– Слава Богу. А то мы тебя потеряли. Выходные, где намерен провести – в кругу семьи или, как всегда, на работе?
– Выходные?
– Да. Субботу, воскресенье. Нормальные люди предпочитают проводить их дома. Пьют чай с ватрушками, общаются с детьми, внуками.
– С ватрушками? Это хорошо, – представив себя в пижаме на кухне, тоскливо произнес Мостовой.
– Ну вот и славненько, – обрадовался застывший в ожидании голос. – Бросай все! Приезжай. Будем душу заблудшую лечить. Соскучилась, бедная, по теплу человеческому.
Представив, как сидя на кухне, пьет чай с ватрушками, полковник произнес в трубку: «Еду!»
––
Третьяковка открывалась в десять.
Подъезжая к Лаврушинскому переулку, Мостовой увидел длинную, похожую на змею, очередь и вспомнил: суббота – день посещения галереи школьниками и студентами.
Служебный вход оказался не заперт. Не имело смысла запирать то, что охранял двухметровый охранник. В черной форме, похожей на эсесовскую, тот напоминал скалу.
Увидев на спине охранника надпись «Скала», Мостовой не только не удивился, а даже наоборот – воодушевился. Чутье не обманешь.
– Куда? – произнес охранник, преградив дорогу.
– В галерею, – понимая, что без предъявления ксивы не обойтись, решил испытать судьбу Мостовой.
– Через центральный вход, в порядке общей очереди.
– Мне к директору.
– Позвоните в приемную, закажите пропуск.
– Но сегодня суббота.
– Приходите в понедельник. Таковы правила.
– В любых правилах бывают исключения.
– В наших – нет. Объект государственной важности. Проникновение является нарушением закона.
– А если вопрос, который следует обсудить, не менее важен, чем сам объект?
– Без пропуска нельзя.
Сделав шаг навстречу, охранник дал понять, что настроен он более чем решительно.
– Ладно, – доставая удостоверение в большей степени для себя, чем для охранника, произнес Мостовой. – Видит бог, я хотел по-хорошему.
Взглянув на фотографию, охранник, закашлявшись, начал отступать в сторону.
– Извините.
Стоило Мостовому пройти внутрь, как пришедший в себя охранник произнес:
– Вещи из карманов можете не вынимать. Решетка на металл не реагирует, две недели как сломалась.
– Спасибо за предупреждение, – улыбнулся Федор Николаевич. – Что касается правил, ты делал все правильно. Вот только лицо… Хотелось бы поприветливее.
Директора не оказалось на месте, и Мостовому ничего не оставалось, как обратиться к заместителю.
Глянув на удостоверение, та не стала задавать лишних вопросов.
– Не буду спрашивать, что заставило представителя уголовного розыска обратиться к столь важному для нас экспонату, как «Книга Царей», но уже то, что люди в погонах заинтересовались историей государства Российского, говорит о многом. Идемте. Познакомлю с человеком, который знает о «Книге Царей» все. Но для начала вы должны взглянуть на саму книгу.
«Наконец-то! – Подумал Мостовой. – Еще немного, и я смогу увидеть то, на что не дал взглянуть во сне Грозный. А еще я буду знать о «Книге Царей» то, чего не знал сам царь».
Ознакомление с экспонатом происходило при участии экскурсовода – молодой симпатичной девушки, недавно окончившей институт, робеющей при каждом вопросе, особенно когда Мостовой начал расспрашивать о стоимости книги и том, были ли попытки хищения.
Экскурсовод краснела, терялась, тем не менее, ей хватило пяти минут, чтобы донести до сознания гостя, насколько значимы в плане воспитания молодежи подобные экспонаты.
Столько же понадобилось времени, чтобы Федор Мостовой смог проникнуться гордостью за тех, кто создал книгу, за величие ее содержания, за то, что во времена царствования монархов к книге имели право прикасаться только сами монархи. Простому люду она была недоступна.
Дальше последовала бомбардировка фактами, касающимися восстановления книги. В это время Мостового посетила мысль: «Еще пара минут, и я сойду с ума от переизбытка информации».
Выручила заместитель директора.
– Ну что, ознакомление прошло успешно? – произнесла та, сверкнув очками.
– Не то слово, – поспешил заверить Мостовой.
– В таком случае прошу следовать за мной.
Идя по коридору, заместитель директора представляла собой эталон загадочности: подергивание плечами, поправка прически и особенный взгляд, хитроватый настолько, что Мостовой стал ощущать себя похожим на экспонат.
Миновав один зал, вошли в другой. Прошли по коридору, свернули направо, спустились двумя этажами ниже.
Дверь с надписью «Посторонним вход воспрещен» открылась так, будто спала – нехотя и со скрипом.
Назвать подвалом помещение, в которое привела заместитель директора, у Мостового не повернулся бы язык. То была не просто комната, то было пристанище волшебства. Обилие света, белый потолок, белые стены придавали мастерской столько восторженности, что смотреть приходилось широко распахнутыми глазами. Нечто подобное Мостовой испытывал, когда попал в отделение реанимации. Недоставало капельниц, а также всего того, отчего по спине начинали бегать мурашки.
– Мы в святая святых! – Произнесла заместитель директора, остановившись перед дверью с надписью «Реставрационная».
Реставрационная выглядела огромной. Благодаря расставленным вдоль стен картинам, которых было столько, что у полковника начало рябить в глазах, комната была похожа на демонстрационный зал.
Зал был разбит на четыре зоны, центром каждой из которых являлся рабочий стол. Столы были оснащены огромными, похожими на маленькие луны, лупами, микроскопами и целой кучей инструментов. Рядом возвышались стулья с высокими ножками и не менее высокими спинками.
Дойдя до четвертой зоны, заместитель директора подошла к склонившемуся над микроскопом человеку. Похлопав того по плечу, глянула на Мостового.
– Тот самый человек, который знает о «Книге Царей» все.
Хозяин зоны, сняв наушники, сполз со стула.
– Человек из МУРа, – произнесла заместитель директора, показав глазами на гостя. – Интересуется «Книгой Царей».
Реставратору, на первый взгляд, нельзя было дать и тридцати. Отложив в сторону скальпель, тот вытер руки об заткнутое за ремень полотенце.
– Интересно, чем «Книга Царей» могла заинтересовать уголовный розыск?
– Для начала хотелось бы познакомиться, – протягивая руку, ушел от ответа полковник. – Мостовой Федор Николаевич.
– Евтушенко Дмитрий, – произнес реставратор. – В родственных отношениях с поэтом Евтушенко не состою, лично не знаком. Мало того, никогда не видел.
– Хорошо, что не состоите.
Оценивая легкость, с которой Евтушенко вступил в общение, Мостовой улыбнувшись, добавил:
– Родственные отношения со знаменитостями обязывают. Другое дело, когда человек сам по себе.
Обмен улыбками означал – понимание найдено, можно переходить от разговоров к делу.
Мостовой поступил бы именно так, если бы не заместитель директора. Стоя по правую руку, та напоминала сторожевого пса, не желающего оставлять гостя наедине с подчиненным.
– Огромное вам спасибо! – Изобразил удовлетворение Мостовой. – А сейчас мне бы хотелось побеседовать с господином Евтушенко наедине.
– Конечно, конечно! – Всполошилась заместитель директора. – У нас есть комната психологической разгрузки. Думаю, там вам будет удобнее.
Комната психологической разгрузки представляла собой полуказенное, полудомашнее помещение с телевизором, диваном, двумя креслами, а также всем необходимым для распития чая.
Войдя, Евтушенко на правах хозяина предложил Мостовому занять место на диване.
– Чай, кофе?
– Чай.
Все-то время, пока Евтушенко готовил чай, Мостовой делал вид, что осматривает помещение, но на самом деле наблюдал за действиями реставратора. Неторопливые, скорее рассудительные, чем заученные подсознанием, движения делали того старше, отчего Евтушенко уже не казался таким молодым,
– Сколько тебе лет? – Перейдя на ты, спросил Мостовой. – Ничего, что на «ты»?
– Ничего, – улыбнулся Дмитрий. – Я сам хотел предложить.
– Почему не предложил?
– Категории разные, вы – полковник, я – реставратор.
– Не прибедняйся, – сделав глоток, Мостовой оценил вкус чая и не стал возвращать чашку на стол. – Работа реставратора не менее почетна, чем работа следователя. Вашего брата по стране сколько? Раз-два и обчелся. Нас же – как собак нерезаных.
– А резаных? – Перефразировал слова гостя Евтушенко.
– Резаных хватает, – сделав еще глоток, Мостовой поставил чашку на колено. – Ты не ответил на вопрос.
– По поводу лет? Тридцать три, возраст Христа.
– Я так и думал.
– А что, возраст имеет значение?
– Нет. Мне казалось, что реставратор – увенчанный сединой человек.
– Так оно и есть, – сраженный проницательностью гостя, произнес Дмитрий. – В Третьяковке я самый молодой. Остальным за пятьдесят.
– И что же подтолкнуло выбрать столь нестандартную для молодежи профессию?
– Нестандартность и подтолкнула. Не хотел быть как все. Мечтал стать художником. Не получилось. И потом, я ведь реставратор в третьем поколении. Дед, мать, отец – все люди искусства. Бабушка – искусствовед от бога.
– И что же в ней особенного?
– В ком, в бабушке?
– В книге, – оценив шутку, хохотнул Мостовой.
– Скажите конкретно, что интересует. Я отвечу.
– Все, о чем не рассказывают посетителям галереи.
– Если по поводу того, крали книгу или не крали, могу сказать сразу: такого не помним ни бабушка, ни я.
– В таком случае ставлю вопрос по-другому: «Книга Царей» меня интересует как источник информации. Что в ней написано? О чем? Есть ли зашифрованные данные? Если есть, то был ли подобран шифр?
От удивления у Евтушенко глаза сделались квадратными.
– Какой шифр?! «Книга» была создана в шестнадцатом веке. Тогда грамоте был обучен один из ста человек. Встречались случаи, когда ради сокрытия, написанного люди меняли местами буквы, иногда даже слова, но чтобы кодировать – это уж слишком.
– Ладно, – вынужден был признаться в некомпетентности Мостовой. – Попробуем перефразировать вопрос: была ли «Книга» покрыта ореолом таинственности? Если да, в какой период и что тому предшествовало?
– Не было никакой таинственности. «Книга» была разрознена, находилась в хранилищах Москвы и Петербурга. Пришло время перемен, нашлись люди, которые захотели собрать все тома вместе. Фирма «Актеон». Если бы вы знали, сколько стоило сил выпустить книгу в современном издании.
– Тем не менее.
– Никаких «тем не менее». «Книга Царей» представляет собой две книги канонической еврейской Библии, в которых отображены завершающие циклы ранних пророков. Историческое повествование, охватывающее период в 400 лет.
– На нет и суда нет, – произнес Федор Николаевич, стараясь придать лицу выражение безразличия.
Уловка сработала. Дмитрий не то, чтобы засуетился, но уже не выглядел таким уверенным, каким был минуту назад.
– Вы можете конкретно сказать, что заставило сотрудника уголовного розыска обратиться к «Книге Царей?
Мостовой задумался: говорить или не говорить? Что если реставратор замешан в убийстве?
– Могу, – отбросив сомнения, полковник поспешил сменить мину озабоченности на готовность к действиям. – Убили известного коллекционера. Может, слышал – Натан Захарович Мытник?
