– Ты понятия не имеешь, что такое насилие, девочка, – выдохнул мне в лицо Соломон, – и мы проследим, чтобы никогда этого не познала. Мы все проследим!
– А что тогда сейчас происходит? Разве не насилие? Вы меня лапаете! – всхлипнула я.
– Мы проводим допрос, кроша, – пробасил мне в макушку лысый бугай, – поверь, сдерживаемся изо всех сил. – И в подтверждение своих слов, прижался бедрами к моей спине. Демонстрируя, насколько сильно он сдерживается. – Чувствуешь? У меня в штанах все дымится, до того хочется трахнуть тебя. Всадить член в твою киску, весь полностью, по самые яйца. И трахать до искр из глаз, а потом, залить твою киску спермой под завязку.
– Мы не насильники. Бабы всегда сами на член прыгали, текли водопадом. Уверен, и твоя писечка уже полыхает, и хлюпает от влаги.
– Нет! – я отрицала очевидное, не веря, что мое тело может предать свою хозяйку.
– Да! Думаешь, пытать и проводить допрос можно только причиняя боль? Ты ошибаешься, девочка! Мы придумаем для тебя более изощренные, сладкие пытки! Доведем до такого состояния, что ты сама нам все расскажешь. Лишь бы мы позволили тебе кончить! – прорычал Соломон, продолжая одной рукой ласкать мою грудь, а второй растирать промежность, скрытую лишь тонкой материей. – Сейчас, у тебя есть возможность, все нам рассказать!
– Я ничего не знаю! – пробормотала, посмотрев в сторону, не в силах вынести пламя, полыхающее в его глазах. Хладнокровную решимость добиться своего во чтобы то ни стало.
– Ты сама виновата, – хрипло выдохнул Соломон, и схватив мои легкие полупрозрачные шальвары, рванул их в разные стороны. – Лекс, держи эту дикую кошку!
Лысый бугай сковал меня руками, прижимая к собственному горячему телу, полностью обездвижив.
Лоскутки штанов спланировали вниз, обнажая мои попку, бедра, и промежность.
А в следующее мгновение, меня прошибло электрическим разрядом от самой промежности до сосков. Казалось, в моем теле вспыхнули разом все нервные клеточки.
– Нет! – всхлипнула я, и тут же замолчала, слишком ошеломленная ощущениями, поработившими разум.
Внизу живота словно взорвался вулкан, истекающий лавой все сильнее и сильнее, по мере того, как Соломон ласкает киску.
То задевая выступающий между половых губок бугорок клитора, то скользя по припухшим губкам, задевая расщелину между ними. Растирая липкую влагу, которой оказалось настолько много, что она стекала потоком по промежности, губкам, вниз, на попку. Стекая вниз, на бедра Соломона, пачкая липкой субстанцией черные джинсы.
– О да! Как я и думал, тут настоящий потоп, – довольно проурчал Соломон, собирая пальцами мои собственные липкие соки, скользнул пальцем между губок прямо во влагалище. – Вот так, Вишенка, такая горячая, влажная! Течешь как сучка во время течки!
– Нет!
– Да! Твой рот врет, но тело говорит правду, – рычал Соломон, продолжая растирать влагу то по пульсирующему бугорку, то по влагалищу. Скользя пальцем по клитору вниз, жадно лаская пальцем узкую тугую девственную киску.
Заставляя меня всхлипывать, кричать и извиваться на его коленях. Сгорать от незнакомых ощущений.
Соломон лишь одним пальцем довел меня до состояния рехнувшейся самки, жаждущей получить разрядку.
– Она девственница, – Соломон довольно прищурился, продолжая трахать узкую щелочку. Он то упирался пальцем в девственную преграду, слегка надавливал, заставляя скулить от легкой боли, то растирал влагу прямо по этой мембране.
– Блядь, братан, я тоже хочу ее погладить, – выругался хрипло Лекс, одной рукой впечатав меня в себя, а другой ласкал грудь. То обхватывал ладонью холмики, скользя по вершинкам шершавыми ладонями, то сжимал их между пальцами, оттягивая, покручивая, высекая искры из моего тела.
– Успеешь! Думаю, она подходит для нашего эксперимента!
Соломон почувствовал момент, когда я оказалась на грани, невероятно близко к непонятным ощущениям. Вынул из меня палец, и я разочарованно заскулила, желая, чтобы он вернулся, продолжил, завершил начатое.
– Видишь, Вишенка, можно пытать и без боли! Ты сейчас сгораешь от страсти, жаждешь кончить. Твоя писечка так сладко пульсирует, сжимает мой палец, истекает влагой, – продолжал шептать пошлости Соломон, то трахая пальцем мою киску, то вынимая его в тот момент, когда оказывалась на грани, готовая сорваться в пропасть наслаждения. – Расскажи мне, дай ответы на вопросы! И я дам тебе кончить! Твои мучения закончатся, тело и разум получат разрядку. Рассказывай! – рявкнул бандит, вновь начиная трахать меня пальцем, то одним, то двумя. Растягивая влагалище, узкий вход, растирал тонкую мембрану.
И я не выдержала.
– Все расскажу! Все! Только прекрати уже!
– Попроси! – рыкнул Соломон, продолжая терзать мою киску и клитор. – Поклянись, что отныне отдаешь себя в полную нашу власть!
– Клянусь! – закричала я, и в тот же момент, Соломон задел внутри меня какую-то особую точку. Словно закоротил, посылая электрические импульсы по всем нервным окончаниям. Сбрасывая в пропасть невероятного, потрясающего наслаждения. От которого в моем теле пульсировала каждая клеточка.
Сознание взорвалось миллиардами мелькающих звезд. И рухнула в яркую ослепительную бездну.
Обмякла на руках мужчин, почти потеряв сознание. Даже не заметила, как меня бережно опустили на пол.
Соломон приподнял мою голову, обхватив пальцами за подбородок, всмотрелся в осоловевшие глаза, удовлетворенно ухмыльнулся.
– Отлично! Запомни, Вишенка, я всегда добиваюсь своего! Лекс, забирай ее, нам пора!
Я почти завалилась на бок, когда мне на плечи накинули куртку. Затем, кто-то выругавшись, подхватил меня на руки.
И уже проваливась в беспамятство, покачиваясь на руках Лекса, поняла, что все же не выдержала. Поклялась все рассказать. И оказалась полностью во власти жестоких бандитов.
Глава 3
Лиза
– Можешь не притворяться, – раздался прямо надо мной насмешливый хриплый голос, – мы знаем, ты проснулась, Вишенка.
– Меня зовут Лиза, – буркнула я, открыла глаза, и настороженно уставилась в самые необычные глаза, которые я когда-либо видела.
Яркие голубые, словно неоновые омуты, затягивали, манили, обещая райское наслаждение.
От его жесткого, обжигающего взгляда внутри все задрожало, скрутило тугой спиралью, отдаваясь ноющей болью внизу живота.
Странно, почему глядя на этого мужественного мужчину, я ощущаю какую-то внутреннюю пустоту?
Странная непонятная жажда туманила разум, воспламеняло все тело.
Откуда такая пугающая реакция на совершенно незнакомого мужчину?
– Кто вы? – прошептала едва слышно, смущенно отведя взгляд.
– Смотри на меня! – столь властному приказу невозможно было не подчиниться. – Значит, вот ты какая, наша сладкая Вишенка. Мы братья Серафимовские, отныне, твои хозяева! – Мужчина склонился надо мной, провел пальцем по моим губам.
– С дуба рухнули? У меня нет хозяина! – я попыталась отмахнуться от его прикосновений, но он лишь ухмыльнулся на мою попытку.
Оставляя горячие следы, вызывая желание слизнуть языком его прикосновения. От столь невинного, властного прикосновения, мои губы обожгло.
– Иван, прояви терпение, – раздался откуда-то сбоку знакомый хриплый низкий голос Соломона. Я вздрогнула, и еще сильнее закуталась в плед, как никогда ощущая собственную беззащитность в присутствии этих мужчин.
Обнаженное тело помнило все, что Соломон со мной делал, и жаждало продолжения.
– Почему тебе можно ее лапать, а мне нет? – Иван недовольно отстранился, взглянул на Соломона. – Она же принадлежит нам всем шестерым!
Это он о чем?
Я наконец, смогла оторвать взгляд от Ивана, и осмотрелась.
Не смотря на царивший полумрак, я смогла рассмотреть, что мы судя по всему, находимся в салоне самолета.
Бежевые стены, иллюмираторы, раскладные кресла, и даже длинный небольшой диван вдоль стены, на котором я лежала. Закутанная по самый нос в легкий хлопковый плед. Тоже бежевого оттенка, с какими-то узорами.
– Где я? – пробормотала, и попыталась высвободиться и плотного кокона.
– На нашем самолете.
Вспомнила последние слова Соломона, которые услышала, прежде чем провалиться в сон. Попыталась отползти подальше, забилась в угол дивана.
– Вы меня похитили! – странно, почему я не ощущаю страха и тревоги? Словно нахожусь среди родных людей, среди собственной семьи. Прикусила нижнюю губу, лизнула ее языком. Я так всегда делала, когда нервничала и переживала.
Теперь, когда страх и возбуждение схлынули, ступни снова стали гореть, ноющая боль просто разрывала их на части.
Я даже пальцами пошевелить не могла, до того сильно пульсировала кожа на ступнях.
– Что вы со мной сделали? Это ваши очередные пытки? – боль в подошвах ног становилась все сильней, все невыносимей.
– Ты о чем? – Соломон нахмурился, непонимающе глядя на меня. Он видел все, но продолжал отрицать. Чертов садист.
– О чем? У меня ступни болят, подошвы ног просто горят огнем и пульсируют, – выпалила я. – Это очередная ваша пытка?
– Нет. Мы не любители причинять боль, Вишенка.
– Можем разве только слегка пошлепать, чтобы к твоей киске прилила кровь, и усилила наслаждение.
– Почему тогда у меня болят ступни?
– Вытяни ноги на диван, покажи! – раздался не терпящий возражений приказ.
На этот раз я не стала возражать, просто вытянула руки, одновременно облизнув губы, все же волновалась.
– Эм, нет, я бы не стал этого делать, – хмыкнул черноволосый амбал, удобно расположившись в кресле напротив, – не облизывай свои сладкие губки, если только тебе понравилась наше прошлое «общение». Я не против продолжить, да и мои братья только и ждут подходящего момента.
– Соломон хоть полапал ее…
– Эй, я вообще-то тут! Некрасиво обсуждать человека в его присутствии, но делать вид, что его тут нет!
– Вишенка, да мы знаем, что ты тут, тебя сложно не заметить, – недовольно буркнул Лекс, развалившийся на другом конце дивана, – но Соломон запретил тебя трогать…
Я с облегчением выдохнула, но Лекс тут же обрубил мои надежды.
– Пока, запретил. Не обольщайся, Вишенка, ты принадлежишь нам шестерым. Будь уверена, ни один из нас не упустит шанс потрахаться с тобой. А теперь, давай осмотрим твои ноги!
– И не стоит нас бояться, кроша, – подлил масла огонь другой брат, развалившийся на диване напротив. Он откинулся на спинку дивана, запрокинув руки за голову. – Мы хорошо о тебе позаботимся!
Намеренно демонстрирую мощную грудь, руки, ноги, бугрящиеся мускулами. Но самое главное, он словно пытался привлечь мое внимание к другой не менее выдающейся части своего огромного тела.
Я буквально прилипла взглядом к внушительному бугру в паху. Какой же он огромный везде. Как такой дрын поместиться в мою маленькую девочку? Брр. И почему я вообще об этом думаю?
Я судорожно сглотнула, представив какой же он на вкус. И мгновенно промокла, влага, стекая по бедрам, впитывалась тонким пледом, в который я оказалась закутана. Из под него выглядывали только ступни, которые сейчас осматривал Лекс.
Я и не ожидала, что такой огромный бугай настолько нежно и осторожно приподнимет сначала одну мою ногу. Но именно так он и поступил. Взял из белого кейса, что стоял на столе лупу, и аккуратно удерживая мою ногу, принялся осматривать подошву.
Я даже не заметила, как один из братьев принес медицинский кейс, и поставил его на столик между диванами.
– Вот дерьмо, – выругался Лекс, осматривая мою ступню, – ничего, сейчас мы все исправим.
– Что там? – спросила, нервничая все больше. – Что с моей ногой? Почему ступни так сильно ноют и пульсируют?
– Потому что в них битое в крошево стекло! – мрачно пробормотал Лекс. – Вся ступня полностью в стекле и в крови!
– Какого блядь хрена? – закричали одновременно все разом. – Лекс, ты уверен?
Братья вскочили, и окружили меня, кто-то погладил по голове, кто-то опустил руки на плечи, казалось, им всем одновременно, приспичило ко мне прикоснуться.
– Лиза, скажи, это очень важно! – Соломон обхватил мое лицо ладонями, стер слезы уже катившиеся по щекам, и тихо спросил: – Где ты была, перед тем, как тебя привели в кабинет Бархата?
– На сцене, танцевала первый номер за ночь… Значит, это не вы чем-то повредили мои ноги? – едва выдавила из себя я.
– Нет, девочка, не мы, клянусь. – Странно, но я почему-то поверила Соломону. – Мы выясним кто рассыпал по сцене битое стекло.
– Но ведь я не ощущала боли, когда вышла на сцену танцевать. Вообще ничего не чувствовала!
– Потому что там рассыпали не совсем стекло. Скажи, милая, сцену перед твоим выходом чем-то обрабатывают? Ты же танцуешь там босиком?
– Да, босиком. Сцену подметают, моют до блеска, и посыпают специальной безопасной смесью… это простые золотистые блески, измельченные до состояния порошка.
– Ну, кто-то добавил туда такую же измельченную стекловату.
– Нужно ее в душ, подставить ноги под воду, и попеременно делать воду то холодной, то горячей, затем, обработать ноги кондиционером для волос, и снова промыть холодной водой. Потом, смазать кожу обычным кремом для рук.
Не успела я осознать того, что произошло, как Лекс подхватил меня на руки, и унес в хвост салона самолета. Вскоре, мы оказались в довольно просторной душевой кабинке.
Лекс усадил меня на сиденье в душевой, я подтянула плед до самых бедер, даже несмотря на то, что шедший за нами следом Иван предложил вообще снять его.
– Нет! – И закуталась еще сильней.
– Сейчас станет легче. – Лекс не раздеваясь, включил душ, и стал обмывать мои ноги, периодически меняя температуру воды. Через пол часа вылил на них пол флакона кондиционера для волос, с каким-то головокрудительным истинно мужским ароматом. Смесь сандала, свежести и кофе.
Я даже о боли позабыла, слишком поглощенная ощущениями. Тем как нежно Лекс втирает кондиционер в кожу ступней, не пропуская ни единого участка.
