Алексей Зверев "Тропинки памяти"

На переменах Каминский пил портвейн. «Пахнет?» – спрашивал он меня. Я кивал головой. «Дай чего-нибудь зажевать – требовал он, – Опять яблоко… Завтра булку принеси!»

Учителей Каминский не боялся совершенно. Больше всего доставалось тишайшей Анне Михайловне, учительнице математики, угрожавшей Каминскому двойкой в четверти.

«Чичи, потараню!» – кричал Каминский в ответ, и принимался петь похабную песню:

«Не была б я прачкой,

Белье бы не стирала,

По улице ходила,

Ляжками сверкала…

Четыре татарина, четыре татарина, четыре татарина

И один грузин!»

В один прекрасный день, учитель истории, старенький ветеран войны Владимир Дмитриевич Квейснер, по прозвищу Глобус вызвал к доске Игоря Пенькова.

«Ну, Пеньков, покажи Москву!» – потребовал Глобус. Пеньков минут пять водил указкой по карте, но Москву не нашел. «Садись, Пеньков, двойка. Мать ты свою, Пеньков, не любишь» – ворчал Глобус.

«Заткнись ты, старый му…к!» – вступился за Пенькова Каминский.

Глобус беззвучно заплакал и вышел из класса. Урок был сорван.

После занятий староста класса Надя Беленькая собрала всех ребят и сказала: «Завтра утром встречаемся все у метро Университет. На уроки не идем, требуем выгнать из школы Каминского. На уроки не идем!!!»

Так мы и сделали.

Директор и завуч, не знавшие как разрулить ситуацию, были в ярости.

Мы не сдавались!

На следующий день Каминский пришел в школу с маленьким котенком в руках.

«Котенком клянусь, я больше никогда никого не трону!» – сказал он, стоя перед классом на коленях, – Только не выгоняйте меня!»

С тех пор Каминский был тише воды и ниже травы. Притихла и его свита. Слово свое он сдержал.

После восьмого класса он ушел учиться в ПТУ.

Как сложились судьбы Алексея Каминского и его друзей – не знаю…

ВАНЕЩХА ХРУЩХУ

Во-первых, если вы не любите противные мемуары, не читайте этот рассказ…

Во-вторых…

После третьего класса мне пришлось сменить школу. Травили меня жестоко и беспощадно. Понимая, откуда растут ноги, я подобострастно обратился к толстому мальчику, которого все (и он сам) звали Ванещха Хрущху, с вопросом: «Ваня, а правда тебя Чика в прошлом году повесить на флагштоке хотел…». «Что-то ты поганые вопросы задаешь! Надо тебе кукабоку сделать» – нахмурился Ванещха. «А что такое кукабока…» «Сначала за волосы таскают, потом за мизинец кусают!» Испугавшись еще больше, я, знавший, что Хрущху безумно любит кошек, на уроке литературы написал сочинение про игры двух котят.

– Надо тебя распоганить, а потом разъякоганить. Ты священное сочинение написал. После школы пойдем в темные леса Кримбошайро.

Темные леса Кримбошайро находились в Ванещхином подъезде. Полчаса Хрущху и его друг Моросашка прыгали передо мной, напевая: «Кримбошайро, кримбошайро, кримбошайро». У одного в руках был сломанный душ, у другого лыжная палка. В конце церемонии мне сделали «тычку» лыжной палкой в причинное место, и я был наречен «Прот-Священ-Великим». Кукабоку же сделали худенькому мальчику по прозвищу Писюхлядь.

Так я стал другом Ванещхи, а также непременным участником акции «темные делишки». Например, действа «лузонида-кошелек»: Ванечка ложкой складывал собственное дерьмо в пустой кошелек, приговаривая: «Похабная ложечка, я ее выкину!» Кошелек подбрасывался доверчивым прохожим.

В программе также были обливание прохожих водой с балкона и воровство у строителей зловонного карбида.

Ванечка сидел с Моросашкой за одной партой, Утром перед началом занятий они распевали, обнявшись : «От моста, до куста, до поганой бабки, Мы идем, и поем, и несем мы тряпки…»

На перемене декламировались хрущхувские стихи следующего содержания:

"Погонщики гнали ослов на Восток,

И малый осленок в пути занемог.

Дед Вандер, Дед Вандер, Дед Вандер – дер Шток!

Ослы перешли через горный поток,

И малый осленок идти уж не мог.

Дед Вандер, Дед Вандер, Дед Вандер – дер Шток!"

Творчество не прекращалось. На следующей перемене Моросашка и Хрущху дурными голосами выводили:

Из Билидина в Жогию

Вылетал самолет,

Распухабною бабкою

Оказался пилот.

Вышел он из кабиночки

И рувольвер принес,

Выстрел грянул в тиши ночной

И хибарку разнес…

В этой песне описывались легендарные события, произошедшие на вымышленной Ванещхой планете Фантифатка. На Фантифатке находилась страна Бикторвания, президентом которой был Ванещха. Бикторвания вела бесконечные войны со страной Самянией, президентом которой был диктатор, некий Яден Гаден. Самянию разгромили, а Яден Гадена поймали. Его привязали за волосы к штанге, так, что они оторвались, потом обкапали горящей пластмассой и закатали в прозрачную смолу. Процесс был «заснят на кинопленку». Бикторванцы с удовольствием смотрели фильм «Последние дни якоганца из якоганцев» и шутили: «Яден Гаден хорош лишь тем, что задохнулся вчера вечером!!!»

Ванечка Хрющху был влюблен в Леночку Долинскую, получившую прозвище Баб Пятиугольник.

«Маленький Ванещха Хрющху

Погану бабку любил,

В сад якоганый водил он ее,

Там якоганую бил!» – горестно распевал Хрущху. Все бы ничего, но перед уроком труда Ванечка показал всей мужской половине класса спектакль «Изнасилование Баб Пятиугольник». Роль жертвы исполнял Моросашка, кричавший: «Ваня не надо!».

После этого общаться с Ванечкой не хотелось. Вскоре я с моим новым другом Митей Добрыниным организовали «антихрющхувский» комитет. Началась затяжная вражда…

Скажу только, что Ванещха вырос и, балансируя на тонкой грани между гениальностью и безумием, поступил в МГУ, на структурную лингвистику.

Писать обо всем – бумаги не хватит… Нужен четырехчасовой спектакль…

ПОРОСЮК

Каждое лето Ванещха Хрющху отправлялся со своим дедом – дед Ваном на отдых в свющенную деревушку Хопер.

У их соседа, по прозвищу дед Гнутый Гвоздь жил поросенок – Васька, которого Ванечка обожал. Он кормил его корками и чесал ему спинку. Ванечка решил, что свющенны не только кошки, но и поросята. Надо сказать, что Ванещха очень любил жареную свининку, так что, до какого именно возраста поросята остаются свющенными, – неизвестно. Каждый вечер дед Ван покупал четвертинку, и они с Ванещхой отправлялись в гости к другому соседу, Василию Абрамычу. Старики выпивали по рюмочке и дед Ван начинал рассказывать о своих военных подвигах. Он успел послужить еще в Империалистическую и был Георгиевским кавалером. Потом деды дуэтом пели «По военной дороге…» В особенное неистовство дед Ван впадал, исполняя куплет:

На Дону и в Замостье

Тлеют белые кости,

Над костями шумят ветерки.

Помнят псы-атаманы,

Помнят польские паны

Конармейские наши клинки!

После чего дед Ван кричал: «А теперь, струляй, струляй, Василий Абрамыч! Волки за рекой! Съедят они нашего поросенка Ваську!» Василий Абрамыч срывал со стены неизменно заряженную тулку, выходил на крыльцо и бабахал!

В один ужасный день Дед Гнутый Гвоздь напился, и зарезал несчастного Ваську. В ту же ночь Ванещьха подкинул ему в выгребную яму полкило мороженых дрожжей. Что после такого бывает, объяснять не надо, вам повторять эксперимент не советую. А проклятый дед Гнутый Гвоздь был с тех пор переименован в деда Говно.

МИТЯ ДОБРЫНИН

Мой друг детства Митя Добрынин вполне мог бы носить фамилию Карамазов. Достоевские страсти Митя являл в бесконечных ссорах со своей матерью. Они очень любили друг друга, но ругались страшно и жестоко. Митя даже угрожал маме, что застрелится из самодельной поджиги.

Еще у Мити Добрынина была очень хорошенькая младшая сестра Татьяна. Он каждый день забирал ее из детского сада, и мы шли кататься на горку, а по четвергам он водил ее на фигурное катание. Таня училась музыке и после обеда терзала плохонькое фортепьяно.

Мы с Митей Добрыниным учились в школах художественных. Главной нашей страстью было рисование комиксов и карикатур на «носатого зайца» Ванищху Хрющху: Ванищха ковбой, Ванищха робот, Ванищха пират, Ванищха милиционер и так далее до бесконечности. Карикатуры пользовались большим успехом, особенно у нашей любимой англичанки Анны Федоровны, к которой мы еженедельно ходили заниматься иностранным языком.

Митя Добрынин любил хвастаться наследством прабабушки. В семье Добрыниных бережно хранились часы с брильянтами, серебряные ложки с монограммами, царские ордена.

Митька был счастливым обладателем собачки Лайды. Мы часто выезжали с ним за город выгуливать Лайду, похожую на левретку. И еще ходили с Лайдой на речку-вонючку, где она носилась как угорелая, поднимая на крыло уток.

О речке-вонючке расскажу особо.

«Бабушка, мы с Митей Добрыниным пообедаем, а потом пойдем на речку-вонючку гулять!» – звоню я бабушке после школы, – и поскорее вещаю трубку, пока она не сказала: «Немедленно домой!»

Речка-вонючка – это огромный пустырь, заросший пижмой, речка и большая мусорная свалка. Восторг души! Воля! Свобода! Вредные отходы, почти сразу за метро «Университет»! Здесь гнездятся утки и даже есть собственный микроклимат.

На речке мы строим из сухой пижмы деревянные крепости и потом сжигаем их, играем в пластилиновых солдатиков. Мы репетируем генеральное сражение с коварным врагом – нашим одноклассником Колей Ссориным. По речке плавает наш боевой плот Кон-Тики, сделанный из ножек для табурета, и оснащенный парусом и рулем.

Мы и сами плаваем по никогда не замерзающей речке на огромном колесе от «Белаза». Однажды Митя Добрынин падает с колеса прямо в грязную воду. А еще лепим огромных снеговиков, из которых потом вытесываем с помощью молотка статуи. В процессе я получаю молотком по ноге. Вот хорошо! Завтра в школу не пойду!

Много прекрасных мест на свете, но мне до сих пор вспоминается похожий на Зону из «Сталкера» мир с речкой-вонючкой, белесое зимнее небо, ржавые заросли сухой пижмы, утки и добрые, бездомные собаки.

Мы обожали играть в солдатиков и лепили из пластилина целые армии, в частности японских самураев. В магазине ничего подобного, естественно, не продавалось.

После восьмого класса я и Митя отправились в разные школы, он в биологическую, я в гуманитарную и неожиданно быстро разошлись: новые друзья, девочки, разные интересы.

Очень жаль…