– Хорошо, – Иноземцев окинул Николаева оценивающим взглядом и протянул ему крепкую ладонь. – Добро пожаловать, товарищ майор, в мою роту…
Майор Николаев с улыбкой пожал ладонь и попросил:
– Товарищ капитан, видите меня, пожалуйста, в курс дела.
– Пожалуйста, – ответил Иноземцев. О показал рукой на овраг и пояснил. – Мы нашли место выхода в эфир рации с позывными «джи-эм-восемь». Тщательно обыскали этот район. В начале собаки взяли след, но потом начались затопленные места и собаки след потеряли. У меня в роте есть следопыты из сибирских охотников. Они повели роту по цепочке следов. У этого оврага следы обрываются. Я разослал людей, чтобы они обыскали местность вокруг.
– Сколько прошло времени с момента прохода здесь диверсантов? – спросил Николаев, осматривая в бинокль окрестности деревни.
– Часов пять, – ответил Иноземцев. – За это время диверсанты ушли уже довольно далеко. Если мы даже найдем их следы, то сегодня догнать вряд ли успеем.
– Не согласен с вами, товарищ капитан, – возразил Николаев. – Вы, по-моему, вы не учитываете одно важное обстоятельство.
– Какое? – спросил Иноземцев.
– У них находится женщина – лейтенант Скавронская, – ответил майор Николаев. – С ней они не смогут быстро двигаться, но самое главное… – Николаев сделал паузу и со значения посмотрел на Иноземцева. – Как вы сами понимаете, лейтенант Скавронская не горит желанием оказаться за линией фронта.
Капитан Иноземцев задумался, покусывая зубами сорванную травинку.
– Хм… Возможно вы правы, товарищ майор, – наконец, сказал он, бросив на Николаева уважительный взгляд. – Я об этом как-то не подумал.
Майор Николаев улыбнулся.
– Для этого я сюда и приехал, – пояснил он. – Я лучше всех знаю Скавронскую. Она служит у меня в отделе, и я уверен, что она сделает всё, чтобы не попасть в плен к немцам. Для неё, это верная смерть. Причём такая, о которой даже думать страшно. Гестапо постарается вытянуть из неё всё, что она знает. Вы, наверное, знаете какие методы они для этого используют?
Капитан Иноземцев нахмурился.
– Слышал, – удручённо сказал он.
– А мне пришлось не только слышать, но и видеть их работу, – покачав головой, сказал Николаев. – Зрелище не для слабонервных. Поэтому, я сделаю всё возможное, чтобы лейтенант Скавронская не попал в руки к гестаповским палачам.
– А что она может сделать? – неуверенно спросил Иноземцев. – В её-то положении… С ней никто и разговаривать не будет.
Значит, нам надо сделать так, чтобы с ней стали разговаривать, – сказал с ударением Николаев. – Нам надо загнать немецких диверсантов в такой капкан, чтобы те были вынуждены обратиться к Скавронской за помощью, и мы должны обязательно угадать, то, что она им посоветует.
Белоруссия Урочище Шершуны
До станции Весняки Анна добралась часа через три. По пути она останавливалась и слушала – нет ли за ней погони. Она боялась услышать собачий лай, понимая, что от собак ей уйти не удастся. Собачий лай она так и не услышала, видимо помогли те хитрости, которым она научилась в специальной школе НКВД. Чтобы сбить собак со следа, она старательно запутывала свои следы, резко меняла направление движения и, найдя в лесу уже растаявший ручей, долго шла по его дну, справедливо полагая, что лучше промочить ноги, чем оказаться в руках Гестапо.
Наконец, за стволами деревьев она увидела домики станции. Отдышавшись, она выбрала место в лесу посуше, где не было снега, и, расстелив на нём накидку, стала переодеваться. Через пять минут она сказочно преобразилась, надев на себя модные пальто и платье. На ногах у нее были лакированные боты, а руки облегали чёрные лайковые перчатки. Свои волосы Анна тщательно причесала и надела шляпу с большими полями.
Комбинезон, в котором она была, и летный шлем Анна запихала в рюкзак и зарыла под корнями сосны, тщательно забросав это место ветками и прошлогодней травой. Проверив в кармане пальто документы, она, помахивая дорожной сумкой, направилась по, протоптанной в снегу дорожке, к станции. Теперь ей надо было так сесть на поезд, чтобы не привлечь к себе излишнего внимания пассажиров и служащих станции. Она дождалась, когда поезд, идущий в Минск, остановился. Затем выскочила из туалета, где она пряталась, и, добежав до последнего вагона, вскочила на подножку. Стоящий в двери кондуктор, увидев ее просящие глаза и зажатую в руке крупную денежную купюру, посторонился.
Войдя в вагон, Анна купила у кондуктора билет до Минска и присела на свободное место. Оглядевшись вокруг и не заметив ничего подозрительного, она стала размышлять, что ей делать дальше. Теперь Гестапо знало о её появлении здесь. Это могло серьёзно осложнить выполнение задания. Но больше всего её беспокоил другой вопрос… Получается, если бы вчера ночью не разыгралась метель, то она приземлилась бы прямо в руки Гестапо. От такой мысли по спине Анны пробежал холодок. Она подумала о лейтенанте Сокольникове, который жил в Минске под именем Ивана Михальчука. Он прыгал с парашютом в том же месте, что и она. Как ему удалось ускользнуть от лжепартизан? Ведь в, присланном в Москву сообщении говорилось, что с ним всё в порядке. Анна помнила о предупреждении старшего майора Судоплатова, который говорил, что Сокольников недостаточно надёжен. Поэтому, Анна решила пока не встречаться с лейтенантом Сокольниковым, а понаблюдать за ним и заодно понаблюдать за квартирой Анджея Скавронского, на которой хранилась рация.
Калужская область. Сухиничи
Ночью немецкие диверсанты прятались в березовой роще. Видимо, они не догадывались, что Зося хорошо знает немецкий язык и, поэтому обсуждали при ней свои проблемы. Все решения в группе принимал обер-лейтенант. Подчиненные, иногда называли его по имени – Карл, но чаще по его званию. Его приказы выполнялись беспрекословно. Из еды за весь день Зося получала только пару галет и полбанки мясных консервов и голод мучил её не милосердно. Посмотрев на её усталое осунувшиеся лицо, обер-лейтенант отломил ей несколько кубиков шоколада. Съев их, Зося бросила на обер-лейтенанта благодарный взгляд, но прочла на его лице только отвращение и ненависть. Зося поняла, что будь его воля, обер-лейтенант тут же расправился бы с ней. Зося напряжённо искала выход из той ситуации, в которой оказалась. Она прекрасно понимала, что её, наверняка, уже ищут. Это косвенно подтверждалось разговорами диверсантов, которые становились всё тревожнее…
Пока группа находилась в роще, радист два раза выходил в эфир. Его передачи длились по десять-пятнадцать секунд. Видимо, он боялся, что рацию могут запеленговать. Командир группы несколько раз посылал разведчиков обследовать окрестности рощи. Те, через некоторое время возвращались и докладывали ему что-то на ухо. Зося видела, что от этих докладов лицо обер-лейтенанта становилось всё мрачнее. Наконец, ближе к вечеру обер-лейтенант построил диверсантов и сказал, что группа будет разделена на две части. Одна будет отвлекать преследователей, а другая поведёт, захваченного в плен русского офицера, через линию фронта. Говоря это, обер-лейтенант с нескрываемым интересом поглядывал на, сидящую под деревом Скавронскую. Закончив свою речь, он направился к ней. Теперь выражение его лица было более дружелюбным. Присев рядом с Зосей, обер-лейтенант отломил ей ещё несколько плиток шоколада и дал выпить из своей фляжки шнапса. Затем он сказал:
– Фрау лейтенант, вы оказывается очень важная персона! О вас доложили лично адмиралу Канарису и тот пообещал мне погоны «капитана» и Железный крест первой степени, если я доставлю вас в расположение наших войск. Я дал ему слово, что сделаю это. Именно поэтому, я решил пожертвовать частью моих солдат. Пока ваш НКВД будет их преследовать, я надеюсь доставить вас господину адмиралу.
После слов обер-лейтенанта Зося, наконец-то, поняла в каком критическом положении она оказалась. Она последними словами ругала себя за то, что не приняла приглашение начальника разведотдела фронта поужинать у него. Зося твёрдо решила, что ни при каких обстоятельствах не должна попасть за линию фронта. «Ни при каких обстоятельствах… – ещё раз про себя повторила она и затем добавила – Даже ценой собственной жизни!»
Белоруссия. Минск
Когда поезд прибыл на минский вокзал, Анна сошла на перрон и, пройдя мимо патрулей в эсэсовской форме, вышла на привокзальную площадь. Она решила первым делом зарегистрироваться в городской комендатуре. У неё были документы на имя Луизы Вернер, журналистки одной из немецких провинциальных газет. Документы были настоящие. Две недели назад журналистка Луиза Вернер была захвачена в плен партизанами недалеко от Смоленска во время налёта на немецкую автоколонну и по просьбе старшего майора Судоплатова на самолёте вывезена в Москву. Дело было в том, что Луиза Вернер и Анна Зегерс были почти ровесницами и внешне походили друг на друга. Их лица было трудно отличить. Отличались они лишь комплекцией и фигурой. Дородная и полная Вернер по всем статьям проигрывала стройной и подтянутой Анне. Но в документах Вернер имелся только снимок её лица и поэтому эти документы можно было использовать для прикрытия. Анна два дня провела в беседах с Луизой, и та подробно рассказал ей свою биографию и то, зачем она приехала неделю назад в Белоруссию.
Наняв извозчика, Анна приказала отвезти ее в комендатуру. Ее принял дежурный офицер. Он проверил ее документы и поставил в пропуске темно-лиловый штамп.
– Господин лейтенант, – обратилась к нему Анна. – Я журналистка газеты «Вперед Германия!» из города Цвиккау в Баварии. Мой редактор, господин Адольф Краус, хочет, чтобы я написала статью о том, как проводится освоение восточных территорий. Доктор Геббельс в своем очередном выступлении говорил, что они должны стать основным источником рабочей силы и полезных ископаемых для великой Германии. Я побывала уже в Киеве и Смоленске. С кем бы я могла встретится здесь в Минске и взять интервью по интересующему меня вопросу?
Говоря это, Анна сняла шляпу и взмахом головы расправила свои золотистые вьющиеся волосы. С восхищением глядя на нее, лейтенант кому-то позвонил и затем сказал, что ее прямо сейчас готов принять бургомистр города господин Антон Крачковский. Узнав, где находится его кабинет, Анна направилась к Крачковскому. Она долго бродила по длинным, плохо освещенным коридорам. Наконец, ее усилия были вознаграждены, и она оказалась в большом, прекрасно обставленном кабинете, в глубине которого за письменным столом сидел низкорослый, тучный человек с почти лысой головой и темными мешками под глазами. Анна вскинула вверх правую руку и громко крикнула:
– Хайль Гитлер!
Увидев Анну, Крачковский неуклюже встал из-за стола и, вскинув вверх правую руку, ответил:
– Хайль! Проходите уважаемая, фройлян Вернер. Я бургомистр Минска Антон Крачковский. Дежурный офицер комендатуры мне сказал, что вы хотите взять у меня интервью.
Сонные заплывшие жиром глазки Крачковского быстро забегали по лицу и фигуре Анны. Вскоре Анна заметила в них хорошо знакомый ей блеск. Крачковский предложил Анне сеть в кресло, стоящее напротив стола, а сам продолжая стоять, спросил ее:
– Так, о чем же вы, фройлян Вернер, хотели взять у меня интервью?
Анна вытащила из сумочки блокнот и, раскрыв его, ответила:
– Господин Крачковский, я представляю газету «Вперед Германия!» из города Цвиккау. Мой редактор хочет, чтобы я написала статью о том, как осваиваются восточные территории.
Бургомистр Крачковский сел в кресло и, положив руки на стол, стал в задумчивости постукивать кончиками пальцев по его поверхности. Его глазки по-прежнему внимательно изучали лицо и фигуру Анны. Наконец, он разлепил толстые губы и сказал:
– Фройлян Вернер, у меня к вам есть предложение. Сегодня вечером в ресторане «Богемия» состоится небольшой банкет. Я вас на него приглашаю. Там будут лучшие люди нашего города, включая заместителя гауляйтера доктора Заугеля. Я вас с ними познакомлю, и вы узнаете у них абсолютно все. Это самые информированные люди в рейхе. Банкет начнется ровно в полночь. Если хотите, я пришлю за вами свою машину.
Анна скромно опустила глаза и затем ответила:
– Господин бургомистр, но у меня нет вечернего платья. Я не взяла его в эту командировку.
Крачковский всплеснул руками.
Это такая мелочь! – воскликнул он. – Сейчас вы поедете на моей машине на Вилейскую улицу. Там есть прекрасный магазин, в котором продается одежда и обувь. Выберите себе, что хотите. Оплачивать покупку не надо, это за счет средств бургомистра.
Щеки Анны стали розоветь.
– Господин бургомистр, – сказала она смущенным голосом. – Мне неудобно с первых минут нашего знакомства принимать от вас подарки.
Крачковский решительно замотал головой.
– Фройлян Вернер, – сказал он с возмущением. – Для такой женщины как вы, платье, это не подарок, это ваша военная форма. Ведь журналисты рейха находятся на передовой линии идеологической войны с Советами. От вас всецело зависит крепость духа нашей армии. Будем считать, что эту форму выдал вам я.
Анна улыбнулась уголками губ.
– Хорошо, господин бургомистр, я согласна. – ответила она.
Через полчаса Анна уже ходила среди прилавков магазина на Вилейской улице. Она знала, что здесь находится мастерская Анджея Скавронского. У нее появился удобный случай проверить, все ли с ним в порядке. Анна осмотрела магазин и, наконец, в дальнем конце коридора, около окна увидела вывеску – «Скавронский и Компания. Ремонт и пошив обуви».
К ее удивлению, за стойкой сидел незнакомый ей человек. Анна знала Скавронского по фотографиям, которые хранились в его личном деле. Анна не спеша прошла мимо мастерской и остановилась у киоска, в котором торговали бижутерией. За прилавком стояла ярко накрашенная женщина с большим выпирающим вперед бюстом. Анна попросила показать ей ожерелье из каких-то дешевых камней. Примеряя его на себя, она как-бы невзначай спросила:
– Говорят, тут у вас работал хороший сапожник? Мне рекомендовала его подруга, но я что-то его не вижу. За стойкой сидит другой человек. Где он?
Продавщица приложила палец к губам и показала Анне глазами на человека, который сидел в мастерской.
– Говорите тише, мадам, – посоветовала она. – Не надо, чтобы нас с вами слышал этот человек.
– Почему? – спросила Анна, изобразив на лице испуг и удивление.
– Тут неделю назад было такое! – пояснила ей продавщица. – Не приведи Господь! Сапожник, который в этой мастерской работал, оказался каким-то проходимцем. За ним Гестапо приехало, а он как побежит от них и в окно выпрыгнул. Но они его на улице всё равно поймали и увезли куда-то. С тех пор я его не видела.
– Да, действительно ужас! – согласилась с продавщицей Анна и попросила её. – Вы ему не говорите, что я сапожником интересовалась, а то ещё начнутся неприятности. Я себе другого поищу.
Продавщица согласно кивнула. Купив ожерелье, Анна вышла из магазина и, сев машину бургомистра, попросила отвезти её на Февральскую улицу. В конце улицы она увидела небольшой пансионат. Она попросила остановить машину около него. Анна зашла в пансионат и поинтересовалась у, стоявшего за стойкой портье, если свободные номера. Тот проводил её на второй этаж в номер с окнами, выходящими на улицу. Осмотрев его, Анна поняла, что дом номер четыре из него виден, как на ладони. Именно в этом доме, как говорилось в шифровке, жил Иван Михальчук. Попросив портье сообщить водителю машины, что она остановилась в этом номере, Анна положила покупки на кровать и, зайдя в ванную комнату, стал раздеваться. До начала банкета оставалось совсем немного времени, а ей надо было привести себя в порядок.
Калужская область. Сухиничи
Всю ночь разведчики капитана Иноземцева шли по следу немецких диверсантов. Иногда след терялся и тогда рота рассыпалась в цепь и прочесывала местность вокруг. Следопыты по количеству следов определили, что диверсантов было двенадцать человек. Тринадцатый не был диверсантом. На земле от него оставались отпечатки сапог, которые носили в Советской Армии. Сапоги имели тридцать седьмой размер. Майор Николаев припомнил, что именно такой размер был у лейтенанта Скавронской. Это однозначно говорило о том, что рота капитана Иноземцева преследует именно ту группу, которая захватила Скавронскую в плен и которая имела радиопозывные «джи-эм-восемь».
Рано утром рота Иноземцева оказалась в берёзовой роще, заросшей пожелтевшим прошлогодним папоротником. Здесь, очевидно, диверсанты дожидались ночи. Трава под деревьями была примята. Кое-где валялись пустые консервные банки и целлофановые обёртки от галет и сала. Но если в рощу ввела только одна цепочка следов, то из рощи их выходили две. По одной цепочке шли пять человек, а по другой восемь. Следы сапог лейтенанта Скавронской вели туда, куда ушли пять человек. Вдруг, разведчик, который обыскивал заросли папоротника, громко крикнул:
– Товарищ капитан, скорее сюда!
Капитана Иноземцев и майор Николаев подбежали к нему. Разведчик показал им рукой, на лежащие на проталине куски мятой испачканной газеты. На одном из кусков были хорошо видны, написанные химическим карандашом, слова – «Группа следует в направлении Запрудная. Скавронская».
Майор Николаев осторожно взял кусок газеты, очистил его от грязи и спрятал в полевую сумку.
– Как видите, товарищ капитан, Скавронская всё же кое-что смогла сделать, – сказал он, обращаясь к капитану Иноземцеву.
– Да… тут она видимо была одна, – подтвердил Иноземцев – За женщиной немцы не стали наблюдать. Вот она весточку и передала. Надо срочно сообщить эту информацию в штаб генерала Сивцова.
Иноземцев подозвал к себе радиста и что-то сказал ему на ухо. Тот поднёс ко рту микрофон. Николаев развернул карту и стал внимательно её изучать.
Значит, диверсанты разделились, – потрогав в задумчивости пальцами подбородок, сказал он. – Четверо повели Скавронскую к линии фронта, а остальные будут нас отвлекать. Не оригинальная тактика…
– Придётся и нам разделится, – принял решение Иноземцев. – Два взвода пойдут за отвлекающей группой. А я с, оставшимся взводом, за группой, которая повела лейтенанта Скавронскую к фронту.
– Правильное решение, – согласился с Иноземцевым Николаев, продолжая изучать карту.
Затем он свернул её и сказал:
– У меня тут одна идея появилась. Вы преследуйте диверсантов, а я поеду в штаб к генералу Сивцову. Не исключено, что мы сможем устроить диверсантам западню…
Белоруссия. Минск
Машина бургомистра заехала за Анной за полчаса до начала банкета и ровно в полночь, она вошла в зал ресторана «Богемия». На Анне было чёрное вечернее платье, которое оставляло открытыми её руки и шею. Свои волосы она уложила, как у известной киноактрисы Марлен Дитрих. На отвороте платья у нее был приколот нацистский значок. Косметикой Анна не пользовалась, но ради банкета на её лице синели тени для век, а губы покрывала ярко-красной помада. У входа в зал её встречал бургомистр Крачковский. Он взял её за руку и повёл к столику, за которым уже сидели несколько человек. Остановишь у стола, Крачковский громкого воскликнул:
Вот та богиня, которая сегодня посетила мой кабинет! Это журналистка из Баварии Луиза Вернер.
Сидевшие за столом, повернулись и с интересом уставились на Анну. Та, с таким же интересом стала разглядывать их. Когда её взгляд остановился на подполковники Бауэре, Анна непроизвольно вздрогнула. Она не поверила в такую удачу. Фотографии Бауэра она внимательно изучила в Москве. Кроме него, за столом сидели: ещё один военный в чине полковника, эсэсовский генерал и пожилой мужчина в коричневой униформе нацистского функционера. Крачковский по очереди представил их. Вторым военным оказался полковник Рихард фон Ширак. Эсэсовцем – оберфюрер Отто Лемке. А нацистским функционером – доктор Макс Заугель. После третьего бокала шампанского за столом завязался оживлённый разговор. Анна прекрасно понимала, что малейшая ошибка в нём будет иметь для неё роковые последствия и поэтому тщательно обдумывала каждое свое слово.
– Фрау Вернер, вы недавно приехали из рейха. Расскажите нам, что там нового? Мы ничего не знаем в этой глуши, – попросил Анну полковник фон Ширак.
Анна бодрым голосом доложила ему, те материалы, с которыми она ознакомилась перед поездкой в Минск. Её доклад был насыщен множеством цифр и патриотических высказываний. Иногда, она цитировала фюрера рейха, придавая своему голосу почтение и восторг. В конце своей речи она встала со стула и, подняв вверх правую руку, громко воскликнула:
– Хайль Гитлер!
Бургомистр Крачковский, не сдержавшись захлопал ей в ладони, и вместе с ней стоя прокричал: «Хайль!» Другие участники банкета его не поддержали. Полковник фон Ширак, видимо хотел услышать от Анны что-то другое, и, поэтому молча ковырял вилкой в тарелке. Доктор Заугель во время её речи стал клевать носом. А оберфюрер Лемке не спускал с лица Анны прищуренных глаз. Самой интересной для Анны была реакция подполковника Бауэра. Если вначале он с большим интересом её слушал, то потом его взгляд стал холодным и отчуждённым. Анна поняла, что подполковник не является сторонником нацизма и это было очень важно, так как вербовать человека только с помощью компрометирующих его материалов рискованно. Жизнь течёт очень быстро и грехи человека могут со временем терять свою актуальность. У агента надо постараться найти то, что может сблизить его с теми людьми, на которых он работает. Часто, это связывает их крепче любого компромата. Анна прекрасно об этом знала и её речь в ресторане была в первую очередь адресована подполковнику Бауэру.
Когда банкет подходил к концу Анна, сославшись на обещание Крачковского, попросила каждого из присутствующих об аудиенции. Якобы это поможет ей написать, заказанную редактором статью. Бургомистр Крачковский и доктор Заугель с радостью согласились. Полковник фон Ширак ответил отказом, заявив, что это не в его компетенции. Таким же отказом вначале ответил и подполковник Бауэр, но после слов Анны, что она ещё никогда в жизни не встречала такого мужественного и красивого офицера, усмехнулся и дал ей свой телефон. Оберфюрер Лемке, вытирая салфеткой рот, поинтересовался, где она остановилась. После ответа Анны, он некоторое время размышлял и затем сказал, что сможет уделить ей десять минут. Когда произойдёт эта встреча, он пока не знает, но как только они смогут встретиться, с Анной свяжутся. Выходя из ресторана, Анна с тревогой думала о словах Лемке. Она знала, кто он такой. При подготовке к операции, ей показали фотографии руководителей Гестапо Минска. В словах Лемке она почувствовала какую-то скрытую угрозу, но, чтобы выполнить порученное ей задание, этот поединок с ним она должна была обязательно выиграть.
Калужская область. Сухиничи
Группа диверсантов, которая вела Зосю Скавронскую к линии фронта состояла из четырёх человек. Это были: обер-лейтенант, два автоматчика и радист. Зосе связали верёвкой руки и теперь идти ей было намного тяжелее. Она попросила обер-лейтенанта её развязать, но тот в ответ разразился отборный руганью и Зося, опасаясь за свою жизнь, больше его ни о чём не просила. Диверсанты теперь двигались не только ночью, но и днём. Видимо у них стал заканчиваться запас продовольствия. Обер-лейтенант вел группу строго на юг. Так было ближе всего до линии фронта. Внезапно дорогу им перегородила длинная полоса вскопанной, ещё мёрзлой земли, вдоль которой стояли таблички – «Осторожно мины!»
Обер-лейтенант зло выругался и, вытащив из ранца карту, стал её изучать. Зося поняла, что в их группе не было сапёров и мины некому было разминировать. Она чуть слышно вздохнула. Это неожиданное препятствие отодвигало ее смерть. Зося твёрдо решила покончить жизнь самоубийством, если её не смогут освободить. Теперь она могла это сделать. В кармане её шинели лежала граната-«лимонка». Её она смогла раздобыть в берёзовой роще, где диверсанты вчера отдыхали. Это была её вторая удача. Первой, она считала, оставленные в кустах, куда она отпросилась у обер-лейтенанта сходить, смятые клочки газеты, на которых она написала свою фамилию и направление, куда должна была двигаться группа обер-лейтенанта. Наверняка, по следам диверсантов идёт преследование, решила Зося и обрывки газеты будут обнаружены. Гранату она осторожно вытащила из сумки, которая лежала рядом с ней. Её охранник на несколько секунд отвлекся и Зося, сунув руку в сумку, обнаружила в ней гранату и смогла незаметно положить её себе в карман. Чеку из неё она смогла бы выдернуть и со связанными руками.
Обер-лейтенант закончил изучать карту, но вместо того, чтобы указать группе новое направление движения подошёл к Зосе и вытащил из кобуры пистолет. Зося напряглась, не спуская глаз с, зажатого в руке обер-лейтенанта, пистолета.
