Следствие показало, что к ограблениям коллекционеров парень не имел никакого отношения. Наняли как таксиста, после чего последовали наезд, запугивание, обещание приговорить семью.
На скамье подсудимых оказались четыре уголовника, руки у которых по локоть в крови. Все, сколько насчитывалось эпизодов нападений на квартиры, были доказаны. Что касается убийства Четвертного, следствие как зашло в тупик, так и осталось топтаться до дня передачи дела в суд. Ни один из подозреваемых не взял на себя ответственность за смерть офицера милиции, и это притом, что все четверо были уверены: «вышки» не миновать.
«Получается, был кто-то, кто выстрелил Четвертному в спину. – Рассуждал Мостовой. – Кто? И зачем понадобилось убивать сотрудника МУРа, когда можно было, связав, оставить дожидаться своих?»
Подтверждением стали показания членов банды: «Убивать мусора и в мыслях не было. Статья расстрельная. Навтыкать – навтыкали. Не отпускать же, мент все-таки. Связали, затащили в сарай, там и оставили лежать за сваленными в кучу дровами».
При вопросе, кто всадил Четвертному стрелу в спину, бандиты, округлив глаза, теряли дар речи: «Какой арбалет, гражданин начальник? Захотели бы убрать – сунули в бок заточку, и дело с концом».
Арбалет волновал Мостового больше всего, особенно когда стало известно, что на стреле, пронзившей сердце Сергея, не было обнаружено отпечатков пальцев.
––
«Арбалет! Арбалет!» – Отозвалось в сознании.
Ушедшие в прошлое воспоминания напомнили: убийство Четвертного вошло в историю криминалистики как преступление, не отвечающее ни логике, ни правильности выбранных преступниками действий.
Сделав затяжку, Федор Николаевич сунул сигарету в пепельницу. Взяв в руки карандаш, нарисовал арбалет, не забыв поставить дату: «12 февраля 1990 года». Через минуту рядом появился еще один такой же рисунок, но уже под другим числом – «16 марта 2005 года».
«Пятнадцать лет, – подумал полковник. – Ощущение такое, будто вчера. Интересно, сможет экспертиза отыскать отпечатки на убившей Мытника стреле? Нет, придется поверить в высшие силы».
Глянув на бутылку со спиртом, Федор Николаевич представил себе Гладышева с Черкашиным, преследующих преступников, как пятнадцать лет назад преследовали парней в плащах он и Четвертной. Что подтолкнуло к этому, Мостовой не знал. Единственное, что чувствовал – беспокойство; настолько оно тронуло сердце, что рука сама потянулась к телефону.
«Чего это я в панику начал кидаться? – Остановил себя полковник. Плеснув из бутылочки в бокал «ядерной» жидкости, обхватил тот ладонью. – За тех, кто служил не ради славы, кто головы сложил на поле брани».
Вернув бокал на стол, закрыл глаза. Дыхание было равномерное, немного нервное, но устойчивое.
«Будь великодушен, – отозвалось в сознании хмельным туманом. – Хотя бы по отношению к самому себе. Не тешься настоящим, не клейми прошлое, ибо сущность времени в делах, в их благородстве и чести».
––
В Потапово въехали, когда начало темнеть.
– Самое противное время суток, – проговорил вслух Мостовой, видя, как Генка, щурясь, пытается не упустить из виду идущий впереди автобус.
– Да уж, хорошего мало, – согласился тот. – Свет фонарей мешает. Встречная ударит, пару секунд – и ты слепой.
Прибавив газу, Генка заставил жигуленка, вынырнув из-за грузовика, ринуться вперед.
– Ты куда? – Не понял маневра Федор.
– Обгоним. Пока автобус туда-сюда, выберем местечко, откуда ты сможешь проследить, в какую сторону клиент навострит лыжи. Если встреча назначена в городе, парень пойдет прямо. В поселке – налево по тропинке. До дач минут пятнадцать ходьбы.
– Москва и дачи?
Мостовой посмотрел на Генку так, словно желал определить, шутит тот или говорит правду.
– Ничего удивительного, – не отрывая глаза от дороги, проговорил тот. – Десять лет десять назад Потапово считалось Подмосковьем. Сейчас город шагнул так, что поселок скоро станет частью жилого района.
Заметив, насколько резко начал меняться характер построек, Мостовой, увидев проезжающие мимо такси, не смог сдержаться, чтобы не спросить Генку по поводу транспорта.
– Что если объект вздумает поймать тачку?
– Навряд ли. Бомбилы здесь редкость. Если попадется какой, не каждый согласится ехать в объезд.
«Жигули», свернув, прибавили в скорости. Миновав пригорок, приняли влево, затем – вдоль улицы Цветочной к остановке. Притормозив, Генка глянул в зеркало заднего вида.
– Автобусу тащится минут восемь. Зайди в магазин и жди.
– А ты?
– Припаркуюсь возле почты.
Мостовому ничего не оставалось, как, признав расчетливость Генки правильной, заглянуть парню в глаза.
– Даже не знаю, как благодарить.
– Чего уж там! – Улыбнулся тот. – Хмырей в плащах до конца доведите, а то брату расскажу. Разговоров будет – не переслушаете.
– Понял, – удивляясь находчивости Генки, рассмеялся Федор. – Сделаем в лучшем виде.
Покинув автобус, объект выбрал путь в Потапово. Федор, выйдя из магазина и выждав, когда человек отдалится на расстояние видимости, двинулся следом. Выручило то, что на тропинке Мостовой и парень в плаще оказались не единственными, между ними шли мужчина с женщиной, а также девушка в белом пальто с меховым воротником. Через пятнадцать минут все пятеро вошли в поселок. Женщина с мужчиной свернули направо. Девушка пошла прямо. Парень выбрал дорогу, ведущую в сторону леса. «Куда это он?» – заволновался Мостовой. Объект, пройдя проулок, свернул в следующий.
Темно было настолько, что определить движение человека, можно было только по тени, и то, когда тот попадал в свет болтающихся на ветру фонарей.
«Картина ни дать ни взять из фильмов ужасов», – поежился от проникающего под одежду холода Федор. Выждав, когда тень растворится в темноте, Мостовой, выйдя на свет, глянул на часы: пятнадцать минут восьмого. Раздавшийся за спиной голос заставил выхватить из наплечной кобуры пистолет.
– Четвертной! Мать твою…
– Тсс…
Приложив палец к губам, Рубль жестом дал понять, что Мостовому следует двигаться за ним. Не пройдя и десяти метров, друзья, свернув за угол, остановились.
– Они! – стараясь говорить шепотом, произнес Четвертной.
– Они – это кто?
– Те, что грабят коллекционеров.
– Вояжеры?
– Да.
– Откуда знаешь?
– Сами сказали. Хотели покаяться, но я не поверил.
– А если без шуток?
– Без шуток, логово у них здесь.
То, каким тоном произнес Четвертной, показывало, что психологически тот был на пределе. Полуторачасовое преследование, ожидание, теперь еще и факт определения местонахождения банды сделали свое дело. Необходимо было выговориться, ведь переизбыток информации мог вывести из себя. Видя это, Мостовой, перейдя на тон доверия, произнес:
– Давай сначала и по порядку.
Четвертной, вздохнув, смахнул со лба пот.
– Дом, в котором окапалась банда, крайний, если встать спиной к лесу – последний от дороги. Судя по тому, какой в ограде беспорядок, хозяева не были в Потапово с начала лета. Войдя в поселок, Длинный направился к дому. Я за ним. Благо с местом, где спрятаться, проблем не было никаких. Когда Длинный входил в ограду, я уже был возле забора со стороны соседнего дома. Он в дверь. Я к окну. В комнате было двое: один смотрел телевизор, другой, сидя за столом, рассматривал бумаги.
– Всего сколько?
– Пятеро. Пятого отправили в магазин за хавчиком.
– Пешком?
– На машине. Тот, что просматривал бумаги, позвав Длинного, вышел на крыльцо покурить. Один другого спрашивает: «Куда водилу отправил?», тот: «В магазин».
Я к стене прижался. Ни жив, ни мертв, душа в пятках, по спине пот ручьем. Длинный второму: «Барыга дал расклад с адресами, фамилиями и телефонами. Всего двенадцать человек».
– Барыга, я так понимаю, – Мытник?
– Кто же еще. Когда Длинный сказал, что барыга за наводку запросил табакерку и брошь, я сразу понял, о ком идет речь. Тот еще потом добавил: «Вещи находятся в коллекции у Смоленного, адрес барыга обещал раздобыть».
– Что второй?
– Расхохотался. «Барыга, – говорит, – в своем амплуа: медведь в берлоге, он шкуру делит».
– Имена, фамилии называли?
– Нет. Покурили, пошли в дом.
Мостовой огляделся.
– Чей дом, не знаешь?
– Откуда? Только и успел, что оглядеться. Обычный деревенский дом с сараем, с сеновалом. За огородом лес. Что дальше, не знаю. Темнота, хоть глаз выколи. Ни луны, ни звезд.
– Так…
Впав в размышления, Мостовой попытался сообразить, что следует предпринять в ситуации, к которой он и Четвертной не были готовы. «Продолжить наблюдение за домом? Бандиты будут спать, а мы с Четвертным – сидеть в кустах, стуча зубами. Не выход. Надо звонить полковнику. Тот пришлет группу захвата».
Мысль о группе захвата придала уверенности, но не настолько, чтобы, бросив все, Федор мог бежать искать телефон.
– Если надумал поставить в известность полковника, то я против, – прочитал мысли друга Четвертной.
– Почему?
– Потому что рискуем упустить. Пока найдем телефон, пока прибудет группа захвата, банда туту.
– Какое туту?! Ночь на дворе.
– То-то и оно, что ночь. Самое время для разбоя.
Четвертной был прав. Банда могла разбежаться, чтобы в назначенное время встретиться вновь. Случись такое, Мостового с Четвертным ожидало бы фиаско.
– Позвонить полковнику придется, – поразмыслив, произнес Мостовой. – Несвоевременное информирование руководства может стоить звездочек.
– Тогда предлагаю разделиться, – согласился Четвертной. – Я останусь сторожить банду. Ты побежишь звонить.
– Думаю, лучшее, что можно предпринять, – обрадовавшись, произнес Мостовой. – Только у меня условие.
– Какое?
– Пообещай, что будешь сидеть тише воды ниже травы, не высовываться, не предпринимать никаких действий, даже если банда решит покинуть дом.
– Обещаю, – быстрее, чем ожидал Федор, согласился Четвертной. – Не кидаться же мне с макаровым на автоматы.
– Автоматы?
– Да. Два ствола. Один на столе, другой возле печки.
– В таком случае, – вынув из кобуры пистолет, Мостовой протянул Сергею, – возьми. На всякий случай.
Пришли из темноты, ушли в темноту. Растворились в неизвестности, и, как выяснилось позже, один оказался в будущем, другой – в прошлом. Найти почту не составило труда. Где в деревне больше всего света, там управа, там и все остальное.
«Жигули» прятались за углом так, что обнаружить оказалось непросто. Обескураженность грозилась перерасти в разочарование, как вдруг вспыхнувший за спиной свет фар заставил Федора обернуться. «Слава Богу!» – мелькнуло в голове.
Жигуленок, проскочив площадь, замер у ног.
– Такси подано. Куда прикажете ехать? – Произнес высунувшийся из окна автомобиля Генка.
– В районное отделение милиции.
– Милиции?
Удивление в глазах Генки погасло, дабы дать вспыхнуть взгляду непонимания.
– И желательно побыстрее, – добавил Федор, давая понять, что дело не требует отлагательств.
Добраться до окраин городских кварталов на машине заняло восемь минут. Опять плутания по полутемным проулкам. И только благодаря продавщице в павильоне, по непонятным причинам, находившейся на рабочем месте, удалось узнать местонахождение районного отдела УВД. Дальше по схеме: звонок полковнику, доклад. В ответ – три слова матом, указания, в какой последовательности действовать, обещание разжаловать в участковые, если Мостовой с Четвертным предпримут попытку задержать преступников самостоятельно. И только потом требование передать трубку дежурному. Остальное происходило уже без участия Мостового.
В ружье был поднят весь дежурный состав. Десять минут потребовалось для того, чтобы прибыл начальник отдела, и пятнадцать для трех уазиков в сопровождении машины ГАИ. Задача блокировать дороги была поставлена перед районным отделом милиции, остальное должна была сделать группа захвата.
Полчаса ожиданий показались Мостовому вечностью. Нервы были напряжены до предела, руки, сами того не ведая, крутили пуговицу на куртке, пока та не оторвалась.
Добраться до дома, где засели бандиты, Мостовой мог за пятнадцать минут через лесок – и вот оно Потапово. Впоследствии пришлось бы схлопотать выговор, но победителей не судят, а если и судят, то не так, как побежденных.
Уговаривая не делать глупостей, Федор корил себя, как мог. «Слизняк. Чистоплюй хренов. Нормальный мужик должен товарища страховать. Я же сижу и жду. Чего? Когда другие сделают то, что должны сделать мы с Четвертным?». Единственное, что успокаивало, – действия начальника РОВД.
