Татьяна Анатольевна Нурова "Чудная Деревня. 1. Начало. 2. Скользкие вершины. 3. Русалочье озеро"

– У нас столько мест уникальных даже в урезанном виде, я за всю жизнь свою еще не везде смог побывать. – Леса тамбовские раньше были огромными, не проходимыми. – И Берегинь много было в лесах, девы лесные всем помогали кто к ним с открытой душой приходил за помощью, когда они ушли, лес чуть не умер и изменился. – Тяжелым ударом был уход Берегинь в навь и для всех жителей и его обитателей. – Кроме них с наших лесов и многие стаи волков оборотней пошли, а потом по всей стране расселились, а уж, нечисти самой разной, здесь было сколько. – Кстати ты знаешь, что наши оборотни старались не трогать местных крестьян, стараясь бегать на охоту в другие регионы. – У наших людей, живущих в деревнях до сих пор привычка носить с собой посеребрённый серп и умело пускать его вход при нападении.

Я даже улыбнулась представив себе эту картину, про оборотней я слышала много, но еще не сталкивалась с ними хотя не понимала, что можно против матерого волка делать с серпом.

– А, что ты улыбаешься, я сам был свидетелем, когда глупый оборотень задрал деревенскую девку, местные мужики тут же собрались и вилами, и серпами,– (оружия то у них и не было), забили весь волчий матерый выводок оборотов, не пощадив даже щенков, показав им кто в лесу хозяин. – Оборотни в звериной шкуре теряют разум, но мы своих за несколько веков … приучили думать и отвечать за свои поступки… даже в звериной ипостаси. – Поэтому их так боятся все остальные оборотни и даже маги, как сказать то правильно,– из других регионов, для животных они необычайно хитры и умны. – Наши оборотни ухитрились в Москве и Петербурге под себя криминал поджать, а ведь зверям без разума то такое не под силу.

Питирим помолчал, сложил все карты в шкаф и снова присев к столу продолжил рассказ, видя, как у меня блестят глаза от любопытства.

– Только от нас недалеко есть два источника с живой и мертвой водой. – Раньше к ним даже обычные люди ходили свободно за этой водой, а во всех остальных землях людям было запрещено прикасаться к живой или мертвой воде, и тем более ей лечится,– всегда считалось это только привилегией магов. – На невысоком склоне, близ реки, стоят два огромных замшелых камня, – черный и белый, склонились они друг к другу и срослись головами и их уже не разломать. – И вот прямо из каждого камня с мокрой поверхности собирался когда-то тоненький ручеек. – Ручейки текли отдельно, только в самом низу склона соединялись и уже дальше вместе стекали в реку, но что интересно, волшебные свойства воды сохраняются, если только набрать ее с камней. – Дальше же, когда ручейки протекает по земле, их волшебные свойства исчезают, и вода становиться обычной. – Источники ослабли почти совсем, теперь только несколько капель воды дают за год, сейчас к ним дороги все закрыли, вот вырастешь, может и у тебя будет возможность, к ним попасть. – И травы очень редкие у нас есть, те, которые уже и среди нас легендой считаются, в других местах все обобрали без жалости, уничтожили под корень. – К нам одно время колдуны и ведьмы со всей страны нашей необъятной – зачастили, хуже татар по лесам искали травы редкие. – И пришлось нам заповедные места прятать от чужих людей. – Вот весной я тебя свожу в одно такое тайное место,– пообещал он. – Там, прямо из снега цветок выходит, пробивается, красивый, не описать словами, листья ажурные, бутоны золотом отливают, сверкают. – И просто так его не возьмешь, уметь надо. – Возьмешь его в руки – растает он, как снег, каплями по рукам растечется. – Целое дело взять его правильно, и сохранить суметь. – Сила в нем для женского лечения и женской красоты огромная. – Его уже о- о-очень давно легендой считают. – И даже рецепты по приготовлению зелий из него ушли из обихода целителей. – А, река наша, сколько тайн и богатств хранит, и не перескажешь. – Будут все тайны постепенно перед тобой открываться, если учиться будешь, да жить по правилам нашим.

Дав мне отдохнуть и расслабиться, снова усаживал за учебники. Питирим часто рассказывал мне истории, но вопросов ему задавать не позволял.

– Пока только слушай Елена, впитывай знания,– говорил он, – не по рангу тебе меня пока расспрашивать. – Учись слушать и молчать больше.

Анфиса, глава ковена ведьм была очень строгой и властной, жестокой. Я понимала, что другой глава ковена и быть не может и радовалась, что я ученица Любавы. Но какой бы она не была в жизни, Анфиса мне нравилась, хотя мне сначала было тяжело заниматься у нее. Она не признавала никаких обстоятельств, мешающих ее урокам, и никаких поблажек мне не было. А чтоб я не расслаблялась, Анфиса взялась заниматься со мной дополнительно.

– Мир,– тех, кто владеет магией, – очень тесен. – Мы, знаем всех, кто хоть что – то значит в нашем мире, это – крупные кланы, ковены, сообщества и семьи. – Сильных одиночек тоже. – Все следят друг за другом, – это вопрос выживания, конкуренции. – А, к тебе, когда ты вырастешь, будет особое внимание. – Ты выйдешь во взрослую жизнь из Чудной деревни, и только это уже тебя поставит выше остальных владеющих магией. – Ты скоро вырастешь и будешь красавицей, – говорила она поглядывая на меня. – Уедешь от нас, и ты не должна быть дикаркой необразованной. – Ты должна быть нашей гордостью. – Знаю, это тяжело и в учебе дальше будет еще трудней, но ты должна понимать, как тебе повезло. – Здесь лучшие из всех, кто владеет магическим искусством, и мы все готовы поделиться с тобой знаниями. – Я и не знаю больше никого кому так повезло с учителями. – Все мы в свое время самостоятельно добывали знания трудом и кровью. – А, сколько нас гибнет, не успев освоить науку. – Ты же под защитой и у тебя уникальная возможность спокойно заниматься.

Я хоть и была в Чудной деревне всего ничего, но уже понимала все, про что мне рассказывает Анфиса и больше всего я боялась, что не справлюсь и подведу своих учителей. Понимала также, все маги, живущие у нас в деревне,– в обычном мире между собой лютые враги. Только здесь они жили в перемирии и подобии дружбы, вернее даже здесь они выживали, и не допускали свар и убийств, боясь потерять уникальное место на котором стоит Чудная деревня.

Анфиса дополнительно обучала меня основам этикета. Она запретила мне уходить домой на обед в день, когда я у нее занималась. Завтрак обед и ужин я должна была провести за ее столом. Анфиса приучала меня правильно сидеть за столом и пользоваться столовыми приборами на все случаи жизни. Как организовать прием гостей, что подать на стол, как составить меню на каждый день и рассчитать количество продуктов и проверить их качество.

– Люди стали забывать, как правильно нужно вести дом, почему-то считают сейчас это неважным, а для женщины это необходимо. – Хорошая хозяйка может быть и умницей, и красавицей, а вот наоборот уже нет. – Глупые девочки считают, что они своей красотой могут подцепить богатого мужчину и жить себе ни в чем не отказывая, не понимая элементарных вещей. – Красота если к ней не прилагается воспитание, ум, умение вести дом, долго никого не удержит, а портится быстро. – Хорошая хозяйка должна знать свой дом и людей которые в нем работают, и проверять все расходы и работу прислуги, снять с мужа хозяйственные проблемы, только тогда…,– Анфиса лукаво улыбнулась,– у этой хозяйки будут неучтенные средства от мужа и свой небольшой капитал на всякий случай. – Уметь разговаривать с персоналом и понимать их проблемы, в хороших домах прислуга всегда верная и держится за свое место. – Кроме того ты должна и правильно общаться с теми, кто будет приходить в твой дом гостями, друзьями и родственниками. – Ты должна свободно вращаться в любом обществе, и это не так трудно, если ты будешь все уметь, знать и думать прежде чем что-то делать, – постоянно наставляла меня Анфиса.

Я только вздыхала и то тихо, понимая, что Анфиса права. Анфиса много лет была в дипломатическом корпусе страны, работала переводчиком. (Может быть.) Она так мельком упоминала о своей жизни, без подробностей. Выводы я делала сама и может пока не совсем верные. Правда я не очень поняла, была ли она дипломатом или женой дипломата, когда это было до или после революции. В голове у меня была просто каша, и я придерживала язык, чтоб не нарваться на неприятности с такими то учителями. Еще нужно добавить отдельно о доме Анфисы. Дом у нее был уникальным по любым меркам, а уж для меня – то просто дворцом, он был большим двухэтажным с высоченными потолками. Огромная прихожая в зеркалах от пола до потолка в тяжелых старинных рамах. Далее широкая красивая лестница вела на второй этаж, там были спальни. С правой стороны первого этажа находился огромный зал – гостиная, где зимой проходили музыкальные вечера. На стенах в гостиной висели картины в позолоченных рамах. На окнах пышные бархатные портьеры, желтый паркет пола сверкал и пах мастикой. А с левой стороны дома находились кухня и столовая. Столовая с длинным огромным столом, всегда накрытым красивой белоснежной скатертью, и стульями вокруг стола тяжелыми с высокой спинкой. Мебель почти вся в доме Анфисы была старинной. Причудливой формы столики и кресла, расставленные по гостиной. В кухне огромный резной буфет. На первом этаже была еще у Анфисы лаборатория вход в которую был под лестницей и совсем незаметен. В лабораторию она позже стала пускать меня и это, наверное, единственная комната в доме, которая была вся очень современная с простой и удобной мебелью. На первом этаже рядом со столовой был небольшой по меркам дома, кабинет Анфисы с библиотекой, там мы и занимались обычно и там мебель хоть и была древней, но удобной.

Анфиса строго глядя на меня часто говорила, сегодня ты помощница знахарки в лесу травы собираешь, а завтра будешь хозяйкой большого дома с прислугой, или…, да мало ли еще кем. – Жизнь такая штука непонятная и непредсказуемая, и иногда нелепые фортеля выбрасывает, а ты главное должна быть всегда на высоте в любой ситуации.

Старалась я очень, но английский сначала шел тяжеловато. У Анфисы было много художественной литературы на английском языке. И очень было сложно обучаться на Шекспире, Диккенсе и Джонни Голсуорси в подлиннике. Библиотека у нее тоже была очень богатой и много книг на иностранных языках. Анфиса знала не только английский, но и еще несколько языков и со временем планировала и меня всем им обучить. Анфиса примерно через пару недель наших занятий взялась и за мой внешний вид. Когда я пришла как обычно на занятия, она очень холодно встретив меня долго разглядывала, затем взяла двумя пальцами за подбородок и покрутила мое лицо неприятно хмурясь.

– Елена, у тебя обветрена кожа на лице – это недопустимо, руки красные и распухшие как у прачки, а ты ведь будущая целительница.

Покраснев от унижения сердито смотрела в пол какая разница, как я выгляжу.

Анфиса продолжила,– понятно, что в деревне мы ходим в удобной одежде и обуви, но… ты должна уметь носить красивые вещи и изящную обувь. – Не верь сказке о Золушке,– из калош и тряпья невозможно выпрыгнуть сразу в бальное платье и хрустальные туфельки, нужна привычка и умение носить все это.

Она приготовила следующем занятии для меня туфли на каблуке, костюмы, и платья совсем коротенькие и очень обтягивающие в которых то вздохнуть невозможно, и конечно к таким вещам колготки, тонкие за все цепляющиеся. Теперь приходя на день я должна была сразу переодеться во что она мне приготовила и целый день ходить во всем этом, а Анфиса следила за тем как я двигаюсь, сажусь в неудобной одежде. Дома же мне пришлось делать маски на лицо и руки ежедневно, так как стирку и уборку в доме никто не отменял. Сама Анфиса кстати всегда выглядела нарядно и двигалась только на каблуках, а мне это еще предстояло все освоить, спорить я не смела, потому что боялась что Анфиса будет высказывать Любаве что та плохо за мной следит.

В деревеньке у нас не было электричества, и зимой было довольно скучновато. Снег заносил дома под крыши, дорогу к нам никто не чистил, и мы оказывались отрезанными от всей цивилизации. Поэтому музыкальные вечера в доме Анфисы пользовались огромным спросом. Все жители нарядно одетые, собирались вечером в гостиной в выходные дни. У стены стоял строгий черный рояль, к нему усаживалась в вечернем платье в пол ведьма Лидия Андреевна, говорят, что когда-то она была составе знаменитого оркестра в Москве. Но когда люди в ее окружении стали удивляться ее молодости и долгожительству, ей пришлось умереть и спрятаться на время в Чудной деревне. Гости рассаживались полукругом на стульях и маленьких диванчиках, и креслах. Красивые свечи в высоких напольных подсвечниках создавали необыкновенную праздничную атмосферу. И звуки классической музыки звучали волшебно, особенно под завывания вьюги в окно. Лидия Андреевна играла потрясающе, иногда к ней присоединялась голосом полноватая ведьма Александра исполняющая старинные романсы приятным грудным голосом. Расходились все гости с приподнятым праздничным настроением. Прогуляться после такого концерта по узким дорожкам между белыми огромными сугробами, особенно в лунную ночь было не только романтично, но и волшебно. Казалось только мы и живы, и кроме нас больше на этой земле никого не осталось. Звуки прекрасной музыки еще долго звучали у меня в голове.

Лидия Андреевна тоже хотела обучать меня музыке, но к счастью я оказалась лишена музыкального слуха, а вот занятий танцами позже мне не удалось избежать.

Больше всех сначала я побаивалась Иван Ваныча уж, очень он казался мне тогда занудным, да и математика особенно мне никогда не давалась. И на первое занятие я шла с тяжелым сердцем и без настроения. Иван Ваныч пораспрашивал меня и … немного подумав вынес вердикт.

– Курс обычной школы ты получишь, а больше оно тебе и не надо. – Вернее даже не так, мы будем изучать то, что тебе нужно будет для работы. – Немного геометрии и в математики, ведь для тебя определенные расчеты будут важны. – Тебе они пригодятся и для составления карт. -…Еще скоропись, но это несложно.

Читал он предметы на удивление легко и понятно. К этому, времени память моя уже работала хорошо и мне просто нужно было все запоминать. А с физикой у меня сложилось хорошо, тем более законы магии и физики были похожи. Иван Ваныч увидев это заметно подобрел. Когда я, лучше узнала его оказалось, что он очень неплохой человек и потрясающий рассказчик, он долго преподавал в Тамбовском университете и его занудство было скорее профессиональным, как у многих педагогов. Боялась я составления карт. Вернее, карту то я видела и понимала, что на ней изображено, а ходить по ним и составлять, тут все было похуже и в лесу я плутала сильно. Географический кретинизм долго был моим спутником и персональным кошмаром. Но Иван Ваныч вынес частично наши занятия на улицу показывая, как быстро несколькими штрихами наносить на альбомный лист наш маршрут со всеми ориентирами и необходимыми пометками и привязывать его уже к профессиональной карте. В его доме было много альбомов с репродукциями известных художников. Его хобби – были легенды о проклятых полотнах, и я, открыв рот – слушала его рассказы. Особенно, почему-то меня поразила история картины «Неизвестная» художника Ивана Крамского. У нас тоже в доме с Любавой висела репродукция этой картины. Может потому что мне нравилась женщина, изображенная на полотне. Она была такой необычной элегантной, непонятной, и гордой. Мне нравилось смотреть на нее, и я даже не удивилась, узнав историю картины. Мне было интересно, о чем думал художник, когда писал ее. И что вызвало у него такой силы эмоции, что картина стала беспокойной, причем ведь не только эта картина, но и другие его работы были необычными и беспокойными. Как художник даже гениальный, но все – таки обычный человек может наделять магической силой полотно, которое пишет. Я любила перелистывать тяжелые страницы великолепных альбомов репродукций в доме Иван Ваныча и не понимала, почему одна картина заставляет смотреть на нее и находить что новое снова и снова, другая тревожит, беспокоит. Это тоже похоже на высшую недоступную мне магию, очень привлекательную таинственную и недоступную тем, что я ее не понимаю.

Самыми легкими занятиями стали для меня русский язык и литература. Ведьма Алла, очень молоденькая недавно закончившая институт была всегда довольна мной и на ее занятиях я отдыхала. После предыдущих педагогов почитать художественную литературу было приятно даже просто для души. А так как я много читала, то и ошибок тоже не делала письменно, даже не зная правил. Конечно она подбирала мне книги еще и для внешкольного чтения, но это было приятно и легко с моей то памятью.

Самыми и интересными, сложными и непонятными пока стали занятия у Анны Леонидовны в "маяке». К ней на занятия я пошла в первый год в начале декабря, до этого она отсутствовала в деревеньке. Мне даже было любопытно как она смогла появится здесь, когда все дороги к нам были закрыты огромными сугробами. Терем маяк был резным и сказочным снаружи и забавным внутри. Даже сложно описать обстановку комнаты. Вешалка у входа, шаг впереди все внимание к кованой лестнице на второй этаж. Лестница, закрученная в тугую спираль ажурно кованная уходила вверх. За лестницей виднелась печь необычной формы. Печь небольшая с очень широкой трубой уходила на второй этаж. Столов несколько и все разные были расставлены по комнате. Небольшие окна в пене кружевных шторок, на столах тоже скатерти, разные. На кухонном столе белая скатерть, на рабочем столике черная в красный рубчик, еще пара небольших столиков этажерок в вязаных салфетках. На стенах полочки, рукотворные сувениры поделки. В небольших вазочках на полках камушки,– обычные собранные видимо на берегу и стеклянные декоративные. Разноцветный бисер и бусы видимо для поделок. Много шкатулочек на полках и этажерках. Каждая шкатулка чудесна по – своему. Люстра в форме кораблика с алыми парусами тихо вращалась, обходясь без ветра, разной формы табуретки и стулья с вязаными подушками по всей комнате. Непонятные ощущения вроде все и красиво, и так необычно, всего много и все такое нарядное и в тоже время комната не казалась заставленной не смотря на все обилие столиков и всяких шкатулочек, сундучков, поделок, стульев и табуреток. И старушка вся такая нарядно домашняя, подходящая именно к этой обстановке. Анна Леонидовна в строгой длинной черной юбке и кружевной белой блузе. Седые волосы уложены и плотно заколоты в шишечку на голове. Красивые очки в тонкой золотой оправе на носу, губы аккуратно подкрашены блеском и слегка поджаты. Но я сразу почувствовала она опасна и не только она, а и все предметы в ее доме. Хотя так хотелось мне все рассматривать и брать в руки, желание оказалось таким сильным, что я даже испугалась, подумав это не моя воля. Я поздоровалась, сняв верхнюю одежду вопросительно смотрела на хозяйку дома, боясь даже лишний шаг сделать. Анна Леонидовна выждав минуту, заулыбалась и похвалила меня.

– Молодец что удержалась. – Возьми вон ту табуретку и присаживайся к этому столику и старайся и дальше ничего ни трогать без моего разрешения. – Это опасно.

Начала обучение она с истории по созданию различных амулетов и оберегов.

– Мы,– говорила она, -то есть те, кто может использовать магическую энергию, не пользуемся обычно амулетами. – Нам нужно уметь правильно использовать свою энергию, развивать ее и не зависеть от амулетов, но знать, как их сделать необходимо и держать их нужно всегда при себе, на всякий случай. – Оберегами тоже пренебрегать не стоит, они бывают разными. – Оберегом ты можешь надежно закрыть свой дом, но в первую очередь амулеты и обереги это … наш доход. – Мы их продаем и чем искусней мастер то и цена выше,– поучала она меня.

И она стала обучать собирать амулеты из простых и доступных материалов. Бисер, коряги, камушки, веточки – все шло в дело.

– Ты потом сама, решишь, из чего ты их будешь делать. – Главное научиться основам. – Ведь многие превращают в амулет свои любимые драгоценности. – Драгоценные камни лучшие накопители магической энергии. – Материал же для обычных разовых амулетов значения не имеет, пускай в ход все что под рукой.

И пока только ознакомительно она давала мне основы демонологии. Она рассказывала о составлении пентаграмм, оказалось их великое множество и для разных целей, от вызовов духов до оберега дома. Объясняла значение символов и важность их точного изображения при колдовстве.

– Учить все мы будем в следующем году,– говорила она, – а пока только знакомимся с основами и тренируем память и руки – это подготовка к будущим занятиям.

И заставляла набивать руку постоянно рисовать, вернее писать кистью и тушью линии, круги и просто буквы алфавита. При составлении пентаграмм и начертании символов нужна твердая рука, выполняющая движения скупыми мазками, доведенными до автоматизма.

– Мм… в жизни будут … разные ситуации и часто просто неподходящие условия, и срочность от которой будет зависеть твоя жизнь,– напоминала она если мои линии тушью не были идеальными.

Поэтому владение мелком, углем, стилом было необходимым навыком. В голове у меня после ее занятий пока была просто мешанина.

Но Анна Леонидовна говорила,– Просто зубри, и зубри, тренируй кисти рук, на плавность и точность линий, потом все уляжется в твоей голове как надо.

Занятия с наставниками были куда сложней, чем в школе,– но мне нравилось. Хоть мне и иногда казалось, что такой объем информации я просто не смогу осилить и разочарую своих учителей. Я очень старалась даже похудела сильно, хотя и до этого особо упитанной не была. Любава только головой сердито мотала глядя на мои кости и пыталась мне приготовить, что ни будь вкусней и калорийней. Я уставала от учебы больше чем летом от физической работы и надеялась со временем мне станет легче. Когда попала в Чудную деревню, я уже была замкнутой, спокойной и неразговорчивой, но все мои учителя увеличили эти мои «способности» еще во много раз. Постоянно, особенно в первые дни только и слышала от них, что я должна уметь держать язык за зубами, всегда. Никогда и не кому не задавать вопросов и держать все эмоции при себе. Только соблюдая эти простые правила, я смогу выжить в будущем. Я и старалась, молчала и держала все в себе, но я была еще ребенком и как-то об этом рассказала Любаве.

Она усадила меня рядом, поцеловала, и прижав к себе сказала, – это все так, подрастешь, поймешь, просто следуй правилам. – Я тебя прекрасно понимаю и попытаюсь объяснить, все жители нашей деревни очень сильные и старые маги и обладают огромнейшим опытом, таким которого уже нет, старыми запретными или забытыми знаниями. – Они решились поделиться с тобой этими знаниями и конечно переживают, будешь ли ты этого достойна, сможешь ли принять этот груз. – Терпи. – У тебя только один выход, теперь выучиться и заслужить их доверие, иначе сама понимаешь, что будет с тобой. – Но с другой стороны, я то с ними ужилась, … и ты сможешь. – Зато если выдержишь, то со временем станешь сильнее их всех и это огромный приз за который бы многие из детей ночи отдали бы все что имеют и жизнь в придачу.

Больные приезжали к нам до начала снегопадов, потом ударили морозы, да и снега навалило до крыш, и дорога к нам закрылась до весны. Питирим прошелся и закрыл магией плотно проход и к нашему дому, теперь мы были в прямом смысле отрезаны от всех людей и найти нас было невозможно. Мы с Любавой обрадовались, очень устали от потока больных. Деревню занесло снегом и только лабиринт прочищенных дорожек соединял дома извилистыми петлями. Во всех домах оказывается были лыжи и снегоступы, а почти у всех магов машины в гаражах в ближайшей деревушке Баево. На Новый год многие мои учителя уехали в город, … и мне устроили небольшие каникулы, чему больше меня… обрадовалась Любава.

– Сначала отдохни пару деньков, а то прямо горишь с этой учебой. – Лица на тебе нет и прозрачная вон, какая стала ты у меня, аж смотреть без слез страшно,– запричитала она радостно. – Настряпаем и наготовим с тобой, а то ведь тебе и этому учиться надо. – Вот будет, у тебя свой дом, а ты у меня неумеха. – Что делать будешь?

Между делом мы чаевничали, тихие милые посиделки у печи под светом керосиновой лампы. Прошка на чай выбирался обязательно и с важным видом слушал наши разговоры, а иногда и встревал. Любава как-то на таком чаепитии стала рассказывать о моей семье.

– Твоя бабушка была красавицей в молодости, – говорила она. – Уж после смерти дочки и мужа как замерзла, все виноватой себя чувствовала. – Верила в семейное проклятие, да и дочек избаловала, все для них. – Работала и в поле, и в доме, все сама делала, говорила пусть отдохнут пока молодые, успеют еще наработаться, отмахивалась она постоянно от моих поучений. – Говорила я ведь ей не нужно так их баловать,– а она в ответ все, – одни они у меня остались, пусть хоть они по-человечески поживут. – И,-… выросли девки дурные, – да ленивые, что одна, что другая, даже по дому никогда не помогали матери и еще винили ее и в смерти отца и сестры. – А, характер у обоих злой, завистливый. – Всегда всем вокруг завидовали да ругались, как две старые сплетницы. – Во селе их не любили, и избегали, а кому охота около себя видеть злых и ленивых баб. – И хоть девки обе симпатичные, но парни их тоже избегали, кому надо с такими лентяйками связываться, вокруг себя грубыми и неприветливыми. – Они считали, все остальные им не ровня, они обязательно и так лучше всех устроятся. – Чего там себе они решили, что они особенные. – Когда Вера умерла, ждали что им дар перейдет, даже ведь между собой перессорились. – Все глядели друг за дружкой у кого дар проснется. – Каждая из них ждала получит дар и волшебницей тут же великой станет. – У них ведь искры были совсем небольшие, но были, и их трудом развить можно было, и я обоим им учиться предлагала. – Но нет, отказались, когда про учебу услышали, надо им было все и сразу, а не получилось так и обида на весь свет и на меня тоже. – Все вокруг них виноваты стали, а мать так они совсем зашпыняли, злились что денег она не заработала им дальше так же беззаботно жить. – Вот ты у меня молчишь да делаешь, хотя сила у тебя большая, все лето работала везде где скажу. – А, теперь вон учишься, аж почернела вся и похудела. – За это время ни про кого худого слова не сказала, а так если рассудить, то вы же одной крови все.

Любава прижала руки к лицу, выражая все свое негодование.

– Искру тоже раздуть можно, но работать надо, много. – Я вот вообще только с магическими зачатками была, а работой развила дар. – Небольшой, но он есть и мне помогает людей лечить, а это тоже работа тяжелая, сама знаешь. – И травы собери правильно и высуши их как положено и зелья приготовить, сколько сил и времени уходит. – Это сейчас у нас больные с твоей помощью быстро на ноги встают, а раньше я подолгу с ними возилась с тяжелыми особенно. – А, с больными людьми как, и горшок иногда за ними вынеси, и обмой, вонь какая от болезней бывает. – И все ж помогаем, а кто, если не мы, врачей рядом совсем нет. – Волшебство, оно лентяев не любит,– подвела итог Любава.

Перед самым Новым годом Прошка притащил откуда то коробку с новогодними игрушками. Игрушки были очень старыми и большей частью побитыми, но нас это не расстроило, за вечер наклеили гирлянд из старых открыток. Совсем разбитые стеклянные игрушки потолкли в крошево и вырезав из картона звезды намазали их густо клеем и засыпали битым стеклом, получилось очень красиво. Главное, что нам понравилось, а остальное все неважно. Мы с Любавой очистили около елки во дворе снег и как могли ее нарядили. Получилось очень даже ничего.

На Новый год мы наготовили много вкусностей и с чаем встретили его дома у печи, нам было хорошо и уютно, а утром я вышла во двор и ахнула. Под елкой лежали свертки и коробочки в красивой обертке.

Любава вышла за мной и смеясь сказала,– вон тебе сколько Дед Мороз подарков принес.

Я уже знала Дед Мороз существует, и он … далеко не такой добрый как в сказках. Карачун, – злой дух, повелитель холода и морозов. Зимой, когда самые морозы стоят и метели вьюжат его время царствовать. Его слуги поют в метели, заманивают кружа во вьюге и усыпляют одиноких путников, вытягивают из них тепло и превращают в тени, в новых слуг, безжалостных и холодных. Подарков от него мне бы получать очень не хотелось.

А вот подарки под елкой я уже догадывалась от кого. Любава помогла все занести в дом и все утро мы все вместе открывали их и радовались. Подарки не были подписаны, мы все равно догадывались от кого они. Красивый подсвечник это от кузнеца Михея, его мы поставили на стол и долго любовались красотой и изяществом линий. Подсвечник на три свечи был выкован в форме старого дерева – его ветки и были подставкой для свеч. Свечи тоже нашлись в подарках, они были от Анфисы. Большие толстые свечи,– разных цветов и с цветочной отдушкой, я видела такие в доме ведьмы. Толстая книга редких растений – это подарок Питирима. Шикарный яркий тяжелый альбом с репродукциями картин от Иван Ваныча. Дорогой набор мелованной бумаги с кистями и тушью нескольких цветов – это от Анны Леонидовны. А вот тонкий серебряный браслет и серьги – это точно подарок Любавы. Когда мы ездили с ней в Моршу, я долго любовалась этим комплектом в витрине.

Я молча подошла к ней и поцеловав в щеку, прошептала ей, – Спасибо.

Украшений мне еще никто никогда не дарил, тем более таких дорогих, в моих ушах были простые копеечные сережки.

Любава тоже растрогалась радуясь, что мне понравился подарок.

Прошка довольно сказал, – а я ведь говорил и понравиться, и догадается.

Я тут же одела сережки и браслет на себя, может для кого-то они и недорогие, и простые, но я была просто в восторге от подарка Любавы.

От Прошки тоже мне достался подарок – красивый пряник.

– Сам пек, – похвалился он,– знаю старинный рецепт, сейчас таких пряников уже не делают видишь, как его разукрасил.

Пряник действительно был красив, весь в маленьких морозных снежинках, а главное большой, я положила его на стол, вечером счаевничаем.

– Ох, даже жалко такую красоту есть.

– Ничего я еще могу напечь, если захотите, а то мож и не понравится, – отозвался тут же Прошка.

– Спасибо,– я поклонилась ему. – Значит, чай с твоим пряником все попробуем.

И тут же подумала о своей бабушке. Мы не ставили елку, – но каждый раз в новогоднюю ночь бабушка под утро клала мне под подушку кулек с конфетами, и я всегда ждала этого и старалась не уснуть. И все равно ни разу не увидела, когда она мне его кладет и радовалась ему утром, как маленькому чуду. Даже сегодня утром подняла подушку, – а вдруг…. Бабушка старалась побаловать меня по-своему, и я ценила ее заботу. За бабушку я стала беспокоиться больше, непонятная тревога мучила меня часто. Меня тянуло к ней домой, было чувство, что надо ее навестить и это важно.

Мы пили чай с Прошкиным пряником и нахваливали его. Подарок и впрямь оказался вкусным, пряник буквально таял во рту. Потом еще все вместе открыли оставшиеся подарки. Этот Новый год стал самым ярким в моей жизни, … у меня появилась семья.

Иногда приятно провести несколько дней в приятном ничего неделанье. Я приносила утром в дом дрова и воду, а потом валялась на своей кровати с книжкой, спускаясь вниз помочь Любаве на кухне.

Да и то она гнала меня говоря мне ласково,– иди, поваляйся, пока возможность есть. – Каникулы быстро пролетят и тебе снова тяжко придется.

Иногда я садилась у окна и смотрела на сонную зимнюю деревушку. Просто смотрела, без каких-то особых мыслей. Приятно так посидеть и глядеть не торопясь никуда.

А в ночь на Рождество я увидела свою бабушку во сне. Увидела старый дом, холодный нетопленный и бабушку, неподвижно лежащую на кровати. Она звала меня тихо- тихо не открывая рта и глаз и от того мне стало страшно и совсем беспокойно.

– У меня так мало времени осталось приди, я жду тебя попрощаться, мне нужно увидеть тебя, поторопись внуча, срочно,– услышала я ее голос, тихий совсем, еле слышный, как шорох.

Проснулась я в растерянности, сон не шел из головы. Нужно идти решила я,– даже если Любава будет против уйду, а иначе не прощу себе этого никогда. Быстро оделась и спустилась вниз, взглянула на часы было далеко за полночь. Любава тоже проснулась и сидела на кровати прислушиваясь к моим шагам. Я подошла к ней, обняла и стала ей рассказывать о том, что видела и сказала.

– Мне нужно к ней идти Любава, я чувствую это.

– Нужно так нужно. – И у меня, что-то сердце жмет, беспокойно мне,– не стала спорить Любава и тоже принялась одеваться.

Мы, быстро и тепло оделись,– взяли лыжи и пошли. За деревней пристегнули лыжи, нашли проход на Аласово и потихоньку вперед. Любава первая, я за ней, – она знала дорогу хорошо, а я еще плутала в лесу. Было ощутимо морозно, сумрачно и мы шли на лыжах быстро. Еще не рассвело, когда мы подошли со стороны огородов к бабушкиному дому. Дыма из трубы было не видно, и я забеспокоилась совсем. Все и наяву выглядело как в моем сне. Двор и порог дома засыпаны снегом до сугробов. Что бы войти в дом, я быстро почистила снег у входа, лопата для снега привычно стояла у входной двери. Дверь была не заперта, мы зашли с Любавой в дом. Дом уже остывал, но тепло еще держалось, … и запах в доме был уже чужой нежилой. Бабушка лежала одетая на кровати очень бледная услышав нас она открыла глаза.

– Елена я так надеялась тебя увидеть, – тихо прошептала она,– хорошо, что ты ее привела Любава. – Я уж боялась, что не увижу тебя внуча напоследок. – Хотела убедится, что с тобой все в порядке.

Любава постояв около бабушки печально помотала головой,– отходит,– сказала она мне,– все уже немного ей осталось.

Я села на кровать и взяла бабушку за руку, тело ее светилось ровным серым цветом, она не болела, она просто умирала от старости и помочь я ей ничем не могла.

– Хорошо, что ты здесь, – повторила бабушка,– слушай меня внимательно, времени у меня совсем нет. – Под подушкой пакет, заберешь его это все для тебя и сразу уходи с Любавой, как я отойду. – Главное посмотрела на тебя и убедилась ты в порядке, и все что надо отдала и как-то успокоилась за тебя.

– Любава,– позвала она,– ты ведь не оставишь мою внучку.

– Не переживай Татьяна, я позабочусь о ней, обещаю,– успокоила ее Любава и погладила бабушку по плечу.

– Хорошо, – снова прошептала бабушка. – Любава ты слушай, что я говорю, про Елену спрашивали чужие люди, мутные. – Не понравились они мне, так что уводи ее сразу отсюда. – Боюсь я, они даже всем деньги предлагали за Елену, большие, может и сейчас они здесь, уходите сразу. – Я, попрощалась и душа моя успокоилась, а мое тело и соседи похоронят,– прошептала она,– прощай Елена.

Я осторожно обняла бабушку, она была совсем маленькой и хрупкой, усохнув враз, прижалась к ней ненадолго. Бабушка, посмотрев внимательно на меня неожиданно ясно вздохнула и после тяжело откинулась на подушку. И я, поняла, она мертва, Любава обняла меня за плечи.

– Она была уже очень старой и легко ушла,– сказала она,– не всем дают такую спокойную смерть. – Положи пакет, что тебе приготовила бабушка в рюкзак, да может, еще чего возьмешь на память. – А, я быстро до соседки сбегаю, я ее хорошо знаю, оставлю деньги и попрошу, чтоб позаботились о похоронах. – Соседи все сделают как надо, даже не переживай об этом. – А, ты собирайся пока …, и мы сразу уйдем, – сказав это Любава убежала.

Я наклонилась над бабушкой провела ладонью по еще теплой щеке и поцеловала ее. Взяла пакет осторожно приподняв подушку стараясь не потревожить бабушку. Потом внимательно оглядела дом. Все в доме было, как и прежде, как я помнила. А почему такое чувство, что я очень давно здесь не была, целую вечность. Сняла иконы с красного угла и завернула их в чистое полотенце. Иконы были очень простые бумажные, но бабушка ими сильно дорожила, их тоже положила в рюкзак, возьму на память. Потом, взглянула последний раз на тело на кровати пошла к выходу. Дом стал для меня совсем чужим и пустым.

Любава уже входила в калитку, – я обо всем с соседями договорилась,– сказала она просто. – Сделают все как положено по обряду, обмоют и почитают над телом молитвы, известят еще твою мать и похоронят Татьяну как полагается, денег я им достаточно оставила.

Любава обняла меня, прижала к себе на минутку,– ты не одна осталась и это главное, бабушка доверила тебя мне, и мы ведь с тобой хорошо сжились, а она отмучилась и ушла легко без мучений. – Она давно смерть ждала и звала, – дождалась, наконец.

И мы пошли обратно через огород в сторону леса, Любава пустила меня по нашим следам вперед.

– Надо наши следы замести, – шепнула она мне, – так надежней будет.

За моей спиной поднялся ветер со снегом, завьюжило вдруг. Мы дошли до леса, я чувствовала, моя жизнь снова изменилась и обернулась на прощанье. Любава приотстав часто останавливалась, оборачиваясь к селу, что-то шептала, и именно от ее фигуры шел на тропинку ветер разметая, разравнивая на снегу наши следы оставляя за нами чистый белый наст. Я немного удивилась, сил на такую волшбу у Любавы не было. Значить она пользовалась артефактом и заранее знала, что мы сюда пойдем. А чему удивляться, думаю Любава знала уже, сколько оставалось жить моей бабушке еще, когда меня забирала отсюда. Я оглядела раскинувшиеся дома с холма и подумала, сюда я больше не вернусь, меня здесь уже ничего не держит. Моя семья теперь в Чудной деревне и нас с Любавой там ждут. На сердце стало чуть легче, и мы быстро зашагали с Любавой домой, к нам домой.

К себе в Чудную деревню мы вернулись ближе к обеду. Все дни до Рождества стояли пасмурные, а сегодня тучи разошлись и выглянуло солнце, снег блестел и слепил глаза. Ветер изредка поднимал снежную, прозрачную вуаль, которая блестела крошевом бриллиантов, сугробы переливались яркими всполохами. Деревья в снегу стояли нарядные и сверкали как хрустальные. Рождество, одним словом и день сегодня не смотря на мое личное горе был торжественно праздничным. Я сразу поднялась в свою комнату и вытряхнула все на кровать из пакета, который дала мне бабушка. В пакете лежала книга и фотографии, а еще картонная простая небольшая коробочка. Я открыла ее первой, в ней были дедовы медали и ордена. Потом просмотрела фотографии их было совсем немного. Бабушка и дед молодые стоят слегка обнявшись и видно они любят друг друга и старшие их дочери по бокам от родителей, а маленькая совсем это моя мать на руках у деда, она прижалась к нему и все они счастливы. Я тяжело вздохнула, прошло ведь совсем немного времени. И вот как так получилось, что хорошая семья в короткое время распалась. Мертвые ушли, а живые стали чужими.

Еще фото бабушки на котором она совсем юная и красивая, и еще фото где бабушка со своей матерью и братьями. У бабушки было два брата оба рано погибли, а я так впервые увидела их на фото. Взяла в руки книгу, черная твердая обложка и пахла она странно, а… дошло до меня- это же так пахнет старая кожа. Книга большая толстая и открыть я ее не смогла, все страницы были как будто склеены. Спустилась с книгой к Любаве и показала ей.

Она посмотрела на книгу взяла ее в руки, прислушалась к ней сказала,– книга закрыта чарами и откроется только родной кровью с даром.

– Надо же, а почему я ничего не почувствовала, – удивилась я.

Взяла нож со стола и резанула руку, секундная вспышка боли и кровь закапала с руки на книгу. Капли тут же впитывались, как будто их и не было, а книга не открылась. Любава грустно посмотрела на меня и дала мне полотенце.

– На, затяни порез, – сказала она сердито. – Вечно ты Елена бежишь вперед и не думаешь, тебе книга еще не скоро откроется. – Мала ты еще и не владеешь даром в полном объеме, в книге этой история твоей семьи и заклинания, а ты дар только – только подчинять начала, да еще обычно на такие книги ставят магические ограничения по возрасту, защиту от дурочек с ножами. – Так что пока убери книгу на полку, да учись лучше. – И давай поедим, я на стол накрыла, помянем Татьяну бабушку твою. – Хорошим она была человеком, давно я ее знала. – Татьяна в Рождество умерла и значить она сразу на небо ушла. – Поверье такое есть, что хорошие люди уходят навсегда в большие церковные праздники и душа их сразу же попадает в рай минуя чистилище.

Жизнь наша потекла дальше, и мне уже казалось я всегда жила здесь в доме Любавы. Обучение продолжалось до весны, и мне уже было не так трудно, я втянулась в учебу, и главное, что мне было уже интересно учиться. Я росла и забывала какая у меня жизнь была раньше, прошлое виделось смутно как сон. Вокруг меня было столько необыкновенного и интересного, только успевай подставлять руки.

Пятая глава.

Весна нынче пришла ранняя, в середине марта стало солнце припекать и сугробы стали быстро таять, а вот ночи были еще морозные. Снег уплотнился, превратился в лед и был очень скользким.

Ведьмак Питирим зашел к нам вечером и сказал,– время пришло, Елена собирайся, завтра поведу тебя золотой цветок брать. – К четырем утра ты уже должна одетая меня ждать и одевайся удобно, нам идти далеко.

Любава тут же засуетилась.