Нас загрузили в огромные «Уралы». И я подумал, что это диверсионная операция, где мы захватим у врага оружие или даже его танки.
Привезли и выгрузили нас возле памятника Ленину, к тому самому вокзалу, с которого и начался мой армейский путь.
Только теперь Ильич оказался к нам лицом, а не спиной. Вождь подался в нашу сторону, и мне показалось, что он хочет что-то подсказать. Но что? Вождь был нем.
На вокзале оказался весь наш полк. Здесь же были и офицеры. Видимо начинались настоящие боевые маневры.
Вдоль полувагонов, освещенных прожекторными установками, метался
сержант-сверхсрочник в большой офицерской фуражке.
– Надо, ребята, надо! – убеждал он в чем-то, непонятном для меня. – Надо отдать все силы!
Сумка-планшет билась у него за спиной и подшлепывала при ходьбе, будто подгоняла.
Прозвучала команда:
– По вагонам!
– Стратегическое сырье? – спросил я у взводного.
– Ага! – охотно подтвердил Макоед.
– А какая будет боевая задача?
– Бери больше, кидай дальше. И не задавай вопросов. Это армия, а не справочное бюро.
Я вместе со всеми вспрыгнул вглубь полувагона. Внутри было темно и мрачно. Стратегическое сырье сильно походило на песок. Его было столько, что выгружать маленькой саперной лопатой можно было до самого дембеля.
Это не входило в мои планы.
Я выглянул наружу.
Из полувагонов мелкими кучками летело в кузова подъехавших самосвалов стратегическое сырье.
Все происходящее походило на кинохронику тридцатых годов, эпоху большого подъема, когда вся страна была охвачена пафосом ручного созидательного труда.
Смотреть, помнится, это было забавно. Но участвовать самому!..
Вяло шевеля лопатой, я стал усиленно думать. И нужная мысль посетила меня.
Я вылез из вагона, подкрался к нашему тоскующему, расслабленному взводному и голосом комбата Шейко скомандовал:
– Почему бардак? Выставить боевые охранения!
– Есть! – в струнку вытянулся взводный.
Он огляделся по сторонам и увидел меня.
– Разрешите выполнять? – предложил я.
– Что? – спросил лейтенант, водя головой.
– Приказ комбата. Вы что – не слышали? – округлил я глаза в притворном недоумении. – Я мог бы взять на себя контроль над северным направлением.
Я развел руками на девяносто градусов.
Прожектора освещали машины и состав. Все остальное тонуло в полутьме. Лейтенант пошарил глазами и решил не нарываться.
– Действуй, – отмахнулся он.
Я, разумеется, не стал выполнять все буквально. Это ведь был не караульный пост. И никто не говорил мне, что служить я обязан стоя.
Потому я отступил в тень и присел на лавочку. Я откинулся на спинку скамейки, голова моя стала клониться вниз, а глаза смыкаться…
И вдруг, неожиданно оказался в своей прежней гражданской жизни…
В автобусе рядом со мной устроилась Лариса. Ей было целых двадцать пять. Она успела побывать замужем и развестись. Но кое-какие эпизоды семейной жизни она была не прочь воспроизвести со мной.
Так мне показалось.
– Ты умеешь играть в мяч? – с глубоким и неясным мне смыслом спросила она.
– Конечно, – ответил я.
– А какие игры с мячом ты знаешь?
– Футбол. Это игра ногами.
– А еще?
– Есть игры, где в мяч играют руками: волейбол, баскетбол, гандбол… Если играют в воде, то это водное поло. А если мяч овальный, то это регби.
– Ты много знаешь, – уважительно заметила она, – а знаком ли ты с игрой где задействованы одновременно два мяча?
– Такой игры не существует! – твердо ответил я.
– Ой ли! – загадочно произнесла она.
За окном мелькали лесные и полевые пейзажи. Автобус покачивало. Клонило в сон. Ларисина голова оказалась на моем плече…
– Семенов! Семенов! – заорали откуда-то из автобуса.
И я проснулся.
Рассветало. Передо мной стоял замполит, ротный и комбат.
– Спишь? – осведомился комбат.
– Никак нет! – вскочил я на ноги. – Выполняю боевую задачу!
– Сонтренаж?
– Ловлю диверсанта.
– Как?
– На живца. Притворяюсь будто сплю. А как только он меня, я – его! – Я показал как я скручиваю врага.
– А что ты вообще здесь делаешь?
– Охраняю выгрузку стратегического сырья.
– Какого сырья?
– Военная тайна. Не могу сказать. Кругом могут быть чужие уши.
Я пошарил под скамейкой и поднял с земли спичечный коробок.
– Вот в таких маленьких коробочках враг может спрятать целый магнитофон.
– Похвально! – заметил замполит, поглядывая на комбата. – С выдумкой.
– Говоришь, стратегическое сырье?
– Так точно!
Комбат всхохотнул, и ротный с Глащенковым засмеялись вслед.
– А ты артист!
«Пронесло», – подумал я.
Днем, на политзанятиях я выразил замполиту сомнение в целесообразности ночного труда.
– А это не труд, – горячо заявил замполит.
– Ну, работа.
– И не работа.
– А что же?
– Элемент поддержания боевой готовности!
– Как это?
– Боевая готовность – это когда делаешь то, что тебе не хочется, в то время, когда тебе неудобно, и то, что другим не нужно.
Что было на это возразить?..
Вечером в казарме ко мне подошел Богданов и близко поднес к моему лицу свой необычный кулак.
– Чем пахнет? – спросил он.
Кулак пах луком, которым Богданов сопровождал любую еду, кроме, чая. Но я ему подыграл.
– Свежевскопанной землей!
– Могилой! Понял?
– Не совсем, – честно признался я.
Он молча отпустил мне щелбан.
– За что?
– Балдеть на разных работах могут только генералы, офицеры и дембеля! Нет, ты определенно не принимал присягу.
Политзанятия.
Я ожидал, что после ночных бдений нас ждет долгий дневной сон. А нас с утра ожидали политзанятия. Проводил их лично замполит батальона капитан Глащенков.
Уже с первой своей встречи с ним я понял, что передо мной яркая незаурядная личность. И я не ошибся.
Тема лекции была Курская битва. Это было крупнейшее танковое сражение, настоящая битва стальных гигантов. Да, были там и пехота, и артиллерия, и самолеты, и разные другие войска. Но, если представить все это в виде огромной сцены, то бронированные чудовища на ней, безусловно, солировали, а остальные выглядели статистами на подпевках и подтанцовках.
Рассказчик был подстать теме.
На стене висела огромная карта с синими и красными стрелками. В руках замполита была указка. Глаза его горели. Он говорил горячо и вдохновенно. Голос его раскатывался победным громом.
Указкой, как фехтовальной шпагой, он легко, играючи наносил удары противнику. Он свободно перекидывал с одного фланга на другой полки, дивизии и армии. Прятал их в засаду и внезапно бросал оттуда в бой. Организовывал каверзные ловушки и подтягивал из тыла свежие части.
И все это огромной могучей лавиной накатывалось на врага. Красные стрелки вонзались в бока синих. Те сворачивались пунктиром и отступали назад, оставляя синии полукружья траншей и окопов, похожих на женскую грудь в профиль.
Голос замполита свободно перекрывал треск рвущихся снарядов, рев танковых моторов, гуденье самолетов и едва различимое в шуме боя скромное «Ура!» пехотинцев.
Картина атаки выглядела понятной и доходчивой. Вот так, именно так и только так и следовало действовать, чтобы одолеть врага и выиграть сражение. И произнеси он подобное в нужном месте, в нужное время, ну, например, году в сорок втором, в Ставке Верховного Главнокомандования, товарищ Сталин немедленно бы прослезился и отдал свои маршалские погоны нашему капитану, а Жуков и Василевский сгорели бы от зависти к речистому замполиту.
Но – дорога ложка к обеду, и – хорошо яичко в Христов день.
А закончил свой исторический экскурс замполит весьма неожиданным пассажем.
– И вот сейчас мы, наследники и преемники боевой славы старших поколений, должны достойно продолжать дело победителей. И построить настоящий забор. И не какой-нибудь деревянный, в котором враг может просверлить дырочку и спокойно обозревать жизнь полка. И не маленький, не низенький, через который легко заглянуть внутрь. А полноценный бетонный забор высотой два метра.
Замполит положил на стол указку и поправил рукой волосы.
