Когда ситуация в столице для прежней власти стала выходить из-под контроля в Полуциркульном зале Таврического дворца собрались депутаты, отказавшиеся подчиняться царскому указу о временной приостановке работы Думы. В ответ на царский запрет они сформировали Временный комитет Государственной думы, куда вошла часть депутатов IV Думы и часть депутатов других созывов Думы. Одновременно в том же Таврическом дворце, но уже в другом помещении группа из меньшевиков-думцев, большевиков и левых эсеров создала исполком Петроградского совета рабоче-крестьянских депутатов (Петросовет).
Таким образом, были созданы два органа управления революционной власти, и в обоих заседали масоны. Например, масон Н. В. Некрасов в 1939 году показал, что всем масонам был дан приказ немедленно встать в ряды защитников нового правительства, сперва Временного комитета Государственной думы, а затем Временного правительства. Масон Л. Д. Кондауров в 1930 году писал, что еще до революции масонский верховный совет поручил ложам составить список лиц, годных для новой администрации. В результате во всех организациях, участвовавших в создании временного правительства, оказались масоны, а в самом правительстве они составили его радикальное ядро.
Британцы откровенно радовались произошедшему в России. Ф. Л. Берти, посол Великобритании во Франции, после большевистского переворота, 8 декабря, записывает в дневнике: «Нет больше России! Она распалась, и исчез идол в виде императора и религии, который связывал разные нации православной веры. Если только нам удастся добиться независимости буферных государств, граничащих с Германией на Востоке, т.-е. Финляндии, Польши, Эстонии, Украины и т.д., и сколько бы их ни удалось сфабриковать, то, по мне, остальное может убираться к чорту и вариться в собственном соку»[227 - Берти Ф. За кулисами Антанты. Дневник британского посла в Париже: 1914—1919. Пер. и примеч. Е. С. Берловича. Москва, Ленинград, Госиздат, 1927, стр. 191.].
Еще дальше пошел британский премьер-министр Ллойд Джордж. «В начале революции, – пишет в воспоминаниях Бьюкенен, – в Петербурге рассказывали, что Ллойд-Джордж, узнав о падении царизма, потирая руки сказал: „Одна из целей войны достигнута, преследуемая Англией уже достигнута“»[228 - Бьюкенен Д. У. Моя миссия в России. Воспоминания дипломата. Т. II. Пер. с анг. Д. Я. Блох. Берлин, изд. Обелиск, 1924, стр. 70. «Английское посольство сделалось, согласно распоряжениям Ллойд – Джорджа, очагом революционной пропаганды. Либералы, князь Львов, Милюков, Родзянко, Маклаков, Гучков и др. постоянно встречались там друг с другом; здесь же пришли к заключению о необходимости покинуть легальные пути и избрать дорогу революции» (С. 70). Но события опередили их.].
Впоследствии общественный деятель, мыслитель, И. Л. Солоневич указал, что в основе русской революции находились непонятные идеи далеко не первосортных людей: «Делала революцию вся второсортная русская интеллигенция последних ста лет. Именно второсортная. Ни Ф. Достоевский, ни Д. Менделеев, ни И. Павлов, никто из русских первого сорта – при всем их критическом отношении к отдельным частям русской жизни – революции не хотели и революции не делали. Революцию делали писатели второго сорта – вроде Горького, историки третьего сорта – вроде Милюкова, адвокаты четвертого сорта – вроде Керенского. Делала революцию почти безымянная масса гуманитарной профессуры, которая с сотен университетских и прочих кафедр вдалбливала русскому сознанию мысль о том, что с научной точки зрения революция неизбежна, революция желательна, революция спасительна. Подпольная деятельность революционных партий опиралась на этот массив почти безымянных профессоров. Жаль, что на Красной Площади, рядом с мавзолеем Ильича не стоит памятник „неизвестному профессору“. Без массовой поддержки этой профессуры – революция не имела бы никакой общественной опоры»[229 - Солоневич И. Л. Великая фальшивка февраля. Москва, Алгоритм, 2007, стр. 54—55.].
М. Палеолог указывает на неожиданность свершившейся революции для самих революционеров: «Русские социалисты 1917 года испытали такое же удивление, как и французские республиканцы 1848 года. На конференции, состоявшейся в Париже 12 марта 1920 года, г-н Керенский заявил, что 10 марта [26 февраля] 1917 года в его доме собрались его политические друзья и что они единодушно решили, что революция в России невозможна. Через два дня царизм был свергнут»[230 - Maurice Palеologue. La Russie des tsars pendant la grande guerre. 19 Ao?t 1916—17 Mai 1917. Plon-Nourrit et C
. Paris. 1922. P. 298.].
Об этом же свидетельствует и П. Жильяр: «Монархия была свергнута вовсе не поднявшимся иа глубины бурным валом, как об этом говорили; наоборот, ея крушение подняло такую страшную волну, которая поглотила Россию и едва не затопила соседния государства»[231 - Император Николай II и его семья. (Петергоф, сентябрь 1905 – Екатеринбург, май 1918 г.) По личным воспоминаниям П. Жильяра. С предис. С. Д. Сазонова. Вена, 1921. [Репринт. изд.]. – Москва: Малое предприятие НПО «МАДА», 1991, стр. 184. «Что касается широкой публики, то, не отдавая себе в том отчета, она стала послушным проводником германских происков. Самые удручающие слухи воспринимались и разносились ею, создавая в тылу противомонархическое и пораженческое настроение и атмосферу недоверия и подозрения, которая не замедлила отразиться на фронте. Каждый наносил свой удар топора, подрубая главное стропило здания, которое шаталось, и никто не подумал вовремя подставить подпорки, которые помешали бы ему рухнуть. Было сделано все, чтобы вызвать революцию, и ничего, чтобы предупредить ее последствия. Забыли, что Россия состоит не только из пятнадцати-двадцати миллионов людей, созревших для парламентарнаго строя, но заключает в себе также от ста двадцати до ста тридцати миллионов крестьян, по большей части необразованных и несознательных, для которых Царь оставался Помазанником Божиим, тем, кого Господь избрал, для направления судеб великой России. Привыкнув с самого раннего детства слышать поминание Царя на ектениях и в самые торжественные минуты литургии, мужик естественно приписывал ему в своей мистически настроенной душе почти божественные свойства. Царь не был главою русской Церкви, он был ее покровителем и защитником. Но с тех пор, как Петр Великий уничтожил Патриаршество, народ был склонен видеть в Царе воплощение не только светской, но и духовной власти. Это было, конечно, заблуждение, но такое смешение понятий все же держалось. Этот двоякий характер личности монарха и был именно источником силы царизма в глубинах народных масс Так как русский народ по существу расположен к мистицизму, то в его глазах второй фактор имел не меньше значения, чем первый. В представлении мужика самодержавие было нераздельно с православием. Русская революция не могла быть исключительно политической; она неизбежно должна была принять религиозный характер. При своем падении царская власть должна была оставить в политическом и религиозном сознании русского народа зияющую пустоту и, без особых мер предосторожности, могла в страшном вихре увлечь с собой при своем крушении весь социальный организм. Для простого крестьянина Царь был воплощением его мистических запросов и одновременно реальной, так сказать осязаемой величиной, которую нельзя было заменить какою-либо политической формулой; последняя оставалась бы для него непонятной отвлеченностью. Русская революция должна была ринуться в пустоту, образовавшуюся вследствие крушения царской власти, с той потребностью безусловного и стремлением к крайностям, которые присущи славянской природе, с такой бурной силой, что никакая форма правления не могла была бы ее остановить; таким образом ей предстояло докатиться до полного политического и религиозного нигилизма, до анархии» (С. 179—181).].
Манифест отречения Николая II в пользу великого князя Михаила Александровича Романова, гласил: «Ставка. Начальнику Штаба. В дни великой борьбы с внешним врагом, стремящимся почти три года поработить нашу родину, Господу Богу угодно было ниспослать России новое тяжкое испытание. Начавшиеся внутренния народныя волнения грозят бедственно отразиться на дальнейшем ведении упорной войны. Судьба России, честь геройской нашей армии, благо народа, все будущее дорогого нашего Отечества требуют доведения войны во что бы то ни стало до победнаго конца. Жестокий враг напрягает последния силы и уже близок час, когда доблестная армия наша совместно со славными нашими союзниками сможет окончательно сломить врага. В эти решительные дни в жизни России, почли МЫ долгом совести облегчить народу НАШЕМУ тесное единение и сплочение всех сил народных для скорейшаго достижения победы и, в согласии с Государственной Думою, признали МЫ за благо отречься от Престола Государства Российскаго и сложить с СЕБЯ Верховную власть. Не желая разстаться с любимым Сыном НАШИМ, МЫ передаем наследие НАШЕ Брату НАШЕМУ Великому князю МИХАИЛУ АЛЕКСАНДРОВИЧУ и благословляем ЕГО на вступление на Престол Государства Российского. Заповедуем Брату НАШЕМУ править делами государственными в полном и ненарушимом единении с представителями народа в законодательных учреждениях, на тех началах, кои будут ими установлены, принеся в том ненарушимую присягу. Во имя горячо любимой родины призываем всех верных сынов Отечества к исполнению своего святого долга перед Ним, повиновением Царю в тяжелую минуту всенародных испытаний и помочь ЕМУ, вместе с представителями народа, вывести Государство Российское на путь победы, благоденствия и славы. Да поможет Господь Бог России. Николай. Г. Псков. 2 Марта 15 час. 1917 г. Скрепил: Министр Императорскаго Двора Фредерикс»[232 - Архив новейшей истории России. Серия «Публикации». Т. III. Скорбный путь Романовых (1917—1918 гг.) Гибель царской семьи. Под ред. В. А. Козлова и С. М. Мироненко. Москва, РОССПЭН, 2001, стр. 160+13 (фотоиллюстрация).].
Не желая противопоставлять себя новой власти, одновременно с манифестом Николай подписал еще два документа: указы о назначении князя Г. Е. Львова председателем Совета министров и великого князя Николая Николаевича вновь Верховным главнокомандующим. На указах ставилось время – 2 часа. Таким образом, создавалась видимость законности и преемственности новой власти – Временного правительства, назначенного царем до его отречения.
3 марта вернувшись в столицу и прочитав Манифест отречения на вокзальной площади раздался крик: «Зачем новый царь? Долой самодержавие!» и возбужденная толпа поддержала этот призыв[233 - Родзянко М. В. Государственная дума и февральская 1917 г. революция. Ростов-на-Дону, 1919, стр. 46.]. Отправив с надежным человеком текст отречения в Думу, Гучков и Шульгин отправились к брату царя. Сам великий князь Михаил жил за границей и лишь перед войной вернулся в Россию. В тот же день, 3 марта, состоялась совещание членов Временного комитета и Временного правительства с Михаилом Романовым в доме князя Путятина. За провозглашение Михаила императором высказались лишь П. Н. Милюков и прибывший позднее А. И. Гучков, доказывая, что «монархия – это ось, единственная ось страны»[234 - Шульгин В. В. Годы. Дни. 1920. Москва, Новости, 1990, стр. 538. «Головой – белый как лунь, сизый лицом (от бессоницы), совершенно сиплый от речей в казармах и на митингах, он не говорил, а каркал хрипло… – Если вы откажетесь… Ваше высочество… будет гибель. Потому что Россия… Россия теряет свою ось… Монарх… это – ось… Единственная ось страны… Масса, русская масса, вокруг чего… вокруг чего она соберется? Если вы откажетесь… будет анархия… хаос… кровавое месиво… Монарх – это единственный центр… Единственное, что все знают… Единственное общее… Единственное понятие о власти… пока… в России… Если вы откажетесь… будет ужас… полная неизвестность… ужасная неизвестность… потому что… не будет… не будет присяги… а присяга – это ответ… единственный ответ… единственный ответ, который может дать народ… нам всем… на то, что случилось… Это его – санкция… его одобрение… его согласие… без которого… нельзя… ничего… без которого не будет… государства… России… ничего не будет…» (С. 538).], все остальные были против. Выслушав мнения, Михаил удалился с М. В. Родзянко и Г. Е. Львовым в соседнюю комнату. После получасовой беседы и размышлений Михаил подписал Манифест не принимать на себя верховную власть до решения Учредительного собрания:
«Тяжкое бремя возложено на Меня волею Брата Моего передавшего Мне Императорский Всероссийский Престол в годину беспримерной войны и волнений народных.
Одушевленный единою со всем народом мыслию, что выше всего благо Родины нашей, принял Я твердое решение в том случае воспринять Верховную власть, если такова будет воля великого народа нашего, которому надлежит всенародным голосованием чрез представителей своих в Учредительном Собрании установить образ правления и новые основные законы государства Российского.
Посему, призывая благословение Божие, прошу всех граждан Державы Российской подчиниться Временному Правительству, по почину Государственной Думы возникшему и облеченному всею полнотою власти, впредь до того, как созванное в возможно кратчайший срок на основе всеобщего, прямого, равного и тайного голосования Учредительное Собрание своим решением об образе правления выразить волею народа. Михаил. 3/ III – 1917. Петроград»[235 - ГА РФ. Ф. 601. Оп. 1. Д. 2100 а. Л. 7. Автограф. Из Центрархива.].
Уже позже в своих сочинениях по поводу русской революции В. Н. Воейков откровенно напишет: «По забытой старой поговорке „Умных людей в России много, а разумных мало“, не отдавали себе наши соотечественники ясного отчета, в чем именно заключался внушаемый им ужас царского гнета и к чему должны привести Россию ломка и уничтожение всего существующего»[236 - Воейков В. Н. С царем и без царя. Воспоминания последнего дворцового коменданта государя императора Николая II. (Гельсингфорс, 1936). Москва, Воениздат, 1995, стр. 210.]. На что так же откровенно следует признать, что энергия «уничтожения всего существующего» исходила в первую очередь от Бога, желавшего показать российскому народу его настоящее состояние под названием русское православие в купе со всей стариной и другими религиями коренных народностей. «Нет, ребята, все не так»[237 - «Моя цыганская».] – вскоре споет уже в «стране развитого социализма» В. С. Высоцкий, подводя тысячелетний итог всему российскому менталитету.
Временное правительство Г. Львова
Несмотря на то, что Михаил Романов формально оставил себе возможность возглавить государство, все прекрасно понимали, что это фактически отречение, поскольку в народе была крайняя непопулярность монархического образа правления, заботившаяся, в первую очередь, только о самой себе под любым видом и предлогом. Для одних царизм был сковывающим механизмом мысли в узких рамках православной религиозности, для других довлеющий экономический гнет, для третьих – медленная, неповоротливая система управления, смотрящая постоянно на все с оглядкой и опаской, для всех царизм стал синонимом тормоза страны. Наевшись царским деспотизмом, народ страны уже жил веяниями и ожиданиями нового времени – цветущей демократизацией, несущейся с (более христианского) Запада, что для русского человека морально было несопоставимо с понятием о монархии. Демократия, как свобода, и в первую очередь, как свобода морали, уже ложившаяся в России на колдовскую, спиритическо-мистическую основу души русского сознания, с быстро подрастающими ростками Фейербаховской галлюцинации и Ницшевским уклоном мировоззрения, – страна рвалась обратно – в высшую магию, в состояние «освобождения», языческое «рус», мистической формы достоинства целостности.
В основе всех чувств недовольства к монархизму лежала та идея, что русский, российский народ достоин лучшей жизни, – достоин достоинства, – чистых общественных отношений, лучшей морали и лучшее познание бытия, нежели преломленное все это через темное, гнетущее православное миропонимание и ее монархическое представительство. Успех февральской революции, пожалуй, даже в большей степени обуславливался общим развратным состоянием общества, особенно Петрограда, собою проявляя духовное развратное состояние всего российского народа со стремлением к достоинству и свободе. Совершив удачно революцию разврата – революцию достоинства, народ (интеллигенция) теперь был эйфорично уверен в возможности построения более правильного, на идеях гуманизма (свободы и достоинства) строя, с более правильным распределением благ, всякая же мораль схожая с царско-православными взглядами расценивалась интеллигенцией теперь как пережиток прошлого, не имеющего ничего общего с гуманистическими принципами. В наступившем XX в. Бог дал этому народу все то, что он хотел, чем жил испокон веков, не мешая строить свой мир счастья, – российское общество жило чаяниями справедливости – древнего мировоззрения целостности бытия фалло-солярно-лунной символики, и будет наказываться Творцом в меру своего отступничества.
Свобода, равенство, справедливость, чувство
собственного достоинства, пальма первенства,
«первач» – бесценное состояние
Новая российская государственность сектой «Свобода-Достоинство-Справедливость-Человек превыше всего», т.е. «Гуманизм», показательно рождалась во всеобщей атмосфере хаоса. А. Керенский портом вспоминал: «Ощущение неограниченной свободы; освобождение от всех, самых обязательных во всяком человеческом общежитии ограничений овладело населением империи в 170 с лишком миллионов. А тут же каждый вдруг почувствовал страшную усталость, переутомление от трехлетнего напряжения войны. Наступил какой-то паралич воли. Россия перестала – на фабриках работать, на фронте – сражаться. Население как будто утратило способность повиноваться. Начальство – приказывать и командовать»[238 - Керенский А. Ф. Потерянная Россия. Сост., вступ. ст., примеч. Т. Ф. Прокопова. Москва, ПРОЗАиК, 2014, стр. 244.].
Горький писал в апреле 1917 г.:
«Русский народ обвенчался со Свободой. Будем верить, что от этого союза в нашей стране, измученной и физически, и духовно, родятся новые сильные люди.
Будем крепко верить, что в русском человеке разгорятся ярким огнем силы его разума и воли, силы, погашенные и подавленные вековым гнетом полицейского строя жизни.
Но нам не следует забывать, что все мы – люди вчерашнего дня и что великое дело возрождения страны в руках людей, воспитанных тяжкими впечатлениями прошлого в духе недоверия друг к другу, неуважения к ближнему и уродливого эгоизма»[239 - Антология самиздата. Неподцензурная литература в СССР 1950-е – 1980-е. В 3 т. Т. 1. Книга 1. До 1966 года. Под общ. ред. В. В. Игрунова. Состав. М. Ш. Барбакадзе. Москва, Междунар. инстит. гуман.-полит. исслед., 2005, стр. 306.].
В первые месяцы после падения монархии более 50 политических партий развернули активную работу по привлечению масс на свою сторону, но лишь четыре партии, кадеты, большевики, эсеры и меньшевики, имели реальную поддержку народа и могли реально участвовать в политической жизни страны. Примечательно, что, несмотря на кажущиеся различия между собой, все партии являлись просоциалистического (т.е., надо понимать, прогуманистического) направления. Даже партия кадетов, пополнявшаяся членами бывших монархических партий и представителями русской интеллигенции – Н. А. Бердяев, С. Н. Булгаков, П. Б. Струве, М. И. Туган-Барановский, на VII съезде партии (март 1917 г.) исключили из своей программы требование конституционной монархии, серьезно полевели. У большинства российской интеллигенции «было стремление прикрыться фиговым листом социализма, причем никто не давал себе отчета, к чему последний обязывал. Он воспринимался как нечто гуманное, хорошее, согревающее, безобидно – мессианское»[240 - Пасманик Д. С. Революционные годы в Крыму. (Приложение: Письмо И. И. Петрункевича о русской интеллигенции). Paris: Sociеtе anonyme imprimerie de Navarre, 1926, стр. 37—38. «Что социализм означает не только конфискацию земли, но и полное уничтожение всякой частной собственности, что социализм, основанный на борьбе классов, очень далек от гуманности, а должен обязательно привести к жестокой, кровопролитной гражданской войн – всего этого наши мягкотелые социалисты из буржуев никак не хотели уразуметь» (. 38). Здесь автор со всей очевидностью отражает мышление большинства людей того (да и настоящего) времени в совмещении понятий социализма и коммунизма, когда в действительности они отторгают друг друга. Это коммунизм подразумевает уничтожение частной собственности, социализм же не против любой формы владения, лишь бы это не нарушало принципы милосердия и творчества.].
Все выступали за республику, за отчуждение церкви от государства и, вообще, за либеральность в вопросах веры (в смысле абсолютную), даже большевики, скрывая пока свою настоящую религиозную политику, за «гражданские права», т.е. все партии стремились угодить либерально-мистическим настроениям народа, кто меньше, кто больше, кто с хитрецой…
Временное правительство возглавил князь Г. Львов. В его состав вошли П. Милюков, А. Гучков, А. Керенский, а также различные партии, отчетливо образовавшиеся к этому времени со своими руководителями. В день подписания Михаилом Романовым Манифеста, Временное правительство обнародовало свою Декларацию с объявлением свободы слова, печати, собраний и стачек, профсоюзов, отмена всех сословных, вероисповедальных и национальных ограничений, политическая амнистия, замена полиции народной милицией, реорганизация органов местного самоуправления, призыв к созыву Учредительного собрания для принятия Конституции России и установления формы правления.
Однако вместо ожидаемого сплочения и поднятия патриотических настроений демократизация общества привела к большему выявлению всех социальных противоречий: в крестьянстве появились признаки большего недовольства и раскола разделением имущих и неимущих; высоко оплачиваемые квалифицированные рабочие имели повышенные требования от неквалифицированных низкооплачиваемых рабочих. Непонимание стремлений и интересов ветвей власти приводило к общему тормозу управления. «„Неужели, – произнес Керенский 29 апреля в Таврическом дворце перед членами Исполнительного Комитета, – русское свободное государство есть государство взбунтовавшихся рабов? Я жалею, что не умер два месяца тому назад: я бы умер с великой мечтой, что раз и навсегда для России загорелась новая жизнь, что мы умеем без хлыста и палки уважать друг друга и управлять своим государством не так, как старые деспоты“. / Эти слова Керенского, – далее поясняет Церетели, – были воспроизведены с сочувственными комментариями многими газетами и имели среди читателей очень большой успех: правые газеты относили слова о „взбунтовавшихся рабах“ к советской демократии, а демократические газеты – к крайним элементам, боровшимся против организованной демократии»[241 - Церетели И. Г. Кризис власти. Воспоминания лидера меньшевиков, депутата II Государственной думы. 1917—1918. Москва, Центрполиграф, 2007, стр. 67.]. По национальным квартирам стали разбегаться национальные движения и партии. Уже 4 марта из Киева пришло известие о создание Центральной Рады. На словах поддерживая Временное правительство, Рада с первых дней взяла курс на достижение независимости Украины, официально провозглашенное 23 июня 1917 г. О своем праве на автономию заявило казачество всех войск – Кубанского, Терского, Уральского, Оренбургского и др. Понимая исторически сложный вопрос, касающийся польской темы, и желая удержать настроения поляков в зоне интересов России, 29 марта российское Временное правительство выступило с обращением к «Народу польскому», в котором признавало право поляков на независимость, но при условии проведения восточной границы по религиозному принципу и заключения с Россией «свободного военного союза» (придать Польше большую автономность готовилось еще царское правительство). Волна подобных автономных образований катилась по всей стране, имперская система рушилась и на ее обломках возникла национальная.
При окончательном утверждении персонального состава правительства за кандидатуру Г. Е. Львова на совмещенные посты премьер-министра и министра внутренних дел проголосовало большинство членов Временного комитета Госдумы.
Георгий Евгеньевич Львов родился 21 октября 1861 г. Среднее образование он получил в Поливановской гимназии в Москве. В 1885 г. окончил юридический факультет Московского университета. Его взгляды характеризовались как «прогрессивное монархическое народничество». В 1900 г. Львов становится председателем Тульской земской управы. Во время русско-японской войны возглавил земскую кампанию помощи русским воинам в Маньчжурии. Завязываются новые знакомства и связи в правительственных кругах. Значительное место в мировоззрении Львова играли морально-правовые установки толстовского учения, главное препятствие для дальнейшего развития общественного прогресса являлась бюрократия, которая «заслонила царя от народа». В 1905 г. Львов был выдвинут кандидатом в депутаты I Государственной думы от Тульской губернии. Став депутатом, по свидетельству современников, Львов не проявил какой-либо значительной инициативы: не выступал, не принимал участия в прениях и т. п. В то время он пользовался уважением депутатов, поскольку был вхож в высшие правительственные сферы. На выборах во II Государственную думу летом 1906 г. Львов потерпел поражение, но благодаря Столыпину, добившегося его назначения в Думу представителем правительственного врачебно-продовольственного комитета, его общественно-политическая деятельность приобрела новое качество. С 1907 г. Львов входит в различные масонские организации.
В России масонство известно с начала 1730-х гг. – получив во второй половине XVIII в. распространение в среде образованного дворянства. В 1810—1820 гг. членами ложи были почти все участники движения декабристов, многие видные государственные и общественные деятели. В 1822 г. масонские ложи запрещены указом императора Александра I и в дальнейшем заметной роли не играли, но и не исчезли, оставаясь на нелегальном положении. Попытки возрождения предпринимались в начале XX века; так называемое думское масонство объединяло видных политических деятелей либерального лагеря, связанных с Государственной думой. После октября 1917 г. все ложи ликвидированы.
Участвуя в масонской организации Львову удалось войти в контакт с видными политическими деятелями. В 1905 г. Львов совершил поездку в Канаду и Америку, с целью ознакомления переселенческого дела. Возвратившись, включился в активную работу по организации помощи переселенцам. Имя Львова становится известным и даже популярным.
С начала Первой мировой войны деятельность земских органов значительно активизировалась и даже стала находить поддержку среди правительственных структур. Уже 30 июля 1914 г. в Москве образуется Всероссийский земской союз помощи больным и раненным воинам, объединивший все земские организации страны. Во главе этого союза стоял Г. Львов. Совместно с другой влиятельной общественной организацией – Всероссийским союзом городов, Земской союз развернул масштабную работу по организации санитарных поездов, обеспечению армии обмундированием. В 1915 г. эти два союза объединились в единую организацию – Земгор, руководителем которой стал Львов.
По мере осложнения ситуации в стране нарастал и внутриполитический кризис, что привело к активизации оппозиционных царскому правительству сил. В конце 1916 г. руководство «Прогрессивного блока», образованного из числа представителей ряда буржуазно-помещичьих фракций IV Государственной думы, приступило к согласованию персонального состава будущего «правительства народного доверия». Первым в составленном списке значился Г. Львов. Определяющим фактором в его выборе, безусловно, играла широкая общественная известность как руководителя одной из самых влиятельных организаций того времени – Земгора, определенную роль в поддержке играли его масонские связи, и то, что он своими либеральными взглядами был удобен для лидеров различных политических сил. Кандидатура Г. Львова на пост премьер-министра была поддержана большинством лидеров «Прогрессивного блока». В ходе начавшейся революции 1 марта вместо монархиста М. Родзянко главою только что образовавшегося Временного правительства был выбран умеренный монархист Г. Львов.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/chitat-onlayn/?art=70097671&lfrom=174836202) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
notes
Примечания
1
Вел. кн. Александр Михайлович. Книга воспоминаний. Прил. к «Иллюстрированной России». Paris, LEV, 1933, стр. 186. Сандро наставлял Николая: «Кто научил тебя, Никки, почитать подобным образом волю Бога? Ты называешь, Никки, это христианством, но это звучит скорее, как магометанский фатализм турецкаго аскера, который не боится смерти, так как его ждут за гробом широко открытыя ворота рая. Истинное христианство – заключается гораздо больше в действии, чем в молитве. Господь Бог доверил тебе сто шестьдесят миллионов жизней. Бог ожидает от тебя, чтобы ты ни пред чем на остановился, чтобы улучшить их участь и обеспечить их счастье. Ученики Христовы никогда не сидели сложа руки. Они шли из края в край проповедуя слово Божье языческому миру! … Он забыл, что он был Монархом. И вместо того, чтобы окончить свои дни в старости и почете, он встретил свой последней час в темном погребе в Сибири, тщетно стараясь воздействовать на кровожадных большевиков. Насколько я его знал, я уверен, что его судьба была ему безразлична, но он надеялся, что убийцы пощадят жизнь его жены и детей…» (Там же, стр. 186).
2
В. В. Розанов вспоминает: «Между другими речами его была та, что «невозможно жить в России и трудиться, не зная ее, а знать Россию… многие ли у нас ее знают? Россия, это – бесконечный мир разнообразий, мир бесприютный и терпеливый, совершенно темный; а в темноте этой блуждают волки»… Он хорошо выразил последнюю мысль, с чувством. Кажется, буквально она звучала так: «дикое темное поле, и среди него гуляет лихой человек «… Он сказал с враждой, опасением и презрением последнее слово. Руки его лежали на столе: – А когда так, – кончил он, – то ничего в России так не нужно, как власть; власть против этого лихого человека, который может наделать бед в нашей темноте и голотьбе пустынной. И пальцы его огромно сжались, как бы хватая что-то» (Константин Петрович Победоносцев в воспоминаниях современников, речах и письмах. Сост., предисл. и коммент. С. В. Лебедев, К,А. Киятов. Москва, Институт русской цивилизации, 2016, стр. 321).
3
Дневник императора Николая II. 1890—1906 г. г. Берлин, книгоиздательство «Слово», 1923, стр. 32.
4
Ксешинская М. Ф. Матильда Ксешинская. Воспоминания. Москва, Центрполиграф, 2004, стр. 71—72.
5
Там же, стр. 48.
6
Вестник СПбГУКИ. 2006. №1 (4). Июль. В. Д. Ермаков. Посол Великобритании сэр Дж. Бьюкенен в Петрограде. С. 44.
7
Шостаковский П. П. Путь к правде. Минск, Госиздат БССР, 1960, стр. 40—41.
8
Бальмонт К. Д. Песни мстителя. Париж, Gnatovsky, 1907, стр. 9.
9
Танаков А. И. Как рожали русские царицы. Акушерские истории династии Романовых. СПб, Глагол Добро, 2011, стр. 298.
10
Дневник императора Николая II. 1890—1906 г. г. Берлин, книгоиздательство «Слово», 1923, стр. 83. «Don’t let others be put first and you left out. You are Father dear’s son and must be told all and be asked about everything. Show your own mind and don’t let others forgel who you are. Forgive me lovy».
11
Письма императрицы Александры Федоровны к императору Николаю II. Т. I. Берлин, книгоиздательство «Слово», 1922, стр. 544. «You are the master – and not Gutchkov, Stcherbatov, Krivoshein, Nikolai III (as some dare call Nlkolasha) Rodzianko, Suvorin – they are nothing and you are all, anointed by God».
12
Архиепископ Антоний (Храповицкий). Полное собрание сочинений. В 3 т. Т. 1. Издание 2. СПб, изд. И. Л. Тузова, 1911, стр. 151.
