– Мне будет сложно вернуться, ты ведь понимаешь, – улыбаюсь и подхожу ближе. – И я тоже скучаю по вам, – вытягиваю из себя признание.
Любое ласковое слово, любое признание даже самым близким людям даётся мне с трудом. Порой, из-за этого я кажусь холодной и бесчувственной. Но я просто перестала придавать словам значение, стараясь проявлять свою любовь к ним поступками.
Мама знакомит меня с рабочим персоналом на кухне, проводит небольшую экскурсию по своему рабочему месту в пекарне, и только потом мы проходим в посудомоечную, где я буду сегодня работать.
– Прости, что пришлось просить выходить сюда, – она протягивает руку к моему лицу, слегка поглаживает щёку, нежно смотря в глаза, а после быстро отстраняется, зная, какой дискомфорт мне приносят нежные прикосновения.
Ещё совсем недавно я каждый вечер тянулась в родительские объятия, чтобы в очередной раз сказать им, как я их люблю. А сейчас избегаю любого тактильного контакта с ними, требуя к себе более строгого отношения. Я не могу позволить им любить себя, хотя и нуждаюсь в этом, как никогда раньше. Но я чувствую себя грязной и недостойной этого, поэтому всегда отталкиваю.
– Какие глупости, мам, – закатываю глаза и надеваю на себя фартук. – Ради тебя всё, что угодно.
Мои слова заставляют её широко улыбнуться. Объяснив всё, она прощается со мной и уходит к своему рабочему месту, а я принимаюсь за работу.
День кажется долгим и загруженным. Только к полуночи все работники кухни освобождаются, и я вместе с ними.
В помещение входит мужчина лет пятидесяти. По реакции вокруг понимаю, что это хозяин дома. Интеллигентный и для своих лет красивый мужчина. Он раздаёт премиальные в конвертах всему персоналу, а, подойдя ко мне, останавливается и начинает разглядывать.
– Мария, это ваша дочь? – интересуется у мамы, но не сводит с меня глаз.
– Да, – с лёгким волнением отвечает она.
Он молча изучает моё лицо, а после продолжает:
– Вы очень похожи на мать. Как вас зовут? – обращается ко мне.
Его слова звучат нелепо. Мы с мамой абсолютно разные, начиная с цвета глаз, заканчивая всем остальным. Говорят, я точная копия покойной бабушки с папиной стороны, но мне никогда не доводилось видеться с ней, поэтому я не могу судить.
– Медея, – представляюсь ему.
– Очень приятно, Медея, – улыбается таинственно, протягивая мне конверт, и представляется в ответ. – Ренат Янович.
– Взаимно, – отвечаю без каких-либо эмоций и принимаю деньги.
Мужчина проходит дальше, а я обращаю своё внимание на маму, которая встревожено смотрит ему вслед. Хмурюсь, не понимая, что именно её так взволновало.
Как только Ренат Янович покидает помещение, все садятся за поздний ужин, а я двигаюсь к выходу, чтобы покурить. На дворе уже далеко за полночь, но по ту сторону двора до сих пор слышатся разговоры самых стойких гостей. Увидев диван, расположенный на маленьком закутке, удобно устраиваюсь на нём и взвываю от наслаждения. Пять часов на ногах дают о себе знать.
Достаю сигарету, зажигаю и делаю долгожданную затяжку. Изучая двор вокруг себя, не замечаю, как рядом оказывается питбуль, который подозрительно принюхивается к моей обуви. От неожиданности одёргиваю конечность, от чего собака начинает неодобрительно рычать.
Мысленно прощаюсь с одной из частей своего тела, но из-за угла появляется мужчина и окликает собаку. Она покорно отстраняется от меня и бежит к своему хозяину.
– Здесь не курят, – грубый мужской голос теперь обращается ко мне.
– А где же курят?
Закидываю ногу на ногу и всматриваюсь в темноту, делая новую затяжку. Лица собеседника мне не разглядеть, так как он не спешит встать под свет уличного освещения.
– Раскройте глаза, – он указывает рукой в сторону.
Я оборачиваюсь и вижу в метрах ста беседку и сидящих в ней двух курящих мужчин.
– В следующий раз буду знать, – раскачиваю накинутую ногу взад-вперёд. – Спасибо, что оповестили.
Решаю остаться на месте, так как не вижу смысла вставать и идти в курилку из-за двух затяжек. Но мужчина, кажется, другого мнения. Он резко оказывается рядом, наклоняется надо мной и выхватывает сигарету из рук, что выводит меня из себя. Я поднимаю голову вверх, и теперь мне предоставляется возможность разглядеть его.
Суровые черты лица, немного пухлые губы, зажатые в твердую линию, и неимоверно тяжёлый взгляд серо-голубых глаз, что выжигает во мне дыры. Он точная копия хозяина этого поместья. Скорее всего сын, которого я ни на шутку разозлила. Ну тут уж наши чувства взаимны.
– Могли бы и попросить, я бы угостила новой, – лучезарно улыбаюсь ему, из последних сил скрывая злость.
– Не заставляй меня тушить её об тебя, – бесстрастным голосом произносит он и протягивает сигарету обратно. – Потуши сама.
Его неуважительное обращение ко мне начинает кипятить кровь, и хочется этот окурок потушить прямо об его язык. Очертив круг ногой, я медленно встаю и отбираю сигарету обратно. А после, долго не думая, кидаю её на брусчатку и тушу ногой.
– Как скажешь! – ухмыляюсь ему в лицо и разворачиваюсь обратно к служебному входу, чтобы пойти поторопить маму.
Но не успеваю я и шагу ступить, как он хватает меня за локоть и разворачивает к себе.
– Я понимаю, что воспитанию таких, как ты, не учат. Однако наклонись и возьми этот окурок и брось в мусорный бачок.
– А ты, прости, кто такой, чтобы мне указывать? – спрашиваю, уже теряя остатки терпения.
– Кто я такой? – переспрашивает с усмешкой на губах. – Малышка, лучше тебе сделать то, что я сказал, и не связываться со мной.
Его слова лишь веселят меня. Тоже мне, очередной герой-пустослов.
– Я сделаю вид, что испугалась. А то боюсь, травмирую твоё завышенное эго.
Его пальцы сильнее впиваются в руку, и я слегка взвываю от боли. Он медленно, с особой лёгкостью, опускает меня к земле, хоть я и пытаюсь этому противиться. Однако поднимать этот окурок я всё равно не стану. Пусть хоть руку ломает, но я не лишу себя гордости перед таким самодовольным гадом.
– Твоя обязанность наводить чистоту в этом доме, а не создавать бардак. И если до тебя не доходят такие элементарные вещи…
– Что? Уволишь меня? – перебиваю его.
Становится весело и вместе с тем грустно от того, что я не увижу, как изменится выражение лица этой сволочи, когда он узнает, что я не работаю на их семью.
– Сомневаешься? – шипит мне в ухо, сжимая сильнее руку.
– Что? Что здесь происходит? – слышу испуганный голос матери позади себя.
Рука, держащая меня, ослабевает, и я вновь выпрямляюсь в спине.
– Здравствуйте, Мария, – как ни в чем не бывало приветствует он маму.
– Здравствуй, Роланд, – вежливым, но трясущимся голосом обращается она к нему и переводит взгляд на меня. – Это моя дочь Медея, – представляет меня.
– Жаль, что она лишена ваших манер, – бросает он сухо.
Мне хочется вцепиться в него и исцарапать лицо, но строгий взгляд мамы заставляет меня задуматься перед тем, как сделать очередную глупость.
– Граф, за мной, – он бьёт рукой по ноге, и собака мгновенно встаёт с места и направляется к нему. – Всего хорошего, – обращается к матери, и вскоре вместе с собакой исчезает из виду.
Мама выдыхает с облегчением.
– Складывается впечатление, что эти люди тебя бьют. Почему ты так взвинчена рядом с ними?
– Что произошло между вами? Вы знакомы? – игнорирует мои вопросы.
– Упаси Боже иметь такие знакомства. Просто хам невоспитанный!
Мама замечает потушенную сигарету на земле, укорительно смотрит на меня и нагибается, чтобы поднять её и выбросить в урну. Но я опережаю и делаю это вместо неё.
– Ох, Медея, держись от сыновей этой семьи подальше! – вздыхает она, направляясь к выходу.
– Не переживай. Мне сполна хватило знакомства с одним из них. И, надеюсь, больше не доведётся с ним встречаться.
Глава 3
Педаль газа вдавлена в пол, скорость свыше 200 км/ч, слышен рёв мотора, заглушающий бешеный стук в груди. Весь мир остаётся где-то позади, и я несусь по скользкой от дождя автостраде, и нет никого, кто мог бы нарушить мой покой. Остались только я и адреналин, бушующий в крови.
Издали доносятся звуки колёс других автомобилей, но я заглушаю их в себе. Для меня это не гонка, не соперничество. У меня нет цели победить этот заезд, впрочем, как и все последующие. Я лишь приезжаю насладиться скоростью. Она размывает все грани видимого, превращая мой путь в Млечный.
Доехав до финишной прямой, выхожу из машины и растворяюсь в толпе зрителей. Заезды сегодня скучные, поэтому направляюсь к хозяину машины, на которой провожу уличные гонки. Замечаю его взгляд на себе ещё издали и слегка ухмыляюсь.
– Отличный заезд, – протягивает бутылку воды и целует в губы. – Отличная ты, – шепчет следом.
Улыбаюсь в ответ и делаю долгожданные охлаждающие глотки воды.
– Уедем отсюда? – предлагает он.
– Я голодна, – вкладываю ключи ему в руку. – Поедем поужинаем!
Мы садимся в его автомобиль и направляемся по нашему с ним заезженному маршруту к клубу, владельцем которого является его отец.
Не помню, сколько мы уже с Майклом вместе. Может месяц, а может и пять.
Познакомились мы случайно на вечеринке общих друзей. Взаимный интерес друг к другу привёл нас к свободным отношениям, которые устраивали до недавних пор обе стороны. Это была идеальная сделка: ему – красивая картинка и прекрасное времяпрепровождение, мне – удовлетворение всех моих материальных потребностей. Однако сейчас Майкла будто подменили, и теперь он требует от меня то, на что изначально не мог бы претендовать – мою свободу.
– До меня не первый день доходят слухи, что ты общаешься с Сайдалиевым младшим, – обращается он ко мне после долгих минут тишины.
– И? – бросаю на него вопросительный взгляд и закуриваю сигарету.
– Так это правда?
– Слухи ведь доходят от проверенных источников. Иначе бы этого разговора не было.
– И тебя ничего не смущает?
– А должно? – делаю затяжку и выпускаю дым в открытое окно.
– Мы находимся с тобой в отношениях, идиотка! Почему я должен выслушивать от своих друзей, что ты с каким-то мужиком по ресторанам шляешься?!
Его попытка оскорбить меня и сделать вид, что от него что-то зависит, меня забавляет.
– В свободных отношениях, – уточняю я. – Поэтому я буду ходить по ресторанам с тем, с кем захочу и тогда, когда захочу!
Он продолжает мне что-то объяснять на повышенных тонах, но я пропускаю всё мимо ушей, отключив звук его голоса до самого клуба. Нет у меня желания слушать нотации от человека, который не способен даже со своими собственными понятиями разобраться. Выхожу из машины, как только доезжаем до служебного входа в клуб.
– Останься сегодня у меня, – предлагает, направляясь вслед за мной.
– Нет, – отказываю твёрдо. – Мы, кажется, уже говорили на эту тему.
– Один раз ничего не изменит!
– Я, в отличии от тебя, от своих принципов не отступаю, – бросаю на него недовольный взгляд.
– Глупая ты, Медея. Ты радоваться должна, что вместо однодневных отношений я предлагаю тебе серьёзные.
– Это ты глупый, если до сих пор не понял, что мне не нужны серьёзные отношения.
Наш разговор прерывает подошедший к нам солидный мужчина небольшого роста. Они с Майклом пожимают друг другу руки, и Майкл представляет мне своего отца.
– У вас знакомые черты лица, мы нигде не могли встречаться? – мужчина внимательно изучает меня.
– Навряд ли нам доводилось видеться, – хмурю лоб, пытаясь вспомнить, могла ли я где-то с ним пересекаться.
– Возможно обознался, – недоверчиво произносит он и неохотно переводит взгляд на Майкла.
Они о чём-то говорят какое-то время, а после прощаются.
– Звезда. Даже мой отец тебя узнает! – пытается съехидничать Майкл.
– Майкл, ты оглох? Человек обознался, – недовольно цокаю и захожу в клуб.
Остаток вечера мы весело проводим в компании наших друзей, и тема ревности плавно отходит на задний план. После клуба Майкл рассчитывает на продолжение и ждёт моего приглашения зайти "на чай". Но его сегодняшняя истерика выбила всё желание оказаться с ним в одной постели, поэтому я, ссылаясь на ранний подъем, отказываю ему и уезжаю домой.
Чувствую, что нашим отношениям в скором времени придёт конец. Да, Майкл добр ко мне, и знаю, что верен, но этого мало. Каким бы он ни был хорошим человеком, я не вижу в нём своего мужчину. А теперь, когда между нами утратилась лёгкость, в человеке не осталось почти ничего, кроме толстого кошелька, что могло бы удержать меня рядом с ним.
Подъехав к своему подъезду, замечаю до боли знакомый автомобиль. Все мысли сводятся к одному, и внутри вихрем проносятся сотни эмоций. Страшно представить, что со мной произойдёт, если внутри этой машины будет сидеть Эльдар.
Выхожу из такси и спешу к своему подъезду в надежде, что меня не заметят. Но увы.
