Элен Блио "Измена. Я больше не твоя"

– Нет, я просто… вы сказали, сердцебиение? А я могу… послушать?

– Конечно…

Тук, тук, тук, тук, тук… Так громко и так быстро!

Это самый лучший звук, который я слышала в жизни.

Сердце моей девочки.

Снова слёзы, но на этот раз от счастья! Моя кроха! У неё будет все самое лучшее! Самое-самое! И она будет счастливой…

Врач выписывает мне витамины, подробно рассказывает о том, как я должна питаться, что нужно чаще гулять.

– И никаких стрессов. Вы меня поняли?

Неужели? Разве так бывает?

Доктор смотрит серьёзно.

– Знаете, в каком-то фильме было… герой вот так руку поднимал, а потом опускал резко и говорил – ну и… чёрт с ним. Вам руку поднимать не надо, а вот фразу запомните. Ну или можете говорить – бог с ним. Смысл один. Наплюйте на всё. Вот вообще на всё. Думайте только о себе и ребёнке.

Прекрасный совет на самом деле.

Мы возвращаемся в палату бабушки, охранник, провожающий нас от кабинета главврача, даже не подозревает, где мы были и что делали.

У меня дрожат руки, бабушка замечает это, берет мои ладони в свои.

– Тебе действительно надо успокоиться. Вот прямо сейчас бери себя в руки, если хочешь, чтобы с твоим малышом все было в порядке.

Я не понимаю, как мне это сделать. Сказать – очень просто.

– Я хочу. Не получается. Я… не могу. Там, в этом доме… Не могу.

– Если бы можно было тебя сюда положить. Но как? Сыграть нервный срыв?

– А если Марк поймет? Он не дурак.

– Я бы так не сказала…

– О чём вы с ним говорили?

– О том, как сильно он тебя любит, – бабушка смотрит на меня, словно изучает, сканирует, хочет понять, что для меня эти слова. А они для меня – боль. Только боль.

– Если он так сильно любит, зачем же он?

Снова чувствую подступающую к глазам влагу. Нельзя плакать, нельзя.

– Успокойся, твоей вины тут точно нет, а он… вляпался по полной и запутался. Он поступил как полный… чудак, конечно. И проучить его точно нужно.

– Проучить? Я хочу с ним развестись! Мне… меня тошнит рядом с ним, ненавижу!

– Как это всё знакомо. Ладно, если хочешь не видеть – я это устрою. Главное, не переживай. Всё получится. Мне только нужно немного времени, чтобы всё подготовить. А ты пока… Пока держись.

– Я не могу. Не смогу долго. У меня нет сил, я не могу его видеть больше… Я… я…

– Добрый вечер. Скоро Новый год, Аля, желания должны исполняться. Не можешь меня видеть – избавлю тебя от себя, правда, ненадолго. Мне срочно нужно уехать. Командировка. Я хотел полететь с тобой, но вижу, что лучше тебе остаться.

Марк выглядит усталым и измученным. Мне его совсем не жаль. Ненавижу.

И…

Боже, ну почему всё так? Почему? Как же мне хочется, чтобы ничего не было! Чтобы я сейчас могла подбежать к нему, прыгнуть в объятия, рассказать о малыше, показать фото первого УЗИ, видеть его счастливые глаза, чувствовать ласку, нежность, вкус поцелуев, слышать сбивчивый горячий шепот признаний.

– Люблю, Аленький, так сильно люблю…

Неужели это всё? Неужели больше никогда не будет?

Если бы я знала, что желания на самом деле исполняются! Вот только потом, когда это случается, ты понимаешь: они не были самыми заветными.

Думаю об этом, когда мёрзну одна на пустой продуваемой всеми ветрами остановке, и понимаю, что у меня получилось…

Глава 24

Отпусти её, отпусти, отпусти…

Ты же понимаешь, что это правильно! Хотя бы сейчас. Когда ты…

Когда ты проиграл. Просрал свою жизнь, в унитаз спустил.

Да-да, Златопольский, только ты… Больше никто.

Виноватых искать бесполезно. Бесполезно искать оправдания.

Ты проиграл. Опять.

Нет, можно сказать, что это твой первый крупный проигрыш, что таких эпичных провалов в твоей жизни еще не было. Но ты же знаешь, что это не так?

Разговаривать с самим собой не лучшая идея. Психотерапевт наверняка быстро поставил бы мне диагноз.

Плевать.

Сижу в кабинете, листаю ленту фото в галерее. Аля, Алька, Аленький. Она, везде она, только она.

Моя девочка. Маленькая, сладкая моя девочка, в которую я провалился сразу.

Охренел. Сам себе не верил. Сначала думал – ерунда, я просто маюсь дурью. Просто хочется чего-то… другого.

Чистого, невинного, непорочного.

Я ведь и не поверил сначала, не «проинтуичил». Просто вокруг давно не было ничего настоящего. Игра. Игра, чтобы получить куш. Маски, притворство, куклы.

Поэтому и решил, что вот это чудо в мокром насквозь сарафане – тоже тщательно разыгранное представление. Она ведь не могла не понимать, что стоит почти обнаженная, что там все насквозь видно? До белья и дальше? Эти острые вишенки, которые хотелось проглотить. Вообще всю её хотелось, прямо там…

И подбородок дрожащий, и взгляд потерянный, когда эта тупая овца хостес пыталась её под ливень выставить. Впрочем, почему тупая? Хостес своё дело знала. И тоже наверняка не поверила, посчитала, что девчонка играет на публику. А публика в ресторане как на подбор, с миллионными и миллиардными счетами, прожжёнными циничными взглядами. И таких вот юных, отчаянных, желающих повысить социальный статус, найти «папика», продать невинность подороже – видали.

Я тоже видал немало и не вёлся. Просто сразу обозначал рамки отношений. Я готов был платить – не проблема, но только на моих условиях.

С этой насквозь промокшей под дождём девушкой было сразу понятно – на тех условиях, к которым я привык – не будет. Да и будет ли вообще?

Она… она была… То, что она другая, я понял довольно быстро. Думал, разоблачу её притворство, а в итоге…

В итоге пропал.

Сам не мог понять, чем взяла, зацепила. Захотел разобраться.

Разобрался…

Аленький… На хрена ты пошла в этот гребанный ресторан? Нет… чёрт… на хрена я туда пошёл? На хрена я вообще все вот это творил?

Кому и что хотел доказать? Себе? Пытался доказать, что остался свободным? Что могу делать, что хочу, с кем хочу, как хочу? Зачем? Если хотелось только её, только с ней? Только в ней был смысл…

А теперь адова чёрная дыра внутри. Выжженная. Мёртвая. Жжёт проклятым холодом. Пустотой.

– Я хочу развод.

Глава 25

Развод. Как просто, да?

Взять и разорвать всё. Как будто и не было.

Самое мерзкое, что я её прекрасно понимаю.

Теперь, когда вот это все произошло, я… я не понимаю себя.

Не понимаю, что за дичь я натворил и зачем?

Я ведь отдавал себе отчёт, когда собрался жениться, насколько мы разные?

Аля, Валя, Валентина… Чудесная, чистая девочка. Воспитанная, умная, интеллигентная.

Ни разу не похожа на тех женщин, с которыми я общался в последние годы. Много лет.

Наверное, последней нормальной девушкой была… Не важно. Вспоминать о ней не хотелось совсем. Была нормальной. А что с ней в итоге сделал я? Или не только я? Набоков и сам виноват. Это он, в конце концов, бросил Крис…

Когда я увидел Волда рядом с Алей на этом вечере – крышу унесло. Я бы ему не только по морде съездил. Размазал бы. Раскатал.

Сволочь. Прекрасно знал, когда и как подойти.

Ну, больше не подойдет. Не допущу.

Чёрт… как же хреново-то. Как сложно всё! Зачем?

Захотелось в чистое нырнуть, зарыться, забыться… Влюбиться.

Не смеши себя-то, Марк! Какая любовь? Это не любовь. Это твой поганый эгоизм. Жадность. Похоть. Самые страшные грехи.

Хотел же её осквернить? Хотел.

Еще тогда в ресторане, в первые мгновения. Еще не понимая ничего о ней. Первым делом подумал – сколько предложить? Разово? Или сразу содержание? Хату, тачку, бабки. Неделя, месяц, полгода.

Я ведь даже намекал! Да почти в лоб сказал! Она не поняла!

И тоже тогда решил – играет? Ну играет же? Не может быть такой наивняк! Не в Москве начала двадцатых! Не в ресторане с Мишленовскими звездами. Не так…

Оказалось – может.

И… ведь охренел! И показалось – как будто в чистый родник окунаешься с головой. И пьешь. И вода эта такая сладкая, невероятная. Пьешь её и не можешь напиться, потому что так хорошо!

Поэтому сразу мысль при осознании – присвоить. Забрать себе. Закрыть. Спрятать.

Посадить в золотую клетку. Только моя. МОЯ!

Не дай бог хоть одна сво… потянет поганые лапы!

Да уж… а сам-то? Сам-то потянул…

Потому что такому, как я, нельзя было чистое.

Это как… как в той притче или сказке, когда могущественному колдуну дали выпить простой воды, а он умер, потому что вода растворила все яды, которые были у него внутри.

Так и во мне её чистота растворяла всё самое мерзкое. И оно наружу рвалось.

Марк, Марк… Столько красивых слов! Вместо того, чтобы сказать правду.

Она слишком хороша для тебя. А ты слишком скот для неё.

Именно так.

Что ты там пытался плести ей про то, что она чистая, невинная, я тебе надо было… Надо было в грязи изваляться. Как же без этого.