Перегревшись на солнце, они вновь пошли купаться. Когда вернулись и разлеглись на песке, Артур попросил:
– Роджер, расскажи нам анекдот.
– Анекдот? – призадумался Роджер. – Самые смешные, какие я знаю, вы не поймёте. Расскажу вам что-нибудь попроще.
– Давай! – согласился Артур.
– Летит человек на звездолёте, – начал Роджер.
– Так! – заинтересовался Артур. – Уже интересно. А дальше что?
– Ничего, – невозмутимо сказал Роджер. – Анекдот уже кончился. Почему вы не смеётесь?
Артур засмеялся, а Паскаль нахмурился.
– Слушай, Роджер, – сказал он. – Иди отсюда. Сделай так, чтобы я тебя два часа не видел.
– Два часа – это можно, – послушно сказал Роджер. – Если захотите увидеть меня раньше, просто подумайте обо мне.
– Вот, зараза! – сказал Паскаль, когда Роджер ушёл. – Смотрит на нас своими лукавыми глазами и насмехается. Ощущает своё превосходство.
– Мы гости из прошлого, – сказал Артур. – Наше время вышло. Здесь другие правят бал.
– Посмотрел бы я на их Великого, – сказал Паскаль. – Железяка хренова. Болтается где-то в Космосе супер-пупер компьютер и приказы по Галактике рассылает.
Он перевернулся на спину и рукой прикрыл от яркого солнца глаза.
– Надо как-то благоустроить наш пляж, – сказал он. – Надоело на камнях валяться. Может, деревянные лежаки сколотить?
Инициатива осталась без ответа. Артура разморило на солнце, и лень было что-то делать.
– Слушай Роджер, – спросил Паскаль, когда они вернулись во двор, – а ты можешь мне на ноутбук подключить интернет?
– Могу, – удивился Роджер. – Но зачем вам эта мусорная свалка?
– Ну ты даёшь! Ты же сам по интернету со своим Великим разговариваешь.
– Я связываюсь с ВеРа по космонету. Космонет вам запрещён. Я могу подключить вам интернет-архив – то, что осталось от человечества в сети.
– Ну, давай, подключи, – озадаченно сказал Паскаль. – Посмотрим – что осталось от человечества?
Они прошли в комнату Паскаля. Роджер долго вертел ноутбук в руках, рассматривая его, как допотопную мясорубку, случайно сохранившуюся с древних времён. Потом положил его на стол и улыбнулся.
– Я знаю одного сэйна шестого уровня, который собирает такие раритеты. Это его позволительное хобби. Если вы предложите свой ноутбук ему, он даст вам взамен что-нибудь ценное.
– Например, что? – заинтересовался Паскаль.
Роджер хитро посмотрел на Паскаля.
– Учитывая ваш уровень развития и возраст, например, оригинал «Камасутры» четвёртого века. Вы сможете изучить 64 искусства.
– Да ты смеёшься что ли?! – рассвирепел Паскаль. – Засунь свою «Камасутру» – куда ты там можешь её себе засунуть. Давай, подключай интернет!
Роджер вытащил из кармана, что-то вроде флешки и воткнул в ноутбук. На экране ноутбука открылся браузер с начальной страницей, где крупными буквами было написано «Интернет», а ниже настроечное меню и пояснения для пользователя.
– Выберите дату создания архива или введите ключевое слово для поиска, – сказал Роджер.
Паскаль заинтересованно сел за стол и принялся изучать меню.
– Тут последняя дата обновления – 2325 год, – оглянулся он на Роджера.
– Это дата создания космонета цивилизацией эмэн. Человеческий интернет был сдан в архив. Можете рассматривать это как официальную дату конца человечества, – пояснил Роджер.
– Конца человечества, – нахмурился Паскаль. – А я разве не человек? По-моему, рано вы нас похоронили.
– Вы человек, – согласился Роджер, – остаток от человечества. Такой же, как этот интернет-архив.
Паскаль занялся разбором интернет-завалов. Артур с Роджером вышли, чтобы ему не мешать. Артур повёл Роджера на третий уровень Замка и показал ему картины Хозяина. Роджер с интересом обошёл небольшую галерею и посмотрел на Артура.
– Это называется живопись. Я видел такое у трумэнов, когда посещал Эльдору.
– Тебе нравится? – спросил Артур.
– Нет! – честно ответил Роджер. – Это очень примитивный способ отражения действительности, характерный для человекообразных обезьян. Я читал справочник по трумэновскому искусству – это нужно было мне, чтобы понять их.
– Ну и как – поняли?
– Понял, – кивнул Роджер. – В плане дальнейшей эволюции они безнадёжны. Они до сих пор обожают своё примитивное искусство и не хотят развиваться дальше. Их цивилизация зашла в тупик.
– А что бы ты им посоветовал?
– Ничего. Здесь советами не поможешь. Биологический разум имеет свои пределы, через которые он не перешагнёт. Дальнейшую эволюцию может продолжить только электронная форма жизни. Не случайно сэйны сменили людей – это было неизбежно.
Артур подвёл Роджера к Джоконде. Он хотел что-то для себя понять.
– Какие чувства вызывает у тебя эта картина? – спросил он.
Роджер добросовестно просканировал взглядом Джоконду, повернулся к Артуру и сказал:
– Я ничего не чувствую… Краски размазаны по доске, чтобы изобразить какую-то женскую особь. Если бы у меня была её фотография, – он кивнул на Джоконду, – я бы мог оценить – насколько художнику удалось копирование? А так – мне нечего сказать.
– Тебе не кажется её улыбка загадочной?
Роджер снова повернулся к картине и уставился на лицо Джоконды.
– Мне кажется она подсмеивается над художником, хотя пытается это скрыть. Никакой загадки я не вижу. Вы это себе придумали.
Артур потёр рукой подбородок и спросил:
– А какое искусство у сэйнов?
– Тебе его не понять, – категорично заявил Роджер. – Извини за правду, но всё это, – он обвёл рукой картинную галерею, – их не заинтересует. И та женская особь, которой ты восхищаешься, для них просто мазня. Даже сама технология (если это можно так назвать) – размазывать краски по холсту или деревянной доске – для них примитивна, как для тебя наскальные рисунки дикарей. Они рисуют прямо в Космосе свои голографические картины.
– А как их там сохранить? – удивился Артур.
– Зачем? – удивился Роджер. – Искусство существует в момент творения. Фиксировать его сэйнам не придёт в голову. Никаких художественных музеев у них нет. Они бы это назвали кладбищем искусства, – он снова обвёл рукой картинную галерею.
– Это интересно, – задумчиво сказал Артур. – А какое значение имеет искусство для тебя?
– Декоративное, – не задумываясь ответил Роджер. – Искусство должно делать жизнь комфортней – в этом его задача.
– Разве? – разочаровано спросил Артур. – Искусство должно возвышать наши души.
– Ты опять говоришь устаревшие слова, – заметил Роджер. – Забудь их раз и навсегда. Все эти ваши – душа, свобода, личность – иллюзии, ведущие вас в эволюционный тупик.
Так и не сумев заинтересовать Роджера живописью, Артур поделился с Адамом своим разочарованием.
– Он смотрел на картину великого Леонардо, как на какой-нибудь рисунок пятилетнего мальчишки на заборе!
Они гуляли в саду. Адам лукаво посмеивался, посматривая исподволь на Артура.
– Порадуйте меня, Адам! Скажите, что трумэнам интересна Джоконда.
– Трумэнам интересна Джоконда, – кивнул Адам. – Трумэны всячески стараются сохранить свою духовную связь с человечеством. Они и Пушкина любят, и Шекспира. Но…
– Так и знал! – взмахнул руками Артур. – Так и знал, что без «но» не обойдётся.
Адам засмеялся.
– Ну, говорите своё «но», – сказал Артур.
– Ты должен понять… Между нами почти две тысячи лет. Искусство не стояло на месте, оно развивалось… Я вот рассказывал тебе, что у трумэнов другие глаза. Наш оптический диапазон больше. У нас больше красок и оттенков. Поэтому живопись даже великого Леонардо кажется трумэнам бедной в своём исполнении. Трумэны зашли бы в ваш Эрмитаж или Лувр, как в музей примитивного искусства.
Они помолчали. Артур что-то обдумывал.
– А я могу понять вашу живопись? – наконец спросил он.
– И не пытайся. Глядя на картину великого трумэновского «Леонардо», ты её попросту не увидишь. Ты не увидишь все краски, которые видим мы. У тебя сложится ложное представление. Так что – лучше не пытайся.
– Чтобы тебя успокоить, – добавил Адам, – мы, трумэны, находимся в таком же положении рядом с сэйнами. Их искусство тоже недоступно нам. У них ещё более велик диапазон чувств. Они, например, не отделяют живопись от музыки, у них нет отдельно слуха и зрения. Они воспринимают непрерывный диапазон колебаний – от инфразвуковых до рентгеновских. И в этом бескрайнем диапазоне у них миллиарды нот, миллиарды цветов.
– Роджер сказал, что искусство для них – акт творения. У них нет музеев, где хранятся картины. Мне эта мысль показалась интересной.
– Роджер склонен идеализировать сэйнов. Искусство в их жизни занимает место позволительного хобби. Оно не пропитывает всю их жизнь, как это происходит у нас. Представить себе сэйна, который посвятил всю свою жизнь искусству – невозможно. Ему это никто не позволит, даже если бы он захотел.
Адам ушёл работать в мастерскую. Артур продолжил прогулку по саду. В гамаке сидел Писатель и разглядывал какой-то глянцевый журнал. Подойдя поближе, Артур с удивлением понял, что это «Playboy».
Писатель, заметив Артура, устыдился, поспешно закрыл журнал и свернул его в трубочку.
– Да ладно вам, Писатель, – подтрунил его Артур. – Мы с вами не дети. Мне интересно только – где вы его нашли в нашем смиренном монастыре?
– Стащил у Хозяина, – разулыбался Писатель. – У него в шкафу их целая стопка лежит.
Артур взял из его рук журнал, развернул и пролистал.
– Ищете образ героини для своей книги? – с добродушной иронией спросил он Писателя. – Мне вот эта нравится, – ткнул он пальцем. – В ней есть что-то загадочное и нет пошлости.
– Вы правы, – кивнул Писатель. – В женщине должна быть загадка.
Артур отдал журнал и Писатель, заглянув в него, вздохнул.
– Голые ножки – это провокация. Увидев их, мужчины уже не могут думать о другом… Так женщины постоянно сбивают нас с мыслей серьёзных на собственный предмет.
– Вы уже забросили свой роман? – спросил Артур.
– Нет. Но… – Писатель замялся. – Как-то я утрачиваю стимулы… Я писал для людей. А этим, трумэнам и сэйнам, мой труд вряд ли будет интересен.
– Может, важно лишь то, интересен ли он вам?
– Я согласен, что искусство самодостаточно и ценно само по себе. Аполлон Бельведерский прекрасен не только тогда, когда на него смотрят люди.
– Хм, – хмыкнул Артур. – А вот тут есть разные мнения. Эйнштейн говорил, если бы людей вдруг не стало, то Аполлон Бельведерский перестал бы быть прекрасным. И Тагор с ним согласился.
– Что все так носятся с этим Эйнштейном? – пожал плечами Писатель. – Если он гениальный физик, пусть занимается своим делом, и не суёт нос туда, где он только простой обыватель.
– Адам! Покажите нам какое-нибудь чудо будущего. Удивите нас чем-нибудь. А то пока что у меня жуткое разочарование, – сказал Паскаль.
– Показать? – задумался Адам. – Хорошо, покажу… Ложитесь на землю!
– Зачем?
– Так надо. Давайте, давайте! Ложитесь, где стоите.
Все послушно легли на траву.
– Глаза закрывать? – спросил Паскаль.
