Кейси Эшли Доуз "Книга Авроры 3. И дрогнут небеса"

Я жду, что один из парней все-таки спустится и поможет мне, или бабушка расскажет технологию по тому, в чем я ни разу не принимала участие. Но нет, все трое делают вид, что мои пыхтения совершенно обычное дело.

Из-за этого во мне на мгновение вдруг вспыхивает забытое раздражение. Оно во мне вызывает странный прилив энергии – такой, какое может вызвать лишь какое-то негативное чувство.

В следующий момент я уже смогла взобраться на Нитру. Победно-усталая улыбка скользнула на моих губах.

И наши Нитры одновременно взмыли в облака.

-2-

Несмотря на мои ожидания, приземлились мы лишь перед самым входом в Верховую Башню. Я думала, мы остановимся где-то в Капитолии, а до сюда дойдем пешком, или, что еще более вероятнее – нас проводят.

Мы ведь жданные гости. Они лично нас пригласили.

Или это было не приглашение, а требование?

Не хочу думать.

Когда я самоотверженно пытаюсь слезть с Нитры, то все-таки оступаюсь и падаю, но Катус вовремя оказывается рядом и поддерживает меня. Однако, взгляд его бесстрастный, а движение скорее механическое. Ничего не говоря, он глядит на ворота.

Позади нас слышится гул, будто навязчивое пчелиное жужжание – там большой город. Там кипит жизнь бессмертных, что живут в непосредственной близости от главного строения Поднебесья. Однако, несмотря на это, я бы не хотела здесь жить.

Погода в Капитолии, судя по тому, что в полете нам успела рассказать бабушка, и что я видела сейчас сама – далека от идеала. А если вернее сказать – просто поганая. Постоянные дожди, небо в не сходящих тучах, грязь и слякоть как неотъемлемые спутники той серости, что однажды опустилась на столицу и так и не пожелала сойти обратно.

Капитолий – будто вечный самый дождливый день в самом мрачном и сером месте. Мне на ум приходит непрошенное сравнение, что не берет ли погода города характеристику с его населения, но я тут же прогоняю бестолковые мысли прочь.

Вот, значит, где жила бабушка.

Или Серафимы не только заседают, но и проживают в Верховой Башни? Я никогда не спрашивала у нее о ее жизни здесь. О ее посту. О привилегиях и лишениях, что он дарует, но сейчас чувствую, что зря не проявляла к этому должный интерес.

Бабушка подходит к воротам и они медленно, с дрожью открываются, пропуская нас всех дальше. Я смотрю на это, словно маленький ребенок. Огромные ворота скрывают за собой огромное здание. Оно все стеклянное – по крайней мере, я не вижу ни одной бетонной стены. Даже пики – стеклянные, уходят в небо. Но при этом стекло это, даже в отсутствии солнца, отражает любой свет.

Как не приглядывалась, я не смогла определить даже намеком, что происходит внутри. Стеклянные, но не прозрачные стены. Вроде бы так близко – но так чертовски далеко. Так открыто – но в то же время максимально сокрыто от чужих глаз.

Еще не войдя в Верховую Башню, она показалась мне сплошным лицемерием. При ее воздвижении явно руководствовались желанием создать вид обнародованного строения, у которого от бессмертных нет тайн, но на деле оно должно было быть замуровано сильнее гробницы фараона, чтобы ни одно лишнее слово не покинуло этих, с виду хрупких, стен.

Возле огромный дверей, ведущих внутрь, к нам выходит архангел. Я ни раз его уже видела. В первый раз – он был надменный и суровым. Второй – напуганным и ошеломленным. Сейчас же, он, кажется, впервые чувствовал себя в своей тарелке.

– Капитолий приветствует вас – он едва заметно поклонился нам всем, словно пускал не в башню, а в сам город.

– Архангел Фод, какие прогнозы?

Голос бабушки, как обычно, строг и надменен.

На шее и левом виске архангела тут же запульсировали вздувшиеся вены от едва сдерживаемой злости, но ответил он послушно, и голос ни одной нотой не выдал неудовольствия.

– Они в напряженном ожидании, Серафим Аврора. Но в общем беспокойства по поводу Дарнордса не испытывают.

И этот без «е».

– Не испытывают?!

Бабушка мгновенно пришла в ярость.

– Самонадеянные индюки! Нет ничего хуже, чем недооценивать своего противника!

Архангел решил никак не комментировать столь высокопарное заявление и опустил глаза:

– Вас уже заждались.

Бабушка кивнула и Фод повел нас внутрь.

–3-

Я хотела держаться последней, но каким-то образом оказалась сразу за бабушкой. Она шагала уверенно, гордо вздернув подбородок и смотря перед собой. Я же на ее фоне выглядела каким-то маленьким ребенком. Я впервые попала в Верховую Башню и не могла скрыть своего восхищения по поводу ее архитектуры.

Повторной.

Первая, заключавшаяся в лицемерие – черт с ней.

Но сейчас я словно зашла в портал. Верховая Башня и снаружи казалась немаленькой, но войдя внутрь, я поняла, что это была лишь очередная иллюзия, и скорее всего достигнута она так же была благодаря стеклу, что съедает своим отражением местности истинные границы строения.

Так или иначе – башня оказалась намного больше.

Мы принялись петлять в коридорах, и в каждом из них было такое гробовое молчание, что слышались «цок-цок-цок» бабушкиных каблуков. Мягкая поступь ботинок мальчиков, мои шаги, будто бы не в состоянии взять верный ритм – они единственные слышались не ровным тактом, а какой-то растерянной свистопляской.

Потому что на каждом шагу я оглядывалась, пытаясь запомнить каждое помещение, каждый пройденный коридор. Все они были выполнены в спокойных тонах – но редко где был явственно выделен цвет. Я словно попала в комнату кривых зеркал – здесь стены, потолок и даже пол так же лишь отображали, но имели некоторые оттенки, отчего не казалось, будто ты идешь по зеркалам.

Было ощущение, что ступаешь по идеально выложенному матовому стеклу.

Из-за него и было такое огромное эхо.

Все время, что Фод вел нас к определенному кабинету, несколько раз поднявшись выше, мы не встретили ни одного бессмертного. Неужели вся эта огромная башня была воздвигнута лишь для парочки избранных, под руководством Финубуса управляющих Поднебесьем?

Фод передвигался единственный из нас таким образом, что его шаги ускользали от эха. Я слегка обогнала бабушку, но она не обратила на это никакого внимания, и встала рядом с архангелом.

– Архангел Фод?

– Да?

Он, не замедляя шага и не оборачиваясь, ответил сухо и кратко. Он был не настроен на разговор, а быть может это место просто сказалось на нем так же и чересчур повлияло на оценку собственной значимости.

– Какое сейчас настроение в городе? Ну.. в общем.

Ведь то, что сейчас есть в столице, очень скоро распространится на все Поднебесье. Ведь именно столица первой доподлинно узнает о всех делах. По крайней мере, на земле все было устроено именно так.

– В Капитолии сейчас не лучшее время. Все напряжены и взвинчены. Жена заколачивает окна и отказывается выходить на улицу. Она слышать даже не хочет о том, что происходит за стенами дома.

Надо же.

Что так озадачило бессмертных?

Убийство Сатаны, в принципе начавшаяся вражда двух сторон или все-таки возвращение Дарнордеса? Если последнее – то почему Фод заявлял, что Верховую Башню тогда его возвращение совершенно не тяготит?

Наконец, архангел остановился перед огромными дверьми. Пока они были единственные не из стекла, не отображающие, и не выглядящие хрупкими.

Напротив.

Казались чересчур массивными. Высотой как четыре меня, шириной как все десять. Темные, с какими-то огромными камнями – но что-то мне подсказывало, что камни эти здесь не для украшения.

В какой-то момент я решила, что их не открыть и вчетвером, но вот Фод потянул за ручку и двери медленно, со скрипом, поддались.

Бабушка зашла первой, я поспешила сразу за ней.

Это было огромное помещение.

Изнутри, в отличии от наружи, стекло прекрасно все показывало. Никаких бликов, отображения. Мы видели все, что там происходит, словно под биноклем – и судя по виду, были на самом верху башню.

Какая ирония – на верху Верховой Башни.

Кабинет был максимально не отягощен какими-то предметами. Пустое пространство – и лишь в центре огромный стеклянный стол. Но ножки его отчетливо выделялись своим золотым цветом, словно что-то сюрреалистичное.

За столом на приличном возвышении сидели полукругом четыре Верховных Серафима.

В одном из них я узнала Советника Капитолия, который прилетал за нами. Он не стал даже пытаться нас ждать – и прибыл гораздо раньше. Может, в этом и была суть?

Все четверо смотрели на нас сверху вниз, не скрывая заносчивого пренебрежения. Мы были в их глазах пешками, к которым они не испытывали ни уважения, ни подлинного интереса.

Все, кроме одной.

Тот, что сидел посередине, склонил голову при виде бабушки, приветствуя ее.

– Вот и пятый Верховный Серафим.

Он так же был чрезмерно «выбелен». Неестественно белые волосы, неестественно белые глаза и совершенно непонятная бледная кожа. Словно умер, но воскрес и пришел править. Оглядев всех четверых, я поняла, что это – их общее характерное сходство.

Бледные, словно трупы. Надменные, словно боги.

Может, здесь, для Капитолия, они и есть боги?

У бабушки в заметках было написано, что выше главных пяти Серафимов – только Создатель.

А поскольку он никому не является в телесной оболочке, не мудрено, что эти четверо (пятеро?) рано или поздно возомнили себя причастными к сотворенной Создателем жизни, а всех его «детей» – своими, позабыв, что сами являются одними из них.

Рядом с тем, кто поприветствовал бабушку, на помосте сидела белая ворона. Она молчала, но ее огромные глаза изучали нас, будто детектор лжи. Один палец этого Серафима едва заметно касался перьев вороны, поглаживая, словно домашнего питомца.

– Мне казалось, вы негласно сдвинули меня с этой позиции – заметила бабушка.

– Ты оступилась.

– Это были козни Дарнордса!

– И тем не менее. Факт остается фактом. Тебе нужно заслужить прежнее уважение.

Бабушка недовольно скривилась.

– Уже на пути к этому.

– Рад слышать.

Его голова плавно повернулась к нам, пряди длинных белых волос упали на плечи, золотые броши вокруг шеи принялись мерцать.

– Атиль, Лито, Катус.. – со скучающим пафосом протянул он – мы наслышаны о том, что произошло накануне. Предательство бывшего Престола Калиго, освобождение Дарнордеса, смерть Сатаны.. Все вы так или иначе замешаны в этом.

Я не ожидала, что первым из нас подаст голос Лито.

Он нахмурился и выступил вперед.

– Я ничего не знал о том, что планирует отец!

Серафим лениво перевел взгляд на свою ворону, словно спрашивая ответа, но та промолчала.

– Дети и родители зачастую друг для друга самые чужие.

О чем он?

– Что же насчет ритуала? Катус и Нулевая – как же так вышло?

Я тут же подала голос:

– «Родственник женского пола – серафима, что родился на земле, и родственник мужского пола – демона, что ни разу на землю не ступал» – таковы были его основы. Так сказал Калиго.

– Хотите сказать, это было недобровольно?

В голове неволей возобновились истошные крики Норда, порезанные запястья Катуса, обезумевшего Калиго, полыхающего дерева..

Я тряхнула головой, пытаясь физически их оттуда выбросить.

– Нисколько!

Его взгляд вновь обратился на белую ворону, но та вновь промолчала. Кажется, я поняла – она и правда была что-то вроде детектора лжи Верховой Башни. И если пока нам верили – значит, молчание, означало Правду.

– Но Сатана был явно причастен к появлению Дарнордеса. Не поверю, что его единственный сын не знал об этом.