Кейси Эшли Доуз "Книга Авроры 3. И дрогнут небеса"

Все они умерли во имя Дарнордеса, сами того не подозревая.

И теперь их трупы лежали здесь. Какую-то часть вызвались ангелы убрать еще вчера, я не знаю, куда они собрались их тащить. Но часть и правда исчезла.

Однако, большая половина осталась.

Я поправила одежду, что вся была в засохшей крови – какие-то капли, наверняка, здесь принадлежат и Сатане. Смотря на нее, понимаю, что просто не могу дальше находиться в этой одежде. Скольких из тех, чья кровь пропитала ее, уже нет в живых?

Резко сдернув футболку и штаны, открываю шкаф. Видимо, прежним владельцем комнаты был демон-парень. Вся одежда мужская, но черная. Беру джинсы, что слегка узки мне в ногах, и какую-то огромную футболку. Самое то.

Сцепляю волосы резинкой. Пройдя по ним рукой, нащупываю и вытаскиваю кусок чьего-то обгоревшего пера. Судя по цвету – это был ангел.

Вздрагиваю и отбрасываю на пол.

Выхожу из комнаты, но в коридоре никого нет. И впервые это не обусловлено временем – просто большинство либо в мед крыле в несостоянии ходить, либо на земле. Либо, что еще хуже, примкнули к Дарнордесу.

Оглядываюсь и плетусь к выходу, но даже не замечаю ничего под ногами.

В какой-то момент мне кажется, что я наступила на труп бессмертного. Я вскрикиваю и отскакиваю – но это всего лишь пошатнувшаяся плитка. После вчерашнего – здесь везде что-то шатается. Проще найти то, что разрушилось до основания, чем то, что все еще стоит крепко, как раньше.

Выхожу на улицу и вижу, как несколько ангелов управляются с трупами. Лито показывает им, что и куда нужно нести, но я понятия не имею, чем он руководствуется. Откуда берет свободное место для их хранения? Или столько рук, что смогли бы всех их захоронить?

А если и так – найдется ли столько земли?

Или бессмертных не хоронят, а просто избавляются от тел? Не помню, чтобы у Пити или остатков Декстро были какие-то похороны. А здесь, в этом скопище трупов..

Мне не хочется думать, куда они их тащат, и что там с ними делают.

Однако, я подхожу к Лито и аккуратно кладу ладонь ему на плечо. Боюсь, что он испугается и дернется – но он ведет себя стойко. Лишь спокойно оборачивается и кивает.

Тронь меня кто-то со спины, я бы подпрыгнула на месте.

Теперь.

Вся моя жизнь, как, кажется, и остальных здесь – разделилась на «до» и «после». Возможно, слишком пафосно, и ничто не делилось – так как бабушка вчера себя вела совершенно, как раньше. Возможно, так только у слабаков, которым пережить подобное – это разрушение всех их убеждений и норм, и принятий мира и так далее. Должно быть, сильные личности, просто перешагивают через это и в следующий миг уже начинают разрабатывать план, как поступить дальше.

Я думала, я сильнее. Сильнее, чем бабушка.

Оказалась, я просто была глупой.

Сила и глупость, а вернее даже глупость и отвага – идут близко друг с другом, но если глупость перевешивает – цена такому человеку грош.

Вчера я впервые смогла признать, что бабушка оказалась все же сильнее меня. Умнее меня. Продуманнее меня. И да, она жестока – но зато она точно знает, что делает, и ради чего и почему она это делает.

Она поняла, что нас обводят вокруг пальца, едва появилась в школе лишь в роли заключенного.

А до меня это дошло только тогда, когда Калиго об этом сказал прямым текстом.

Теперь очевидно, почему она стала Серафимом, а меня обвел вокруг пальца какой-то школьный учитель. Я думала, что делаю во благо – а в итоге лишь помогла ему уничтожить Норда. Если бы я не вытащила по своей идиотичности его из башни, он бы продолжал сидеть там взаперти.

Да, в клетке.

Но живой.

И так не только с ним.

От вновь нахлынувших мыслей, потоку которых нет конца, меня отвлек Лито. Он щелкнул у меня перед глазами. Я и забыла, что подошла к нему.

– Ты в порядке? – бросила я механически.

Он дернул плечами.

Пусть он и старался держаться, но было видно, что предательство отца ему пережить дается тяжело.

Еще бы.

– Бывало и лучше.

На его губах не намека на улыбку. Я никогда прежде не видела Лито таким закрытым и.. отстраненным.

– Как проходит..

– Атиль – он хмурится, но как-то устало – извини, мне нужно идти. Тела, сама понимаешь..

– Да, конечно. Если что, потом поговорим?

– Да.

Вновь механически.

Мы не поговорим. Ни сейчас, ни потом.

Я гляжу ему в след, пока он продолжает раздавать приказы ангелам, как из школы выходит бабушка и направляется ко мне.

Она неизменна. Что внешне, что внутренне. Такое чувство, что она лишь слышала об этой войне, а не сражалась все время в самой гуще событий.

Но теперь у меня это вызывает не раздражение, а какое-то устало-безразличное восхищение. Осознай я это раньше – я бы воздвигла ей монумент.

А сейчас просто не спорю ни с чем, что она говорит.

Стараюсь понять.

Но не слишком-то пытаюсь.

Однако, когда она подходит ближе, я вижу, что выглядит она уставшей и взвинченной, просто держится хорошо. Она быстро хватает меня под руку и тащит в сторону медицинского крыла.

– В чем дело? – только и спрашиваю я.

– Витаци совсем плох.

Я впервые слышу о нем со вчерашнего дня. Мне так и осталось неизвестным, почему он бросил бабушку в руках Сатаны, потому я спрашиваю:

– Что с ним?

– Его ранили во время боя. Сейчас школе, как никогда, нужна крепкая рука, а что мы имеем взамен?

Ее губа презрительно дергается, и она добавляет с пренебрежением:

– Старика на грани смерти. И разве это бессмертный?!

Она не терпит слабости ни в себе, ни в ком-либо другом, поэтому ее так раздражает состояние Витаци, хоть он в этом и ни капли неповинен.

Но едва мы заходим за поворот, как я вижу Катуса. Он идет, глядя куда-то себе под ноги, потому вовремя не замечает нас и натыкается прямо на меня.

Увидев меня, он встрепенулся и как-то дернулся.

С того момента, как я убила его отца, мы так и не поговорили. Я не обнаружила его после отлета Тори ни на территории, ни внутри школы. А в какую комнату он забрался – мне бы никто не смог сказать. Каждый оставался в том месте, которое находил.

Но видя его, я понимаю, что нам нужно поговорить. Слегка останавливаюсь и хватка бабушки на моем локте усиливается.

– Катус, я..

– Давай потом, Атиль – механически бросает он и просто проходит мимо меня.

Я гляжу ему в след. Одна моя часть ничего не хочет, как и он – прошел мимо, и пускай. Бабушка ведет меня к Витаци – и пускай. Лито избавился от моей компании – и пускай.

Но другая, значительно меньшая частица поглубже, говорит о том, что это тот самый признак слабости. Плыть по течению, независимо от того, что хочется. Передавать все решения в чужие руки, безвольно покачиваясь на волнах судьбы и наблюдая, куда же они тебя занесут.

В итоге я все-таки встряхнула головой и аккуратно высвободилась из бабушкиной хватки, на что она с неудовольствием вскинула бровь:

– В чем дело?

– Я быстро, подожди меня минуту.

Я отбежала быстрее, чем она успела бы задать еще лишние вопросы.

Катус за это время отдалился уже на добрые несколько шагов, но я все равно догнала его.

-2-

– Катус!

– Все в порядке.

Он бросил это на ходу, даже не обернувшись, что полностью и целиком говорит об обратном. У меня нет сил его разубеждать, или пытаться быть более тактичной, потому я просто говорю:

– Я же знаю, что это не так.

Демон резко останавливается и поворачивается ко мне. Руки он засунул в карманы, пронзительным взгляд уставился на меня. Он смотрит и молчит.

– Что?

– Я слушаю.

Я растерянно сложила руки на груди.

– О чем ты?

Его брови раздраженно изгибаются и он напряженно ухмыляется.

– Ну ты же все знаешь! Сама сказала.

Хочется огрызнуться. И я огрызаюсь. Как-то коряво, сама не понимаю, что именно ставлю ему в вину, после чего лишь прикладываю ладонь к собственному лицу и вздыхаю.

– Ладно, как знаешь. Я просто хотела попросить у тебя прощения за отца. За то, что я его убила.

– Это последнее, чтобы я хотел услышать.

Я отнимаю руку от лица и изумленно смотрю на него. На губах Катуса скользит грустная усмешка.

– Атиль, я демон. Привык видеть хорошее даже в самом хреновом.

– Необходимое зло..

– Типо того – он поджал губы и нехотя добавил – знаешь, я ненавидел своего отца в той же мере, что и любил. Думал, он испытывает ко мне тоже самое.

Его губы вновь исказила болезненная усмешка.

– Но как выяснилось, кроме ненависти ко мне в нем ничего не было. Он с такой легкостью отказался от меня, словно..

Катус замолчал. Он не подбирал слов – просто замолчал, глядя в некуда стеклянными глазами, будто перед ним вновь и вновь вставала картина, где Сатана со смехом разрешает Витаци убить его, сообщая, что есть вещи и поважнее сына.

Я протянула руку и едва ощутимо коснулась пальцами его щеки. Раны практически полностью исчезли – никаких серьезных, дабы нужно было вмешательство медицины, у него не было. А может, просто сила была большая, чем у остальных ангелов и демонов, что валялись по койкам.

Катус перевел взгляд на меня, остановившись на глазах.

Когда он притянул меня в свои объятия, я не стала сопротивляться – напротив, покрепче обхватила его шею, будто ища в тепле его тела собственное утешение, ограждение от всего, происходящего во вне.

Он умостил подбородок мне в ямку между плечом и шеей, и прошептал:

– Ты тоже прости меня.

– За что?

– Поводов было более, чем предостаточно. За все мое скотское поведение. Если когда-то.. причинял боль. Я не умею по-другому, учителей не было.