Мальчик тут же скомкал бумагу, сжал в охапку карандаши и спрятал их за спину.
– Я спрашиваю: что ты тут делаешь? – требовательно повторила Гузалия.
– Я… Ничего не делаю… Просто тут сидел… – запинаясь, пробормотал Насим.
Насим говорил как-то странно, комбинируя в одном предложении монгольские и арабские слова.
– У тебя что, нет своей комнаты? Или у тебя нет своих карандашей? – недовольно продолжала допрос Гузалия уже на арабском.
– У меня нет таких цветов, как у тебя. Я только один карандаш хотел одолжить. Тебе что, жалко?
Гузалия посмотрела на Сарнай и снова заговорила по-монгольски.
– Вот видишь, каково это: иметь младшего брата.
Насим поднял глаза и встретился взглядом с Сарнай. Сарнай обомлела: такие же светло-голубые глаза и такие же тёмно-рыжие волосы, как у Гузалии. Насим был поразительно похож на свою сестру, только ростом был чуть меньше, и взгляд у него был не такой смелый и уверенный, как у Гузалии.
– А это кто? – спросил Насим, глядя на Сарнай.
Он тут же забыл о том, что провинился. В их доме появился другой ребёнок, и это заставило его забыть о всяких там мелочах. Подумаешь, карандаш взял. Выражение лица Насима тут же переменилось. Из провинившегося мальчишки он тут же превратился в важного маленького мужичка.
– Что ты на меня кричишь? – смело заявил он. – Я всего лишь одолжил у тебя карандаш. Мой сломался.
Гузалия от возмущения захлопала ресницами.
– Что ты такое говоришь, гадёныш? – воскликнула она. – Сколько раз мне говорить, чтобы ты не заходил в мою спальню и не трогал мои вещи?! Ты что, не понимаешь? Я всё расскажу маме!
– Иди говори, ябеда.
Насим показал ей язык и вышмыгнул из комнаты.
– Сейчас ты у меня получишь!
Гузалия выхватила деревянную статуэтку в виде соловья и швырнула её вслед брату. Ещё немного – и она угодила бы ему прямо по лопаткам, но озорник успел увернуться.
– Ты это видела? – гневно выговорила Гузалия. – Этот гадёныш всегда заходит в мою комнату и трогает мои вещи.
Гузалия подошла к своему шкафу и открыла полированную шкатулку. Теперь Гузалия громко ругалась на привычном диалекте, который она переняла от мамы.
– Насим! – вскричала она в ярости. – Ты снова рылся в моей шкатулке!
Гузалия будто напрочь забыла о своей гостье. Она выбежала на порог и во весь голос крикнула:
– Мама, Насим снова взял мою золотую цепочку! Скажи, пусть немедленно вернёт!
– Насим, верни сейчас же! – раздался голос Наргизы из кухни.
– Верни, не то я всё расскажу папе. Ты знаешь, что он с тобой сделает за это! – пригрозила Гузалия.
Через несколько секунд на пороге снова вырос Насим.
– Давай сюда, – протянув открытую ладонь, потребовала Гузалия.
Насим насупился и пихнул ей в руку золотую цепочку.
– Я только немного хотел поносить. Тебе что, жалко? – фыркнул мальчик.
– У тебя есть своя цепочка. Носи её сколько угодно.
Насим показал ей язык и побрёл на кухню.
– Вот что значит иметь младшего брата, – вздохнула Гузалия.
Сарнай с любопытством взглянула на золотую цепочку. Гузалия это тут же уловила.
– Мне её папа подарил на день рождения, – пояснила Гузалия, показывая её Сарнай. – Но и Насим получил такой же подарок, только с другим кулоном.
Сарнай развернула упруго сплетённое украшение. Это была толстая цепь, совсем не подходившая для детской шеи. По плетёным жгутам болталась гладкая блестящая подвеска в виде скрипичного ключа.
– Как красиво, – не скрывая восхищения, произнесла Сарнай.
– Этот гадёныш уже не в первый раз её у меня стаскивает! – проворчала Гузалия.
– А что, ему не нравится его цепочка?
– Я думаю, что нет. Папа купил ему цепочку с пером, а мне со скрипичным ключом. Папа всё-таки надеется, что Насим вырастет и станет адвокатом. А Насиму нравится музыка. Он даже несколько раз просил меня поменяться подвесками, но я не соглашаюсь.
– Почему? Ты ведь всё равно не любишь музыку.
– Но я всё равно не хочу меняться.
– Ты просто вредничаешь.
На лице Гузалии промелькнуло несогласие.
– Почему это я вредничаю? Если я не хочу отдавать свою вещь другому, я имею на это право. Или скажешь, что это не так?
– Но тебе эта вещь не нравится так сильно, как ему. Ты могла бы поменяться.
– И не подумаю. То, что моё, то моё.
Гузалия задрала нос и спрятала цепочку в шкатулку. Сарнай была уверена, что теперь эта деловуша не захочет с ней дружить. Но, когда Гузалия закрыла шкатулку, она снова обернулась в весёлом расположении духа как ни в чём не бывало.
– Пойдём мыть руки. Скоро обед, – оживлённо сказала Гузалия. – Тебе понравится мамина еда.
Не спрашивая позволения, Гузалия взяла Сарнай за руку и потащила в ванную комнату. Всё это время Сарнай никак не могла взять в толк, как всего за несколько часов Гузалия стала для неё таким близким человеком. Гузалия вела себя так, словно они уже давно дружат. Сарнай последовала за новой подругой в ванную, а потом на кухню. Там уже был накрыт стол. Наргиза приветливо улыбалась. Перед едой она произнесла короткую молитву, где на своеобразном монгольском поблагодарила Всевышнего за то, что Он послал её дочери подругу. Потом они приступили к трапезе, и только тогда Сарнай заметила, что столовые приборы стояли только у её тарелки.
– По нашей традиции мы всегда едим руками, – пояснила Гузалия, увидев замешательство в глазах Сарнай.
– В особенности бирьяни, – добавил Насим. – Папа говорит, что бирьяни по-настоящему вкусный только тогда, когда его едят руками.
Сарнай осторожно взялась за край ложки и посмотрела на остальных. Фамарь всегда говорила ей, что есть руками неприлично и негигиенично. Сарнай никогда бы не подумала, что есть руками можно красиво. Именно так выглядело то, как Гузалия ела бирьяни. Её длинные тонкие пальцы аккуратно складывались в бутон и ловко отщипывали куски мяса и овощи, а потом мешали всё это с рисом. Рыхлый комок еды немного спрессовался пальцами, прежде чем отправить всё это в рот. Даже Насим, будучи ещё ребёнком, так расторопно ел руками, что любо и дорого было на это поглядеть. Во всём этом Сарнай не увидела ничего неприличного и уж тем более негигиеничного. Ей вдруг тоже захотелось оставить ложку и попробовать есть руками, но она испугалась, что не справится, и поэтому по привычке стала есть ложкой. Сарнай даже не знала, как на всё это нужно было реагировать. Она словно окунулась в совершенно другой для неё мир. В доме Гузалии всё было не так, как она привыкла. Всё здесь было таким огромным, сказочным, ярким. Даже то, как выглядела, говорила Наргиза, и то, как вели себя дети за столом, больше напоминало красивый восточный фильм. Всё время обеда Сарнай только и делала, что кивала и на все вопросы отвечала короткими предложениями. Ей всё ещё не верилось, что это происходит наяву. Блюдо, которое приготовила Наргиза, оказалось действительно очень вкусным. Сарнай никогда не пробовала ничего подобного.
– Вы научите меня готовить бирьяни? – в первый раз за всё время задала вопрос Сарнай.
Наргиза умилённо взглянула на Сарнай и потрепала её левой рукой по щеке.
– Если ты так хочешь, то я с радостью тебя этому научу, – ответила она. – Так неожиданно, что ты меня об этом попросила. Моя дочь никогда меня об этом не просит.
– Зачем мне этому учиться, если я буду адвокатом? – усмехнулась Гузалия.
– А разве адвокатам не нужно есть? – ласково обратилась к ней Наргиза. – Тебе всё равно не мешало бы учиться вести хозяйство.
– Зачем? – резко среагировала Гузалия. – Если я только начну учиться готовить, убирать и стирать, то меня тут же выдадут замуж. А я не собираюсь. Я буду учиться. Я ведь это уже тебе сто раз говорила.
– А у Гузалии уже есть жених, – встрял в разговор Насим. – Он живёт в Каире. Папа уже привозил его к нам в дом. Когда Гузалии исполнится восемнадцать, её сразу же выдадут замуж.
– Ещё чего? – вспыхнула Гузалия. – Никто от меня этого не дождётся.
– А тебя и спрашивать не будут, – Насим скривил ей гримасу.
– А ты вообще бы лучше помолчал, – раздражительно сказала Гузалия.
Было понятно, что Гузалия терпеть не может разговоры о замужестве. Одна только эта мысль выводила её из себя.
– Вы бы хоть при гостях не ссорились, – обратилась к детям Наргиза.
Гузалия и Насим перекинулись косыми взглядами и умолкли. Сарнай решила воспользоваться паузой. Она повернулась к Наргизе и спросила:
– А это правда, что вы знаете много сказок про пустыню? Гузалия сказала, что вы тоже родились в пустыне.
– Да, мама, расскажи Сарнай те сказки, которые ты мне рассказывала, – оживилась Гузалия. – Расскажи ей про песчаных призраков, про добрых и злых джиннов. Ей будет очень интересно.
– Я тоже хочу послушать! – выкрикнул Насим.
– Если будешь себя хорошо вести, то мы возьмём тебя с собой на чердак, – сказала Гузалия.
Насим сразу же стал смирным.
– Я буду себя хорошо вести, – клятвенно пообещал он.
Наргиза заговорщически взглянула на Сарнай.
– Хочешь послушать сказку? – загадочно спросила она.
Сарнай утвердительно кивнула. Все тут же как по команде быстро вытерли руки об кухонное полотенце. Наргиза медленно вышла из-за стола.
Гузалия, как на пружинке, вскочила с места и подбежала к большому музыкальному центру. После того как она пробежала пальцами по плоским кнопочкам, устройство загорелось ярко-зелёным свечением, и тут как будто по волшебству в комнату влилась ритмичная восточная музыка. Наргиза сняла с головы платок, и по её плечам рассыпались чёрные, как ночь, локоны. Потом она повязала этот платок чуть ниже талии и, подобно только что пробудившейся кобре, начала медленно раскачиваться. Наргиза танцевала какой-то совершенно неведомый для Сарнай танец. Сарнай никогда не видела, чтобы женщины из её деревни так танцевали. Сарнай никогда не видела ничего подобного. Крепкое тело Наргизы тут же преобразилось: из взрослой женщины она вдруг превратилась в гибкую, утончённую юную девушку. Раскачивая бёдрами под удары бубнов, она одновременно ласкала воздух пластичными кистями под убаюкивающую мелодию. Наргиза стала сочетанием лёгкой волны и звонкой весенней капели. Весь танец был наполнен неведомой тайной. Рядом с Наргизой уже пританцовывали Гузалия и Насим. Они приглашали Сарнай взглядом присоединиться к ней, но Сарнай так и осталась сидеть за столом как вкопанная. Внезапно томная музыка вдруг сменилась на быструю и ритмичную мелодию. Как будто миллионы жемчужных бусин посыпались с неба. Наргиза преобразилась вместе с музыкой. Теперь каждая часть её тела будто ловила падающие с неба перламутровые бусины. Сарнай никогда не видела ничего более красивого, чем этот танец. Раньше она смеялась над теми девочками, которые просто обожали дёргаться под музыку. Ведь для неё любой танец выглядел глупо и нелепо. Но танец Наргизы заворожил её настолько, что она напрочь лишилась дара речи. Против воли Сарнай ощущала, как в ней начали подёргиваться те и другие группы мышц. Словно её тело непроизвольно пыталось повторить все эти движения. Больше всего на свете ей сейчас не хотелось, чтобы музыка прервалась. Наргиза продолжала танцевать, привлекая их к лестнице, ведущей на чердак. Сарнай встала и последовала за танцующей троицей. Ей пришлось сдерживать свои бёдра, руки и ноги, чтобы они шли спокойно, а не покачивались под такт музыки.
– Мама сейчас расскажет нам сказку, – прошептала ей Гузалия, когда они поднимались по лестнице.
– А твоя мама всегда так танцует, когда хочет рассказать сказку? – полюбопытствовала Сарнай.
– Всегда. Она говорит, что танец создаёт настроение и атмосферу сказки.
– Я и не знала, что такие мамы бывают, – честно призналась Сарнай.
– А какими должны быть мамы? – удивилась в свою очередь Гузалия. – Я только так себе и представляю всех мам.
На это Сарнай ничего не стала отвечать. Ей не терпелось поскорее очутиться на чердаке. Музыка, оставшись позади, стала медленно стихать, словно Наргиза укачала мелодию на своих длинных гибких пальцах. Наконец они оказались у двери чердака. Гузалия толкнула дверь, и взору Сарнай открылось настоящее чудо. Когда Гузалия рассказывала, что у неё на чердаке есть своя пустыня, Сарнай и не думала, что всё это действительно правда. Даже теперь, глядя на ожившее перед ней море из жёлтого песка и волнистых дюн, Сарнай не верила своим глазам. Чердак был огромным. Стены и потолок были обклеены обоями, на которых оживал яркий пейзаж заката в пустыне. Где-то вдали виднелось очертание длинного каравана. Небо у восхода было ещё светлым, но чем дальше они продвигались, тем темнее оно ставилось. Будто они переходили из палящего дня к леденящей пустынной ночи. Стопы Сарнай мягко водрузились в гладкий песок, и на глаза её тут же набежали слёзы. Она вдруг вспомнила родную деревню. Вспомнила то место, где она родилась и выросла. Там она была на своей земле. В той земле она была своей и чувствовала себя хозяйкой. Ни один ребёнок даже не смел посмотреть на неё как-то криво. Сарнай опустила лицо, чтобы никто не видел её слёз. Наргиза, Гузалия и Насим продолжали танцевать, вороша стопами тёплые барханы. Справа от них открылся небольшой зелёный островок с финиковыми деревьями и искусственным озером. Именно туда они и направились. Наргиза пригласила их отдохнуть под пышноволосыми пальмами и послушать сказку. Наргиза грациозно села на зелёный островок. Голос её звучал волнующе и в то же время словно убаюкивал уставших путников. Сарнай прислонила голову к стволу пальмы и закрыла глаза. Сказка была о неком Джахангире, который был предан своим родным братом из-за зависти. Что там было с ним дальше, Сарнай не услышала. Едва она прислонила голову к пальме, как тут же провалилась в приятный сон. Во сне ей привиделась своя сказка. Она увидела мальчика по имени Иосиф. Красивый и умный мальчик Иосиф, у которого было много братьев. Они не любили его, потому что он носил красивую и яркую одежду. Но ещё больше братья не любили Иосифа за то, что он видел сны, где все в семье до единого кланялись ему до земли. Братья злились, потому что где-то глубоко в душе боялись, что так и может произойти однажды. Когда прошло достаточно времени, братья продали Иосифа, как вещь, неким торговцам. Бедный Иосиф пересёк целую пустыню, чтобы быть проданным в рабство в Египте. Там, в Египте, Иосиф так усердно работал, что понравился начальнику телохранителей Патифару. Патифар полюбил Иосифа и сделал его первым слугой в доме. Иосиф очень старался и работал изо всех сил. Но случилась другая беда: жена Патифара полюбила Иосифа и захотела быть с ним. Иосифу пришлось убегать от неё каждый день. Он не хотел предавать Патифара и больше всего не хотел огорчать Бога, в которого он неизменно верил. Жена Патифара оболгала Иосифа, сказав своему мужу, что Иосиф хотел надругаться над ней. За это Патифар бросил Иосифа в темницу. Но даже в тюрьме Иосиф оставался честным, сохраняя веру в Бога. Он продолжал делать добро там, где обитали в основном злодеи. За это его вскоре сделали начальником темницы. Как-то раз утром Иосиф услышал, как двое заключённых разговаривали о странных ночных сновидениях. Иосиф верно истолковал им сны, и они исполнились. Но даже тогда никто его не отблагодарил и не вспомнил его. Иосиф продолжал сидеть в тюрьме до тех пор, пока однажды фараону всего Египта не приснился устрашающий сон, пророчествующий о грядущих днях. Только Иосиф смог растолковать им эти сны, и за это фараон сделал Иосифа премьер-министром всей страны. Всего за один день Иосиф стал огромным и могущественным. Он женился и стал отцом двух сыновей. Он был уже почти счастлив, как внезапно ему снова пришлось вспомнить прошлое. Через несколько лет в Египет пришли его братья. Никто из них не узнал в Иосифе родного брата. Они пришли просить у него хлеба, но перед этим отвесили ему глубокий поклон до самой земли. И только тогда Иосиф снова вспомнил о тех снах, которые он видел в юности. Именно за эти сны и возненавидели братья Иосифа. Но теперь всё исполнилось в точности, как это было во сне. Иосиф смог бы отомстить им за все причинённые обиды, но вместо этого он обнял их и стал громко плакать. Иосиф помог всей своей семье выжить во время голода, хотя мог бы бросить их на произвол судьбы. Ведь с ним поступили даже хуже…
– Сарнай, ты спишь? – раздался голос Гузалии над головой.
Сарнай открыла глаза и сонно протёрла лицо.
– Угу, – сладко пробубнила она.
– Но ты прослушала всю сказку, – сказал Насим. – Это было очень интересно.
– Мне снилась другая сказка, – пролепетала Сарнай.
– Какая? – спросила Наргиза, проведя пальцами по её волосам.
– Сказку про мальчика в цветной одежде.
– Как интересно, – захлопала в ладоши Гузалия. – А кто тебе её рассказал?
Сарнай задумалась. Казалось, прошло так много времени с тех пор, как она переехала в Улан-Батор, но для неё будто пролетела целая вечность. Сейчас ей даже думалось, что всё, что с ней произошло в родном краю, было лишь сладким сном. И тем более люди, живущие за горой в молитвенном доме, ей теперь казались всего лишь фрагментом её ожившего воображения. Даже Наран и Баяр теперь стали для неё туманными силуэтами. Даже их имена для неё теперь звучали странно и незнакомо.
– Кто тебе рассказал эту историю? – вопросил Насим.
Сарнай пожала плечами.
– Я не помню, – ответила она и не соврала. – Мне кажется, что её рассказали мне люди, которые живут за горой в молитвенном доме. Там есть другие дети. Они целыми днями играют и кормят огромных коршунов из рук. Эти люди и рассказывали подобные истории. И моя любимая история была про мальчика в цветной одежде.
Гузалия и Насим переглянулись.
– За какой горой? – спросил Насим.
– В каком молитвенном доме? – добавила Гузалия.
– Оставьте её в покое, – вмешалась Наргиза. – Вы что, не видите, Сарнай очень устала. Правда, Сарнай?
Наргиза ещё раз по-матерински погладила её по волосам.
– Ты устала, доченька? – спросила она девочку.
Сарнай кивнула.
