– Костя готов предать родину и такого отца! Ты, Костя, хоть понимаешь, что Иван Иваныча не возьмут даже машины мыть, если сын окажется…
– Мне всё равно.
– Дочка, видишь, какое ничтожество сидит с нами за одним столом. Сегодня плевать на отца, завтра будет плевать на жену и детей. Он и тебя предаст. Такого отца хочешь своим детям-евреям?
Костя встал из-за стола:
– Ешьте сами свой ужин! – И выбежал из дома.
За столом воцарилось молчание. Потом Рая бросила салфетку в тарелку, и ушла в свою комнату, не сказав ни слова.
– Что скажешь? – Обратилась Циля к мужу.
– Перебесятся! Давай ужинать!
– А Раечка?
– Не помрёт без ужина. Если этот г… нюк будет звонить, Раи нет дома.
Но Костя не звонил, зато часами слонялся возле дома любимой, ожидая, когда Рая выйдет, хотя бы на минуточку или покажется в окне.
Прошло два дня. Бледного от беспокойства Костю, окликнул Борис:
– Привет, дружище! Сочувствую тебе. Неважно выглядишь.
– Как Раечка?
– Объявила голодовку. Отец на её комнату замок повесил: запирает, когда уходит.
– А мама?
– Отец ничего не решает без согласия мамы.
– Понятно. А ты, на чьей стороне?
– На твоей, конечно. Хотя не понимаю твоих поступков.
– Влюбишься, поймёшь. Борька, тебе тоже уже невесту нашли?
– Нет. Надо на ноги сначала встать, я же мужчина.
– А я кто? Папенькин сынок?
– Ладно, Костя, я пошёл, – вздохнул Борис.
– Стой! Скажи, пусть в окошко посмотрит.
– Ладно.
Прошло несколько дней. Рая продолжала голодать. Озабоченный здоровьем дочери, Лазарь отменил «домашний арест», но с помощью супруги учинил контроль за передвижениями дочери. В эти дни он получил разрешение на выезд из страны. Семья начала сборы.
– Обучение стало нам в копеечку, – сетовал Лазарь, – денег совсем не осталось, надежда на еврейскую общину, да на помощь дальних родственников. Только на первых порах.
Циля тяжко вздыхала:
– И не говори, милый, твоя степень нам дорого обошлась. И ведь, знаешь, столько лет верой и правдой служа в министерстве, ты совсем немного скопил денег. Неблагодарные.
– Но мы же не платили за обучение, за медицину. Цицилия, государство просто хочет вернуть затраченное.
– А то, что мой муж в поте лица четверть века трудился на это самое государство?
– Слава богу, милая, теперь всё позади, можем ехать.
Оба вздыхали, не зная, что их ждёт. Рая каждую ночь рыдала в подушку до изнеможения. А утром, едва приходя в себя от тяжёлого сна, всё думала о Косте. Из дома выходила только в магазин, и только в сопровождении матери. После того ужина в доме Лазаря молодые общались, передавая записочки через Борьку. Любовь и желание быть вместе крепло с каждым днём. Костя лихорадочно искал способа уехать вслед за любимой.
– Жди, я приеду за тобой, и мы сбежим в Америку, – писал Костя.
– Будем общаться через мою тётю Ариэлу, помнишь, мы после похода в зоопарк, пили у неё чай.
– Любимая, я всё помню, что связано с тобой. Ей можно доверять?
– Можно, она сочувствует нашей любви. У тёти была трагедия в молодости. Буду ждать тебя.
– Вдруг, замуж выдадут?
– Буду писать. Поторопись.
– Обещаю. Когда отъезд?
– Через пять дней вылетаем в Вену, аэропорт Шереметьево.
– Нам дадут проститься?
– Родители обещали.
Борис познакомил Костю с новым другом, моряком дальнего плавания, Андреем, и тот вселил надежду в сердце влюблённого юноши.
За три дня до отъезда будущие эмигранты позвали всех друзей на отвальную. Гостей набралось немного. Но Иван Иванович с женой и Костей были.
– Не печалься, – сказал Лазарь супруге, – пришли настоящие друзья. Циля, приглядывай за дочкой и Костиком, не оставляй наедине.
– Конечно. Положись на меня, глаз не спущу с Раечки.
Стоя с бокалом шампанского в руке возле пианино, которое было уже продано, и вывоз намечен после отвальной, Костя с деланно-рассенным видом поглядывал на гостей, ожидая момента, чтобы приблизиться к возлюбленной. Цицилия, как назло, ходила за дочерью, буквально, наступая той на пятки. Борис, подмигнув Косте, отвлёк мать, подведя её к Андрею. Костя мгновенно подошёл к любимой и прошептал:
– Люблю, жизнь моя!
– Из Израиля мы сразу в Америку. Никто не должен знать. Я сама случайно подслушала. Любимый!
– О чём шепчетесь, голубки? – К ним спешил сам Лазарь. – А где Циля?
– С Андреем беседует.
– Дочка, идём к маме. – Взяв Раечку под руку, увёл подальше от Кости, туда, где оживлённо размахивая руками, о своих круизах рассказывал отважный мореход, Андрей.
Костя остался бродить неподалёку, ожидая ещё одного шанса хоть минутку побыть с любимой.
– Циля, – сказал Лазарь супруге, – Ариэлла приуныла, Подойдите к ней с дочкой.
– Борька, – Андрей хлопнул Бориса по плечу, – Не кисни, будем письма писать друг другу!
– Конечно, Израиль, не Америка, но и там живут люди.
– А что, Америка? – Хитро прищурился Лазарь.
– В Америке любой разбогатеет. Огромные возможности.
– А что сам не сбежал? Говорят, у моряков загранплавания есть такая возможность.
– Зачем? – Пожал Андрей плечами, лично мне и так хорошо. Кстати, и знакомые моряки тоже всем довольны: деньги, шмотки. Недавно квартиру кооперативную прибрёл.
– А беглеца можно перебросить за рубеж?
– Теоретически, да, но кто захочет огребать себе неприятностей? Ведь, не дай Бог, поймают, миллион статей припишут.
– Ну да, ну да.
Подошёл Иван Иванович.
– Иван, вот, беседую с молодым человеком, моряком загранки. Интересные вещи рассказывает! Кстати, дружок моего Борьки.
– Андрей, – кивнул моряк.
– А я Иван Иванович. Отец того оболтуса, что вокруг Борькиной сестрёнки круги нарезает.
– Рая – привлекательная девушка, но, чтобы башку снесло… Борька рассказывал: у них, как в романе. А ведь Костя ваш, не просто какой-то парень. Семья ого-го! Правда, что вы член ЦК?
– Правда, правда.
– И не побоялись придти?
– Надо друга проводить, может, не увидимся больше. Давай, Лазарь, по-маленькой. Андрей, выпьешь с нами?
– Удобно? Может, вам поговорить надо.
– Хороший ты парень! – Улыбнулся Иван Иванович, протянув Андрею визитную карточку, – возьми, здесь мои телефоны. Будут проблемы, помогу. Да, кстати, подружись с моим оболтусом, вы ведь знакомы.
– Знакомы. Спасибо.
– Звони, не стесняйся. Кстати, заходи как-нибудь, чайку попьём, – Иван Иванович заговорщицки подмигнул, – который в рюмочки наливают. У Кости совсем друзей нет. – Он вздохнул, – Единственный настоящий товарищ, почти брат, Борис, уезжает навсегда.
– Не волнуйтесь, подружусь и присмотрю. Костя мне очень нравится.
– Вот и ладненько.
Иван Иванович остался выпивать с Лазарем:
– Когда в Америку?
Лазарь осторожно глянул по сторонам:
– Тише. Мы же на историческую родину…
– Не бойся, не выдам.
– Кто доложил?
– Сам не дурак. Ну! Когда?
– Сразу. Как получится.
– Это здесь, как получится. А там, у капиталистов, только пересёк границу с СССР, катись куда хочешь.
– А Райку, когда выдаёшь замуж?
– Не сразу. Пусть остынет немного, осознает, что с Костей всё кончилось, не начавшись, увидит нормальную жизнь.
– Жених действительно богатый?
– Действительно. Богатый и влиятельный. Как увидел фотографию моей Райки, сказал, что нашёл любовь.
– Но Рая не любит его.
– У нас, евреев, неважно, кто кого любит. Захария – наш очень дальний родственник, в седьмом колене. Он поможет на первых порах. А когда породнимся, сам понимаешь.
– Значит, в Нью Йорке будете жить?
– В Голливуде.
– Какое приданое за дочкой дашь?
– Помнишь фильм «В джазе только девушки» с Мэрилин Монро? – Засмеялся Лазарь. – В конце героиня говорит, что «Богатый мужчина, это все равно, что красивая девушка! Не все женятся на хорошеньких, но разве красотка кому-то мешала?!»
Иван Иванович похлопал друга по плечу:
– И то, верно. Твоя Раечка богаче самых состоятельных людей. И в кого она такая раскрасавица?
– В Цилину бабушку. Просто одно лицо.
