– Тогда я уйду так, – дворник свесил ноги с кровати.
– Санитары! – закричала сестра и два здоровенных мужика уложили Егорыча на место.
Один из них сжал плечо дворнику до хруста и прошептал:
– Двинешься с места, добавлю. Хочешь, чтобы нашу сестру уволили? Мы не допустим.
Мануйлов лично следил за порядком в третьем корпусе горбольницы, а Неустроев в это время обследовал каморку дворника. Поначалу показалось все просто, и Неустроев начал терять интерес. Ломакин поковырялся в висящем замке сундука и, когда открыли крышку, выбросили тряпичный хлам, то взору открылся вход в подвал. Сперва площадка, за ней ступени. Неустроев спустился в полной уверенности, что обнаружит четыре мешка, набитых ворованным скарбом. Но он ошибся. Фонарь высветил стены благоустроенной комнаты с хорошей мебелью, библиотекой и гардеробом, полного дорогой одежды на любой сезон. На столе лежал фотоальбом, который окунул Неустроева в жизнь бывшего офицера русской армии капитана Таранова Валериана Вениаминовича. Почему он променял армейскую жизнь на дворовые радости, оставалось загадкой.
– А где же мешки? – над ухом Неустроева висел вахмистр.
– Может из комнаты есть выход дальше в подвал? – предположил Неустроев.
Ломакин в одном месте начал стучать сапогом по половой доске.
– Здесь и люк имеется, Кронид Нифонтович. Посветите мне, а то не с руки.
Оказалось, что под полом комнаты еще ниже оборудовано другое помещение. Точнее колодец без воды с выложенными каменными стенами. Посередине стоял печатный станок, а на столе по ящичкам разложены литеры, набирай текст и печатай.
Все оставили в первозданном виде, огляделись и поехали в контору. Там начали обсуждать результаты негласного обыска и к теме допустили Очкасова. Когда тот понял в чем дело, чуть не заплакал.
– Значит меня, как полудурка, заставили лазить по оврагам, а сами делали настоящую работу? Всякой Пандорой мозги законопатили.
– Сергей, не кипятись. Ты первым заподозрил дворника. Помнишь, как ты меня убеждал, что дворник вовсе не дворник, а нечто большее. Я тебя услышал.
– Амбар чертов сегодня ночью подожгу! – завопил поручик.
– И помешаешь полной отгадке ситуации.
– Хочешь сказать, что Моравецкий и дворник связаны между собой?
– Знаешь, что я обнаружил в нижней комнате? Связку ключей на толстой блестящей проволоке. Один ключ большой и старинный, а два других современные малых размеров.
– Вы их оставили на месте? – спросил Очкасов.
– А что? Надо было забрать с собой?
– Ни в коем случае! – наконец улыбнулся поручик.
Глава девятая
– Предлагаю, господин майор, воспользоваться нахождением дворника в больнице и арестовать его прямо в палате, – начал день таким предложением Очкасов, – положим, я надеваю белый халат, маску и колпак. В таком виде он меня точно не узнает, захожу в палату и…
– Разве я тебе не говорил? – перебил его Неустроев, – дворник, он же Таранов, закончил Московское пехотное юнкерское училище.
– Откуда известно? – удивился Сергей.
– Учился я с ним на одном курсе. Думаю, более тебе ничего доказывать не нужно. Таран может оказаться нашим разведчиком.
– Это меняет дело, – молвил Очкасов, – как же нам внести ясность?
– Запросить военное ведомство. Пойду на прием к нашему непосредственному начальнику полковнику Рыкунову. Он лицо официальное, носит военную форму и занимает половину этажа в штабе армии. Надеюсь, убедить его обойтись без письменного запроса, иначе потеряем месяц и более. Рыкунов, мужик понятливый, может согласится позвонить в военное ведомство. Тогда ответ получим быстро.
– А мне что делать?
– Езжай к Мануйлову, справляйся о новостях у наблюдателей за адресом Аганиной. Заодно попроси его позвонить в больницу, у него главврач в зкакомцах состоит. Пусть поинтересуется временем выписки Таранова.
Мануйлов до главврача не дозвонился из-за неполадок со связью. Подоспел посыльный от наблюдателей и сообщил, что дворник час назад вернулся домой.
– Получается выписали нашего страдальца? Стало быть сегодня, край завтра, к нему пойдут ходоки. Брать их под наблюдение или не брать? – Андрей Каримович вопросительно посмотрел на Очкасова.
Тот со знанием дела, никак не смущаясь, ответил:
– Если ходоков окажется много, то за всеми работать смысла нет. Рассчитайте силы для наблюдения за двумя. Кого, пусть сами наблюдатели определят. Работайте осторожно и при первой угрозе расшифровки бросайте их.
Неустроев объявился во второй половине дня. Тяжело опустился на стул и уставился в угол.
– Не удалось? – всполошился Очкасов.
– Наполовину. Запрос полковник сделал по телефону, но ответ, сказали, пришлют с нарочным.
– Что значит? – не удержался Сергей.
– Значит не все просто в биографии Таранова. Ладно, другие дела тоже не ждут. Слышал, Таранова из больницы выписали. Давно ты, Сергей, своего Огуречника не видел.
– Так дела, вы же знаете.
– Про своих людей забывать никак нельзя. Они тебя быстрее забудут. Бери фотографию Моравецкого и иди к Огуречнику с инструктажем. И за жизнь поговори.
– Понял! Исполняю!
Вернулся Очкасов под самый вечер. Неустроев поднял голову и недовольно глянул на подопечного.
– Огурцы солили или мешки пересчитывали?
– Не поверите, Кронид Нифонтович, с Огуречником пообщался достойно. Он поведал мне про зазнобу старшего брата, про то, как родители не довольны его выбором.
– А дальше ты задремал и очнулся уже под вечер, – Неустроев оставался недовольным.
– Не поверите…
– Ты уже говорил. Слушаю про то, во что трудно поверить.
– Двигаюсь в сторону нашей Великолукской улицы и вдруг из парадной дома выходит девочка и просит у меня две копейки на хлебушек. Мне стало жаль ребенка, и я решил спросить о ее родителях. Кабы она не глянула за мою спину глазами полными страха, я бы точно удар пропустил. Резко развернулся и вижу, летит мне на голову дубина. Моментально ушел в сторону, и она просвистела мимо, только задев плечо. Гляжу, а дубину в руках держит мужик вполне себе здоровый, в глазах ненависть. Достал его ногой в живот, а он будто не почувствовал. Снова на меня стал замахиваться. Пришлось нырнуть под его руку и запрыгнуть ему на спину. Ударил руками по ушам и ребром ладони врезал по сонной артерии. Он брык и упал. Глядь, а девка сбежала. Пошевелил его дубиной, он в полном отрубе. Начал его обыскивать, и вот смотрите, что обнаружил, – Очкасов начал выкладывать на стол золотые изделия: цепочки, броши, кулоны, подвески…
Удивлению Неустроева не было конца.
– Насколько разбираюсь, весь металл – настоящее золото, а каменья, вообще самоцветы.
– Зачем девке понадобились две копейки? Короче, я связал мужика и потащил в участок. Он стал приходить в себя и совсем не сопротивлялся. Я шел и глядел по сторонам, надеялся, где-нибудь девка покажется.
– И что в участке?
– Там я представляться не стал, предъявил свою паспортную книжку и подписал неразборчиво протокол. Но что интересно, мужик не артачился, признал, что напал на меня с дубиной и ни слова про девку, золото и камни. Я тоже ничего не стал говорить. Расписался и пошел к дверям на выход. А бандит говорит дознавателю – срочно доложи обо мне Епанче.
– Кому-кому?
– Е-пан-ча. Я четко слышал. Именно так он сказал. Вышел я из околотка, отошел на расстояние и притулился на скамейке за деревом. Сидел больше часа, чуйка не давала мне уйти. Народ туда-сюда снует, на меня внимание никто не обращает. Вдруг гляжу, как ни в чем не бывало вышел мой обидчик, сунул руки в карманы и пошел, посвистывая, прочь.
– Ты специально задачки мне изобретаешь? На сегодня достаточно, пошли по домам. Устал я от работы, а от тебя, Очкасов, еще больше.
Но утром задачку задал Мануйлов. Накануне вечером, еще по светлому времени, к вернувшемуся из больницы дворнику пожаловали два типа. И тот, и другой в котелке, дорогом пальто и в комбинированных лакированных штиблетах. Подошли к дверям дворницкой и встали в ожидании. Сложилось мнение, что посетители просто проверялись. В дворницкой пробыли больше часа, стали расходиться. У Мануйлова были подготовлены две группы для наружного наблюдения.
– Скажу тебе так, Кронид Нифонтович, в моей практике такого еще ни разу не было, – Мануйлов сделал глоток из чашки и продолжил, – дошли эти два стручка до трактира, там неподалеку, вывезли два велосипеда и разъехались в разные стороны. Что прикажешь делать? Пешком за ними бежать? Так у меня люди, не кони. Экипаж запускать, а он быстрее скачет. Потом они в любую калитку проедут, и по любому конец моей конспирации.
– Коли все враги на велосипеды сядут, тебя службы лишат, – засмеялся Неустроев.
– Ты не смейся, лучше скажи, что делать в таких случаях.
– Проблема. Андрей Каримович, ты на мой смех внимания не обращай. Не исключаю, что сам к дворнику скоро в гости пожалую.
– Один? – почти воскликнул Очкасов.
– Поглядим, – ответил Неустроев и снова обратился к Мануйлову, – спроси у своих ребят, девочка почти ребенок, никому глаза не мозолила. Может своим поведением внимание обращала.
– За детьми еще не приходилось работать.
– Задачку мне задал наш молодой поручик, – Неустроев кивнул в сторону Очкасова.
Вытаскивать на экстренную встречу Караулова майор не стал. Лишнее подтверждение о наличии в полиции предателя ничего не меняет.
Через день Неустроева вызвали в штаб к полковнику Рыкунову. В этот раз с начальником он так и не виделся, расписался в канцелярии за пакет, доставленный из столицы фельдъегерем, и поспешил в контору.
В ответе на запрос полковника Рыкунова сообщалось, что поручик Таранов Валериан Вениаминович 1881 года рождения, выпускник Московского пехотного юнкерского училища принимал участие в Мукденском сражении. На линию фронта прибыл в составе семнадцатого армейского корпуса Волкова 19 февраля 1905 года. Двадцать шестого февраля в составе группы из трех человек отправился проводить разведку. Из поиска никто не вернулся. В списках пленных, предъявленных японской стороной, Таранов не значился. В феврале 1907 года на пропавшего выставили листок по розыску. При получении сведений о поручике просили их информировать. Число, подпись.
– Значит так, молодое дарование, все дела в сторону, готовим акцию по дворнику Таранову.
– Будем арестовывать? – поручик вытянулся в струнку.
– Как у тебя все просто. А те двое в котелках и на велосипедах, а ключи от амбара Гизингера, а Моравецкий со своими амбициями?
– Допросим и все выясним, – Очкасов был резок.
– И концы обрубим. Начнем мы с тобой с беседы на нейтральной основе.
– Значит идем к нему в гости?
– Иду я один, но твоя миссия не менее важная.
Весь день Неустроев и Очкасов разрабатывали план по организации беседы. В конце обсуждения Неустроев выложил на стол два ключа:
– Этот от входной двери в дворницкую, этот от сундука.
– Когда сподобились? – удивился Очкасов.
– Пока Таранов лежал на больничной койке, вещи его хранились на складе. Ломакин снял слепки и будьте любезны! В нашем случае через полчаса, как я зайду к Таранову и запру дверь ключом Таранова и потом положу его к себе в карман, а ты своим ключом откроешь входную дверь и молча войдешь в помещение. Еще раз запомни, через полчаса. Так же молча подходишь к сундуку, снимаешь висящий замок и лезешь вниз. Там в благоустроенной комнате увидишь на столе ящичек, в нем лежит связка из трех ключей на толстой блестящей проволоке. Вылезаешь в дворницкую и демонстрируешь связку. Дальше ждешь моей команды. А их может быть две: либо ты остаешься, либо ты уходишь.
На Мануйлова возложили контроль за внешним периметром. Другими словами, при появлении ходоков, приближающихся к дворницкой, их надлежало задержать под любым предлогом. Очкасов занял позицию в пролетке за углом. Неустроев пришел к дому пешком. Таранов мел мостовую, упирался несильно и большей частью стоял, держа метлу в руках, и гонял свой взгляд по окнам вверенного дома.
– Любезный, где бы нам переговорить? – начал Неустроев и снял свой головной убор-котелок, – похоже, Валериан, ты меня тоже узнал.
– Ошибаетесь, господин, впервые вас вижу.
– Тем более веди меня в свои хоромы.
– Какие там хоромы? Каморка, – забухтел Таранов, поворачивая ключ в двери дворницкой.
Неустроев пропустил хозяина вперед и закрыл за собой дверь. Демонстративно крутнул в замке ключ и положил его в свой карман. Валериан сел на кушетку, Кронид на табуретку.
– Значится поручик Таранов кончился? Представься, как тебя нынче называть, – продолжал разговор майор.
– Отродясь Николаем Егорычем кличут.
– Ну и ладно. Так вот, Николай Егорыч, никогда не поверю, что тебе такая жизнь в норе сажень на сажень по душе.
– Ты, господин хороший, верно что-то попутал. Я при доме дворником служу. Видел какой двор огромный? Парадных четыре штуки. А на мне еще и прилегающая территория, как его, никак не запомню – тыр-тыр-ар.
– Тротуар, – ухмыльнулся Неустроев.
– Во-во, ты шел своей дорогой и невзначай меня увидел, подумал, что я твой знакомец. Бывает. Еще и не такое случается… давеча один наш жилец поведал…
– Кончай дурака валять! Вижу, Таран, что ты узнал своего однокашника. Сколько же мы не виделись? Поди лет десять или более?
– Говорю же, ошибся ты, прохожий. Вот пристал, прямо хоть в свисток свисти, городового зови.
– Так выйди и посвисти, только ведь не выйдешь, забоишься.
– Чего мне бояться? Ты небось за собой целую свору полицейских приволок, да еще сам вооружен до зубов.
– Ты чего, Таран, совсем с ума съехал? На улице меня дожидается только помощник, молодой парень. Оружие при себе не ношу, – Неустроев встал, снял пальто, расстегнул пиджак и развел полы, – вот, гляди. Чего я с оружием по улице ходить стану?
Майор знал, что на кушетке под подушкой лежит браунинг с семью девятимиллиметровыми патронами в магазине, знал, что один патрон уже в стволе, затвор взведен, но поставлен на предохранитель. Ломакин дал гарантию, что после его обработки ни один патрон не выстрелит.
– Раз ты без оружия, то я вооружен, – Таран выхватил из-под подушки пистолет, снял с предохранителя и нажал на спусковой крючок. Раздался щелчок.
