– Уже нет, – признался Артуро, смотря в ее глаза, думал только об одном – успеть…
…успеть. Одно единственно слово билось в его голове. Завершить, сказать, научить. Рейнальдо сидел за фортепиано, но крышку так и не открыл. Пальцы не коснулись клавиш. Он сидел и смотреть на любимый инструмент, но музыку слышать не хотел. Вернулся. Рейнальдо повернулся к окну. Фары подъезжающей машины мелькнули и погасли. Максимилиано наконец-то дома, хоть какое-то облегчение, что с сыном все в порядке. Рейнальдо встал, не зная, чего ожидать от него. Он был готов к его требованиям и непониманию, не в первый раз они спорили и у них возникали разногласия, но на кону стояла их собственная жизнь, их будущее, его.
– Я видел ее, – с порога сообщил Максимилиано.
Он ожидал чего угодно, но только не этого. Он хотел бы стоять рядом с ним в момент их встречи. Рейнальдо побледнел. Он положил руку на фортепиано. Он не стал спрашивать – кого он видел, он знал ответ на этот вопрос.
– И что она? – Рейнальдо внимательно смотрел на сына.
Он замер, прижав руку к груди, там, где лежал вскрытый им конверт, там, где защемило сердце.
– Что она? – Максимилиано не верил своим ушам. – Тебя интересует она?! Не я? Папа, что с тобой происходит? Что с вами со всеми случилось? Ты знаешь, что Исабель, – он запнулся, поднял руку, словно указывал на нее, – что Исабель сделала так, чтобы убийца моей матери вышла на свободу, – его рука упала.
Рейнальдо казалось не слышал его. Он закрыл на мгновение глаза, пытаясь привести дыхание в норму, пытался справиться с тошнотой, так некстати подкатившей, и этот ком в горле, мешающий ему говорить, он закашлялся. Максимилиано подбежал к нему.
– Что с тобой? – он помог ему присесть. – Что происходит, папа? Ты плохо себя чувствуешь? Ты был у врача?
Рейнальдо покачал головой:
– Поперхнулся, – отмахнулся он, делал глубокие вдохи и выдохи, стараясь привести дыхание в норму. – Что Исабель? – спросил Рейнальдо, стараясь сглотнуть вставший ком в горле.
– Я ее ненавижу, между нами все кончено, – Максимилиано размахивал руками. – Я не понимаю, почему она это сделала? Почему позволила убийце выйти на свободу? Папа?!
Рейнальдо вытер испарину со лба. В голове смешались все мысли, сердце билось где-то на уровне гортани. Он молча смотрел на сына.
– Ты ее уволишь? – спросил Максимилиано.
Рейнальдо молчал. Тошнота стала отступать. Он прочистил горло, сглатывая ком. Дыхание все еще оставалось тяжелым.
– Я поговорю с ней, – хриплым голосом произнес Рейнальдо.
Призраки становились реальными, они обретали плоть. Время неустанно спешило вперед.
– Ты лучше позвони сеньору Артуро, нужно с ним решить все дела, я не хочу, я не хочу ее видеть, – Максимилиано остановился. – Я не хочу, папа.
Он взял стул и подтянул его ближе, повернул и сел на него верхом, положив руки на спинку. Его волновал бледный вид отца, но убийца его матери тревожила сильнее.
– Я не могу его найти, – устало признался Рейнальдо.
– Я наберу, – Маскимимлиано вытащил телефон.
Он уже не кричал. Всю свою злость и весь свой гнев выплеснул в салоне на Исабель, теперь же он ощущал себя полностью опустошенным, лишь обида терзала его и предательство любимой девушки причиняло душевную боль.
– Не доступен, – рассердился Макс.
Рейнальдо скрипнул зубами. Он прекрасно понимал, что Артуро в данный момент было просто не до них. Скорее всего он решал вопрос с Оливией. Он был со своей сестрой. Где еще он быть?
– Уже поздно, – Рейнальдо даже не пытался выдавить полуулыбку.
Он коснулся кармана пиджака и опустил руку.
– Нам нужно всем отдохнуть, – произнес он.
– Я не хочу отдыхать, спать, – Максимилиано вскочил со стула. – Я хочу решить, я хочу, чтобы она никогда больше не появлялась в нашей жизни. Я ее ненавижу. Она не имеет права жить.
Рейнальдо молча слушал его.
– А ты? – Максимилиано остановился и повернулся к отцу. – Что ты к ней испытываешь?
Рейнальдо смотрел сыну в глаза. Он бы многое сказал, но молчал, он просто молчал.
– Тебе нечего сказать? – удивился Максимилиано. – Ты забыл, что она сделала?
– Я все помню, – Рейнальдо встал. – Я все помню, – он искоса посмотрел на сына, – но лучше бы я забыл.
– Что ты хочешь этим сказать? – в изумлении он развел руки. – Что тебе все равно, что она вышла на свободу, что она жива, что она возможно завтра будет уже в офисе?
– Если она завтра будет в офисе, – Рейнальдо направился к лестнице, у ее подножия он остановился, – мы ее встретим, я все подготовил.
– Что, папа? – Максимилиано поспешил за ним. – Что ты сделал? Ты не хочешь мне сказать? И что с Исабель? – он жаждал услышать ответы. – Я хочу, чтобы ты ее уволил! – потребовал он.
– Знаешь, – Рейнальдо посмотрел на него сверху вниз, – я тоже очень многого хочу, но порой это непозволительная роскошь, спокойной ночи, сын.
Он повернулся и скрылся в своей спальне. Максимилиано хотел подняться за ним следом, ворваться в его комнату, чтобы он ответил, чтобы рассказал, поделился своими планами, но не смел. Не смел перечить отцу. Ему и сейчас было ужасно неловко за свое поведение в кабинете отца. Он подошел к бару и налил виски. Залпом выпил первую порцию, вторую и остановился.
Рейнальдо всегда учил его выдержки. Максимилиано закрыл глаза и положил голову на руки. Он так любил Рейнальдо, боготворил его.
– Прости меня, – прошептал он в пустоту комнаты. – Прости.
Спать совсем не хотелось. Может Рейнальдо и мог уснуть, а Максимилиано встал и бродил по гостиной, приглушил свет, сел за фортепиано, но нажать на клавиши не рискнул, боялся потревожить сон Рейнальдо. Рейнальдо был для него всем. Отцом, другом, всей его семьей. А еще Иса, Максимилиано взял телефон, включил его, почти нажал вызов, но опомнился, она же предала его. Она потеряла его доверие. Она… телефон запищал, оповещая о пропущенных звонках и сообщениях. Он выключил звук, сунул телефон в карман и поднялся наверх. Слишком тяжелый день, впереди такая же бессонная ночь…
…за окном в ночи бушевала непогода, а внутри дома, закутавшись в плед, она стояла перед Артуро. Они вновь спорили, как будто бы не было этих двадцати лет.
– Что ты должен успеть? – спросила Оливия.
Ее ноги дрожали от усталости. Она уже не помнила утро… нет, она его помнила хорошо, такое сложно забыть. Будет помнить его всегда, тюремщик оказался прав.
– Мы должны решить, – Артуро присел на стул.
А она все стояла. Словно позабыв, что имела право делать, не спрашивая на это разрешения.
– Что? – Оливия поморщилась от спазма в желудке.
Она не ела ничего с самого утра, не пила. Пить, она безумно захотела пить. Просто воды, чистой, без запаха. Осматриваясь, она увидела графин. Облизав потрескавшиеся губы, подошла к барной стойке, не замечая, что Артуро отодвинулся, словно боялся, что она прикоснется к нему. Боялась и она дотронуться до него. Придерживая плед одной рукой, она налила полный стакан, пролив немного воды на столешницу. Смотрела на капли, пока пила, жадно, не дыша. Свежая, чистая, как роса по утру, она мгновенно вспомнила этот вкус. Несмотря на то, что не могла еще согреться, ей захотелось добавить в воду пару кусочков льда, чтобы та стала слегка прохладной, освежающей. Потом, подумала, она, в следующий раз… и остановилась, убрав бокал. Сейчас. Следующего раза просто могло не быть – этот урок она очень хорошо усвоила.
– Где лед? – спросила она.
– Что? – нахмурился Артуро.
– Я спрашиваю, где я могу взять лед? Тут есть кто-нибудь, кто мог бы приготовить мне еду и чистую постель? Где я могу принять душ и переодеться? – она посмотрела на брата из-под ресниц.
Артуро стало не по себе, он заерзал на стуле. Она не спрашивала, она ставила условия. Это был ее дом, и она понимала это.
– Я еще полностью не приготовил его к твоему возвращению, только утром узнал, – словно оправдывался он.
– Я хочу есть, хочу принять душ, хочу переодеться, – Оливия наполнила бокал водой, – и я спросила, где могу взять лед?
Артуро вскочил со стула:
– Я тебе не слуга! – взорвался он.
– Ты мой брат, – согласилась она. – Ты открыл дом, пригласил охранника.
– Я это сделал для тебя, – он отошел от нее назад, его губы сжались в тонкую линию.
– Я не брошу в тебя дротик, – прошептала Оливия, – больше никогда. Я дала слово, что никогда больше не возьму в руки дротик.
– Я не знаю, что у тебя на уме, – Артуро зашел за барную стойку, открыл дверцу шкафа, за которой находился холодильник, вытащил емкость с кусочками льда. – Ты промокла, дрожишь и хочешь лед? Ты заболеешь, – он все же предостерег ее.
Оливия бросила в бокал два кусочка льда, посмотрела и добавила еще один. Артуро покачал головой. Она жадно припала к бокалу, вода освежала. Именно о такой она мечтала все эти годы, прохладной, свежей. Оливия допила, вытерла губы и посмотрела на брата. У нее рвался вопрос – где ее Санти, где ее сын, но боялась его задать, а брат не спешил вводить ее в курс дела. Его интересовал его собственный вопрос, на который она пока не знала ответа.
Оливия не спешила с расспросами. Она уже мельком услышала, что у него были проблемы, но чтобы что-то ответить, ей нужно было бы разобраться. Она извлекла слишком хороший урок – больше не торопиться в таких делах. Тем более брат не спешил встретиться с ней, не приходил в тюрьму, чтобы спросить у нее совета. Почему хотел, чтобы она сейчас ответила ему?
– Ты молчишь? – Артуро пожал плечами.
– Молчишь и ты, – парировала Оливия.
Она напилась, теперь желудок напомнил о себе избытком воды. Оливия отвернулась от брата, прислушиваясь к дому – гробовую тишину нарушали звуки работающей техники: обогреватель, холодильник, что-то еще, незнакомое ей. А ей так хотелось услышать шаги, шаги сына. Хотелось посмотреть ему в глаза, и почему она боялась спросить о нем Артуро? Почему сейчас, она повернулась к брату, и у нее сразу засосало под ложечкой. Почему ее сын не приехал вместе с ним? Где он был? Что с ним? Нехорошее предчувствие охватило ее.
Артуро расстегнул пуговицу на воротнике рубашки. Он давно уже не ощущал такой неуверенности, а сейчас, когда она так пристально посмотрела на него, внутри него поселилась паника. Он уже знал ее следующий вопрос.
– Где мой сын? – вот она и задала его.
– Что? – зачем-то переспросил Артуро.
– Где Санти? Почему он не с тобой? Он не хочет меня видеть? Что ты сказал ему? Почему он не приехал? – задав первый, самый сложный вопрос, она не могла остановиться.
Она хотела все знать о своем сыне, даже могла понять, что он не захотел ее увидеть сейчас, может и правильно поступил Артуро, что приехал один, ей нужно привести себя в порядок, нужно смыть всю грязь, в которой ее искупал тюремщик, смыть его прикосновения. Она могла бы смыть многое, кроме статуса «убийцы».
– Когда я смогу его увидеть? Ты же не будешь препятствовать моей с ним встречи? – Оливия больше не хотела говорить о работе, не хотела спорить с братом.
Она пока не была готова к таким разговорам. Уже согрелась, но снимать плед не спешила, одежда все еще оставалась мокрой. Убрав плед, она бы мгновенно замерзла.
Артуро качал головой, не произнося ни слова.
– Артуро?! – Оливия отбросила условности. – Что с моим сыном? – теперь страх охватил ее, он из неприятного предчувствия, становился реальным ужасом.
Она видела это по глазу Артуро. Она читала это на его лице. Ее глаза наполнились слезами. Она еще не верила, но уже знала ответ. Она не принимала его, не хотела слышать и в тоже время требовала ответ.
– Скажи мне это! – настаивала она, отпуская плед.
Он упал к ее ногам, согретая ткань одежды мгновенно стала охлаждаться, несмотря на тепло в гостиной.
– Артуро?! – ее голос сел. Она прижала руку ко рту. – Артуро, – она приблизилась к нему.
Ее руки опустились на его плечи. Она все таки прикоснулась к нему. Первая дотронулась до брата. До родного человека.
– Пожалуйста, – слезы катились по ее щекам.
– Он погиб, – прошептал Артуро. – Я похоронил его рядом с нашими родителями. Он не приехал со мной, потому что он мертв.
Артуро стиснул ее в своих объятиях, прижал голову к своему плечу, заглушая ее крик, сорвавшийся с ее губ…
Глава 4
Мертв, мертв, мертв. Одно слово билось в голове, пульсируя в висках. Оливия едва стояла на ногах, опираясь на Артуро, она балансировала на грани безумства. Одно короткое слово лишило ее всего: надежды, веры, спасения, смысла. Сын, ее маленький Санти, она все эти годы жила и тешила себя иллюзией, что однажды они встретятся. Она верила, что он ее ждал. Она вытаскивала себя из омута отчаяния все долгие годы в камеры одним его именем… теперь же за одну секунду все стало ничем.
Оливия цеплялась за Артуро из последних сил, он прижимал ее голову к своему плечу одной рукой, второй поддерживал под спину. Стон стих, она лишь вздрагивала, Артуро прижался щекой к ее волосам и еще сильнее обнял ее. Впервые за долгие годы она услышала звук другого сердца. Родного. Оливия чувствовала это, но не понимала, зачем? Для чего? Ее ноги подкосились, пальцы разжались, и они вместе медленно опустились на пол.
Артуро помог ей облокотиться о спинку дивана, и сел с ней рядом. Оливия остро чувствовала его присутствие рядом. Она подтянула ноги и обняла колени, словно находилась в своей камере, только в этот раз спиной она упиралась в мягкую обивку дивана, ее израненная кожа спины, сквозь грубую ткань рубашки, прижималась к мягкой ворсистой ткани.
Артуро вытянул ногу, вторую согнул в колене и положил на нее руку, второй рукой обнял сестру за плечи. Они молча сидели рядом друг с другом. Для Оливии было обычным делом молчать, он же смотрел перед собой. Они на мгновение вернулись в свое детство, когда сидели вот так же перед диваном, а няня на кресле читала им волшебную историю. Только тогда, много лет назад, именно Оливия обнимала его, чтобы ему было не страшно. Реальная жизнь оказалась намного страшнее прочитанных им в детстве книг.
Оливия вновь начала дрожать. На этот раз холод возвращался медленно, проникая в кровь, он леденил ее душу. Потихоньку рука Артуро сползла с ее плеч, он поерзал, увеличивая расстояние между. Всего на какие-то минуты, они стали близкими людьми, пока не вспомнились взаимные обиды и упреки, и мост, брошенный через пропасть взаимных претензий, растворился в молчании.
– Как это произошло? – тихим сиплым голосом спросила Оливия.
Она положила подбородок на коленки. Артуро повернулся к ней, ее хрупкие плечи сотрясала дрожь. Она сидела, собравшись в комочек, словно старалась занимать как можно меньше места, словно пыталась обратиться в ничто. Он стянул другой плед с дивана и накинул ей его на плечи. Простой жест вызвал в ней целую бурю эмоций. Никто о ней не заботился долгие годы. Оливия взглянула на него, Артуро поправил плед, укутал ее.
– Заболеешь, – снова предупредил он ее.
Она лишь пожала плечами. Кого это могло интересовать? Она осталась совершенно одна. Оливия мечтала об одном – увидеться с сыном, чтобы вымолить у него прощение, чтобы быть с ним, заботиться о нем.
– Как? – повторила она свой вопрос, смотря на Артуро.
– Произошел пожар, – он отвернулся.
Оливия нахмурилась.
