Пётр Алёшкин "Трясина. Роман"

– Ты работаешь, работаешь на одни алименты! Много наработал…

– Я свои деньги честно зарабатываю! – перебил Чиркунов и сразу пожалел, что произнес эти слова.

Глаза у Леночки сузились, тонкие брови взметнулись, на щеках проступили злые ямочки – и началось. Что только не было брошено в его лицо? Начала она с того, что с ехидством припомнила, что приняла его нищим… Каких только слов о себе не услышал он! Обидеть, уязвить словом Леночка умела. Она находила такие слова, от которых темнело в глазах у Чиркунова, и он еле сдерживался, чтобы не ударить ее, заставить замолчать. Он отвечал ей, тоже старался побольней уколоть. И было обидней из-за этого… Вспомнилась первая жена Василиса. Нечастые размолвки с ней никогда не были так грязны, так обидны. Там все было проще и легче. А поступил с ней Чиркунов жестоко: бросил с трехлетним сыном Дениской, сбежал… Тогда ему стало казаться, что Василиса не понимает его, что у них разные интересы, его успехи и неудачи не волнуют ее, и что рядом с ней он обречен на вечное одиночество. В юности он считал, что земной мир создан для наслаждений, для счастья, которое не могут взять лишь те, у которых не хватает ловкости. А он ловок, умен, удачлив, не упустит своего счастья, добьется, чтобы жизнь его состояла из одних удовольствий и наслаждений. И начало его жизни подтверждало это. Все ему удавалось: легко поступил в институт, стихи его без задержки печатались в областной комсомольской газете, была издана книга, быстро пришла слава, а с ней восторженные поклонницы, страстная любовь к Василисе, которая тогда казалось вечной. В погоне за удовольствиями, за наслаждениями, он никогда не задумывался об опасностях, которые подстерегают каждого гонщика в гонке за несуществующей добычей. Вскоре тамбовские наслаждения стали казаться ему мелкими, однообразными, начали приедаться, стало мниться, что он достоин большего. Хотелось всесоюзного признания. Но московские журналы и издательства не печатали его, возвращали назад стихи. К этому времени он окончил институт, Василиса родила Дениску, пошли повседневные заботы, нужно было кормить семью, себя. Бедность, нужда, болезни ребенка, заботы, страдания, скорбь. Ненужные, как казалось ему тогда, недостойные его заботы, бессмысленная жизнь, болото, трясина, которая засосет его, проглотит без следа. Хотелось иных радостных ощущений. И в такой миг душевной смуты, разочарования, жажды новых ощущений встретилась ему Леночка, вспыхнула надежда, уверенность, что с ней жизнь его превратиться в прежний поток удовольствий и наслаждений… А сейчас перед ним проходят дни, проведенные с Василисой, и кажется, не было лучше дней в его жизни. «Нет гибели тому, что было, чем жил когда-то! Нет разлук и потерь, пока жива душа, пока жива память!» Как хорошо! Как верно! Вспоминается сын Дениска, вспоминается, с какой тревожной радостью ожидали они его рождения. Как бережен, как нежен был он тогда с Василисой!.. Как там теперь сынишка? Забыл ли о нем? Зовет ли папой нового отца? Когда Чиркунов узнал, что Василиса вышла замуж, ему вдруг стало легче, будто бы часть вины перед ней отпала. Жизнь у нее теперь устроена. Вскоре у Василисы родилась дочь, и он решил, что, слава Богу, теперь все, отгоревала она, теперь он забыт. Да и помнила ли она о нем? – думалось порой. А не все ли равно? Теперь и ему забыть можно! Но почему же не дают покоя слова: «Здравствуй, чужая милая! Та, что была моей…»

Задумался Чиркунов и чуть не проехал свою остановку. Он, извиняясь, бочком выскользнул из автобуса навстречу входившим пассажирам. На него сердито ворчали. Он в ответ бормотал: «Извините! Извините!»– и плечом вперед пробивался сквозь толпу.

В комнату, где Михаил переодевался в рабочую одежду, заглянул прораб и попросил его поработать сегодня на шлифовочной машине. Из раздевалки Чиркунов отправился на склад, получил противогаз, респиратора не нашлось, марлю и шкурку. Марлю он сложил вдвое и повязал на голову, словно платок, чтобы пыль при шлифовке не попадала на волосы. Потом натянул противогаз и включил машину.

Паркет был дубовый. Положен он еще в двадцатых годах, когда строился этот дом. Много лет пол натирали мастикой темно-вишневого цвета. Она въелась в паркет так глубоко, что, сколько раз ни проходил Чиркунов машиной по полу, все равно он оставался красноватого цвета. Дышать в противогазе тяжело, да еще запах лака. Недавно в противогазе покрывали полы лаком, и едкий запах остался в нем надолго… То ли от грустных воспоминаний, которые беспорядочно проходили перед ним, наплывая одно на другое, то ли от того, что противогаз был мал и давил на голову, то ли от запаха лака, то ли от резкого и монотонного гуда машины в голове Чиркунова скоро стало тяжелеть и начала возникать глухая боль. Но он все водил и водил машину по паркету, держась за ее мягкие резиновые ручки, а перед глазами вставало то первое знакомство с Леночкой, когда он зашел в универмаг посмотреть, нет ли подходящих для жены туфель, то неожиданная встреча с ней на городском пляже, с которой и началось. В то время он был беспечен, весел, говорлив, любил и умел нравиться девушкам. К концу пляжного дня Михаилу и Леночке стало казаться, что они знают друг друга вечность, а то, что они познакомились только сейчас, лишь досадное недоразумение в их жизни. Потом они были у каких-то знакомых Леночки на какой-то вечеринке. Леночка любила вечера с застольями, любила потанцевать. Ах, как она танцевала! Гибкая, тонкая, хрупкая: во время танца от нее нельзя было глаз отвести! Что там перед ней Василиса? Даже сравнивать неудобно! Жизнь с такой женщиной, как Лена, сплошной праздник, казалось ему тогда.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/chitat-onlayn/?art=70198951&lfrom=174836202) на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.