кирпичом.

Марк добежал до квартиры, чувствуя, как ускоряется сердцебиение не только от скорости движений, но и от волнения.

Его ждали.

Дочь Зои Петровны назвалась Светланой. Женщина все так же молча позволила Марку войти в прихожую. Помимо нее в квартире больше никого не было.

– Тело уже не здесь, не здесь, – на выдохе произнесла Светлана. – Чай, кофе?

– Это не так важно, – Марку не терпелось перейти к осмотру зеркал.

Маску снимать не стал. Он хотел прямо сказать о том, что в первую очередь нужна тетрадь, но запнулся на полуслове: Светлана выглядела совершенно потерянной.

– Чаю тогда, – попросил Марк, разулся, разделся и женщина тут же приосанилась.

Гора с плеч, наверное. Быть наедине с таким кошмаром никому не пожелаешь, а тут хотя бы еще одна живая душа. Светлана засеменила на кухню, потряхивая головой, пригласила Марком следовать за ней. Гость с позволения хозяйки сел за стол, выложил на стол телефон.

Кухня оказалась светлой, просторной и чистой. Белые шкафчики с резными ручками, огромный холодильник. Светлана возилась с заварочным чайником, доставала из холодильника какую-то еду. Руки у нее тряслись и она норовила разбить посуду, рассыпать угощения. Могла застыть на время, вглядываясь в пустоту, затем как ни в чем не бывало продолжала накрывать на стол. Чайник Светлана так и не поставила.

– Позволите забрать еще и тетрадку? – нарушил тишину Марк, чувствуя, что ему очень не по себе.

Только парень никак не мог сообразить, чем именно вызвано было это чувство. Светлана кивнула, голова ее вновь начала трястись.

– Можно тогда пока схожу за ней? – Марк понадеялся, что тетрадь так и осталась лежать на журнальном столике, рядом с пепельницей. – Заодно на зеркала посмотрю.

Светлана замерла, пугливо поглядела на Марка.

– Зеркала, зеркала?

– Да, – неуверенно протянул Марк, не понимая что происходит.

Он совершенно не был знаком со Светланой, но испуг в ее глазах, уступающий месту злости, начинал его тревожить.

– Тетрадь?

– И она тоже.

Светлана кое-как примостила тарелку с заветренными бутербродами на столе, сцепила дрожащие пальцы в замок. Тонкая кожа на пальцах, под которой просвечивало что-то желтое, натянулась. Марк встал со стула, убрал телефон в карман джинсов.

– Так что?

– Да, да, да. Пока чай. Чай.

Марк почувствовал, что становится нехорошо от внезапно накатившего ужаса. Парень сделал шаг назад и Светлана тоже сделала шаг, только по направлению к нему.

– Подождите тут? – спросил Марк и кивнул.

Светлана кивнула. У Марка сердце ушло в пятки. Сложилось впечатление, что он стоял перед зеркалом и отражение повторяло за ним. И теперь движения стали уверенными, четкими. Как будто все остальное до этого женщина делала, точно не зная правильно ли поступает.

Марк попятился, женщина двинулась вперед. У Марка пересохло во рту. Его заманили в ловушку. И Зоя Петровна, скорее всего, не умерла. Марк не понимал кто перед ним находился, но понимал, что делать все придется максимально быстро и при этом не погибнуть раньше времени.

Он закусил губу.

– Из какого зеркала ты вылезло? – прошептал Марк, продолжая пятиться.

Светлана растянула губы в улыбке, и Марк увидел острый частокол черных треугольных зубов. Существо поняло, что дальше можно не прятаться. Марк выскочил в коридор и дернул на себя дверь кухни. Выиграет время, однако витражная вставка не добавляла уверенности. Если создание и не сможет открыть дверь без примера для подражания, то додумается выбить стекло. Правда, Марк надеялся, что повезет и в этот раз.

Парень в один миг пересек коридор, слыша, как существо на кухне затарабанило в дверь.

Послышался клекот, странное бульканье.

Марк побежал в комнату, где беседовал с Зоей Петровной. Распахнул дверь, запер ее за своей спиной и немного перевел дыхание. Огляделся и ему стало жутко. Пол в крови. Зеркала смотрели на него. В прямом смысле. Он видел скалящиеся тени, желтые глаза, таращащиеся из зеркальной глади. Одно из зеркал, видимо, сорвалось с крепления и разбилось. Марк видел табличку с надписью, откатившуюся к креслу пожилой женщины. Он подошел поближе и едва не закричал: прямо за креслом лежало тело. Вернее то, что от него осталось. Ноги вырваны, кишечник вывалился и влажно поблескивал в тусклом свете невыключенного бра на стене. Марк приложил руки ко рту – накатила тошнота. Еще чуть-чуть и вырвало бы. Обглоданное лицо, левый глаз слепо уставился в потолок. Скальпа не было, как и волос. В уцелевших пальцах левой руки зажата папироса.

У Марка защипало глаза от запаха.

Что же вылезло из зеркала, раз оно сотворило такое с несчастной женщиной?

Взглянул на табличку.

– Пересмешник, – проблеял Марк.

Звон разбитого стекла моментально привел его в чувство. Парень бросил взгляд на журнальный столик. Ага, действительно повезло. Тетрадь на месте. Он схватил ее и спрятал за пазуху. Обернулся на зеркала.

И увидел то самое, вытянутое, прислоненное к стене.

– Костолом, – прошептал Марк, схватил с пола кусок ткани, разорвал надвое – слишком длинный.

Накрыл тканью зеркало, поднял. Оно оказалось тяжелее, чем парень рассчитывал. Да и куда больше, чем на фотографии.

Бух!

Удар в дверь. Ткань с зеркала сползла, оголив часть рамы. Марк подскочил к балконной двери, наступив на что-то ногой.

Хрусть!