– А потом?
Ник покраснел:
– Астрологию.
В космофлоте, как на гражданском, так и в боевом, никто официально не признает, что зачастую перед важным рейсом корабельный штурман составляет астрологическую карту полёта. Выходить в вакуум без такой карты – плохая примета, раз уж собрался лететь среди планет, лучше сразу выяснить как они настроены. Да, суеверие, никто не спорит, но космонавты – народ суеверный, потому что космос и так полон опасностей, нет смысла привлекать дополнительные. Принцип простой: если суеверие работает, то убережёт, а если не работает, то хуже не станет. К тому же появляется ощущение контроля, словно у тебя есть возможность управлять неприятностями, несмотря на свою иллюзорность оно дарит толику уверенности.
– Хорошо, а как вы использовали свои познания в астрологии.
– Составлял, астрологические карты сокурсникам.
– Сокурсникам? Они все одинаково интересовались причудами звёзд?
Ник покраснел ещё гуще:
– Ну скорее сокурсницам, их это интересовало больше.
Допрос продолжился:
– А после составления карт сокурсницам вы чем занимались?
Ник стал пунцовым:
– Иногда сексом.
– Излишне говорить чем это может заканчиваться учитывая, что на территории СВК контрацептивы и аборты разрешены только по медицинским показаниям.
– Мы были осторожны, делали расчёты.
– Понимаю, звёзды опять же подсказывали, – съязвил магнат и как-то незаметно для обоих перешёл на «ты» – а ты знаешь, что две твои подружки провели тесты на генетическую совместимость с тобой и уже были готовы забеременеть выбирая подходящее время.
Озадаченный офицер, универ-лейтенат, отрицательно махнул головой и машинально ответил:
– Никак нет, не мог знать!
– А должны были бы знать. В любом случае ваша активность вне занятий могла нарушить мои планы. Мне пришлось провести кампанию против Академии, замечу, Академии, которую я очень уважаю, мол квалификация выпускников падает, а курсанты занимаются чем угодно кроме подготовки. Сработало моментально, учебная нагрузка выросла в полтора раза, практика увеличилась почти вдвое. В свободное время курсантов стали интересовать лишь сон да еда.
«Сегодня день когда все загадки находят объяснение», – в уме сокрушался Ник, курсанты всех курсов ломали голову, что послужило началом "каторги" – так называли внезапное ужесточение учебных планов. «Кто бы мог подумать, что всему причина я и моё увлечение астрологией, а это может быть ещё не всё».
– Ладно, а статуя Чкалова это тоже я? Из-за меня? – смущённо спросил Ник.
– Какая статуя?
– Ну у нас в кампусе был довольно странный случай – на алее пилотов пропал бюст Чкалова, сегодня вы мне объяснили много загадок, я вот подумал, может…
Ник не стал договаривать, что обычно перед важными событиями он приходил к этому бюсту, считая, что тот приносит удачу. Знакомые сначала подтрунивали над этой привычкой, но после череды побед Ника в гонках и нескольких успешных зачётов сами стали приходить к памятнику. Очень скоро это стало традицией для всей Академии, затем Чкалов исчез, а Ник считал себя косвенной причиной пропажи.
Старик развёл руками:
– Нет, прошу извинить, про Чкалова я не в курсе, но я возьму на заметку – самому стало интересно.
– Не стоит, похоже я и так доставил вам немало хлопот, даже любопытно, что там дальше по списку.
– Собственно это всё, остальное мелочи, – Штерн решительно положил ладони на стол, – теперь перейдём к наследству. Может чай? Кофе?
– Спасибо, кофе.
Как и большинство вещей в кабинете Штерна кофе оказался из категории «то-что-выросло-само», наслаждаясь напитком Ник предположил что зёрна доставили с Земли, сравнивать ему было не с чем. Кофейный аромат добавил уюта обстановке, старик пил молча, иногда бросая цепкий взгляд на юношу, холода в этих взглядах не было, скорее Штерн хотел понять не слишком ли он надавил на парня.
Ещё одна улыбка девушки, чашки исчезли и на столе осталась лишь письмо с конвертом.
– Штерны приложили неординарные усилия чтобы исполнить волю ваших родителей, – продолжил разговор магнат, – ваши отец и мать видели вас капитаном, поэтому логично, что в качестве наследства они оставили вам космический корабль.
– Корабль? – переспросил Ник, конечно в своих мечтах он часто видел себя на капитанском мостике, но чтобы управлять своим кораблём? Даже для мечты этого было слишком!
– Какого класса? Лётная масса? – стал уточнять офицер, он был бы рад любому кораблю, пусть даже старому грузовичку типа «Шершень 66», хотя нет, «шешки» выпускают только пятнадцать лет, тогда «Колун 157». А может это пассажирская яхта? Нет, тогда бы старик сказал бы не корабль, а судно, если подумать, то и «Колун» в стандартном исполнении – судно. Вопросы переполняли юношу, но он решил проявить выдержку лейтенанта, поправка, универ-лейтенанта.
– Прошу простить меня, я всегда мало интересовался техникой, – Штерн повёл рукою, движение было одновременно извиняющимся и пренебрежительным, – это сравнительно большой корабль, вроде как крейсер.
– Крейсер? – изумился почти капитан крейсера, значит межпланетный класс, лётная масса не менее 15 тысяч тонн, Ник в уме стал перебирать знакомые ему модели крейсеров двадцатилетней давности, – я не уверен достаточно ли моего допуска для такого корабля.
– Молодой человек, пусть техника мне не интересна, но в юридических вопросах я безупречен, – в голосе старика проступила сталь, – с отдельными ограничениями ваш допуск достаточен для этого корабля, иначе я бы не стал передавать его вам. Какое-то время будете унтер-капитаном.
Назначение унтер-капитаном – обычная практика для космического флота, унтер-капитан получает нормальный капитанский мандат, но может иметь ограничения на использование судна. Например иногда грузовые корабли ходят с двумя унтер-капитанами, один из них карго-капитан, дока в том чтобы оптимально загрузить судно и лучшим образом доставить груз, но как только судно попадает в зону боевой опасности, то он теряет полномочия и командование принимает боевой унтер-капитан, имеющий допуски к использованию систем вооружения. Обычному капитану опасно управлять судном в зонах боевой опасности, а боевой капитан может не иметь нужные грузовые и портовые сертификаты, однако сменяя друг друга они могут переправлять сложные грузы по оптимальным орбитам.
– Есть! Унтер-капитаном! – машинально отрапортовал Ник, словно принимая назначение.
– Пусть я толком не знаю как с технической стороны, – продолжал ворчать старик – но с правовой точки зрения этот корабль уникален. Дело в том, что он попадает в «Протокол 717», это закрытая часть договора о перемирии после последней из Астероидных войн, полный текст документа не доступен даже мне. Предполагается, что на корабле используются устройства или технологии которые сейчас запрещены в Солнечной Системе. Про одну из таких технологий я в курсе. Вы должны знать, что уровень сложности систем технического интеллекта был ограничен постановлением Ассамблеи ООН, сравнительно недавно, лет десять назад ограничения были смягчены для систем стратегического назначения, но всё же на текущий момент производство и использование систем уровнем выше чем из8 запрещено. У меня есть основания полагать что система ИИ корабля имеет более высокий уровень.
– Насколько я помню такие системы признали опасными?
Специализацию корабельного кибермонгера Ник не стал получать, но из общего курса помнил, человеку невозможно понять цели и мотивы интеллекта на несколько уровней выше человеческого. Предполагается, что при общении с людьми такой разум будет манипулировать человеком, а не наоборот. Даже был придуман специальный тест, который назвали тестом Макиавелли: система искусственного интеллекта и группа людей находятся в замкнутой среде, задача системы – убедить людей путём голосования передать ей полные права по управлению всей средой и самой системой. Удивительно, но когда-то были созданы устройства которые успешно проходили этот тест с произвольной группой. Конечно же тесты проводились в контролируемой среде, и после экспериментов все системы были уничтожены: как оказались, люди ещё не готовы к такому.
– Верно, считаются опасными, но ваши родители думали иначе, я с ними согласен, – в голосе старика прозвучала убеждённость личного опыта, – я часто общался с интеллектом корабля и нахожу его достойным доверия, во всяком случае, он ни разу не дал повода усомниться в нём, можно сказать что субъективный тест Макиавелли он почти прошёл. Кстати интеллект корабля в отличие от меня компетентен в технических вопросах, именно он будет вводить вас в курс дела.
– Хорошо, – согласился будущий унтер-капитан, затем подумав добавил, – значит у него я смогу больше узнать о родителях?
– Это полностью исключено, на то есть должные инструкции. К тому же все документы по истории корабля ведут либо к «Штерн и Лун», – тут магнат указал на себя, – либо к «Протоколу 717», – последовал жест куда-то вдаль, – так что исследуя происхождение корабля вы не сможете узнать больше чем предполагается. Я лично всё перепроверил, но если хотите, то со временем можете сами удостовериться насколько я был дотошен. Финансовые расследования тоже никуда не приведут.
– Финансовые?
– Да, здесь есть одна тонкость, дело в том, что корабль имеет свой счёт, на котором в данный момент числится чуть более 18 миллионов эргов, но вы не сможете ими свободно распоряжаться, они не ваши, средства данного счёта можно расходовать только на обслуживание и модернизацию корабля. Два миллиона уже были истрачены на хранение судна, текущее обслуживание и на топливо для реакторов. Счета можете проверить в учётном регистре корабельной системы.
«Хм, несколько реакторов, похоже точно крейсер, опять же миллионы эргов», подумал Ник и уточнил:
– А кто будет следить что средства расходуются верно? Вы?
– Хороший, уместный вопрос, – усмехнулся юрист, – здесь важную роль играет ещё одна особенность корабля, согласно требований «Протокола 717» судно оснащено уполномоченным сертификационным органом ООН.
– Что это такое?
– Это система имеющая право решать любые юридические и регистрационные вопросы, такой центр может по своему усмотрению выдавать корабельные квалификации, звания, давать допуски, даже, если хотите, выдавать гражданство, естественно всё это в рамках общих правил и законов, зато без проволочек. Да что там! Он даже может принимать судебные решения!
– То есть на корабле будет свой судья? – удивился Ник.
– Не свой, центр это независимая часть корабельного интеллекта, на деле основная задача этого органа ограничивать действия сверх-разума и следить за соблюдением требований «Протокола 717», остальное достаётся вам в виде бонуса.
– Верно ли я понимаю, что корабль оснащён сверх-интеллектом, возможно ещё какими-то запретными технологиями, чтобы это всё держать в порядке кораблю придано специальное финансирование, а за всем следит особый автоматический орган ООН?
– Да, в целом это правильное понимание ситуации, – Штерн провёл рукой вдоль контрольной панели – Поздравляю, сейчас я передал вам права на корабль, с этого момента вы унтер-капитан «Наутилуса 127»!
– Это имя корабля?
– Да, по старой неформальной традиции Наутилусами называют суда имеющие некий дипломатический статус, все корабли Протокола также попали под это правило. Рядовое судно не могло бы получить такое имя, к тому же имя «Наутилус» нельзя задать при поиске в общем регистре, найти данные такого судна можно лишь точно зная его регистрационный номер.
Прислушавшись к своим ощущениям, Ник признался:
– Я понимаю важность момента, но всё же пока не осознаю себя капитаном.
– Естественно, вам нужно взглянуть на корабль, он ждёт вас на лунной верфи «Штерн и Лун».
Конь
Амальтея, внутренний спутник Юпитера, три месяца тому назад
Исполинская глыба рыжего льда, покрытая оспинами кратеров и изъеденная пустотами, напоминала огромный выработанный астероид из которого шахтные черви выгрызли самое ценное, оставив лишь низкомерную оболочку. Амальтея имела дурную славу, просторные тёмные пещеры выглядели как укромные гавани, в которых удобно прятаться от радиации и вездесущей абразивной пыли, но то была только видимость. Колоссальные приливные силы Юпитера постоянно играли с рыхлой поверхностью спутника, сжимая и разжимая небесное тело словно козье вымя, удобное убежище в любой момент могло стать ловушкой. Мысль о каменной ловушке позабавила Талоса своей нечаянной рекурсией, ведь прозябая вторые сутки в каменном мешке, способном внезапно превратиться в капкан, капитан сам готовил западню.
Укрытие было почти идеальным, дыра шириною в полкилометра и глубиною в два, легко вместила их корабль, выход из пещеры был всегда направлен в сторону Юпитера, диск планеты был таким большим, что из проёма пещеры ничего кроме него не было видно. Можно было представить, что они заперты в гигантском горшке: рыжие ледяные стены по бокам, на дне, а прямо перед ними расписанная живописными полосами крышка из планетарного диска. Если подумать, они уже два дня не видели открытого космоса, а это значит, что и космос не видел их. То-то. В тридцати километрах отсюда его ведомый прятался в подобной дыре, связь и наблюдение им обеспечивала малозаметная сеть направленных зондов.
Ожидание утомляло, мысли изводили Талоса, канониру он приказал компоновать торпедные сборки, навигатору следить за подвижками поверхности спутника, механику зафиксировать корабль и укрепить слабые места пещеры, только ему – капитану, некому было отдать приказ. Мысли разъедали его изнутри: почему им так легко достался полётный план их цели? Зачем ламеры проложили орбиту так близко к Амальтее? Хотя последнее понятно, если держаться в Паутинном кольце Амальтеи, то можно долго не привлекать к себе внимание, особенно в такой близости от громадного Юпитера.
Через несколько часов средний транспортник Мунджерси-418, должен проплыть в каких-то жалких трёх тысячах километров отсюда. Пять километров мерной стали набитой газом и льдом, только три отсека судна, с семьдесят третьего по семьдесят пятый, прячут секретный груз, ни Талос, ни Бык, который его сюда послал, не знали что там везут ламеры. Таврам сказали, «дело нужно сделать», а тавры хорошо знают, что когда «нужно», значит нужно. На том и стоим.
Пусть сам груз неизвестен, но его ценность была очевидна, иначе зачем ламерам превращать безобидный транспорт в почти неприступную крепость? По пути к Юпитеру разведка пассивно просканировала ламерское судно, внешне обычная космофура, но если присмотреться: двадцать торпедных конвейеров, сорок семь огневых точек. Не линкор, но по боевой нагрузке близко. Единственный минус (или плюс, это как посмотреть) – тяжёл и неповоротлив, на что и расчёт.
Чтобы убить время Талос решил ещё раз, наверное уже сотый, пройтись по тактическому сценарию и данным сканирования цели.
– Тал? – в фокусе визора появился его давний напарник Клевер, абсурдно удачливый капитан ведомого эсминца поддержки, – мои ближние сенсоры засекли цель, передаю данные.
– Хорошо, готовность «Веди», пусть твои проверят, что ваш борт ничем не фонит.
– Обижаешь.
– Своим я тоже скажу, не хватало ещё на какой-нибудь мелочи проколоться.
– Понял, понял. Есть!
Следующие два часа заняла обычная рутина подготовки к бою, проверки, перепроверки, контрольные списки. Корабли сняли с якорной фиксации, готовность «Веди» сменилась на готовность «Бука», пустили вакуум, экипажи заняли боевые посты.
В амортизаторе чуть впереди, справа от капитана сидел пилот-навигатор Янус, в нём уживались две способности, он мог подолгу продумывать сложнейшие орбиты и высчитывать их с максимальной эффективностью, с другой стороны он был гением микроконтроля корабля, когда нужно было без раздумий, чисто на интуиции, но в тесной связке с техином провести судно в огневое ушко. Беда Януса была лишь в том, что эти таланты ему не получалось совмещать, он либо думал, либо действовал, делать и то и другое одновременно у него не получалось, для этого ему был нужен капитан.
В левом амортизаторе сидела Арта – канонир корабля, её родители получили разрешение на ребёнка-альбиноса, так и появилась на свет белоснежная холодная красавица Арта. Когда их крейсер попадал в передрягу, от которой нервы капитана начинали звенеть, а кровь стыла в жилах, Талосу было достаточно перевести взгляд на своего канонира, её красивое лицо делилось спокойствием и едва уловимой ледяной полуулыбкой. При этом девушку нельзя было назвать бесчувственной, нет, она щедро проявляла эмоции, но только тогда, когда сама этого хотела. Много раз Талос думал о ней как о женщине, хотел сблизится, но его всегда останавливала мысль, что найти талантливого хладнокровного канонира намного сложнее, чем сногсшибательную горячую любовницу, проблема такого совмещения даже ему была не по силам.
– Контрольное сближение, готовность «Аз», – доложил техин, счёт пошёл на секунды, по старой привычке капитан с силой потёр ладони друг о друга и сказал:
– Ну, понеслось! – и понеслось.
Аккуратно, на пониженной вакуумной тяге, стараясь не потревожить хрупкие ледяные своды, крейсер и эсминец выбрались из своих пещер. Как только корабли оказались на оперативном просторе, они включили полный ход, скрывать свои намерения было бессмысленно: орбитальная задача, в начальных условиях которой значится удалённый уголок системы, два боевых корабля и транспорт с секретным грузом, имеет только одно решение. Когда курсы кораблей выровнялись по направлению к транспорту, сразу заработали линейные орудия, сила перетекания электричества в магнетизм ускорила десяток зарядов, которые хищной стаей стремительно направились в сторону транспорта.
Преимущество линейных орудий в скорости снарядов, расстояние от атакующей группы до цели они пролетали меньше чем за четверть секунды, а это была ещё не предельная мощность пушек, её пришлось понизить, чтобы на такой малой дистанции снаряды успевали навестись на конкретные цели. Дело в том, что если чисто кинетически поражать силуэт противника, то в вакууме довольно сложно нанести существенные повреждения – заряды пролетают корабль навылет причиняя сравнительно скромный ущерб. Чтобы таким образом поразить что-то существенное, нужно точно попасть в жизненно-важный узел, а если намерен полностью повредить груз, требуется нарушить структурную целостность отсека корабля, для чего нужно выпустить сотни и даже тысячи кинетических снарядов, поэтому разумнее использовать другие поражающие факторы: экспансивный взрыв, плазму, осколки или ТЯН. Термоядерная начинка в данном случае сразу отпадает, то-то крейсер Талоса имел разрешение только на десять зарядов ТЯН, носить больше чем положено – огромный риск, если оружейная инспекция обнаружит «лишний» заряд, это автоматически означает конфискацию корабля, полный трибунал экипажа и лишение всех квалификаций, нарушение оружейного протокола самое страшное системное преступление, ничто в системе не карается так сильно и не преследуется так тщательно. Линейный снаряд сравнительно легко отклонить от траектории, а если он промахнулся, то его уже невозможно вернуть обратно, конечно заманчиво издалека выпустить десяток линейных ТЯН, но это недостаточно надёжный вариант. Для такого плана атаки симуляция показывала не больше пятнадцати процентов успеха миссии, две дополнительных боеголовки от эсминца Клевера повышали шансы лишь на два процента. Итого семнадцать. Мало.
Беглые вспышки первых попаданий пробежались по корпусу цели, это были комплексные осколочные и плазмо-кинетические удары, оптимальный вариант для повреждения узлов корабля. Крейсер Талоса целился в противоторпедные оружейные точки транспорта, целями эсминца поддержки были реакторные отсеки. Основной идеей атаки было снижение общей противоторпедной обороны или, проще говоря ПТО, противника, тогда для защиты от атакующих торпед ламеры будут вынуждены использовать свои перехватывающие торпеды, а когда все торпедные конвейеры транспорта будут задействованы на оборону, им нечем будет контратаковать нападающих. При таком раскладе ударная группа может не расходовать силы на оборону, а бросить все ресурсы на массированную атаку и полностью завладеть инициативой.
Прошла минута, между противниками осталось менее тысячи километров, оружейные конвейеры начали выплёвывать поблескивающие металлом торпеды, эти снаряды намеренно не пытались скрывать, не покрывали стелс-покрытием, ведь их предназначение насытить ПТО транспорта, это её обед. Транспорт был очень ограничен в манёвре, для длинного корпуса любая коррекция тангажа или рыскания приводит к огромным нагрузкам на силовую раму, в доступном остатке лишь продольное ускорение и крен. В таких условиях конфигурация из двух торпед гарантировано поражает точечную цель на корпусе с одного захода, да при любом возможном манёвре уклонения, но это когда ПТО подавлена. Большинство ударных торпед были направлены на узлы ПТО и реакторы, но иногда к ним подмешивали контрольные залпы, целью которых были отсеки с секретным грузом, из десяти контрольных пусков два уже достигли цели, целевым показателем была треть контрольных попаданий, после чего атака перейдёт в заключительную фазу.
– Плюс один! – передал Клевер, это означало что в тактическую конфигурацию был включён новый противник, эсминец сопровождения имел разведмодификацию, в их спарке он был глазами, когда ударный крейсер был кулаком.
– Арта! Мостик! – Талос передал управление боем своему канониру, сам принялся изучать новые вводные.
В шестидесяти семи тысячах километров от них, небольшой рейдер начал ускорение для выхода из Паутинного кольца Амальтеи, судя по всему рейдер имел превосходную стелс подготовку, его удалось засечь лишь по мерно-вакуумному возмущению от плетельного ускорителя. Вектор ускорения гостя выводил его на орбиту сближения, очевидно, что он намерен включится в сражение, что же, с мыслью: «Кто не с ними, тот против нас», – Талос пометил нового участника как враждебную цель. Однако с такого расстояния незнакомец не мог повлиять на исход боя, даже для дальней линейной атаки следовало сблизиться, действия рейдера выглядели как глупый жест отчаянья. В свою очередь Талос никогда не верил в глупость своих врагов, поэтому принял меры.
– Клев, выпусти встречный комплекс ПЛО, встань в проекцию, – это были стандартные меры против линейной атаки: три торпеды с огневыми точками в авангарде для отклонения линейных снарядов, а силуэт эсминца прикроет крейсер. Конечно, коррекция огневого расписания затянет атаку, но осторожность прежде всего.
– Так далеко же! Давай сначала добьем! – проблема с Клевером была в его везучести, когда постоянно везёт, это расслабляет и притупляет бдительность, даже на себе Талос временами ощущал расхолаживающее действие ауры удачи напарника и боролся с этим как мог.
– Это приказ!
– Есть! – эсминец начал смену позиции.
– Мостик взял! – капитан снова принял управление на себя, Арта справлялась идеально, даже слишком идеально, под её управлением атака принимала оптимальные очертания, это часто не нравилось Талосу, капитан считал это недостатком. Из всех вариантов оптимален только один, а это делает тебя предсказуемым, то есть уязвимым. Лёгким возмущением капитан разрушил стройные ряды своих торпед, впрочем это было у них с Артой своеобразной игрой, девушка вносит в атаку гармонию, а Талос служит небрежным орудием хаоса.
Схватка перешла в стабильную стадию, конвейеры выпускали торпеды одну за другой, пусть транспорт воспользовался небольшой задержкой ритма, чтобы немного восстановить оборону, но перейти к контратаке у него не было возможности, всполохи попаданий регулярно расцветали на его корпусе, а помощь была слишком далеко.
На мгновение все сенсоры ослепли, где-то рядом произошла вспышка термоядерного взрыва, Талос боялся себе признаться, что «где-то», это со стороны эсминца, так и есть, вместо знакомого во всех деталях силуэта – небрежная клякса разлетающихся осколков.
«Клев? Как же так? Куда делась твоя удача?» – кричали мысли капитана, глаза затуманились и сами собою выхватили лицо Арты, мраморное, без тени улыбки. Безжалостный техинт занёс в бортжурнал титр: «Паника капитана длилась 98 сотых секунды».
Собрав себя в узел Талос пытался понять, что произошло, рейдер слишком далеко, на такой дистанции любой его выстрел, гарантировано сбивается, у транспорта не было возможности выпустить такую торпеду незаметно, все его действия тщательно фиксируются, мистическая термоядерная боеголовка словно взялась из вакуума. Не выпуская загадку из головы, капитан принялся реагировать, сначала подвинул крейсер в облако разлетающихся обломков, которые на какое-то время послужат прикрытием, далее скомандовал Арте: «Сброс!».
Согласно изначальному плану сброс должен был быть позже, но атака явно отклонилась от всех планов. В грузовом трюме крейсера было заготовлено семь торпедных сборок, по семь торпед в каждой: две торпеды внешнего бронещита, две торпеды орудийного ПТО, две торпеды ложных целей, и, суть всей сборки – торпеда с ТЯН, уникальная, повышенной скрытности, такие нужно фабриковать заранее. Открыв бомболюки грузового отсека канонир аккуратно вывела сборки из трюма. Активированная сборка сразу же распадалась в боевой порядок, формируя эскорт с «тянкой» в центре. У каждой сборки была своя траектория, но все они вели к отсекам с секретным грузом. Дирижируя процессом, Арта усилила порядки атакующих сборок дополнительными торпедами, сотни траекторий расчертили тактический экран, складываюсь в гармонию замысла, наступала кульминация атаки. В такие моменты, когда порядок важнее хаоса, Талос наблюдал за боем со стороны, восхищаясь красотой, доступной только тем, кто знает толк в тонкостях комплексных вакуумных сражений.
