– Наша прижималка слабовата. Надо еще собирать, хотя бы по крупицам то, что можем собрать, или ты его пытать собираешься.
– Скажите тоже, – воспротивился Очкасов.
– Давай работать без горячки, пока обстановка здесь и в самой стране позволяет.
Поручик уговорил Аганину проводить его к амбару. Проехали на коляске мимо строения и вернулись назад. Зинаида пошла в больницу, Очкасов в свою контору. В это же время Неустроев наблюдал за дворником и сильно озадаченным вернулся на службу. Поручик, вооружившись картоном и цветными карандашами, работал над чертежом расположения амбара. Увидев, что его подопечный занят работой, Кронид Нифонтович погрузился в свои мысли. Ошибиться он не мог. Дворник – никто иной, как его бывший однокашник по Московскому пехотному юнкерскому училищу Валериан Таранов по кличке Таран. Сомнений никаких, несмотря на бороду, усы и прожитые годы. Куда денешь руки почти до самых колен, кривые ноги с повернутой левой ступней вовнутрь и, походку с подпрыгиванием, да так, что идущий вот-вот упадет ничком.
– Поеду к Мануйлову, спрошу, что нового по Аганиной, – сказал майор.
– Может вместе смотаемся? Мне тоже интересно, – поднял голову Очкасов.
– Езжай к амбару теперь один, без Аганиной, покидай, где лучше людей выставлять.
Мануйлов поведал, что за время наблюдения к дворнику занесли всего четыре мешка, весьма тяжелых.
– Теперь скажи, Андрей Каримович, как поживает твой мастер перевоплощений?
– Сегодня должен быть на своем месте. Позвать?
– Зови!
Мастер перевоплощений назвался Онуфрием, и уже первые минуты общения с ним заставили поверить в непревзойденные актерские способности. Он пересказал прощание Екатерины Громан с Зинаидой на вокзале да так, что каждую изобразил в манере говорить и жестикулировать.
– Тебе, как сотруднику полиции, нужно подойти к дворнику дома Аганиной и предъявить фотографию Очкасова. Спросить, не появлялся ли сей господин возле вверенного ему дома?
– В чем смысл затеи? – спросил ничего не понимающий Мануйлов.
– Смысл в том, чтобы попасть к дворнику в каморку и глянуть на месте мешки или нет.
– Куда они могут деться? – снова удивился Мануйлов.
– Коли окажутся на месте, значит я ошибся.
– Вдруг дворник не захочет приглашать меня к себе. С какого такого угара он вообще должен меня в гости тащить? – заговорил Онуфрий.
– Всех наших к себе водил, – уточнил Мануйлов.
– Если заартачится, уже будет подозрительно, тогда точно мешки на месте, – заключил Неустроев.
– А что, хорошая задумка, – оценил Мануйлов.
– Еще не все, – продолжил Неустроев, – коли позовет, еще одна забота будет.
– Само собой, – оживился Онуфрий.
– Может предложить чай, а может чего и покрепче. На выпивку соглашайся, да прояви тягу к сему. Нальет хорошо, так и пьяненьким притворись. Но лишнего не болтай, на судьбу свою пожалуйся и более ничего. Если верно думаю, то дворник – бестия хитрая. После твоего ухода станет все прокручивать и оценивать, как ты себя вел, нет ли фальши.
– Коли предложит знакомство продолжить, позовет приходить на другой день или еще чего? – предположил Онуфрий.
– Не соглашайся, покажи лишь одно – тягу к выпивке.
– Когда идти? – азарт горел в глазах парня.
– Прямо сейчас и двигай. Вот тебе на извозчика. Жетон департамента у тебя с собой?
– С собой. Разрешите выполнять?
– Иди с Богом, мы с Андреем Каримовичем тебя дождемся.
Онуфрий выскочил из пролетки и с сосредоточенным видом подошел к дворнику, велел тому сделать перерыв в работе.
– Ты кто таков, чтобы мне указания давать? Не часто слышу подобное. В основном с меня работу требуют.
– Департамент полиции, – шепотом сказал Онуфрий и предъявил жетон, за ним достал фотографию:
– Вот, любезный, взгляни. Гляди внимательно. Появлялся этот тип в твоих владениях? Сказывай, как на духу и не вздумай лукавить!
– Был, голубчик мой ненаглядный, был. Даже не был, а бывает! Скажу так, посещает нашу жительницу госпожу Аганину, фельдшерицу из городской больницы.
– Он ей родственник или полюбовник? С кем живет Аганина? Одна, с мужем, родителями, с детьми?
– Ты меня засыпал вопросами. Пойдем вначале ко мне, чайку попьем. Не для улицы разговор, дома тебе все и поведаю.
– Времени у меня мало, сам понимаешь, служба. Но коли разговор важный, пойдем.
От двери три ступени вниз, дворник предупредил загодя. Одно окно под самым потолком, помещеньице маленькое, сажень на сажень. Кушетка в одно место, столик или тумбочка похоже и то и другой одновременно. Один табурет и сундук в углу. Вдвоем не разминуться. Под потолком лампочка, у двери выключатель.
– Меньше, чем тюремная камера, – заметил Онуфрий и сел на единственный табурет.
Блокнот и карандаш выложил на стол.
– Давай, старый, колись, – начал Онуфрий, – как тебя величать?
– Зови Егорыч, а к тебе как обращаться?
– Онуфрий. Сказывай, что ведомо, важна каждая мелочь.
– Начну с той, коею он посещает. Зинку Аганину в дом привел ее муж – инженер немецкого происхождения, Гизингер фамилия, звали Альфред.
– И куда он делся?
– Убили. Поехал в столицу и не вернулся.
– За что убили?
– Никто не знает. Зинку вызвали в полицию. Она привезла тело, похоронила мужа на городском кладбище.
– Может наш тип постарался? Поди быстро появился после гибели немца?
– Врать не буду, ибо так сказать не могу. Не ночует. Сперва думал, что из ваших. Видишь, выходит ошибся. Тогда он из благородных воров, из тех, кто убивает с большими извинениями. Вы-то в чем его подозреваете?
– Мы таких зовем брачный делец. Такие пудрят богатым вдовам мозги, потом обдирают до липки.
– Может водочки? Чай кипятить надобно, время у тебя в обрез. А тут наливай и пей.
– Ежели по чуть-чуть, то можно. Водка хоть хорошая?
– Попробуешь, еще попросишь.
Егорыч достал начатую бутылку и две вместительные стопки, положил нарезанный ржаной хлеб и ломтики соленого сала. После третьей стопки Онуфрий прибавил словоохотливости. Начал жаловаться на свою судьбу.
– Я на заводе зарабатывал по сто рублей и больше. А тут оклад шестьдесят пять в зубы и больше взять негде. Мне бы жену найти, детишек завести, а я с утра до ночи на службе.
– Чем же ты так занят?
– Ты, Егорыч, много хочешь знать. А сказывать лишнего права не имею. Ладно, спасибо тебе за сведения и за угощения.
– Ты заходи, надобность возникнет, еще потолкуем.
– Налей-ка еще одну на дорожку.
Онуфрий выпил, махнул рукой и пошел по ступеням вверх.
Неустроев одобрил исполнение задания и крепко пожал Онуфрию руку, выразил уверенность, что к Егорычу они еще вернутся. Оставшись вдвоем с Мануйловым, спросил:
– Говоришь, мешки не выносили? И куда же они делись?
– Куда-куда! Прозевали слепцы мои.
– Думаю, ничего они не прозевали, думаю из каморки Егорыча имеется выход в подвал дома.
– Будешь обыск проводить? – выдохнул Мануйлов.
– А-ну как раскрою все мои подозрения и ничего не найду. Попробую по-другому.
У себя в кабинете Неустроев осмыслил еще раз визит Онуфрия, и еще раз уверился, что из тесной каморки должен быть выход в подвал. У любого дворника много приспособления для чистки снега, колки льда, уборки мусора и прочего. Инструментарий нужно где-то хранить. Надо так, чтобы дворник ни о чем не догадался, но исчез со своего поста на пару деньков.
Неустроев взял сводки наблюдения за домом и вывел для себя один важный момент: Егорыч через день ходил в пекарню, что неподалеку, и покупал горячие бублики, каждый раз по три штуки.
– И то верно, – подумал Неустроев, – бублики хороши горячие.
Недолго думая, Неустроев поспешил в адрес. Пекарню нашел по запаху. Смерил взглядом, шагов триста от дворницкой. Какую каверзу тут придумаешь? Расстояние в самый притык. Неустроев еще раз обвел взглядом окружающие строения и невольно остановился на выступающем карнизе из лепнины между вторым и третьим этажами дома, где пекарня. Обратил внимание, что кусочки лепнины уже отвалились. В голову втемяшилась греховная мысль. Ломакин идею поддержал и взялся изготовить кусок отвалившейся лепнины.
– Форма нам, Кронид Нифонтович, не особо и важна. Она при падении разлетится на мелкие части. Нам главное, чтобы самого вырубила, и в таком состоянии он полежал бы минут десять, пока до больницы довезем.
– Тут главное, на себя грех не взвалить. Вдруг убьем мужика!
– Не боись, до смерти точно не дойдет. Мало тоже нельзя, а то встанет и пойдет, как ни в чем не бывало.
– Может испытаем? – пробубнил Неустроев.
– Если только на вашем молодом даровании – Сергее Иннокентьевиче, – засмеялся Ломакин, но тут же утих, понимая, что сморозил глупость.
– Сегодня у дворника гость был. Бубликов не видел, значит завтра-послезавтра пойдет в пекарню. Успеем за вечер гипсовку отлить?
– Отлить недолго, еще думаю пару камушков туда добавить.
– Делай, завтра с утра выходим. Ты бросаешь с крыши, я везу в больницу. Разошлись?
– Думаю, тебе понадобится склянка с кровью. Одежду болезному польешь, убедительнее станется.
– Больно ты весел нынче.
– Так ведь дело стоящее приспело!
Очкасов появился уже совсем по вечеру. Вернулся грязный, в опилках и сообщил, что чуть выше на взгорке амбар заложили. Сам купец Лоскутов Юрий Николаевич землю купил. Сказывают, знаменит на всю округу.
– Чем же знаменит? – Неустроев знал, что многие купцы для куража слухи о себе всякие распускают.
– Будто веревки и канаты делает. Не хуже корабельных получаются, да еще полотно и парусину.
– Все это вчерашний день, – заявил майор.
– Какой же вчерашний, когда заказы идут к нему из Европы?
– Ну ладно, и что?
– С площадки, где амбар заложили, наш виден, как на ладони.
– Днем, а ночью, как быть?
– Кто придет в амбар, впотьмах сидеть не станет, все одно станут освещать, а мы рядом.
– Ладно, готовь чертежи, завтра решим. Только с утра буду на выезде, дождись и ничего не предпринимай. Давно хочу тебе сказать, господин поручик, береги свое везение, удача переменчива. Не всегда будет фарт, что через любовницу Парвуса вышли на Аганину и понеслось. Тут тебе и убийство Гизингера, и боевик Моравецкий, от него к амбару, от амбара к Клеточникову в рядах сыскарей. С неба свалился дворник с мешками-невидимками. Помнишь, как Зевс на людей обиделся и с помощью Гермеса, Афродиты и Гефеста создал женщину-Пандору. Аганина – твое детище, Очкасов. Теперь ищи ее «ящик».
Егорыч в хорошем настроении вышел с тремя бубликами из пекарни и сделал первый шаг. Вдруг в глазах потемнело и тело стало как бы не его. Очнулся на мостовой, вокруг слышны стуки каблуков и среди гула различимы слова «помощь», «больница». Его подняли сильные руки, положили на мягкое сиденье и колеса загрохотали. Показалось, что он падает в пропасть, потом снова поднимается и опять забытье. Пришел в себя на койке в больничной палате. На голове повязка, слева и справа другие больные.
– Кто меня так? – первое, о чем спросил Егорыч у медсестры.
– У карниза отвалился кусок облицовки и упал прямо вам по голове. Врач говорит, что придется полежать несколько дней под нашим наблюдением. Боится, что могут быть осложнения.
– Мне нельзя тут разлеживаться, мне домой надобно, там работа стоит.
– Хотите по дороге помереть, или хуже того стать дурачком?
– Ты мне доктора приведи.
– Будет только завтра утром. Докторам тоже отдых требуется.
