– Как интересно! Расскажите? – Отец, весь внимание, уложил подбородок на сцепленные пальцы.
– Так вот, – продолжил Лунгрэ набирающим жуткие нотки тоном, – встретился мне однажды один занимательный труп, испивший смертельного кофе…
– Кофе может быть смертельным? – насторожился папочка.
– Может, если плеснуть туда яду. Или зелья какого-нибудь опасного подлить с перебором. Помнится, у того трупа именно подобная история и произошла: кто-то ему по ошибке, а может, и из других каких побуждений, зелья любовного в троекратном размере в кофе подлил…
Отец побледнел. Уточнил дрогнувшим голосом:
– Так ведь любовное… Оно же безобидное вроде?
– Ну что вы, господин Лир, – закатил глаза некромант, – там такие опасные компоненты! Смертельные розы, вампирья кровь, пепел сожженного гроба развратника.
– А я думал, там водка с можжевельником… – проблеял отец, достигая максимального уровня белизны.
– Вы ошибаетесь, господин Лир, – пугающе помотал головой некромант. – Водку с можжевельником уже даже сельские колдуны-алкоголики не мешают. Да и нельзя. Противозаконно. Теперь любовные зелья только «Демон и братья» разливают у себя на заводе, строго по ГОСТу. И дозировка только по инструкции, иначе – побочные эффекты. От сильной передозировки исход один.
– Какой же? – Папа из белого стал льдисто-лиловым.
– Смерть, – загробным голосом ответил Лунгрэ.
– Смерть? И как же быстро она…
– Сутки. Максимум сутки проживет тот несчастный, что неосмотрительно решил, будто с любовным зельем можно баловаться, как ему вздумается.
– О, богини… – Отец схватился за сердце и начал медленно стекать под стол.
А Лунгрэ, похоже, вошел во вкус и теперь издевался над незадачливым Лиром по полной программе.
– Муки у несчастного будут страшные. Сперва кровь по венам потечет вспять, потом глаза в орбитах завращаются, а сначала – да! Это будет самым первым признаком! – жертва начнет чесаться.
И дернул меня черт в тот момент почесать нос…
Папа из льдисто-лилового стал зеленым, будто его самого чем-то отравили. Просипел едва слышно:
– Какой ужас.
– Да, ужасные муки, – коварно согласился некромант, – но вы не переживайте, в случае передозировки любовным зельем отравителя всегда легко вычислить. Ему невозможно скрыться – в напитке остается четкий магический след. От правосудия он не уйдет.
Мне стало страшно за папеньку. Лунгрэ так его до инфаркта доведет. Ох, уж этот суровый некромантский юмор. Я посмотрела на жениха умоляюще. Может, хватит? Жестокосердный Лунгрэ заметил мой взгляд, но не повел и бровью, а старший Лир тем временем на дрожащих ногах поднялся из-за стола и, пробормотав неразборчивое: «Извините, мне нужно отойти», спешно покинул приемный зал.
Я обеспокоенно предположила:
– Мне кажется, теперь палку перегнули вы.
– Думаете? – заломил бровь жених. – А я считаю, что ничуть. Поделом. Опаивать людей любовным зельем без их ведома – подлость. И эта подлость заслуживает наказания. Представьте, мы бы с вами тут вдвоем прямо на столе оказались? Или под каким-нибудь кустом в саду?
Я представила. В красках, испытав странный коктейль из возмущения, стыда, негодования и…
…интереса.
И все же спорить было сложно, а тут еще и папенька вернулся. Принес какую-то склянку, трясущейся рукой подал гостю.
– Простите меня, старого дурака, господин Лунгрэ. Я так боялся, что вы с моей дочуркой сами не столкуетесь, вот и решил добавить вам взаимной симпатии с помощью приворотного зелья. Чуть-чуточку. И перестарался. Переусердствовал… Я ж не знал! Не знал, что опасно будет… – Он умоляюще заглянул некроманту в глаза. – Скажите, что делать-то теперь? Как исцелять вас от напасти смертельной?
– Как исцелять? – Мой жених задумчиво забрал из ладони Лира злосчастный пузырек. – Никак.
– То есть… Все теперь?
– Не все. Ваше зелье – дешевая подделка. Та самая, которая водка с можжевельником. Оно не опасное.
Нужно было видеть в тот момент выражение папенькиного лица. Как оно изменилось – уголки рта, свисающие до этого вниз, как переваренные макаронины, радостно поднялись и потянулись вверх, вследствие чего физиономия родителя стала походить на портрет Джокера. Конечно, такая удача – дочурка и ее жуткий женишок не помрут от передоза любовной биодобавки. И, возможно, даже не зачешутся…
– Слава небесам!
Было заметно, что отец едва удержался от спонтанного желания броситься некроманту на шею и облобызать того от радости. Лишь грозный взгляд Лунгрэ его остановил.
– Будьте добры, господин Лир, впредь не выкидывать подобных гнусных фокусов. По крайней мере, в моем присутствии. – Он поднялся, поклонился сначала мне, потом отцу. – Я вынужден сегодня с вами распрощаться. Будьте здоровы, Эмма, и не пейте много кофе.
– О, простите, не сердитесь… – расстроенно протянул папенька.
– Я не сержусь. Просто предупреждаю.
– Мне жаль, очень жаль.
Провинившийся хозяин попытался схватить гостя за руку, чтобы снова подобострастно потрясти ее, но некромант быстро убрал ладонь. Произнес холодно:
– Не думаю, что вам жаль. Вам ведь это на руку. Вся эта отвратительная ситуация, что сложилась между вашей семьей и моей. И вы прекрасно знаете, как негативно я ко всему этому отношусь… Ко всей этой истории с женитьбой. Поэтому прошу больше не устраивать цирк с любовными зельями и прочей ерундой. Это не поможет.
От слов Лунгрэ повеяло таким холодом и злостью, что я даже поежилась. Что же там за ситуация у него? Он про семью говорил? Возможно ли, что он идет на этот шаг ради семьи? Почему? Снова море вопросов и ни намека на ответ…
– До свидания.
Некромант пересек зал и скрылся за дверью. Когда он исчез из виду, отец сердито посмотрел на меня и выругался себе под нос. В конце едва слышной гневной тирады добавил чуть громче:
– Не повезло сегодня. Не сорвался бы, – потом на меня напустился. – А ты чего сидела, как статуя ледяная? Будь ты поприветливее, мне не пришлось бы подливать вам зелье!
Я ничего не сказала. Начнешь спорить, так слово за слово и пойдет, а я с господином Лиром сейчас беседовать по душам особым желанием не горю. Хочу в свою комнату и полежать. Нужно привести мысли в порядок, обдумать пару важных вещей и прикинуть, как жить дальше.
Я не могла себе позволить отдыхать долго.
Полежав полчасика на кровати, встала и поднялась в библиотеку. Нужно что-то срочно решать с учебой. Эмма Лир вроде бы была неплохой адепткой, поэтому снижать успеваемость нельзя ни в коем случае. Академия – это ведь не школа? Это нечто, эквивалентное нашему земному университету? Высшее образование или как-то так…
В моем родном мире перед тем, как поступить в вуз, надо, по крайней мере, школу закончить. Не думаю, что в местную академию берут неучей с улицы. Значит, чтобы учиться, надо обладать хотя бы минимумом какой-то базовой информации. А программы у нас стопроцентно разные. Все мои земные знания по истории, литературе, географии тут вряд ли пригодятся. И что это еще за волшебная лингвистика? Полцарства бы сейчас отдала за учебный план своей специальности.
Решив срочно наверстать упущенное хотя бы в плане общей магической теории, я переворошила несколько ближайших книжных полок. Отыскав пару-тройку книжек по изучению магии «для чайников», погрузилась в чтение с головой. Начала со «Всемирной истории магии». Огромная и толстенная оказалась книженция! Интересная… Жаль, что со скороучебным зельем придется повременить. С ним бы все прошло легче и быстрее, но организм явно не выдержит.
Не хочется умирать второй раз подряд.
Даже болеть не хочется. В теле молодой Эммы я почувствовала себя полной жизни сил. Даже разбитая голова – не помеха. Зато не болят ноги, и глаза видят просто прекрасно. Драгоценное здоровье, которого мне так не хватало с возрастом.
Я подошла к окну и задумчиво посмотрела на облака, быстро плывущие над пестрым нарядным городом. В памяти возник точеный профиль бывшего королевского некроманта.
Интересно, что движет Лунгрэ? Он ведь не хочет этой помолвки. Совершенно. Почему не может отказаться? В чем причина?
Только вопросы кругом пока и никаких ответов.
ГЛАВА 4. Волшебный сад
После учебы я выбралась в сад. Нужно было найти секретный домик, о котором Эмма, по словам Лиз, рассказывала Мари-Клэр.
Сад встретил меня ароматом цветов, пышностью зелени и свежестью прохладной травы. Он был в меру ухожен и в меру заброшен. Пустынен и чист. Его оплетали каменистые дорожки с вкраплениями изумрудного мха меж стертых булыжников. Декоративные ступени обозначали перепады искусственных уровней. У дальней стены над клубами яблонь возвышалась ротонда со шпилем на крыше. От нее вниз к небольшому пруду катился по цветным камням бурливый поток. Он пенился на склоне, стекая в водоем у подножья, успокаивался и расцветал стайкой розовых лотосов.
Одна из дорожек вела под сень серебристых ив, перемеженных с пирамидальными туями. Из-под тугих ивовых кос на меня посмотрел беломраморный фавн, сжимающий в руке свирель. Стоило приблизиться, фавн быстро повернул голову и – я точно заметила это! – подмигнул кому-то, подавая особый знак.
– Эй, я все видела, – обратилась к статуе со всей возможной строгостью. – Видела, как вы подали знак кому-то за вашей спиной.
Фавн перепугался не на шутку. Он вздрогнул всем своим мраморным телом и вмиг оцепенел – застыл, став неотличимым от обычной, неживой и неволшебной скульптуры.
– Тс-с-с, тише, прошу, – позвал меня кто-то из-за фавновой спины. Я вгляделась в ивовую листву и встретилась взглядом с дриадой, восседающей на постаменте из раковин и фигурных завитков. – Не говорите громко. Шум привлекает садовых гномов, а им вашу тайну знать ни к чему. Эти непоседы слишком болтливые. Совершенно не умеют держать язык за зубами…
– Мою тайну? – Я изумленно вскинула брови, силясь понять, о какой именно из моих многочисленных тайн идет речь. – Только не говорите, что вы в курсе…
– Тс-с-с… – Дриада прижала палец к губам. – Ни о чем меня не расспрашивайте, просто идите по этой дорожке до розария. Там, возле каменной рыбы сверните на земляную тропу, по ней двигайтесь до большой липы, обойдите ее вокруг три раза и обнаружите тайный проход. За ним вас будут ждать те, с кем можно поговорить по душам спокойно.
– Хорошо, – кивнула я. – Только как я могу быть уверена, что вы меня в ловушку не заманиваете?
– Мы, волшебные статуи, врать не умеем. Если хотим скрыть правду – просто молчим. А еще мы знаем, что вы не наша хозяйка. Вы новая девушка в ее теле, а это значит, что нашу бедную госпожу убили. Она ведь оставила вам записку?
– Да.
Я слушала дриаду с удивлением. Внимательно вглядывалась в ее безупречное лицо, пытаясь уличить во лжи, но как ее уличишь – она же статуя. И раз знает про записку Эммы, то, скорее всего, не является врагом.
– Идите. Вас ждут.
И я пошла, куда велели.
Заблудилась в шикарном розарии, где цвели розы всех оттенков радуги, размером от крошечных чайных до огромных древовидных, кое-как нашла рыбу и выбралась на нужную тропинку. По ней через душистые заросли разносортной мяты я дошла до указанного дерева. Огромное, узловатое, оно протягивало в стороны корявые ветви-руки, роняя на плотно укрытую очитком кочку резные тени.
Три раза обойти? Что ж…
Описав три круга вокруг могучего ствола, я с изумлением обнаружила в нем невидимое доселе дупло-проход. Это была настоящая арка, через которую я смогла пройти, не склонив головы. Чудеса, да и только! Хотя пора бы уже ко всей этой магии привыкнуть.
На другой стороне странного хода обнаружилась круглая полянка, окруженная плотными зарослями жасмина. В центре ее, на зеленой травке стояли еще две статуи из белоснежного с розовыми прожилками мрамора. Чуть правее лежал египетский сфинкс в высокой шапке, левее стояла античная богиня в длинной тоге. Обе скульптуры смотрели на меня с доброжелательным интересом.
– Вот ты и пришла, – произнесла богиня.
– Значит, все произошло именно так, как сказала наша дорогая Эмма, – печально прошептал сфинкс. Из его беззрачных глаз выкатились две большие слезы и, сверкнув на белых щеках, упали в траву. – Она все-таки мертва.
– Да, – согласилась богиня. – Но мы не можем позволить себе скорбеть о нашей хозяйке. Мы должны позаботиться о новой душе, что живет теперь в теле Эммы.
– Э… э-э, здравствуйте вообще-то, – нарушила их диалог я. – Вы, кажется, хотели видеть меня?
– Да. – Каменная богиня кивнула. – Нам приказано тебе помогать.
– Прежняя Эмма распорядилась, полагаю? И как вы собираетесь это делать?
– Ну, мы можем что-нибудь полезное тебе рассказать или помочь спрятаться, – произнес сфинкс. Всхлипнув, он вытер кончиком хвоста вновь набежавшие слезы, добавил грустно. – Жаль, что мы не смогли уберечь ее от беды… Нашу хозяйку…
– Мы вообще-то мало чего могли сделать. Мы же статуи – даже с места сходить не умеем, – скептически прервала его богиня. – Поэтому давай будем делать то, что нам сказали. Это самое полезное, что мы можем сделать в память о нашей хозяйке. Душа в теле Эммы, – обратилась она уже ко мне, – взгляни за наши спины, там находится потайное убежище нашей бедной госпожи. Теперь оно твое. Можешь пользоваться. И помни – оно совершенно секретное. Туда никто без твоего приглашения не проникнет.
Я пригляделась.
Над дальним жасминовым кустом вздымалась поросшая травой и мхом крыша какой-то постройки. Пройдя между статуями, я пересекла полянку и раздвинула тугие ветки. За ними обнаружилась бревенчатая стена с тяжелой дверью, поднятой довольно высоко в воздух. Порог на уровне моего носа. Что за странная архитектура?
А под порогом что же? Ноги…
Настоящие куриные ноги – ну, ничего себе! Я попятилась от неожиданности. Вроде как пора бы к местному волшебству попривыкнуть, но я вот все удивляюсь…
– Чтобы войти, надо сказать: «Избушка-избушка, пусти меня внутрь», – заботливо подсказала богиня в тоге.
– Она только на голос Эммы открывает… На твой голос, – добавил сфинкс и разрыдался.
Богиня принялась его утешать, стала просить не шуметь. Пока они там разбирались, я тихо повторила заветные слова. Они, как ни странно, подействовали, заставив куриные ноги подогнуться, пол опуститься к земле, а дверь открыться.
– Это избушка на курьих ножках? Жилище Бабы Яги? – уточнила я.
– От Бабы Яги, – поправили статуи. – Она эти избушки уже лет сто как на конвейер поставила.
Вот оно, значит, как…
Прогресс – везде прогресс.
И рыночная экономика.
Я осторожно заглянула внутрь. Там обнаружилось на удивление светлое и уютное помещение. Я-то ждала увидеть мрачное нутро закопченной ведьминой избы, никак не этот «евроремонт»… А вообще, хорошо. Просто отличный садовый домик. Я б в таком пожила на даче. Интересно, на этой штуке кататься можно? Если да, то она покруче любого трейлера будет. И обстановка миленькая: три кресла, диван, журнальный стол – как раз для секретных посиделок.
Деревянный пол под ногами чуть поскрипывал и едва ощутимо прогибался. Из приоткрытого окошка, что было на противоположной от входа стене, волнами набегал ветерок, отчего казалось, что домик дышит.
Я прошла к столу, села в кресло с розовыми кружевными салфетками на подлокотниках. Явно хозяйское, оно располагалось во главе стола. Удобно, только что-то в бок колет… Сунув руку под подушки, обнаружила спрятанную там тетрадь в твердом кожаном переплете. Раскрыла, быстро пролистала – замелькали написанные от руки строки и даты по краям. Это же дневник!
Дневник Эммы Лир.
Вот это удача! Я открыла первый попавшийся разворот. Прочла бегло обрывок фразы – почерк у Эммы был, надо сказать, не слишком разборчивый. «Наконец-то мне удалось обхитрить папочку и выбраться из дома незамеченной. Если сумею смешать и подлить ему зелье забвения, получится отлучиться на несколько дней, как я и мечтала, а папа ничего не заподозрит…» Куда это она собралась? Я хотела открыть следующую страницу, чтобы это выяснить, но пальцы вдруг обожгло резкой болью.
