– Да, теперь мы с тобой не только соседи, но и сослуживцы.
– Ты тоже наводишь?
– Нет, я механик-водитель в танке, в котором ты будешь наводчиком.
– А куда же делся прежний? Дембель? Или укокошили фрицы?
– Его ранило. На заборе. Блок свалился ему на руку и у него оттяпали два пальца.
– И его подвергли эвтаназии? Чтобы не мучился?
– Нет он сейчас в госпитале. А как выйдет, займет твое место в ремонтном строю.
– Не захотел комиссоваться?
– Да.
– Настоящий патриот.
– Слушай, Федя, а я тебя помню.
– Да ну!
– Это по твоей наводке мы рыли могилу для жертв атомной бомбардировки?
– Не совсем по моей. Вами руководил замечательный мастер слова – замполит.
– И еще говорили, что ты хотел взорвать полк. И начал с сортира.
– Да, я пронес в пачках из-под печенья пять килограммов тротила. Которые я выменял за булдырь.
– Интересно, о чем ты думал?
– О сокращении армейских рядов. Я пацифист.
– Да и я чувствую, что теперь в нашей роте будет весело: хохмы, шутки, приколы… Ты только не забывай одно: если одному смешно, то другим может быть и не очень. А вообще: если что – обращайся ко мне, подскажу.
Строевая подготовка.
Моя танкистская жизнь началась со строевой подготовки.
– Рота! В колонны по три! Становись!
Я уже знал, что в такую колонну надо строиться за спиной командира. И выполнил маневр, благоразумно встав последним.
– Ша-гом! Арш! Раз! Раз! Раз, два, три! – командовал лейтенант Макоед.
За глаза его звали Мухоедом. Конечно, не за гастрономические пристрастия, а созвучно фамилии. Похоже, он знал и не обижался. Наверное, такая кличка была у него и в школе, и в училище.
– Ножку! Ножку тянем! Носок ровно! Руки полусогнуты! Кулаки сжаты, но не напряжены! Раз! Раз! Раз, два, три!
Все старательно исполняли команду. Я двигался сзади и немного отставал, потому что сосед сбоку норовил меня задеть локтем, а передний старался подставить ногу. Так мне показалось.
– Ро-о-ота. – вытягивал голосом лейтенант.
Наша колонна старательно вбивала сапоги в асфальт.
– Смирно! Равнение направо!
По его команде рота вытянулась в струну и прижала руки к телу. Головы со вздернутыми подбородками повернулись направо. Лишь первый ряд смотрел вперед, держа равнение.
Мне сзади было это хорошо видно.
– Воль-но!
Рота перестала печатать шаг, расслабилась и будто осела.
– Стой! Раз, два! Напра-во! Рядовой Семенов!
– Я!
– Скажи, что ты сейчас делал?
– Двигался в колонне и выполнял ваши команды, товарищ лейтенант.
– На будущее рекомендую запомнить: команда «направо» выполняется в два приема – на «раз» производится поворот на пятке правой ноги и носке левой, на «два» – левая нога приставляется к правой. Понял?
– Так точно!
– Еще. Когда говорится, что при ходьбе надо тянуть ногу, это вовсе не означает, что коленом надо достать свой подбородок или лягнуть соседа в задницу.
– Ясно, товарищ лейтенант!
– Последнее. Если двигаешься строевым шагом, не нужно выносить вперед одновременно одну и ту же руку и ногу. Так ходят африканские жители, охотясь на слонов.
Рота одобрительно заулыбалась.
– Богданов!
– Я!
– Отдельно позанимаешься с рядовым Семеновым. Надо подтянуть новичка.
– Есть!
После занятий мы остались со старшим сержантом Богдановым на плацу и я попытался донести до него свое видение ситуации.
Мы – танкисты, выполняем свою боевую задачу, не перемещаясь строевым шагом, а сидя не жестком танковом сиденье.
А посему нам не нужно это бессмысленное шарканье ногами. И, развивать нужно не мускулатуру ног и корпуса, совершенствовать не движения при ходьбе и поворотах, а наращивать то место, с которого мы осуществляем свои боевые действия, чтобы оно было большое и мягкое, как ватная подушка!
И для этого нужно не топтаться часами на плацу, а хорошо и много кушать и поменьше двигаться.
Но я напрасно упражнялся в красноречии. Вместо признания моей правоты, Богданов отпустил мне щелбан.
– За что? – возмутился было я.
– Сам подумай!..
Я замешкался с ответом. И увидел, как пальцы Богданова стали складываться в натянутый лук.
– Понял, понял! – заспешил я.
– А знаешь, – задумчиво произнес Богданов, – мне кажется, ты не принес присягу.
– Кому? Я принес присягу. Родине.
– А третьему танковому?
Встреча с Тищенко.
При встрече со мной прапорщик Тищенко теперь всегда широко улыбался. У него, видимо, сразу повышалось настроение. Его просто распирало. Ему очень нравилось мое новое положение.
Как-то однажды он даже не выдержал:
– Как служится, сынок?
– Отлично, товарищ прапорщик! – приветливо ответил я и козырнул ему.
– Ну, ну!
Он прошел было мимо, но что-то ему показалось странным в моих действиях.
– Скажи, а почему ты отдал честь левой рукой?
– Я ж левша, товарищ прапорщик! – я изобразил широчайшую улыбку.
– Тьфу, ты! – сплюнул он.
И пошел по своим делам.
Секретное сырье.
Новое место не избавило меня от назойливого внимания комаров. Моя городская, насыщенная жизнью кровь вызывала у них неиссякаемый наркотический интерес.
Комары мешали спать. Сквозь их монотонный писк с разных концов казармы слышался храп и перепукивание уснувших. Я ворочался с боку на бок.
И меня сильно и резко тряхнуло.
– Тревога! – зычно заорали надо мной.
Сосед Витька Пулечкин тряс меня за плечо.
– Вставай!
Я отмахнулся. Хотел спать. Зачем вставать?
Если началась война и враг пустил ракеты, то спешить было уже поздно. А если противник только что перешел границу, то вполне можно было выспаться, чтобы встретить его утром бодрым и свежим.
И тут с меня грубо и безжалостно сорвали одеяло и сбросили с койки. Поскуливая, я поднялся на колени и замахал вокруг руками.
Глаза не открывались, сапоги не находились, а брюки никак не хотели налезать на ноги. Кто-то пенделем заставил меня приоткрыть глаза. И я увидел, что сапоги мои стоят за тумбочкой, а свои ноги я тыркаю в рукава кителя.
Я исправил ошибки, натянул обмундирование. И в таком виде вновь готов был бухнуться в койку, но направленный очередным пенделем очутился на улице уже с открытыми глазами, но с еще не проясненным сознанием.
Офицеров не было видно. Прапорщик Саропеня прорычал какую-то команду и я вместе со всеми схватил саперную лопату.
– А автомат? – вякнул было я.
Но после третьего пенделя, оказался в середине строя.
– Ша-гом! Арш!
Под аккомпанемент мерного топота ног, мы строем двинулись куда-то в темень.
Строй – это удивительно цельная конструкция. Попробуйте в середине колонны шагать отдельно, не в ногу с остальными.
Я попробовал. Из принципа. Чтобы отстоять свое право на самовыражение и свободу, на индивидуальность и самобытность.
Я немедленно получил локтем в бок, пинок сзади и едва не упал, натолкнувшись на ногу переднего.
Я не стал дожидаться продолжения. Я перепорхнул ногами, как заправская балерина. И, поймав нужный ритм, зашагал в едином строю, прямо в центре колонны, никому не мешая и не чувствуя никакого неудобства от соседей.
